«Ракета» выходит на орбиту

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
МНЕ ПРЕДЛАГАЮТ ДРУЖБУ
Рассказывает Слава

Я понимаю — пренеприятное это ощущение, когда тебя выставляют за дверь, да ещё приговаривают: «Редакционная тайна!». И кто говорит? Малявка, вроде Петьки Файнштейна. А главное, кого выставляют? Уважаемого товарища Антонова, редактора общешкольной стенной газеты. Скандал!

Я и сам испытал нечто подобное перед тем, как они в стенгазете напечатали знаменитый фельетон «Ракета плюхнулась в грязь»… Но тайна — так тайна. Для всех.

В субботу почти вся школа пришла за четверть часа до звонка. Специальный выпуск «Ракеты» — первая передача из цикла «Разговор по душам». Слушайте, слушайте! Неряха ходит по школе…

В общем, Анюта заявила, что это событие в школе.

А стенная газета? «Вымпел» промолчал! Школьный правофланговый, редактор Антонов, даже не слушал передачи. Тем хуже для стенгазеты.

Самое главное-то впереди — «По следам наших выступлений». И в следующую субботу из репродуктора слышится бормотание невольных героев «из цикла». Без всякого цветного телевидения можно убедиться, что краска заливает их теперь чистые щёки. Они обещали исправиться. И это обещание записано На плёнку. Теперь неряхи сами готовы следить за другими и, если им доверят, примут участие в новом рейде.

Девчонки… простите, девочки торжествуют. Среди них не обнаружено нерях. И, прогуливаясь под ручку с подружками на переменах, они так и сыплют:

— Нет, у него, кажется, в прошлом году была расчёска.

— Интересно, это на ботинках следы кембрийской глины?

— Мама в командировке. Приедет через месяц, сделает складку на брюках. Не возьмёт же он сам утюг в руки!

И так далее и тому подобное.

Но вот и они, острые язычки, дождались. Перед следующей субботой мальчики приободрились. Ещё бы, на плакате в вестибюле был изображён набор украшений, которые неизвестно, куда лучше продевать: в нос, или в уши, или использовать на ёлке в Зоологическом саду.

А передачу назвали «О клипсах, брючках и разных штучках».

Ну, уж в эту субботу никого не нужно было будить. Все будильники проявили полную сознательность и прозвонили на четверть часа раньше обычного.

Передачу вёл Валерик. До появления «Ракеты» немногие знали его. А теперь, выражаясь «высоким стилем», его маленькая фигура стала одной из самых заметных на школьном горизонте. И вот Валерик своим звонким, я бы сказал, подкупающим голосом рассказывает о том, как Галя Черноусова и её подруги несколько раз ходили в музеи. Ходили, да не доходили. Каждый раз у Сада отдыха они сворачивали в павильон, где открыта «Выставка-продажа женских ювелирных украшений». Так они не попали в Русский музей и в Пушкинский дом.

Как-то за ними увязался Валерик — ему, как он говорил, хотелось подарить что-нибудь маме на день рождения. Но сбережений Валерика на подарок не хватило. Зато познания в области ювелирных украшений с помощью добровольных гидов неизмеримо выросли. Он узнал, какие клипсы идут из Вены, какие из Праги и какие бусы из Польши и Венгрии…

Вторую часть передачи читал Петька Файнштейн. Он рассказывал, как их отряд проиграл соревнования по пионерскому четырёхборью. Всему виной оказались брюки другой Гали — Муратовой. Вместо того чтобы прыгать в высоту в трусах или натянуть обыкновенные тренировочные штаны, «честные», как выразился Петька, она вырядилась в неудобное модное изделие и трижды сшибла рейку, кстати, разорвав при этом злосчастные брюки. Владимир Андреевич, учитель физкультуры, сказал, утешая Галю:

— Не ты, Галя, проиграла, а брюки!

— Но пионерам нашего отряда от этого не легче, — заметил Петька Файнштейн..

А в заключение передачи публиковались сатирические стихи неизвестного автора (опять редакционная тайна), посвящённые школьным модникам. «Погоди, погоди, мы накрутим бигуди, мы начешем чёлку, с нас не будет толку». Заканчивалось всё утверждением, что старая пословица, оскорбительная и неверная применительно к женщинам — «волос долог, да ум короток», — теперь становится злободневной и верной для некоторых наших парней.

В понедельник утром, как всегда, вывешивают очередной номер стенной газеты. По старой памяти я пришёл пораньше прочитать номер. Обычно мы смотрели «Вымпел» вместе с редактором Володей Антоновым. Когда я появился, он сделал вид, что не замечает меня, ещё выше задрал голову. К газете подошёл и Прохор Степанович. Некоторые ребята говорят, что интересуется он газетой как секретарь учительской партийной организации. Может быть. Но я помню, что и раньше, когда он не был секретарём, всегда в понедельник, ещё до уроков, прочитывал свежий номер, и мы с нетерпением ждали, что скажет Прохор Степанович.

На этот раз о номере он не сказал ничего, а спросил Антонова:

— Радио слушаешь, Володя?

Тот сначала не понял и переспросил:

— Какое радио?

— Наше, школьное. У них уже можно кое-чему поучиться.

— Нам?

— Вам!

Я ушёл, чтобы не мешать людям разговаривать.

А после уроков Володя и Прохор Степанович появились в библиотеке на летучке. Их не сразу заметили. Все были так увлечены спорами, что сначала было трудно разобраться. Громче всех раздавался резкий голос Гали Муратовой:

— Почему вы преследуете девочек? Что вы понимаете в модах? Что вы понимаете в брюках? — Тут раздался такой хохот, что Галя вынуждена была на минутку перевести дух. — Я хотела сказать: что вы понимаете в женских брюках? Смеются. Некультурные какие-то. А мой папа лучший закройщик ателье высшего разряда.

— Так мы не против твоего папы, — рассудительно заметила Наташа Щагина, одна из немногих девочек, которая определённо взяла сторону мальчиков. — На Рижском взморье ты была бы великолепна. Но на стадионе изделия твоего папы пострадали.

Снова смех. И сквозь него голос Петьки Файнштейна:

— А мы проиграли пионерское четырёхборье! Из-за этих брюк!

Прохор Степанович подошёл к Григорию Павловичу и с притворным удивлением спросил:

— Где же знаменитая библиотечная тишина?

Тот только отмахнулся.

Тишина наступила, когда Саша Кореньков невозмутимо провозгласил:

— Замрите!

Многие участники этой бурной встречи уже забыли, что рядом с ними крутила свои диски «Эльфа».

Теперь они услышали себя.

Удивительно: каждый быстро узнавал других, а свой голос ему казался искажённым. Слушали внимательно. Шикали, если кто-нибудь слишком громко отзывался на фонограмму «Эльфы». И только один раз хохот потряс своды библиотеки, когда возмущённая Галя Муратова запротестовала:

— Я этого не говорила!

«Эльфа», не возражая Гале, продолжала свой репортаж.

Володя сидел в углу грустный и молчал, хотя порой и ему, наверное, хотелось вмешаться в разговор. Мне стало вдруг не по себе. Я подошёл и, пожалуй, слишком громко, сказал:

— Ну как, коллега?

— Пришёл предлагать дружбу, — сказал он, сжимая мою руку.

Если бы он знал, что «Ракета» выступит против него лично!

Но тут уж я ничего не мог поделать!