Красный павильон

Глава 19

На следующее утро Ма Жун явился засвидетельствовать свое почтение судье Ди очень рано, когда тот еще ел утренний рис на веранде. Над примолкшим парком висел легкий туман; влажные гирлянды из цветного шелка беспомощно повисли между деревьями.

Судья кратко пересказал помощнику свою беседу с Фэном и его дочерью и заключил:

— А сейчас попытаемся отыскать госпожу Лин. Поручи хозяину гостиницы приготовить для нас двух лошадей. Если госпожа Лин еще не вернулась в свою хижину, нам придется совершить довольно долгую прогулку на северную окраину острова.

Не успел судья Ди отложить в сторону палочки, как Ма Жун вернулся. Судья встал и прошел в комнату, велев Ма Жуну приготовить коричневое дорожное платье. Помогая судье переодеться, Ма Жун спросил:

— Я полагаю, что Цзя Юйбо непричастен ко всем этим делам, господин?

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Прошлой ночью я услышал, что он собирается покинуть остров вместе с девушкой, в которую влюблен. Я так понимаю, что дочь Фэна была ему в какой-то степени навязана.

— Пусть уезжает. Он мне больше не нужен. Надеюсь, сегодня нам тоже удастся наконец отсюда уехать. Ну что, Ма Жун, удалось ли тебе в свободное время вкусить всех тех развлечений, каких хотелось?

— Еще как удалось! Но Райский остров — очень дорогое место.

— Не сомневаюсь, — сказал судья, обматывая черный пояс вокруг талии. — Но у тебя же было две серебряных монеты, надеюсь, этого тебе хватило?

— По правде говоря, ваша честь, не совсем! Я славно провел время, но остался без денег.

— Надеюсь, удовольствия того стоили. А кроме того, у тебя же еще был капитал, полученный в наследство от дядюшки.

— Он тоже исчерпался, господин, — понурив голову, вынужден был признаться Ма Жун.

— Как так? Два золотых слитка, которые ты рассчитывал отложить на будущее? Невероятно!

Ма Жун печально кивнул.

— Дело в том, ваша честь, что здесь оказалось слишком много очаровательных девушек. Слишком уж много! И слишком дорогих!

— Как тебе не стыдно! — взорвался судья Ди. — Потратить на вино и женщин целых два золотых слитка!

Он сердито поправил свою черную шапочку. Потом вздохнул и обреченно пожал плечами.

— Ты неисправим, Ма Жун!

Они вышли во двор и сели на лошадей.

Ма Жун ехал первым по узким улочкам, указывая судье дорогу. Когда они приблизились к тропинке, ведущей через пустырь, Ма Жун придержал лошадь и показал, где именно было совершено нападение на него и двух его приятелей.

— А Фэну известно, что послужило причиной этого нападения, господин?

— Ему кажется, что он знает, но он ошибается. Знаю я. Они рассчитывали разделаться здесь со мной.

Ма Жун хотел было спросить, что именно судья имеет в виду, но тот уже поехал дальше. Когда показалось большое тисовое дерево, Ма Жун указал на хижину, притулившуюся к его сучковатому стволу.

Судья Ди соскочил с лошади и бросил Ма Жуну поводья.

— Оставайся здесь и жди меня.

Трава была мокрой от росы, лучи утреннего солнца еще не проникали сквозь густую листву, свисавшую над крышей хижины. Сквозь грязную промасленную бумагу единственного окошка пробивался слабый мерцающий свет.

Судья приложил ухо к ветхой двери и прислушался. Он услышал необычайно красивый голос, напевающий старинную мелодию. Он вспомнил, что эта песня была популярной еще в дни его детства. Ди распахнул дверь и вошел. Дверь захлопнулась за его спиной, заскрипев на ржавых петлях.

Убогая комнатушка была едва освещена колеблющимся светом дешевого глиняного светильника. Госпожа Лин сидела, поджав ноги, на бамбуковой лежанке и обнимала прокаженного нищего. Он лежал на спине, положив свою омерзительную голову ей на колени. Сквозь грязные лохмотья, лишь отчасти прикрывающие его истощенное тело, виднелись язвы. Единственный оставшийся глаз тускло мерцал в слабом свете.

Она подняла голову и обернула к судье слепое лицо.

— Кто это? — спросила она мягким приятным голосом.

— Это я — судья Ди.

Синие губы прокаженного исказились в кривой усмешке. Не отрывая взгляда от его лица, судья произнес:

— Вы ведь доктор Ли Вэйцзин, отец академика. А она — куртизанка Зеленая Яшма, которую тридцать лет назад посчитали умершей.

— Мы с ним любовники! — гордо объявила слепая женщина.

— Вы приехали сюда, — продолжал судья Ди, — потому что до вас дошли слухи, что Королева цветов, Осенняя Луна, довела вашего сына до самоубийства, и жаждали отмщения. Вы ошиблись. Ваш сын покончил с собой, потому что обнаружил у себя на шее припухлости и решил, что тоже заболел. Мне не известно, так это или нет; у меня не было возможности обследовать его труп. Он не был столь мужествен, как вы, и не смог смириться с жалкой участью прокаженного. Но Осенняя Луна об этом ничего не знала. В своем глупом тщеславии она заявила, будто он покончил с собой из-за нее. Вы слышали это из ее собственных уст, когда, спрятавшись в кустах перед верандой Красного павильона, подслушивали нашу беседу.

На мгновение судья замолк. Было слышно только тяжелое дыхание прокаженного.

— Ваш сын доверял Осенней Луне. Он оставил ей письмо для передачи вам, в котором объяснил причины своего решения. Но она совершенно о нем забыла, даже не удосужилась вскрыть. Я обнаружил это письмо у нее в столе уже после того, как вы ее убили.

Он достал из рукава письмо и прочитал его вслух.

— Дорогой, я носила твоего сына под сердцем, — нежно произнесла женщина. — Но после того, как я выздоровела, у меня произошел выкидыш. А каким красивым и отважным был бы наш сын... Таким же, как ты!

Судья Ди швырнул письмо на лежанку.

— Приехав на остров, вы непрестанно наблюдали за Осенней Луной. Когда в тот вечер вы увидели, что она направляется к Красному павильону, то пошли за ней следом. Через зарешеченное окно веранды вы увидели, что она лежит голая на постели. Вы окликнули ее по имени.

Потом встали рядом с окном, прижавшись спиной к стене. Когда она подошла к окну и, вероятно, приблизила лицо вплотную к решетке, чтобы лучше рассмотреть, кто же ее зовет, вы внезапно появились перед ней. Просунув руку сквозь решетку, вы схватили ее за горло, желая задушить. Но не смогли удержать ее своими слабыми руками. Она бросилась к двери, чтобы позвать на помощь, но тут у нее произошел разрыв сердца, и она рухнула на пол. Вы убили ее, доктор Ли.

Красное воспаленное веко прокаженного дернулось. Женщина склонилась над его обезображенным лицом и прошептала:

— Не слушай его, дорогой! Отдохни, милый, ты не совсем здоров.

Судья отвел глаза в сторону и уставился на влажный пол.

— Ваш сын справедливо отмечал в письме ваше неколебимое мужество, доктор Ли. Вы смертельно больны, а ваше богатство улетучилось. Но у вас еще оставался сын. Вы могли бы сделать из него великого человека, и при этом довольно быстро. Но рядом с вашими владениями находилась эта золотая сокровищница — Райский остров. Сначала вы послали своих головорезов, чтобы завладеть золотом Фэна, но оно слишком хорошо охранялось. Тогда вы придумали более хитроумный план. Вы рассказали сыну, что антиквар Вэнь Юань ненавидит Фэна и метит на его место. Вы поручили сыну связаться с Вэнем и вместе с ним осуществить заговор, целью которого должно было стать позорное смещение Фэна с должности. Потом ваш сын устроил бы назначение Вэня на место Фэна в должности управляющего, и через него вы смогли бы получить доступ к богатствам острова. Но кончина вашего сына разрушила все планы.

Нам не приходилось встречаться раньше, доктор Ли, но вы были наслышаны обо мне, равно как и я о вас, и вы опасались, что я до вас доберусь. После убийства Королевы цветов вы снова вернулись к Красному павильону. Некоторое время вы стояли на веранде и наблюдали за мной через зарешеченное окно. Но это только вызвало у меня дурной сон. Вы ничего не могли поделать, потому что я лежал слишком далеко от окна, а дверь была забаррикадирована.

Судья поднял глаза. Лицо прокаженного напоминало страшную злобную маску. Гнилостный запах в крохотной комнате становился невыносимым. Судья закутал рот и нос шейным платком.

— После этого вы попытались покинуть остров, но лодочники не пожелали вас перевозить. Я полагаю, вы искали убежище в лесу на побережье и случайно повстречали через тридцать лет свою прежнюю любовницу Зеленую Яшму. Вероятно, вы узнали ее по голосу. Она предупредила вас, что я пытаюсь расследовать обстоятельства смерти Дао Гуана. Что заставляло вас все эти годы цепляться за жизнь, которая приносила вам одни страдания? Может быть, вы намеревались спасти свою репутацию любой ценой? Или же это была привязанность к женщине, которую вы любили тридцать лет назад и которую считали умершей? Или это было пагубное стремление всегда быть победителем? Мне неведомо, насколько неизлечимая болезнь может повредить большой, острый ум.

Ответа на поставленные вопросы не последовало, и судья продолжал:

— Вчера пополудни вы снова, в третий раз, шпионили за мной. Я должен был это понять, должен был безошибочно распознать вас по запаху! Вы слышали, как я сказал своему помощнику, что собираюсь прийти сюда. Тогда вы связались со своими наемниками и приказали им устроить на пустыре засаду и убить меня. Вам не было известно, что, вернувшись в гостиную, я передумал. Вместо меня ваши люди напали на моего помощника и на двоих людей управляющего. Все нападавшие были убиты, но один из них перед смертью назвал ваше имя.

Мне все стало ясно после того, как я прочел письмо вашего сына. От людей я знал, каким вы были, доктор Ли. Фэн рассказывал о вас как о блистательном молодом чиновнике, каковым вы были тридцать лет назад. А потом Зеленая Яшма описала вас, когда говорила мне о любовнике с дикой, неистовой жилкой, готовом не задумываясь бросить все — богатство, положение — ради любимой женщины.

— Я имела в виду тебя, дорогой! — мягко сказала женщина. — Я имела в виду тебя, мой прекрасный, безрассудный любовник!

Она осыпала его лицо поцелуями.

Судья Ди отвернулся.

— Правосудие не распространяется на людей, страдающих неизлечимой болезнью, доктор Ли. Я лишь хочу заявить, что это вы убили куртизанку Осеннюю Луну, равно как тридцать лет назад там же убили Дао Гуана.

— Тридцать лет! — зазвучал красивый голос. — Через тридцать лет мы снова вместе! Этих лет просто не существовало, это был дурной сон, кошмар! Мы встретились только вчера в Красной комнате... красной, как наша страсть, как наша безумная, испепеляющая любовь. И никто никогда не знал, что мы ветре-чались там. Ты — красивый, талантливый молодой чиновник, любивший меня — Королеву цветов Райского острова, самую прекрасную и талантливую из куртизанок! Фэн Дай, Дао Гуан и многие другие добивались моего расположения. Я обнадеживала их, делала вид, что не могу принять решение, — и все это ради того, чтобы только сохранить нашу тайну, нашу сладостную тайну.

А потом настал тот последний вечер... когда же это было? Неужели не вчера? В тот момент, когда ты сильными руками сжимал меня в объятиях, мы вдруг услышали, как кто-то вошел в гостиную. Ты вскочил, как был, нагой, и выбежал туда. Я последовала за тобой. Ты стоял в красных лучах заходящего солнца, окрашивавших твое драгоценное тело в огненно-красный цвет. Когда Дао Гуан увидел нас, вызывающе голых, стоявших тесно прижавшись друг к другу, он побелел от ярости. Выхватив кинжал, он грязно меня обозвал. «Убей его!» — воскликнула я. Ты бросился на него, вырвал кинжал из его рук и вонзил ему в горло. Струя крови хлынула на тебя, твоя широкая грудь окрасилась его кровью. Никогда, никогда не любила я тебя сильнее, чем в тот момент.

Радостное возбуждение придало слепому изуродованному лицу какую-то странную красоту. Судья опустил голову. До него продолжал доноситься трепещущий голос:

— Я сказала: «Быстро одеваемся и бежим отсюда!» Мы вернулись в Красную комнату, но тут услышали, как кто-то входит в гостиную. Ты пошел туда и увидел этого глупого мальчишку. Он сразу же оттуда выскочил, но ты сказал, что он мог тебя узнать. Мы решили перенести тело в Красную комнату, вложить ему в руки кинжал, запереть дверь, а ключ просунуть под дверью... в таком случае смерть Дао была бы истолкована как самоубийство.

На веранде мы расстались. В этот момент в парке как раз зажигали фонари. Ты сказал, что собираешься уехать на несколько недель, чтобы переждать, пока смерть будет признана самоубийством. А потом... ты обещал вернуться ко мне.

Она начала кашлять, захлебываясь от приступов, все ее иссушенное тело сотрясалось. На губах у нее выступили пена и кровь. Она небрежно их утерла и продолжала ослабевшим голосом:

— Меня спрашивали, был ли Дао в меня влюблен. Я это подтвердила, и это была сущая правда. Меня спрашивали, умер ли он из-за того, что я его отвергла, и я снова подтвердила, что он умер из-за меня, потому что это также была правда. Но потом я заболела... болезнь обезобразила мое лицо, руки... я ослепла. Я должна была умереть, и я этого хотела, предпочитая скорее умереть, чем позволить тебе увидеть меня такой, какой я стала... Потом стали все жечь, и другие больные женщины увели меня с собой через мост в лес.

Я не умерла, я выжила. Я, которая так хотела умереть! Я взяла документы госпожи Лин, или, как ее называли, Золотой Яшмы. Она умерла в канаве, рядом со мной. Я вернулась, но ты думал, что я мертва, как мне того и хотелось. Как я радовалась, когда узнала, каким великим и знаменитым ты стал! Это было единственное, что привязывало меня к жизни. А теперь наконец ты вернулся ко мне, в мои объятия!

Внезапно ее голос смолк. Судья Ди поднял глаза и увидел, как ее тонкие паучьи пальцы быстро ощупывают голову, лежащую у нее на коленях. Единственный глаз закрылся, лохмотья на впалой груди больше не шевелились.

Прижимая уродливую голову к своей плоской груди, она вскричала:

— Ты вернулся ко мне, да будут благословенны Небеса! Ты вернулся, чтобы умереть в моих объятиях... и я умру вместе с тобой.

Нашептывая ласковые слова, она крепко обнимала труп.

Судья развернулся и вышел вон. Скрипучая дверь захлопнулась за ним.