Наконец-то капитан глянул на поручика.
- Ты уж прости, - неодобрительно покачал он головой. – Наша война уже закончилась. Это частное предприятие.
- Нет, это ты уж прости! Таким образом ты никак не выкрутишься. Я знаю…
- Сколько ты знаешь? – вошел в слово капрал, который наконец-то решил вмешаться. – Говори, а не то…
- Не то что? Убьешь меня? Мог бы и раньше, вонючка. И даже пробовал, я же знаю, что договаривался с тем косоглазым козоебом! Но ты не убьешь, потому что боишься!
Вездеход затанцевал по дороге, когда капрал отпустил руль и попытался схватить поручика за рубашку. Тот неуклюже заслонился руками в наручниках.
- Квятек, курва! – резко отозвался Борейко. – Ты сейчас всех нас нахрен поубиваешь!
Капрал чуточку остыл. В руль он вцепился в самый последний момент и теперь бубнил под носом самые грязные ругательства.
- Говори, - уже спокойным голосом бросил капитан.
Да чего уж там, подумал Карпинский.
- Вы продали Саддама.
С растущим удовлетворением он заметил взгляды, которыми обменялись его преследователи.
- И что, - так же спокойно подтвердил Борейко. – Продали. Потому что таковой как раз у нас имелся и не мог пропасть понапрасну. Все сходится, тот грязнуля и изменник, был человеком подставленным. Потому что для иракцев была награда, а нам – дерьмо на палочке. Потому как, якобы, поимка Саддама входила в наши служебные обязанности. Грязнуля получил свой участок на кладбище, мы – бабло, и все остались довольны. Кроме Саддама, естественно[35].
Квятковский глумливо загоготал.
- А задаром пускай Дьюбья[36] сам Саддамов хватает!
- Это точно, - очень серьезным тоном прибавил Борейко. – Все на этой войне зарабатывают. Нефтяные концерны. Каждый босс по отдельности. Так почему бы не мы?
Поручик покраснел.
- Потому что… - начал было он и замолчал.
- Потому что это наша почетная обязанность? Защита всего мира от угрожающего всем и вся ислама? Бог, тот соответствующий, ессно, честь и отчизна[37]? Анджей, ты же сам видишь… А я ебу эту войну. Ты, если подумаешь, тоже.
Дорога сузилась, теперь она делалась самой обычной, изрытой колеями тропой в каменистой пустыне. И кто здесь ездит? – подумал мимоходом капитан. И он знал, что будет лучше над этим не задумываться. Ладно, пришла пора еще более раскрыть карты.
- И ты уже знаешь, что он не был настоящим? – задал он вопрос поручику. – И потому-то союзники такие разъяренные.
Прокурор машинально кивнул в ответ. Да, они много знают, подумал он, с этим не поспоришь. Теперь отвернуть внимание.
- Я знал об этом еще раньше, - сказал он, надеясь, что его голос звучит неубедительно, что создается впечатление, будто бы он говорит под принуждением. – Мне сказал Даулинг, резидент ЦРУ. Он был в муедире морского пехотинца, если помнишь.
Борейко помнил. Это один из тех, кто без предварительного согласования посещал польскую базу. С самого начала мы верно догадывались, невесело констатировал он. Следствие по делу Михаляка и правда было лишь прикрытием, а что, ход неплохой, признал он про себя. Если бы не Морозов и его контакты…
- Вы на кое-что случаем напали. На двойников. И вместе с Морозовым, кстати о птичках, известным в Штатах гангстером, начали крутить шахеры-махеры. Но пересолили.
- Это как же? – буркнул Квятек.
Карпинский ответил коротким смешком.
- Слишком их много, придурок, - с сожалением в голосе ответил он.
- Борейко, скажи ему… - отшатнулся капрал. – Пускай думает, что говорит, а то я ему приложу.
- Заткнись, - осадил его капитан.
На лице Увятека тут же появилось выражение незаслуженной обиды. Но он заткнулся.
- Потому-то я тогда осмеял тебя, когда этот троглодит…
- Борейко, - только и мог просительно простонать капрал.
- Когда показал мне, вроде как случайно, двух Саддамов. Ведь тогда я уже знал.
Поручик ненадолго замолк, но продолжал про себя извергать ругательства.
- Что, хотели из меня психа сделать? – с горечью спросил он наконец. – Думали, что я полечу к Морковке, рапорт подам?
И все же парень оказался понятливым, подумал капитан. Неожиданно он почувствовал укол стыда.
- Два Саддама! – фыркнул Карпинский. – Один больше похож на настоящего, чем другой! А ведь лепила-айболит тоже в сговоре, а? А ну давайте я догадаюсь: нервный срыв на фоне психических боевых потрясений и солнечного удара? Два Саддама… А может я еще и Элвиса видел?!
- Откуда… - в голосе капрала зазвучало неподдельное изумление.
- Заткни рот, Квятек, - посоветовал ему уже неизвестно в который раз Борейко. Но и он сам выглядел потрясенным.
Они уже и не разговаривали. Капралу приходилось внимательнее следить за дорогой, которая так только называлась. Они ехали по тракту, обозначенному лишь глубокими колеями, тойота подскакивала на выбоинах.
Поручик подозревал, что они приближаются к цели. А у него все еще оставался один козырь.
- Остановитесь-ка ненадолго, - хрипло попросил он, когда дорога свернула в гущу все более высоких каменистых выступов. – Отлить хочу.
Склонившийся над рулем капрал бросил Борейко вопросительный взгляд. Тот кивнул. Карпинский с шипением выпустил воздух, пытаясь не показать, насколько он напряжен. Пока что все шло хорошо. Проблема была в одном.
Вездеход резко затормозил.
- Мне что, его еще и проводить? – спросил капрал.
- Да… - услышал он в ответ. – Или нет, все пойдем. Нужно ноги размять.
Квятковский глядел, мало чего понимая.
- Да оставь ты эту таратайку, никто ее не украдет, - нетерпеливо буркнул Борейко и вышел первым, с размахом захлопнув дверь.
Еще лучше, подумал Карпинский.
Лн подсунул капралу под нос свои связанные руки.
- И чего? – неохотно бросил тот.
- Разрежь, - спокойно сообщил ему поручик.
Квятковский замялся.
- Или тебе хочется моего подержать, - злорадно прибавил пленник.
Широкое лицо капрала побагровело от злости. Он сунул руку в карман, щелкнуло лезвие пружинного ножа. Через мгновение армированная кевларом полоса упала на пол кабины.
Поручик растирал онемевшие запястья.
- Ты давай скорее, - со злостью заметил Квятек. – А не то штанишки намочишь.
- Радуйся, что не твои, - без раздумий ответил на это Карпинский. Вроде как случайно, он оперся на свой вещмешок, который его противники забыли обыскать.
Спутниковый телефон был маленьким, одна из самых миниатюрных моделей Моторолы. В сложенном виде – не большее пачки сигарет. Как заверял офицер из блэкхоука, чтобы выслать сигнал, достаточно было нажать любую клавишу.
Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что трое военнослужащих, в наилучшем согласии отливавшие под отдаленной от тракта небольшой скалой, находятся в наилучшем согласии.
Царила тишина. Солнце стояло уже низко, небольшие холмы отбрасывали длинные тени. От белой тойоты все трое отошли уже на приличное расстояние, при случае хотелось и ноги размять. И, как верно догадывался Карпинский, от цели они находились уже недалеко. Так что можно было и не спешить.
- Уфф… кайф, - облегченно простонал капрал. Он как раз застегивал ширинку.
Где-то за холмом заскулил шакал. Когда он замолк, тишина пустыни буквально звенела в ушах. И вдруг со стороны тойоты раздался отдаленный и по этой причине не слишком громкий, зато прекрасно слышимый сигнал мобилки.
Мелодия "Янки-Дудль".
Поручик чуть не выругался вслух. Ну что за идиот, с бешенством подумал он, если бы позвонил парой минут назад, сне была бы хана. Но он тут же успокоился.
Ведь все закончилось, дошло до него. Скоро налетят вертолеты, а на этой жестянке от них не убежать. Game is over. На сей раз он уже не смог сдержать усмешки превосходства, когда увидел выражение крайнего изумления на лице Борейко и вспышку бешенства в глазах капрала.
- Ну ты и сволочь… - сдавленно прохрипел Квятек.
Поручик только лишь усмехался.
- Нужно было меня обыскать, придурок…
А рингтон продолжа звучать. Словно бы собеседник по другой стороне ожидал, что кто-то все же ответит.
Борейко все понял первым.
- Ложись!!!! – прошипел он. И сам бросился на землю, таща за собой превратившегося в соляной столп, абсолютно ничего не понимающего поручика. Квятковский отличился высочайшим инстинктом самосохранения. Словно испуганная ящерица с избыточным весом он пополз между выветрившимися камнями на склоне.
Электронную музычку заглушил нарастающий свист. Борейко обеими руками прижал шлем к голове и втиснул лицо в землю, почувствовав мелкую щебенку на зубах.
- Так что же это, бля… - еще успел крикнуть Карпинский.
По пустыне прокатился грохот взрыва. Почва задрожала, подбросив вцепившихся в нее людей. И тут же их достал жесткий кулак ударной волны.
Борейко рассыпал маты, выплевывая камушки изо рта. Он ничего еще не слышал, кроме усиленных, металлических звуков, словно бы он сунул голову в средину колокола "Зыгмунт"[38]. Карпинскому досталось больше. Из его носа стекала тонкая струйка крови.
Тойота исчезла. Вместе с ней – приличных размеров шмат тракта. Пыль опадала, а октол при взрыве дает мало дыма. Уже была видна громадная воронка, и одно колесо, которое, все еще подпрыгивая, катилось вдоль склона. Все медленнее и медленнее, через мгновение оно перевернется и застынет на месте.
Сбоку кто-то монотонно и непрерывно нес матом. Это капрал Квятковкий выползал из своего укрытия.
Поручик охватил голову руками. Ему удалось усесться, но при этом покачивался вперед и назад, чловно дитя, страдающее от сиротской болезни[39].
- И что это было… - беспомощно повторял он. – Что это, курва, было?
Борейко с трудом поднялся на ноги, чуть не грохнулся снова, когда под черепушкой завибрировала неожиданная боль, от которой у него потемнело в глазах. Пошатываясь, он подошел к поручику, наклонился, схватил того за рубашку.
- Пейввэй[40], - прохрипел он. – Самонаводящаяся бомба, придурок! Расчет от твоих дружков…
В глазах Карпинского блеснуло понимание. Борейко тяжело упал рядом.
- Подумай, дурак, сколько это стоит. Думаешь, это так просто, выслать бомбардировщик-невидимку с базы в Штатах только лишь затем, чтобы пришить какого-то задроченого поручика? Теперь ты понимаешь, в какое дерьмо влез? Думаешь, что речь идет о долбанных двойниках? О том, что мы обвели вокруг носа Дядюшку Сэма, потому что тот переплатил за фальшивку? И еще за несколько других?
Капитан недоверчиво покачал головой, словно был изумлен тем, что кто-то настолько может быть идиотом.
- Нет, Анджей, все не так просто. Мы обнаружили биологическое оружие Саддама Хусейна. И это мы теперь его контролируем. А ты выполнил свое задание, навел их на след. И как раз за это с тобой и расплатились.
Он указал на все еще дымящую воронку.
- И ты не можешь сказать, что дешево. Пейввэй – это, по самому скромному подсчету, восемьмот тысяч баксов, приплюсуй к этому неоднократную заправку бомбардировщика. Парень, тебя оценили!
Карпинский перестал стонать. До него, пускай и с трудом, начало доходить.
- И что теперь? – неуверенно спросил он. Капитан лишь тихо ругнулся.
- А теперь наша лафа кончилась.
Карпинский никак не ожидал, что вид Морозова доставит ему такую радость.
Он уже согласился с мыслью, что им придется сдохнуть во всеми забытом закутке иракской пустыни. Если его руководители не пришлют морских пехотинцев, чтобы, по необходимости, закончить работу, то в любой момент здесь могут появиться привлеченные взрывом боевики. И неважно, какую идеологию они бы признавали. Результат был бы один.
При виде выступающей из открытого люка головы полковника и буйных седых усов, ему захотелось танцевать и прыгать от радости. И он подскакивал бы, если бы не проходящая боль, отдающаяся в висках.
БТР с желто-голубым флагом, небрежно намалеванным на борту, сделал изящный разворот и остановился. Морозов, вздыхая, извлек свое полное тело из люка, затем спрыгнул на землю.
- Ну, и чего сидите себе вот так, парни? – с издевкой спросил он у них на чистейшем польском языке с едва слышимым восточным акцентом. – О, и сексот с вами… - деланно изумился он.
Он демонстративно огляделся по сторонам.
- Ну, вы и наделали дел…
Борейко с трудом поднялся на ног.
- Не пизди, Павло. – Валим отсюда, тут паршиво.
Полковник-украинец хмурил свои кустистые брови.
- Насколько паршиво? – коротко спросил он.
Капитан потер лоб, размазывая на нем полосы грязного пота. Его шлем с пацификом где-то затерялся.
- У нас нет времени. Максимум несколько дней, пока они не сориентируются, что излишне поспешили. Они думали, придурки, что мы едем в укрытие, а не на встречу с тобой. Так что станут искать здесь, в округе. Они уже посчитали, что близком, следовательно, никакие свидетели не нужны, отсюда и подарочек с ясного неба..
Морозов задумчиво покачивал головой. Лично он на излишне тронутого всем этим не был похож.
- Послушай, Павло… - разозлился Борейко. – Они же в отчаянии, понимают, что им грозит. Они уже знают, на чем мы держим лапу. Так что щипаться не станут, а только даванут сильнее. Мы в безопасности.
Он нервно засмеялся.
- А в безопасности, потому что нас нет в живых. Но они могут достать Морковку. Или кого-нибудь из наших ребят.
Карпинский напряг слух. Ему хотелось схватиться с земли, но не мог, ноги до сих пор не слушались.
- Ребята… - помявшись, начал он. – Я могу…
Глаза Морозова опасно сощурились.
- Что ты можешь? – прошипел он. – И так, урод, наделал неприятностей.
Плечи поручика бессильно опустились. Борейко удержал украинца, который хотел было сказать еще что-то.
- Что ты можешь, Анджей? – спокойно спросил он.
В глазах Карпинского блеснула благодарность.
- Я могу вернуться к ним, - тихо сказал он. – Навру чего-нибудь, что все вы погибли, зато у меня имеются новые сведения. Буду тянуть время, сколько получится, чтобы вы успели…
Борейко жестко глянул ему прямо в глаза.
- Знаешь, что они потом с тобой сделают?
- Знаю, - не раздумывая, ответил поручик. – Но то будет уже моя личная вина.
Со стороны бронетранспортера раздались аплодисменты.
- Ну, ну… - в девичьем голосе прозвучала насмешка.
Поручик изумленно глянул в ту сторону. Только сейчас он заметил, что из люка водителя БТР выглядывает девушка. Молодая, темноволосая и очень красивая. Наемница, подумал он. Этого он мог ожидать.
Девушка схватилась за край люка ладонью в черных митенках и выскользнула на переднюю броню.
- Что, еще один герой? – спросила она.
Морозов скорчил недовольную рожу.
- Вот только не дури, Матильда. Лучше помоги капралу, сам он не справится.
Квятек, и правда, едва держался на ногах. Время от времени он сплевывал кровью. Лопнувшие легочные пузырьки, понял Борейко. Близкие взрывы наносят вред легким намного больший, чем поставляемые Морозовым сигареты. Парня необходимо как можно быстрее эвакуировать.
- Скажи это своей ведьме, Дедушка[41], - гневно фыркнула девица. – Пускай его на метле доставит.
- Сама его доставляй!
Вторая женщина была стройной и черноволосой. Ее летнее, элегантное платье и туфли на высоком каблуке ну никак не соответствовали этому месту. Никто и не заметил, когда она появилась.
- Успокоились, девочки, - произнес Морозов неуверенно и как бы смущенно. – На ссоры нет времени. А ты, Матильда, возвращайся в машину.
Молодая наемница какое-то время еще фыркала, словно раздраженная кошка. Но послушалась. Вторая, которую звали Ягодой, только пожала плечами.
- Сама на метле летай, соплячка, - прошипела она.
- Ну ладно, - откашлялся полковник. – К делу. Можете не геройствовать, поручик. Но, спасибо, видно, что наш парень. Добро пожаловать в синдикат.
Борейко изумленно глянул на украинца.
- Хорошие известия, - Морозов потер суковатые лапища. – Еще только два дня. Едем паковаться, а потом в Рияд. Сокровище пустыни ждет!
- Ты устроил транспорт? – догадался капитан. На него стекла волна облегчения, настолько неожиданная, что колени подломились. Он почувствовал, что через секунду просто обязательно необходимо будет сесть.
- Устроил, - согласился с ним Морозов. – Никаких проблем не будет, крупная украинская фирма получила контракт. Никто не обратит внимания на дополнительные грузовики, даже если бы их была целая сотня. А столько нам хватит. Собирайтесь, едем.
Он повернулся и забрался на броню. Наемница уже исчезла в люке водителя, выглядывающая из башни с тридцатимиллиметровой пушечкой женщина глядела куда-то далеко. Легкий ветер развевал ее черные волосы.
Борейко склонился, протянул руку все еще сидящему на земле Карпинскому.
- Вставай, Анджей. – Он замялся. – Ты с нами?
Поручик с трудом поднялся, пошатнулся, Борейко пришлось его придержать. Какое-то время они глядели друг другу в глаза.
- С вами, - тихо ответил Карпинский. И чуть не грохнулся на землю, когда Борейко радостно хлопнул его по плечу. Поручик скривился от боли.
- Извини, - буркнул капитан. – Но я рад.
Бывший военный прокурор, а теперь полноправный член частного синдиката, покачал головой.
- Мне плевать на то, что вы сделаете с тем оружием, - прибавил он. – Но верю, что вы его не отдадите, к примеру, Осаме. А вот кто его будет иметь, русские или американцы, мне наплевать…
Борейко усмехнулся.
- Ты еще удивишься, парень.
Поручик был слишком уставшим, все в нем болело, чтобы еше и удивляться. Но один вопрос он просто обязан был задать.
- Раз уж я с вами, то сколько насчитывает моя доля?
Улыбка на лице капитана сделалась еще шире.
- В деле нас, вместе с тобой, двадцать три человека. Подели шестьсот миллионов евро на двадцать три. Эй, эй, нечего снова терять сознание!
Длинный коридор с необработанными бетонными стенками освещался лампами дневного света. Работающих ламп было мало, большая часть торчала на своихз местах мертвыми и перегоревшими за проволочной сеткой. Под потолком вились связки кабелей и окрашенные суриком трубы. Где-то тихонько капала вода, этот отзвук смешивался с жужжанием поврежденного стартера одной из ламп дневного света.
Твердые подошвы военных ботинок громко застучали по полу. Карпинский уже пришел в себя настолько, что с любопытством разглядывался по сторонам. Поездка продолжалась долго, толком он ее и не помнил. В бронетранспортере он провалился в тяжелый и глубокий сон, ему не мешали ни сотрясения, ни рев двигателя.
Морозов и его дамский экипаж куда-то исчезли, только лишь они прибыли в подземный комплекс. С собой они забрали мало чего соображающего Квятека. Карпинский надеялся на то, что у них тут хороший лазарет, так что капрал вскоре очутится в Рияде или Кувейте, в самой лучшей больнице. И тут до него дошло, что этого неряшливого сукина сына он чуть ли не полюбил.
- Это один из бункеров Саддама, - взял на себя роль проводника Борейко. – Бетонная глыба, очень глубоко под землей, посаженная на гигантских пружинах. ГБУ-28 ее не укусят, бункер выдержит даже атомный взрыв на расстоянии нескольких сотен метров.
Мимо них прошел широко улыбающийся иракец в рабочем комбинезоне. Борейко на ходу прибил свою пятерню к его с громким чмоканием, отразившимся эхом в громадном коридоре.
- Электропитание от небольшого ядерного реактора, - тут капитан нахмурился. – Вообще-то производства ГДР, но, как заверяет обслуга, штука очень чистая и безопасная.
Карпинский указал на удалявшегося иракца.
- Это эти – обслуга?
- Да, - подтвердил Борейко. – Не беспокойся, в синдикат не входят, их оплата засчитывается в рабочие расходы.
Коридор слегка сворачивал, здесь было светлее. Они приближались к бронированным, выкрашенным серой краской воротам. Их поверхность украшали завитушки надписей по-арабски и огромная международная пиктограмма, предупреждающая о биологической угрозе.
- А Морозов? Он тоже принадлежит? – еще успел спросить поручик.
- А ты что, не догадался? – удивился Борейко. – Нет, он платит. Морозов – наш клиент.
Он подошел к бронированным воротам и стал вводить сложную последовательность знаков с панели управления.
- Сезам, откройся! – с иронией произнес он. Запищала электроника, в двери с громким стуком упала заслонка. Из-за нее можно было заметить выдающийся семитский нос и черные усищи.
- Кто идет?
- Не дури, Махмуд! – разозлился капитан. – Открывай, не станем же мы тут торчать понапрасну.
Щелкнули отодвигаемые ригели, можно было слышать пыхтение – ворота были тяжелыми.
- Такая техника и у них, - Борейко повернулся к Карпинскому и пожал плечами. – Самый обычный омофон, зато как выглядит…
Из-за открывающихся ворот ударил яркий свет и волна тепла. И еще тяжелый запах, словно многократно умноженная вонь больницы или лаборатории.
- Вот они, сокровища пустыни, - сказал Борейко. – И наше замечательное будущее в качестве отвратительно богатых людей.
Он пошел первым, не оглядываясь на совершенно ошеломленного поручика.
Карпинскому все еще казалось, что он видит сон. Эти невероятное окружение, все было будто из фантастического кино. Попискивающая аппаратура, бульканье гелей в прозрачных, цилиндрических сосудах. Червячное шевеление трубок и проводов под воздействием медленно пульсирующих токов.
Поручик шел медленно, мягкое покрытие глушило шаги. Он мог только смотреть.
Тела. Множество обнаженных тел. Мягких, бледных и как бы распухших. Подвешенных в густой жидкости, свернувшихся в позиции плода. Приоткрытые веки, из-за которых виден мутный отблеск роговицы.
Клоны Саддама Хусейна.
- Клонирование, - дошел до него голос Борейко, - тайное оружие диктатора. Именно оно обеспечивало ему безопасность, и, кто знает, а вдруг обеспечивает и до сих пор. Настоящий Саддам сидит себе на каком-то островке, пьет щербет и тихонько посмеивается над всем и всеми. А может и нет, в конце концов, кому он нафиг нужен. Но эта технология – это мощь.
Карпинский протянул руку, колеблясь, коснулся поверхности цилиндра из бронированного стекла. Он не почувствовал ни тепла, ни холода, цилиндр обладал температурой человеческого тела. Поручик отвел руку, машинально оттер их о штаны, как будто бы коснулся чего-то осклизлого и отвратительного. За стеклом висел переросший, усатый плод с вздутым животом.
- Только не спрашивай, кто все это придумал и устроил, - продолжил капитан, уже тише, как будто бы опасался разбудить эти существа, почти людские, но кошмарные и неестественные. – Это длится уже четверть века. Все начал какой-то западный ученый, его давно уже нет в живых, пристукнула какая-то из разведок. В любом случае, штука действует.
Поручик двинулся дальше. С одной стороны, ему бы уже хотелось отсюда уйти, забыть обо всем, что видел. Но он шел дальше, так как не мог справиться с нездоровой увлеченностью и не мог скрыть переполнявших его чувств.
- Понимаю, что это отвратительно, - тон голоса Борейко был чрезвычайно серьезным. – Наука на службе зла. Но погляди на это по-другому. Ведь это громадный шаг для человечества. Органы для пересадки. Болезни, до сих пор непобежденные, наконец-то смогут поддаться. Только все это должно попасть в хорошие руки.
Поручик резко повернулся.
- И ты в это веришь? – со злостью в голосе спросил он, бессознательно сжимая кулаки.
Борейко его взгляд выдержал.
- Верю, - тихо сказал он. – Если бы не верил, то уже давно бы нажал на красную кнопку. Здесь имеется такой, расхуярило бы все к чертовой матери, весь комплекс заминирован. Но Морозову я верю. Это мужик порядочный. И ведь кому-то, курва, поверить необходимо.
- А кроме того, мы будем до отвращения богатыми, - сдался поручик.
- И это тоже, - ответил ему Борейко.
Карпинский вдруг рассмеялся. От радости он даже присел.
- Так вот почему все они летали, словно им перо в задницу сунули. Потому что ДНК совпадало. И вот этого, бедняжки, они никак понять не могли.
- Действительно. – Борейко догадывался об этом уже давно. Опять же, нескольких этих Саддамов они продали. Тут он напряг память. Что-то около тридцати штук.
Они двинулись дальше. Гигантские плоды шевелились в своих искусственных матках, питаемые внедренными в них трубками и проводами. Все были, более-менее, на одинаковых стадиях развития.
- И что с ними потом, Борейко?
Капитан пожал плечами.
- Спрос закончился, мы перенасытили рынок. В последнее время цены ужасно упали; каждый, кому хочется, Саддама уже имеет, и каждый желает верить, что как раз его самый настоящий. Каждое более-менее серьезное тайное правительственное агентство приобрело себе одного. Сейчас, быть может, сенегальская разведка его, может быть, и купила, но вот заплатила бы она, скорее всего, ракушками. Ну да не парься, все здесь приберем. А Морозов заберет аппаратуру.
- А это как? – поручик неожиданно остановился. Он глянул на лицо за стеклом, разбухшее в жидкости. Ему казалось, что его прекрасно известные черты скрывают страдание.
- Это словно аборт на ранней степени, Анджей. Это еще не люди. – Эти слова должны были прозвучать уверенно, но как-то не прозвучало. – Они функционируют всего год, максимум – полтора. И не слишком они собранные. Где-то на уровне шимпанзе, как говорят лаборанты.
Он хочет оправдаться, понял Карпинский. Ему и самому это может понадобиться. Он попытался отогнать эти мысли, на угрызения совести время еще будет. Это когда он уже станет отвратительно богатым.
- А вод скажи мне… - сменил он тему. – Почему столько замешательства? Ведь это всего лишь технология, через год где-нибудь изобретут что-нибудь более эффективное. К тому же, идею со стороны защиты, Саддам за клонами только скрывался. Он подставлял клонов вместо себя. Почему для них так было важно, что они шли на все? Каким образом это угрожало Америке?
- Ты еще не все знаешь, - усмехнулся Борейко.
Гигантский зал за следующими бронированными дверями производил еще большее впечатление. Уже не десятки инкубаторов, а сотни. Тысячи.
Все, как и до сих пор, пустые, мертвые и тихие. Только где-то дальше, в перспективе огромного помещения с низким сводом помигивали лампочки, оттуда дунуло теплом. Потребовалось какое-то время, пока наша пара дошла туда.
Перед первым резервуаром Карпинский остановился, словно вкопанный. Еще раз за сегодняшний день он не мог поверить в то, что видит. И он был уверен, что после того, что увидел, в жизни его уже ничего не удивит. Но сейчас он не мог проронить ни звука. Он засмотрелся на слепившиеся, густые черные волосы, смешную челку, спадающую на лоб.
- Великий план Осамы бен Ладена, - рассмеялся Борейко, только в этом смехе прозвучали истерические нотки. – День атаки на Великого Сатану. Похищенные самолеты вонзаются в башни Всемирного Торгового Центра, падают на Пентагон, на Белый Дом. Никто не реагирует, да и не способен реагировать, потому что, как раз, начался хаос. Уже со вчерашнего дня, из каждого крупного города в Штатах приходят странные сообщения. Люди впадают в состояние истерии. Потому что кто-то видел Элвиса!
За стеклом, в резервуаре, обнаженное тело короля рок-н-ролла пульсировало, словно белая улитка без скорлупы.
- Король жив! И тут ничего смешного, Анджей. Их должно было бы наличествовать десять тысяч, ровно столько, сколько здесь инкубаторов. С Америкой справились бы без мыла, гораздо лучше, чем с помощью ядерного нападения. И кто знает, сколько бы еще самолетов было похищено в царящем замешательстве? И во что все бы они врезались?
А и действительно, подумал поручик. Ничего сложного. Хватило пары волос из щетки в музее Грейсленд.
- К счастью, не вышло. Выкормили всего несколько десятков. А Осама не хотел ждать, он поспешил. Ну ладно, тут нам нечего делать, сейчас начнут демонтаж.
Борейко потянул Карпинского за рукав. Тот какое-то время сопротивлялся, так как не мог оторвать глаз от уж созревшего клона Короля.
- А жаль… - бессознательно прошептал он. Но Борейко его услышал.
- Не бойся, этих не отключим. Морозов желает их забрать, он заказал грузовые машины с электрогенераторами, так что все будет действовать.
Карпинский с облегчением улыбнулся.
- А на что Морозову несколько десятков Элвисов? – спросил он через какое-то время.
- А я знаю? – рассмеялся капитан. – Может, он желает создать супергруппу всех времен и народов? Пошли, Анджей, здесь нам нечего делать.
Поручик в последний раз поглядел в лицо Короля. Казалось, что Элвис спит. И он не вызывал отвращения, как клон Саддама.
Поляки двинулись через громадный зал в подземном бункере. Через какое-то время до Карпинского дошло, что он насвистывает. Мелодия эхом отражалась от бетонных стен.
Well, it's one for the money,
Two for the show,
Three to get ready,
Now go, cat, go.
But don't you step on my blue suede shoes/
You can do anything but lay off of my blue suede shoes.
ДОБРОЕ МЗИМУ
Это место на языке окрестных племен называлось Копье. Никакая там не "львиная скала", самый обычный холмик, торчащий посреди саванны. Не слишком высокий, только лишь, чтобы возвышаться над колючей и посеревшей в это время года, запыленной растительностью, а еще, чтобы обеспечить хороший окружающий вид для всякого, кто пожелал бы забраться на вершину. Вот только мало у кого была бы на это охота, учитывая то, что вершина уже была занята. Занята старым львом с вылинявшей гривой. Точно так же припорошенной присутствующей повсюду пылью, как и окружающие заросли, а еще выдранная колючками. Это только в зоологических садах львы могут гордиться буйной растительностью.
Лишь нервная вибрация хвоста свидетельствовала о том, что громадный кот вообще жив. Он даже не отгонял мух и всяких крылатых насекомых, что клубились вокруг него с громким, яростным жужжанием. Лев был старый и, следует признать, совершенно не эффектный.
Он даже не пошевелился, когда услыхал приближающийся шум двигателя. Он уже привык. Нужно быть готовым к окрикам восхищения, к треску вспышек фотоаппаратов. Все это лев выносил с философским спокойствием уже много лет, оплачивая цену за безопасную жизнь в резервации. Иногда даже, в приливе хорошего настроения, увидав белый вездеход с логотипом национального парка на дверках, заполненный галдящей и возбужденной людской чередой, он даже находил в себе силы встать и рыкнуть. Но, как правило, ему не хотелось.
Лев прикрыл веки.
Разогретый металл дверок лендровера обжигал локти. Но бинокль был одиннадцатикратный, слишком мощный, глядеть в него без опоры, ну а раскаленный, вибрирующий над саванной воздух тоже никак не помогал.
В очередной раз за сегодняшний день Питер де Вет поглядел на клиента с невольным восхищением. Да, мужик с самого начала выглядел твердым типом, но африканер прекрасно знал, что легко строить из себя крутого в гостиничном бунгало, тем более, когда у тебя бабла, словно грязи. Ну а стареющий уже, седеющий мужчина, который в рубашке сафари с короткими рукавами выглядел словно борец на пенсии, недостатком наличности явно не страдал. Именно наличности, потому что в кредитные карты и всякие другие изобретения де Вет принципиально не верил.
Ведь одно дело даже самые жесткие деловые переговоры под вращающимися лопастями вентилятора и со стаканчиком whisky on the rocks, и совсем иное дело бить задницу в старом, открытом внедорожнике. Тем более, что, как понимал де Вет, мужик ну никак не был привыкшим к африканскому климату. Кожа его по цвету уже походила на свежесваренного омара. И ничего удивительного, подумал проводник. Лишь только он услыхал родную речь клиента, уже не нужно было раздумывать над тем, откуда тот может быть родом. Африканер вздохнул. Времена пошли такие, что на сафари уже не приезжают ни американские миллионеры, ни пресыщенные английские лорды. Сейчас достаточные суммы имелись только у новых русских.
Клиент отвел бинокль от глаз, провел ладонью по коротко стриженным, седым волосам. Затем глянул на проводника.
- Это тот? – удостоверился русский.
Де Вет какое-то время тянул с ответом. Специфический акцент призывал ностальгические воспоминания. Когда-то, в Анголе, они схватили одного такого, вроде как советника. Замечательные времена были, любовно подумал colonel Питер де Вет. Ну а потом, из-за черных неверных все пошло псу под хвост.
Взгляд русского сделался жестким. Мускулистый мужчина вытер свою лапищу о шорты, оставляя на них темные следы пота.
- Ну, говори! – рыкнул он.
Африканер очнулся, куда-то далеко уплыли воспоминания о тех временах, когда он был красивым и молодым. При этом он скривился. Вот только клиент платит и клиент ставит требования.
- Можешь быть уверен, - сухо бросил проводник.
Русский лишь кивнул. Он не намеревался сомневаться в компетенции де Вета, ведь он много чего узнал о нем, прежде чем решил воспользоваться именно его услугами. Он всегда придерживался того принципа, что хорошая разведка – это основа для успеха.
Ну да, это должен быть именно тот. Самый знаменитый гребаный лев в истории. Король Лев.
Седеющий мужик улыбнулся. Снова он поглядел на недалекий холмик.
- Toa bundouki, m'kuba, - произнес он на суахили, даже не слишком-то калеча слова, как выявил с признанием де Вет. – Ремингтон.
Все должно осуществиться надлежащим образом, думал он. Необходимо наслаждаться моментом, раз так долго пришлось его ожидать. В каждом мужчине сидит маленький мальчик, и каждый мальчишка мечтает о настоящем, африканском сафари. Потому старый лев погибнет застреленный, lege artis, из охотничьего штуцера. Тут он сдвинул брови. Вот Матильда наверняка предпочла бы продырявить ему шкуру из М-60, она всегда ставила на эффективность.
Седой щелкнул замком охотничьего ружья, которое подал ему бой. Вообще-то, чернокожий пацан в шортах ужасно возмущался, слыша это определение, он предпочитал, когда его называли "ассистент", только слово "бой" ассоциировалось с прочитанными в молодости книжками. Ну, вы помните, зеленые холмы Африки, папа Хемингуэй, развалившийся на лежанке, и бой, вот именно, который по каждому жесту приносит теплый джин. Седоволосый мужчина усмехнулся, непонятно: то ли воспоминаниям, то ли при виде золотого отблеска латунной гильзы в патронной камере. Это ведь тоже было стильным, эта латунь, элегантное, полированное ложе из орехового дерева. Вот гильзы к калашникову просто выкрашивались в зеленый цвет.
Щелкнул замок. Мужчина не желал опирать ствол на двери автомобиля, предпочитая стрелять с рук. Так он запомнил из книг. Так прилично. Вот Матильда наверняка этого не поймет, с печалью подумал старик и сдержался, чтобы не повернуться. Он знал, что ничего нового не увидит.
Девушка с самого начала сидела со скучающим видом и, словно избалованная девица, всем давала понять, что для нее все здесь плохо. Дорога в выбоинах, лендровер разваливается, а носорог измазан собственным же дерьмом. На "Дискавери" показывают более приличных, похоже, перед началом съемок их моют из шланга. У жираф слишком короткие шеи. Ну а вообще, вот что она здесь делает? Ведь это же идиотская забава для глупых мужиков.
Дед Мороз оттер покрытый потом лоб. Неожиданно до него дошло, что то, что должно было быть удовольствием, путешествием всей жизни, давно уже перестало быть приятным. Он понял, что, в принципе, вынуждает себя все делать, хотя еще недавно был благодарен Матильде за организацию сафари. Но сейчас, с неясным чувством вины, он уже хотел возвращаться. Все было не так.
Мороз все же глянул за спину. Девушка сидела, втиснувшись между боем, или же ассистентом, который скалил снежно-белые зубы и вечно поглядывал на ее бедра и щиколотки, и на удивление знакомыми накрытыми брезентом формами. Дед усмехнулся про себя. Эта вот форма была единственной вещью, которая привлекла, пускай и ненадолго, внимание Матильды. С самого утра, когда де Вет с ассистентом подъехали под бунгало.
- Зачем тебе это? – спросила она тогда, красноречиво поглядев на чехол.
Африканер явно смещался. Он никак не мог ожидать, что девушка может обратить внимание на нечто такое.
- Это на газелей, - с неохотой и уклончиво буркнул тот в ответ. И тут же сменил тему. Дед даже не успел задать злорадный вопрос, что был у него на кончике языка. А не любит ли, случаем, де Вет газелей уже перекрученных через мясорубку, потому что, если судить по калибру, укрытому под брезентом, только таких у него и были шансы получить.
Тогда он не спросил. Потому что Матильда лишь фыркнула, а потом демонстрировала лишь мину раскапризничавшейся принцессы.
Э-эх, ну да ладно, с печалью подумал Дед. Похоже, в наибольшей степени, жалея самого себя, потому что не умел радоваться африканскому солнцу, желтизной сожженных трав саванны, прикосновением гладкого приклада штуцера. Что его постоянно тянет к тому, что он оставил ой как далеко.
Неважно. Нужно заканчивать и сматываться отсюда. Мороз оперся локтями на дверце лендровера, хотя раскаленный металл прожигал кожу. В бинокль он поглядел на далекую цель. Перекрестье черных нитей он наводил точно между прикрытыми, прекрасно видимыми глазами старого льва.
Мороз поднял ружье и медленно начал сгибать палец на спускном крючке. Он не любил спортивных обманок, поэтому отключал ускоритель, позволявший сделать выстрел легчайшим касанием пальца. Ему нравилось чувствовать нарастающее сопротивление, миг, то самое мгновение, когда уже не помнишь о том, чтобы спрятать язык, и выстрел происходит уже как бы без участия воли.
Он был готов. Но вместо мягкого пинка почувствовал удар по плечу.
- Не так! – резко крикнул де Вет. – Из автомобиля мы не стреляем!
Седовласый сдержал так и лезущие из горла ругательства. Хрен с ним, подумал он. И так все псу под хвост, нужно побыстрее грохнуть этого линялого и вонючего льва и возвращаться домой. И так же никакого удовольствия. Но он сдержался. Де Вет ведь не должен знать, что все это путешествие – одно сплошное недоразумение, что его клиенты возвратятся в бунгало и будут лишь тяжело молчать, избегая того, чтобы поглядеть друг другу в глаза. Они будут считать часы до того момента, когда на пыльной взлетно-посадочной полосе усядется "цессна", которая возвратит их к цивилизации.
Проводник старался. И Дед испытывал уважение к его труду. Он не собирался спорить, решил оставаться послушным клиентом. Таким, как те в старые добрые времена, английские лорды, американские миллионеры. Ну или хотя бы папаша Хемингуэй.
Мороз потянул за ручку, не говоря ни слова, толкнул дверку. Он боялся того, что если не поспешит, Матильда выскочит с каким-нибудь злорадным комментарием. К сожалению, он не ошибся.
Поначалу услышал фырканье, не очень-то понятное, но, вне всякого сомнения, оскорбительное.
- Ты чего, де Вет, подурел? – спросила девица, прежде чем Дед успел отреагировать. – Мы же, блин, и так браконьерствуем? Ведь это же гребаный национальный парк, ты чего, забыл?
Африканер даже отдернулся, после чего долго поглядел на девушку. В первый момент он хотел резко ответить, но ему удалось сдержаться. Вредная и самоуверенная засранка, только и подумал он, почувствовав удовлетворение от того, что мгновенно удалось оценить подругу клиента. Одну из тех, для которых все паршиво, а любовник в возрасте, весьма часто в иных обстоятельствах вполне себе нормальный мужик, танцует вокруг таких на задних лапках.
Походило на то, что он не ошибся, хотя, следовало признать, что седой и так держался неплохо, не позволял залезать на свою коротко остриженную, отмеченную шрамами башку. Ему даже удавалось одернуть сучку, когда та начинала быть уж совершенно несносной. Де Вет сдержал злорадную гримасу. Он не желал доставлять излишних неприятностей клиенту, к которому уже успел почувствовать симпатию.
- У всего должны иметься свои принципы, meneer Морозов. – Африканер встал рядом с клиентом, демонстративно обращаясь к нему, как будто бы девицы вообще не существовало. – В противном случае… Иначе нет удовольствия.
Дед Мороз кивнул. Он глядел на недалекий холм, на чуть-чуть более светлое пятно львиной шкуры, которая едва выделялась на коричнево-желтом фоне из грязного песка и высохших зарослей. Ведь удовольствия, забавы и так нет, подумал он. Этот хренов засранец с вылинявшей гривой даже башку поднять не желает, настолько уверен в своей безопасности. В конце концов, это ведь национальный парк. Много лет никто уже не охотится на львов, да и зачем? Совсем другое дело kifaru, несчастные создания, которых природа снабдила безотказным лекарством от импотенции. Растертый рог носорога был желанным товаром, очень-очень многие богатые придурки верили в его эффективность. Настолько, чтобы охота на крупных животных становилась выгодным делом для прекрасно организованных и вооруженных до зубов банд.
Но лев? Дед вытер вспотевший, покрытый пылью лоб. А вот интересно, задумался он, сколько еще имеется идиотов, которых еще притягивает романтика охотничьих приключений, таких, о которых писал Хемингуэй. Ведь то уже далекое прошлое. Нет уже чарующих сафари, нет палаток и раскладных кроватей, нет туземных проводников, которые после удачной охоты подают тебе теплый джин. Нет даже зверья, которое следует настойчиво выслеживать в сорокоградусной сухой жаре саванны. Имеются ленивые скоты, привыкшие скалиться в объективы камер японских туристов и выпрашивать чего-нибудь вкусненькое, словно медведь Йоги в парке Йеллоустоун.
При мысли о медведе лоб Деда пересекла морщина. Погоди, сукин сын, подумал он, твое время тоже придет. Если только сам раньше не сдохнешь от жареного картофеля и гамбургеров. Если я успею тебя пристрелить, как этого вот вылинявшего и ленивого скота на холме.
И тут до Деда дошло что-то загадочное. Он не предполагал, чтобы у де Вета имелось много клиентов на сафари. Тем более, на такие, как сейчас – короткая, но тяжкая поездка на трясущемся лендровере прямиком к высмотренной ранее, доверчивой зверушке. Никакого романтизма, никаких эмоций, да и трофеи мизерны. Тем временем, оснащение африканера выглядело ухоженным, а дополнительное оборудование, пускай и прикрытое брезентовым чехлом, будило уважение. Дед мельком глянул на проводника, который стоял рядом с ним и все еще гневно сопел. И он все понял, еще до того, как африканер успел открыть рот.
Colonel Питер де Вет тоже отправился в путешествие в собственную молодость, в сентиментальную поездку во времена, когда львы были львами, а мужчины – мужчинами. А прежде всего, женщины не вели себя словно надувшиеся соплячки. Это только случайность, стечение обстоятельств, что богатый бизнесмен Морозов наткнулся на белокожего охотника. На бывшего белокожего охотника, ведь таковые принадлежали к виду, которому уничтожение угрожало в большей степени, чем гребаным носорогам, над которыми все так тряслись. Де Вет наверняка занимался сейчас чем-то совершенно другим. Но он тут же воспользовался случаем, чтобы хоть на мгновением вернуться в старые, добрые времена.
Дед похлопал африканера по мускулистому, поросшему светлым волосом предплечью.
- Вы правы, colonel, - сухо заметил он. – Сделаем это, как следует. В противном случае, забавы нет. Подойдем к нему близко и застрелим.
Оба стареющих мужика улыбнулись друг другу. Они не обратили внимания на презрительное фырканье Матильды, дошедшее до них из-за их спин. Господи, ну кто будет обращать внимания на самоуверенных засранок?
Все произошло именно так, как и следовало. Сухая трава шелестела, когда ее раздвигали голенища высоких сапог. Где-то в зарослях драла горло kanga, дикая перепелка. Дед шел первым, с готовым к выстрелу штуцером, сзади, в паре шагов ступал де Вет со старой, заряженной крупным калибром двустволкой фирмы Холланд. Нет ничего лучше крупнокалиберной дроби из гладкоствольного ружья, чтобы остановить атакующего раненного льва.
Все было, как надо. Чистое небо, желтоватое от несомого ветром пустынного песка. Разбросанные по саванне резные зонтики акаций, стада зебр и антилоп-канн, словно светлые и коричневатые точки, значащие посеревшую зелень. Вкус пыли и соль собственного пота на губах.
Даже старый, вылинявший скот повел себя пристойно. Он поднял тяжелую башку и зарычал, словно бы его удивила непривычная наглость туристов.
В трубке прицела перечеркнутая нитками грива выглядела весьма даже буйной. Палец незаметно преодолел легкое сопротивление спускового крючка. Дед даже не услышал выстрела, только почувствовал удар в плечо. И через мгновение, не дольше, чем нужно для одного удара сердца, громкий звук, с которым пуля ударила в цель.
Светло-коричневая туша свалилась, словно ей подсекли ноги. Сзади де Вет с громким сопением выпустил воздух.
- Piga, - сказал он, непонятно почему, на суахили. – Simba kufa.
Дед не повернулся, он все так же глядел на цель, которая стала всего лишь добычей. Но поблагодарил улыбкой, которую африканер даже и не увидел. Он хотел услышать именно эти слова, все это время ожидая именно их.
Мороз машинально дослал новый патрон и защелкнул замок штуцера. Он уже хотел было пойти к холму, как можно быстрее осмотреть добычу, натешиться ею. Но его удержал де Вет.
- А вот на всякий случай засади-ка ему пульку за ухо, Пауль. – В голосе проводника прозвучал приказ. – Знаю, что ты попал в него как следует. Но большую часть охотников, которых я знал, убили как раз мертвые львы.
Хм, скорее уж такие, которых считали мертвыми, улыбнулся про себя Дед. Но дискутировать он не собирался. Послушно поднял ружье, быстро прицелился и выстрелил. Совершенно зря, он это прекрасно понимал, достаточно было увидать реакцию уже мертвого тела на попадание. Но все должно было произойти как следует, и он сам должен был быть хорошим клиентом, выполнять указания профессионального охотника.
Тем более, как до него дошло мгновение назад, молчаливый африканер даже потрудился запомнить, как его зовут. И узнать, что имя "Павло", вписанное в паспорте, по-голландски звучит "Пауль".
Он повернулся, поглядел африканеру прямо в глаза.
- Спасибо, Питер, - очень просто сказал он.
Де Вет ответил улыбкой. Чуть ли не в первый раз он рассмеялся от всего сердца, во весь рот. Ему тоже нравилась эта охота. И этот странный клиент ему тоже явно понравился.
- Не за что, bwana simba, - ответил он. – Пошли, поглядим, что ты там подстрелил.
близи он выглядел хуже, как будто бы смерть отобрала всяческое достоинство. Грива была редкой, шкура покрыта лишаями, на животе прямо черная от жирных, опившихся кровью клещей. Поднявшиеся губы открывали пожелтевшие, истертые клыки. Глаза уже зашли дымкой, на них садились жужжащие мухи м блестящими металлической зеленью, хитиновыми панцирями.
Де Вет концом двустволки ударил лапу с выдвинутыми в предсмертной судороге когтями.
- Именно по этому узнают, хорошим ли был лев, - сказал он. – После смерти они выглядят ужасно затертыми, и лишь громадные лапища заставляют уважать его.
Дед стоял сбоку и размышлял над тем, действительно ли это был Mfalme Simba. Король Лев. И стоило ли.
- Стоило, - африканер как будто бы читал его мысли. – Ты вот думаешь, паршивый трофей, так? Башку на стенку, линялую шкуру на пол. Но вот, знаешь, ты ему помог…
Он исподлобья глянул на Деда, который кивнул. Он уже все понял.
- Еще годик-два, а то и меньше, и сыночки взяли бы его за задницу. Он не мог бы охотиться, его бы прогнали, при том бы поранили. Вот он и таскался бы, раненый и запаршивевший, все более обессиленный и все более голодный. А гиены с шакалами стали бы походить все ближе и ближе. А под конец бы его достали. Паршивая ведь смерть, правда?
Седовласый мужчина вновь согласно кивнул своей головой в шрамах. Ты об этом знаешь, подумал де Вет, знаешь, чем является для воина подобная смерть, ведь правда? Ты и сам ее боишься.
Вслух он этих слов не произнес. И даже старался не думать о том, что это и его собственный кошмар.
- Ты обессмертил его, Пауль, - в конце концов сухо заявил он. – Позволил ему умереть достойно, когда он еще был в силе. И всякий раз, когда ты поглядишь на его шкуру, то вспомнишь таким, каким он был, рычащим и рвущимся в бой.
Африканер замолчал, отошел на пару шагов.
- Она этого не поймет, - не поворачиваясь, указал он в сторону лендровера. – Не переживай так из-за нее, Пауль.
Тебе легко, сука, говорить, подумал Дед, бессознательно кривясь. Но ты ошибаешься: все она понимает, вот только такая несносная.
Мороз громко откашлялся. Он не собирался объяснять полковнику, как сильно тот ошибается. В конце концов, все это личные дела.
- Vergeef me, - буркнул де Вет, услышав этот звук. – Прошу прощения, не мое дело.
Он медленно повернулся, вместе с извиняющейся улыбкой.
- Нужно подозвать парнишку, пускай подъедет поближе. Загрузим тело на машину, но поначалу выпотрошим, потом это будет ужасно вонючей работой.
Дед хотел было помочь, но охотник отодвинул его решительным жестом. Он вынул из-за голенища нож с узким, зачерненным клинком, с блестящей серебром полоской режущей кромки. Со стоном он перевернул мертвую тушу и прицелился к первому разрезу вокруг ануса.
В кустах орали перепелки. Дед сидел на корточках на песке, глядя на приближающийся в тучах пыли лендровер. Он прекрасно видел фигуру девушки, сидящей ровно, словно палку проглотила; пока что он не мог хорошо видеть выражения ее лица, но догадывался, каким оно могло быть. Зато уже теперь Дед мог видеть блеск оскаленных в широкой усмешке белых зубов боя-ассистента.
Де Вет уверенно делал ножом разрезы, не слишком мелко, не слишком глубоко. Из разрезанной брюшины, вслед за перемещающимся клинком, вытекали вздутые, синие кишки.
- Вот когда-то были времена, - рассуждал он при этом негромко, совершенно не беспокоясь тем, а слушает ли его клиент вообще. – Нет, не то что сейчас, подъехать на машине, выстрелить, и кино кончено. Вот тогда был риск, был спорт.
Он ненадолго выпрямился, оттер пот со лба еще не измазанным кровью предплечьем. Какое-то время он глядел куда-то далеко, на пожелтевшие травы саванны, на далекие пасущиеся стада. Едва слышно вздохнул и вернулся к делу.
- Там оно было по-другому, не так, как здесь, - продолжил он собственный монолог. – Деревьев больше, трава зеленее, гуще. Мы стреляли все время…
Тут он расхохотался, но сразу же нахмурил брови. В этот момент он проводил сложные и точные разрезы под шеей мертвого льва.
- Все время стреляли, Пауль. Не так, как здесь, безопасно. Был риск, была забава. Спорт был.
Он замолк и лишь улыбнулся собственным воспоминаниям.
- И в кого же это вы так стреляли, colonel? – спросил Дед, когда молчание слишком затянулось. – Что всем вам было так здорово и спортивно?
Де Вет обернулся и с улыбкой поглядел на него. Черный клинок у него в руке отсвечивал липкими пятнами.
- В Kubaans, - коротко пояснил он. – В кубинских коммуняк, в Мозамбике и в Анголе.
Выражение его лица сделалось серьезным.
- Догадываюсь, Пауль, что ты был по другой стороне? – спросил он через какое-то время.
Дед сразу не ответил лишь поглядел в синие, выгоревшие глаза, которые были отражением его собственных.
- Да, - буркнул он наконец. – Только далеко отсюда.
Лендровер с шиком сделал круг возле холма, выбрасывая мелкие камушки из-под колес. Двигатель замолчал, и чернокожий бой-ассистент спрыгнул на землю. Матильда даже не пошевелилась.
И тут Деду показалось, что до него дошел звук, которого никак нельзя спутать ни с каким другим. Грохот лопастей ротора, слышимый издалека, еще до того, как до тебя дойдет стон турбины. Неожиданная судорога, пробежавшая по лицу африканера, подтвердила его правоту.
- Elikppta! Elikppta! – Вопли боя, в принципе, были и не нужны.
Де Вет, не глядя, сунул свой нож в ножны, не заморачивая голову тем, чтобы вытереть клинок.
- Verdomde konduhteur! – с бешенством прошипел он.
- Охранники национального парка? – догадался Дед и скривился. Он не любил никаких властей. И снова придется совать взятки, подумал он.
Африканер согласился с ним.
- Валим отсюда, Пауль, - приказал он. – В машину!
Дед еще колебался.
- Погоди… - начал он. Это он хотел сказать, что это он может себе позволить, можно, мол, догадаться.
Но не закончил. Пальцы охотника стиснулись на его плече, Дед почувствовал сильный рывок. Мороз даже не успел запротестовать, когда де Вет пихнул его вниз по склону, все время ругаясь под носом.
А когда увидал, как чернокожий бой-ассистент нервными, быстрыми движениями стаскивает брезентовый чехол с полудюймового браунинга на кузове лендровера, до Деда дошло, что дело очень даже серьезное. И он сам побежал, по щиколотки погружаясь в сыпучем песке.
Быстрая тень промелькнула по пожелтевшим, шелестящим листьям зарослей, на мгновение заслонив высоко стоящее солнце. Пилот вертолета в своей работе разбирался, прекрасно освоив укрывание за складками рельефа. Долгое время они слышали лишь звук ротора, уже более громкий, чем голос работающего на холостом ходу двигателя лендровера. Утихли даже вопли диких перепелок.
Только лишь неспешное "луп-луп" ротора. Трехлопастный, подумал Дед, для "хьюи" слишком быстрый. "Ал.этт" или "газель". Он поглядел на боя за браунингом. По смолисто-черному лицу африканца, гораздо более темному, чем все оттенки шоколада у американских негров, стекали струйки пота.
Дед быстро сориентировался в том, что ситуация серьезная. Он отметил дрожь рук на ручках браунинга, мелкие вибрации ствола, конец которого выписывал едва видимые восьмерки; крепко стиснувшиеся на руле пальцы де Вета, легкий тик, шевеливший мышцы щеки.
Он понимающе глянул на Матильду, которая впервые за этот день не ответила тем, что презрительно надула губы, наоборот, она слегка прищурила глаза, словно бы улыбалась без участия губ. Похоже было на то, что девице, наконец-то, перестало быть скучно.
Мороз еще успел незаметно показать ей на пацана за пулеметом, прежде чем блестящий, раскрашенный в камуфляж "под ящерицу" вертолет промчал над их головами, вздымая клубы пыли выхлопом ротора, практически вдавливая их в землю грохотом своей турбины. В этот же самый момент де Вет отпустил сцепление и нажал на газ, лендровер с ревом мотора скакнул вперед, так что Деду пришлось схватиться за стойку у панели управления. Несколько секунд он ничего не видел через облако пыли и ругался под нос, надеясь на то, что африканер не загонит их в кусты, где они – обязательно – застрянут.
Ничего такого не случилось. Сейчас они мчались, сломя голову, вездеход подскакивал, откуда-то сзади доносилось побрякивание свободного конца патронной ленты. Дед все еще рассчитывал на то, что из неприятности они выкрутятся, не платя высокую цену, он все еще не слышал басового лая старого пулемета. А вдруг удастся смыться, подумал он, в конце концов, если они будут достаточно решительными, экипаж вертолета никак не сможет остановить их и проверить документы.
Наконец ему удалось оглянуться, можно было чего-то разглядеть над все более разреженной пылью; машина съехала с дороги, теперь они мчались напрямик через саванну, через высокую и сухую траву. Трясло немилосердно, но хоть что-то увидеть было можно, в том числе – и за лендровером.
Вертолет уменьшался вдали, поблескивая зеленоватым, пятнистым корпусом, с ревом турбины готовясь лететь боком. Так это и вправду "газель", распознал Дед, когда машина зависла в наивысшей точке, после чего грациозно развернулась вокруг собственной оси и рухнула вниз. Блеснуло солнце, отразившееся от обтекателя, а потом Дед увидел вспышки по обеим сторонам корпуса.
- Бля-а-а!… - только и завопил он при виде мчащихся в их сторону двух дымовых полос.
Автомобиль затанцевал, заколыхался, когда охотник резко рванул рулем. Несколько секунд автомобиль мчал на двух колесах, после чего тяжко опал на все четыре, со стоном амортизаторов. В том месте, где они очутились бы, если бы не этот безумный поворот, расцвели два похожих как близнецы разрыва. Мелкие камушки застучали по листам кузова, щебень сек незащищенные лица и конечности. К счастью, головки неуправляемых ракет не были осколочными.
Mighty mouse, семьдесят миллиметров, мелькнуло в голове Деда. Сейчас они мчались прямо, Мороз видел, как де Вет кусает губы. Он понял, что тот хочет добраться до купы высоких акаций, за которыми зелень была темнее, поглубже. Наверняка там имелся овраг, какая-то расщелина в земле, в которой можно было укрыться. Вот тут шанс и вправду имелся, в открытой саванне они выглядели словно муравей на скатерти. И шансы на бегство у них были такие же.
Вертолет промчался у них над головами. Дед с облегчением отметил, что на консолях имеются лишь контейнеры с ракетами, без пулеметов. Так что какой-то шанс у них имелся. В свою очередь, подумал он, а охрана парка действует здесь очень даже резко. Вот так сразу: ракетами, без начальных переговоров… И, блин, почему этот придурок не стреляет?
Он оглянулся и тут же узнал ответ. Пулемет свободно болтался на поворотной стойке, а посеревший лицом бой сжался клубочком рядом с ним, судорожно придерживаясь за борт автомобиля.
Дед даже и не удивлялся. Было в вертолетах что-то обезоруживающее, нечто такое, что отбирало всякую храбрость. Он помнил душманов, которые бросали свои "калашниковы" при самом только звуке двигателей. Ну да, подумал он, но ведь тогда то был "хинд", могучий и бронированный. Поблескивающий глазищами выпуклых кабин, когда он водил за целью, словно живое создание жалом вращающейся пушки. А не какая-то обосранная, легкая "газель".
Обосранная газель как раз возвращалась, чтобы на сей раз атаковать спереди. Пилот спустился низко, подлетал ровно, чтобы как можно лучше прицелиться, предугадать, в какую сторону свернет машина. Де Вет сгорбился над рулем.
- Матильда! – заорал Дед. – За работу!
Ему даже не нужно было отворачиваться. Он услышал сдавленный крик, глухой стук: похоже, чернокожий пацан довольно резко встретился с бортом машины. И сразу же после того, сквозь рокотание мотора и шум шин на неровностях почвы саванны – еще и металлический звук запираемой крышки замка. Моя кровь, мелькнула мысль, и Дед даже усмехнулся. Ей нужно было все проверить.
И правда – проверяла. Браунинг калибра в половину дюйма выглядел таким, как будто за ним прилично ухаживали, но Матильда дернул замок, тщательно уложила ленту на направляющих роликах. Еще отметила: хотя пулемет был и старый, но вот патроны очень даже ничего. Nammo с циркониевым сердечником, противотанково-зажигательные. А интересно, подумала девушка, а чего еще использует охрана в этой резервации? Если бы ей было позволено угадывать, она поставила бы на БТР-60, дешевый, экономичный, его легко было приобрести в соседствующих странах. А такая амуниция прекрасно могла проделывать дыры в боковой броне вертолета, ну а фрагментирующие сердечники – кашу из находящегося внутри экипажа.
Вертолет приближался медленно, практически зависнув в воздухе в одной точке. Ну, давай же, пробормотал Дед, непонятно, то ли в адрес Матильды, то ли пилота, светлый шлем которого уже был виден через остекление кабины. Губы де Вета шевелились – это охотник перемалывал под носом свои африканерские проклятия.
Мороз вместе с полковником инстинктивно пригнулись, когда сзади у них над головами басово залаял браунинг. Очередь была короткой, экономной, трассеры помчались вверх, как будто бы девушка специально старалась промазать.
И так оно, видимо, и было, Матильда взяла высоко, рассчитывая на то, что трассирующие пули производят впечатление. Произвели. Вспышки по обеим сторонам корпуса вертолета блеснули на мгновение поздно, сразу же после того, как пилот инстинктивно рванул рычаг общего скачка. Ракеты дугой полетели прямиком в желтоватое от пыли небо, украсив его двойной вспышкой, когда сработали самоликвидаторы. "Газель" на миг застывшая в рывке, продемонстрировала светлое, беззащитное брюхо с прекрасно видимыми на краске подтеками масла.
- Verdomde! – завопил де Вет, когда вертолет уже стабилизировал полет и, постоянно увиливая в стороны, буквально приклеился к земле. – Запоздала!
Дед, все так же держась за поручень в дико скачущем на неровностях грунта автомобиле, повернулся. Матильда скалила зубы в широченной улыбке. Похоже, она прекрасно развлекалась.
Она специально не стреляла, хотя и могла – понял Дед, приглядевшись к пулеметной ленте, свисающей с подающего устройства, и конец которой терялся в зеленом жестяном ящике Nammo.
Матильда не желала устраивать резню. Наверняка она помнила снимки, которые он когда-то ей показывал, результаты испытаний по стрельбе в алюминиевые листы, имитирующие обшивку вертолета. В первом листе была маленькая пробоина, а вот в установленном за ним – зияла громадная дыра.
Дед подмигнул девице. Ладно, сделай все это по-своему, казалось, говорил его взгляд. Та неожиданно сделалась серьезной и кивнула.
- Стой, Питер! – закричала она.
Что-то в ее голосе было такое, что де Вет сразу же послушал. Он вдавил тормоза, заблокированные колеса вырывали целые клочья сухой травы. Лендровер опасно зашатался, потом остановился в туманах пыли. Мотор замолк.
Пилот вертолета уже понял, что легко не будет. И он решил завершить дело быстро, но осторожно. Дед, следя за его начинаниями, сориентировался, что имеет дело с опытным, боевым пилотом, который не всегда гонял одних только браконьеров. Это было видно уже по способу подхода к цели. Но можно было узнать и то, что пилотировал он более тяжелые штурмовые вертолеты и полностью использовать верткость легкой "газели" он не мог. Похоже, когда-то он летал на "кобре". Или на чем-то более тяжелом, возможно – на "пуме". В ЮАР и та, и другая применялись.
Но тут он совершил ошибку, которую и ожидала девушка. Он попытался набрать высоту в быстром развороте, чтобы, используя козырь скорости, пребывать над целью как можно короче И когда вертолет с ревом поднимался вверх, в тот момент, когда на мгновение он должен был зависнуть в наивысшей точке, пулемет с автомобиля отозвался короткой, всего в три пули, очередью.
Де Вет и Дед увлеченно наблюдали вспышки на кожухе двигателя, под самым ротором. Турбина захлебнулась, выплюнула струю дыма. "Газель" продолжила маневр, повернулась боком, но мощности не хватило, вертолет гаходился слишком низко, чтобы пилот мог вывести его над землей.
Тем не менее, ему почти что удалось. Первыми о землю ударились полозья; их сильно погнуло, но они выдержали. На момент казалось, что катастрофы не случится, всего лишь жесткая посадка. Вертолет скользил в высокой траве, но лопасти практически достали земли, так что ступица Starflex не выдержала, и блестящий круг ротора вдруг распался на бешено вращающиеся обломки. Хвостовая балка поднялась вверх, и корпус начал кувыркаться.
Хотя лендровер и находился в добрых нескольких десятках метров от машины, в лица сидевших в автомобиле ударило тяжелое облако пыли и распыленного авиационного керосина. Над головами просвистели обломки лопастей.
Корпус "газели" все еще кувыркался. Наконец он застыл на боку, когда обломилась хвостовая балка. Все затихло, пыль начала спадать.
Какое-то время ничего не происходило, лишь маленькие язычки пламени поползли по разбитой турбине. Они быстро погасли, потому что каким-то чудом сработала автоматическая система пожаротушения, выплевывая тучи газа.
Матильда с облегчением вздохнула, увидав резкий солнечный луч, отразившийся в плексигласе. Медленно поднялись дверки кабины, на борт вертолета выбрался пилот. Какое-то время он разглядывался по сторонам, даже издалека было видно, что его лицо покрыто кровью. Парень был без шлема.
Он соскользнул в траву, пошатнулся и оперся об останки своей машины; поглядел на неподвижно стоящий вездеход. Затем поднял пуку, как будто бы хотел отдать салют. Но показал лишь международный оскорбительный жест, выставив средний палец. После чего отвернулся и, как будто бы ничего не произошло, стал уходить, сильно хромая при этом.
- Так, валим отсюда как можно скорее, - прервал молчание де Вет. – Сейчас тут будут его дружки. Он уже вызвал их по радио или сейчас вызовет, а мы ему уже ничего не сделаем. – Он повернул ключ в замке зажигания. Стартер застонал, двигатель завелся практически сразу. – Таковы принципы, - совершенно ненужно прибавил де Вет.
Дед пожал плечами. Даже ему все это соответствовало, в конце концов – он приехал сюда охотиться на львов, а не на вертолеты. За то Матильда сияла. Она хлопнула африканера по плечу.
- Отлично, Питер, - радостно рассмеялась она. – А то я уже беспокоилась, что эта охота будет чертовски нудной Ну какое удовольствие стрелять в зверушек? Ага, а кое-что еще можно будет устроить?
Де Вет искоса глянул на Деда. Тот беспомощно лишь поднял брови и покачал головой.
- Не сегодня, jongedame, нужно возвращаться, - через какое-то время ответил охотник. – Но потом, кто знает? Может olifant?
Матильда презрительно надула губы. Стрелять в слона? Тоже мне, идея! Де Вет глянул на нее через плечо.
- В такого, с пушкой сто пять миллиметров и реактивной броней, - с издевкой пояснил он, вновь видя надутую рожицу. – Модификация "центуриона"…
Матильда надулась еще сильнее, когда охотник вместе и Дед расхохотались.
Лопасти вентилятора под низким потолком вращались медленно и бесшумно. Но и совершенно напрасно, подумала Матильда, только перемалывают воздух, слишком медленно, чтобы это как-то помогло. Punkah, похоже, это называется именно так, а название взялось из хинди. Впрочем – тут девушка усмехнулась сама себе – это тоже не имеет никакого значения. О нужной температуре в стильном, крытом тростником охотничьем клубе заботилась батарея кондиционеров Mitsubishi, висящая снаружи, на столь же стильной стене.
Клуб вообще был очень стильный. В воздухе вздымался аромат джина, виски и хорошего трубочного табака, на стенах красовались нейлоновым волосом шкуры львов и леопардов, совершенно как настоящие. Поблескивали наконечники стрел и масайских копий, действительно старинных, поскольку изготовленных еще в ГДР. Индусские босоногие бои подавали напитки. Ну а элегантные постоянные посетители вели тихие беседы с истинно оксфордским акцентом.
Какое-то мгновение Матильда чувствовала смущение. В шортах и пропотевшей футболке она была исключительно не к месту среди благородных мужчин в безупречных сорочках и дам в вечерних туалетах. Ее запыленные ботинки "мартенс" с выпущенными наверх шерстяными носками тяжело стучали по полу, и девушке показалось, что звук этот замечательно выделяется среди меленького постукивания шпилек и скрипа полуботинок из крокодильей кожи. А над всем этим она чувствовала запах собственного пота. Блин, подумала она, из-за этой чертовой ссоры даже в душ не пошла.
И правда, сюда она пришла так, словно только что выскочила из разбитого на выбоистых дорогах лендровера. А точнее, прибежала, треснув дверью бунгало, лишь бы подальше от Деда. Который и так уже сделался довольно отдаленным.
Впервые в жизни Матильде хотелось попросту напиться. Неважно чего, лишь бы "это" было достаточно крепким.
Девушка стиснула зубы. Она решила не обращать внимания на то, что после ее появления разговоры стихли, что все на нее пялятся. А может ей так только казалось.
Матильда задрала голову и поглядела в пространство, на подсвеченные, заполненные разноцветными бутылками полки за большой, темной стойкой бара, изготовленной, наверняка, из какого-нибудь редкого вида тропической древесины. Или же, судя по остальным элементам интерьера, из древесно-стружечных плит, оклеенных пластиковым шпоном исключительной красоты.
Девушка нашла свободный, высокий стул. Уселась и, машинально поигрывая фирменными спичками, которые обнаружила на стойке, начала размышлять над тем, а чего бы заказать. Лучше всего чего-нибудь покрепче, снова подумала она. Чего-нибудь такого, что в достаточной степени заглушит, позволит ничего не думать. И не задавать самой себе ужасно неудобный вопрос – а что дальше?
Но пока что вопрос все время возвращался. И от него нельзя было сбежать. Матильда поглядела на картонную коробочку спичек, и злость поднялась на добрую пару градусов. Хотя и так осциллировала недалеко от конца шкалы.
Коробочка была украшена рисунком льва на невысоком холме. Не такой жалкой, паршивой зверюги, выпотрошенную тушу которого они привезли на капоте лендровера. Дикий кот со спичечной коробки был истинным царем зверей, с буйной гривой и оскаленными клыками. Он был такой же обманкой, как весь этот охотничий клуб и национальный парк, в котором единственной достойной внимания добычей были вертолеты "газель".
И что самое паршивое, как должна была самокритично признать Матильда, сафари было ее задумкой. Ну ведь не могла она себе позволить, чтобы зверь, оглуплявший массы детворы, дожил до конца дней своих в покое. Более того, ей хотелось доставить удовольствие Деду. Она же помнила, как тот радовался, когда ей удалось оформить отстрел Бэмби.
Матильда смяла картонные спички в ладони, бросила на пол. Она размышляла: вот что ее достает сильнее: ее собственные желания или тот факт, что она и вправду доставила удовольствие?
Похоже, второе, пришлось ей признать. И как раз то, что пришлось, доставало ее еще сильнее. Как и все вокруг.
Бессмысленно вращающийся под потолком вентилятор punkah. Элегантный вид постоянных посетителей. Тихий говор на иностранных языках. Она же чувствовала себя чужой и никому не нужной.
- Ну, и куда воду льешь, баран!
Матильда прямо подскочила на своем высоком стуле, затем подняла глаза.
Элегантный бармен ни на йоту не сменил выражения лица. Лишь незначительно поднятые брови свидетельствовали о том, сколь сильно он возмущен и какое сильное отвращение испытывает. Он молча глядел на индивидуума с другой стороны стойки, затем перенес взгляд на собственную руку. В ней он держал бутылку содовой, а ее запястье ему сжимали короткие, похожие на сардельки пальцы с явно грязными ногтями.
- Ну вот ничего, бамбук бамбуком , не понимаешь! – В хриплом голосе, помимо злости, звучала еще нотка отказа от всего и вся. Но его звучание было знакомым.
Матильда соскользнула со стула. Тихо подошла, стараясь не стучать подошвами ботинок. В клубе наступило молчание, гости забыли про изысканное, английское воспитание и открыто пялились на сцену у бара.
Девушка встала за спиной скандалящего клиента. Ее окутал приятный запах солярки, смешанный со спиртным паршивым табаком и чуточку приправленный вонью пота стопроцентного самца. Тут она положила ладонь на мускулистом плече. Его владелец этого и не заметил.
- Нихрена ты не понимаешь, Бамбо… - повторил мужчина в отчаянии.
- Быть может, это потому, что ты обращаешься к нему по-польски, - иронично заметила Матильда.
Мужчина повернулся. Девушка мило улыбнулась ему.
- Кроме того, бамбук – это желтокожий. А здесь, если тебе так уж хочется, сплошные асфальты, - прибавила она. – Ну ладно, почти что сплошные, если не считать нас. А если желаешь выражаться корректно, то уж говори: афроафриканцы.
Тот отпустил запястье бармена, служащий незаметно отступил и стал массировать больное место. Из лежащей бутылки содовая лилась на пол.
- Эй, а ведь я тебя, похоже, знаю… - сказал мужчина, который в той же самой степени, что и девушка, не соответствовал тому месту, в котором очутился.
Говоря по правде, из этого клуба он должен был лететь дальше, чем видел, если бы только охранник не был таким пугливым. Или менее коррумпированным.
Улыбка девушки сделалась шире. Она на самом деле была рада встрече. Первая дружелюбная, откровенная рожа в этом чертовом клубе.
- Аль Хилла, - ответила она ему. – Или ее округи. Мне приятно, что ты меня запомнил. Я тебя сразу же узнала.
Когда она в последний раз видела своего собеседника, тот выглядел не сильно лучше. Правда, теперь он не харкал кровью, но был таким же небритым и грязным. Через выжженные в рубашке цвета хаки дыры лезли светлые лохмы, шорты выглядели так, словно их специально вываривали в масле для коробок передач, к тому же еще пережившем длительный пробег. Правда, заметила Матильда, сейчас на нем нет шлема, но с шеи на цепочке все так же болтаются алюминиевые жетоны-"бессмертники".
Девушка даже не успела удивиться, чувствуя царапание шершавой щетины. Она не отступила, не пыталась вырваться даже тогда, когда поцелуй в шею явно стал превышать границы приличия. Более того, ей даже было приятно.
Наконец-то что-то родное в этой снобистской, надутой компании.
Мужчина отпустил ее неохотно. А может и вправду он устыдился своей настырности, так как пару мгновений избегал ее взгляда. Она же погладила его по щетинистой щеке.
- Успокойся, Квятек, - сказала Матильда. – Мне просто приятно.
Эти слова смутили того еще сильнее.
- Ты помнишь, как меня зовут, - отводя взгляд.
- Из всего того я запомнила только то, что вела БТР. А ты, блин, мне тогда даже спасибо не сказал.
Она качнула головой.
- Я – Матильда. Проехали, - засмеялась девушка. – Ты же тогда и не мог. Едва жил. И, знаешь что?
Тот неуверенно глянул на нее, чем растрогал Матильду еще сильнее. Большой, плохо отмытый зверь, подумала она. А ведь он должен быть ужасно милым. Где-то в самой глубине она почувствовала укол стыда, но это чувство девушка тут же отогнала.
- Закажи сразу батл, а то и пару, - жестко закончила она. – Возьмем за стол, нажремся как свиньи. И никакой бамбук не станет подливать нам воду в водяру.
Какое-то время ей казалось, что вот-вот не выдержит, и с ней приключится приступ истерического смеха при виде его вытаращенных глаз. Но бывший капрал Квятковский взял себя в руки быстро. Он грациозно поцеловал Матильде руку.
Затем щелкнул бармену пальцами, подал девушке руку и повел ее к столику.
Поначалу разговор как-то не клеился. Они поглядывали один на другого, не слишком-то зная, о чем спрашивать, о чем рассказывать. Так что мололи всякие глупости о погоде, охоте, даже про Ирак. Впрочем особенных совместных воспоминаний оттуда у них и не было. Квятек пришел в себя только лишь в клинике в Рияде, где он просто шокировал персонал, громко и настойчиво требуя пива. К счастью и как обычно, делал он это по-польски, так что скандала сразу не вызвал.
Капрал довольно-таки туманно помнил лицо девушки в открытом люке. Но именно так ее и запомнил: черноволосую, красивую и надутую.
По мере того, как жидкости в бутылке становилось все меньше, лед между ними начал таять. Матильда пила наравне с Квяткем, по-польски, не мороча себе голову льдом, водой и подобными глупостями. Двенадцатилетний виски она заглатывала словно обычный самогон и тут же подставляла стакан за следующей порцией. Квятковский не отставал.
Они и не заметили, как вокруг них затихали разговоры, а благовоспитанное общество из высших сфер приглядывается к ним уже без стеснения, за то широко тараща глаза. Наиболее предприимчивые начали принимать пари, после которого по счету стакана шустрая девица свалится без памяти под стол.
В первой бутылке быстро показалось дно. Квятковский нетерпеливо кивнул бармену, который тоже поддался горячке споров и отмечал выпитые порции мелом на доске. Квятек громко рыгнул и закурил.
- Еще раз то же самое! – заорал он, как обычно, по-польски.
- Да мигом!
Чернокожий бармен, выглядящий словно выпускник Оксфорда – а он и был таковым – все понял без труда. Матильда засмеялась. Ее смех был несколько громковатым, но если не считать этого, как заметил Квятек, который уже долгое время украдкой присматривался к девушке, была она все еще пугающе трезвой. Что-то ее травит, подумал он, но тут же прибавил про себя, что мысль не слишком новая.
Бармен обслужил некаждодневных гостей лично, не выслал к столику босоногого боя. Он поставил откупоренную бутылку на столешницу, затем отступил на шаг и застыл, словно чего-то ожидая. Ноздри его дрогнули, на непроницаемом до сих пор лице появилось едва заметное неодобрительное выражение.
- Ну, и чего стоишь, человек добрый? – На сей раз Квятек перешел на английский. – Запиши на счет; ты же знаешь, какой павильон. Мы же его весь снимаем, мог бы и запомнить.
Негр отрицательно покачал головой.
- Прошу прощения, сэр, - указал он на сигарету, практически спрятавшуюся в лапище бывшего капрала. – В этом клубе открытое курение марихуаны не принято.
Квятковский даже и не удивился, не пытался дискутировать, спорить, ссориться. Затушил бычок в пепельнице. Бармен поблагодарил вежливым кивком, после чего вынес пепельницу, держа ее в вытянутой руке.
- Черномазые ёбаные, - смиряясь, капрал покачал головой. – "Экстра моцных" (супер крепких) от травки отличить не могут.
Похоже, раньше с ним подобное уже случалось. Он похлопал себя по карманам мешковатых, грязных шортов, вытащил пачку "кэмэл".
- Не понимают они того, что здорово, - буркнул Квятек. – Ничего не поделаешь, будем шмалить это верблюжье дерьмо.
Матильда задумчиво крутила в руках пустой стакан. Могло показаться, что обмен словами ее никак не касался, она его и не заметила. Квятек нахмурился. Он и так уже много выпил, чтобы теперь играть в доморощенного психолога.
- А вот скажи, девушка, а что тебя терзает, - осторожно и необычайно оригинально начал он.
Та вздернула головой, глянула на капрала. На какое-то время ему казалось, что взрыв неизбежен. Но это всего лишь приклеенная улыбочка сползла с лица.
- А ты меня ну никак не развлекаешь.
Квятек не понял, только лишь когда она подсунула ему пустой стакан, до него дошло. Налил сразу на три пальца.
Девушка поглядела под свет, как маслянистая янтарная жидкость стекает по стеклянным стенкам.
- Твое здоровье, Квятек. И этого, как его там… Борейко.
Спиртное она выпила в один присест. Вечные посетители клуба, которые давно уже бросили свои дела, а только болели за странную парочку, стали изумленно перешептываться. Кто-то даже начал аплодировать.
Но очень быстро перестал. Матильда стряхнула последние капли на пол и долгим взглядом смерила того, кто не смог притормозить свой энтузиазм. Молодой, красивый мужчина, на вид – известный юрист, неожиданно посерел на лице и замер со смешно поднятыми руками. Его спутница потянула его за рукав, она была так же перепугана, как и он.
Девушка с громким звуком поставила стакан на столе.
- Квятек… - начала она после некоторого раздумья.
- Что? – Капрал очнулся, какое-то время присматривался к довольно-таки вызывающей компашке за соседними столиками, после такого взгляда люди быстро начинали интересоваться содержимым своих стаканов и рюмок.
- Как называется такая дыра от бомбы? Ну, ты понимаешь…
- Воронка, - машинально ответил Квятковский.
- Так наливай[42], - приказала Матильда и подставила стакан.
Квятек рассмеялся, двенадцатилетний виски мило забулькал при наливе.
Блин, сейчас она нагрузится, с легким испугом подумал капрал. Ладно еще, если просто свалится под стол, тогда я ее попросту вынес, хотя, хрен ее знает, куда. Гораздо хуже, если начнет выступать.
Он ошибался. У Матильды как раз был один из тех дней, когда через человека могут протечь неисчислимые потоки спиртного, а питье – просто расход хорошего виски. Червяк, что подтачивает где-то изнутри, ни за что не дает себя залить.
- Сама можешь передать ему привет, - сказал капрал, стараясь отогнать беспокойство. – Он тут, недалеко.
Он злился, потому что уже чувствовал легкий шум в голове. Невероятно, эта малая чертовка еще и перепьет его.
- Ну, Борейко, - пояснил он, видя, Матильда его не понимает. И удивился, увидав, как глаза ее блеснули неподдельной радостью. Девушка отставила опорожненный наполовину стакан.
- Правда? – спросила она. – И впервые за сегодня ее улыбка показалась капралу неподдельной.
Квятек молча кивнул. Он был рад тому, что наконец-то пробился через барьер, который чувствовал между собой и девушкой. Но вместе с тем был и зол, он опасался неизбежных вопросов, которые прозвучат через мгновения. А он прекрасно знал, что отвечать на них никак не следует.
- Ну да, - осторожно подтвердил капрал. Он игрался с бутылкой, как будто не знал, что делать с руками.
- Ты погляди-ка… - буркнула Матильда. – Чуть ли не слет старых друзей. И Дед тоже был здесь, недавно.
Она скривилась, это воспоминание было ей неприятно.
- С ним ты познакомился как с полковником Морозовым, - пояснила она, - пояснила Матильда, видя, что капрал не понимает, о ком идет речь. – Здесь уже его нет, к своей ведьме полетел, - с горечью в голосе закончила она.
Девушка допила виски, вновь подставила стакан. Квятек без слова налил. Он немного боялся того, что девушка под конец расклеится, он же видел, как дрожит ее рука, поднимавшая стакан.
Нет, не расклеилась. Просто начала исповедоваться. Рассказывать о таких вещах, о которых никогда еще не говорила вслух, и даже о таких, о которых понятия не имела. Только лишь когда о них говорила, те становились очевидными.
Капрал Квятковский слушал. И все больше трезвел, что было ой каким неприятным впечатлением. Таким же неприятным и нехорошим, как и то, о чем рассказывала девушка.
Дед паковал свои дорожные саквояжи. У него их было много, было видно, что он долго готовился к сафари своей мечты. Большую часть принадлежностей он даже и не вытаскивал из бездонных сумок и элегантных чемоданов из телячьей кожи.
Матильда выглядывала в окно. А точнее, делала вид, что выглядывает, москитная сетка была слишком плотная, через нее все казалось размытым и нереальным. Приглаженные аллейки между живописными бунгало, резные кроны пальм. В какое-то другое время она бы радовалась этому виду, ей очень хотелось увидеть Африку. Теперь же она не могла возбудить в себе радости даже видя довольного Дедаю Он исполнил собственную мечту, подумала она, и это я сделала ее для него возможной. Это я подарила ему эти мгновения. И видела, как он радуется, словно маленький ребенок.
Девушка стиснула кулаки, так что почувствовала, как ногти впиваются в кожу. Теперь он уже не радовался. Крутился, словно ошпаренный, чтобы как можно скорее вернуться к своей ведьме.
Только сейчас до нее дошло, как ей от этого больно. Она сама сделалась уже не столь важной, он уже не посвящал ей всего внимания. Не гладил громадной, жесткой лапищей по волосам и не называл "своей девочкой".
А самое паршивое во всем этом было то, что на него нельзя было за это и прикрикнуть. Отодвинуться, надменно заявить, что уж слишком он сделался фамильярным. Ведь не на этом же все должно было заключаться. Ведь они же были только партнерами.
Все время она себе это внушала. И все так же не могла понять, ну почему так больно сейчас, когда появилась та, другая.
- Ведь мне, блин, это до лампочки, - буркнула Матильда себе под нос.
Дед, который как раз пытался закрыть чемодан, нажимая на него коленом и тихо ругаясь, на миг замер.
- Ты что-то говорила? – рассеянно спросил он. – Собирайся, я ждать не стану, самолет вот-вот прилетит, - нетерпеливо прибавил он, не ожидая ответа.
Этого хватило. Неожиданно до Матильды дошло, в одном проблеске, что мыслями она далеко.
Девушка медленно повернулась.
- Я никуда не еду, - холодно сообщила она.
Это, наконец-то, обратило его внимание. Дед поднялся, не глядя на то, что из незакрытого чемодана высыпаются элементы охотничьего гардероба, которые он только что старательно туда запихивал.
- Что ты сказала? – спросил он и вытянул к ней руку. Вот это уже было ошибкой.
- То, что слышал! – взвизгнула Матильда. – И лапы забрал, а не то я тебе их переломаю. пакуй манатки и отправляйся к этой своей…
Дед побледнел под слоем красного загара. Гневно засопел. До него дошло, что так она рявкнула на него впервые.
- Ты за словами-то следи… - прошипел он, еще не осознав того, что говорит. И тут же об этом пожалел.
- А что? – фыркнула девица. – Уже и сказать ничего нельзя?
Дед , смиряясь с ситуацией, покачал головой.
- Ничего ты не понимаешь.
- Ой, да понимаю я больше, чем тебе кажется. Отправляйся к ней, - повторила Матильда. – Я остаюсь.
Мороз внимательно поглядел на девушку. И понял, что решение неотвратимо.
- Курва мать, Квятек, - произнесла Матильда. Язык у нее уже начал заплетаться.
- Курва мать, - согласился капрал и почесал себя по груди.
Только этого, блин, не хватало, - неприязненно подумал он, - выслушивать такие вот признания. Не думал он, будто бы годиться в поверенные сердечных тайн.
- Он для тебя что-то значит? – спросил капрал еще до того, как прикусил себя в язык.
- Вот только нехрен тут пиздеть! – взбешенно прошипела Матильда, а потом совершенно неожиданно грустно усмехнулась. – Конечно же значит, - призналась она.
Она уже сказала, кем был для нее Дед Мороз. И что он для нее сделал, прежде чем полностью потерял ума ради волос цвета воронова крыла. Все время он о них трындел, и глаза при этом были такие масляные…
- Она бросит его, Квятек. – Матильда говорила тихо, неразборчиво. – Это ведьма. Злая и завистливая. И-эх, не нужно было мне тогда спешить. Вечно я слишком рано стреляла…
- Жалеешь? – продолжил он ее тему. Потряс почти что пустой бутылкой.
Матильда поглядела на капрала.
- Нет, не жалею, - сказала она через какое-то время. – В конце концов, в этом долбаном мире должны быть какие-то принципы, правда? Только это и остается.
Бывший капрал Квятковский, - который всегда считал себя неисправимым циником, с изумлением отметил, что соглашается с Матильдой.
- Нужно подождать, - тихо буркнул он. Парень был зол, он знал. Что не следует давать хорошие советы, вообще какие-либо. Но сдержаться не мог.
- Он к тебе вернется. Это когда его уже бросит. Поверь мне, девочка, я в бабах разбираюсь. – Квятек скривился, как будто бы вспомнил что-то неприятное. – А она именно на такую и походит.
Матильда задумчиво водила кончиком пальца по краю стакана.
- Не вернется, - тихо произнесла она. – Он не из тех, кто возвращается.
Потому что всегда умела его оттолкнуть, подумала она. Всегда ей хотелось указать ему его место. Потому что была уверена, что он останется. А вот теперь… Теперь сама все и похерила.
Матильда стиснула пальцы, так что побелели костяшки. Капрал схватил ее за запястье, осторожно забрал стакан. Успел до того, как стекло треснуло.
- Ты осторожнее, а не то покалечишься, - неодобрительно произнес Квятек.
Матильда расхохоталась.
- А может и следовало бы, - заметила она с иронией в голосе. – Ладно, наливай, если там чего-то еще осталось. И меняем тему.
Квятек выполнил ее просьбу. А осталось совсем немного, пальца на два.
- Да, и извини. – Складывалось впечатление, что Матильда начинает трезветь. – А то наслушалась…
- Проехали, - буркнул Квятек и чокнулся с Матильдой. – Выпьем, - сказал он. – И валим отсюда. У тебя есть куда идти?
Девушка в ответ усмехнулась. У нее имелся оплаченный бунгало, в который ей ни за что не хотелось возвращаться. Золотая кредитная карта. И маленький рюкзак, который сейчас лежал у стола. Это не было то сафари, о котором она бы мечтала всю жизнь, так что чемоданов не нужно было брать.
- Есть, - с улыбкой ответила она Квятеку. – К тебе.
Тот ничего не ответил. Как раз до него стало доходить, какую пиздюлину он получит от Борейко.
Бывший капитан скучал. И еще он прекрасно понимал, что все делают так же по причине занятия получше.
Нет, совершенно иначе он представлял до отвращения богатого человека. Довольно давно он пришел к выводу, что сам он к этому просто не пригоден. О чудо, точно такой же подход имелся и у Квятка.
Дурью они маялись всего лишь полгода. После длительного отпуска на красивых курортах, в окружении еще более красивых и всегда желающих женщин, до них дошло, как ужасно намучались они во время этого "отдыха". В жизни не было чего-то существенного, чего сами они не могли определить. Пока в конце концов, что у миллионеров в голове явно чего-то не хватает. А все по причине скуки.
Когда в один прекрасный день, обессиленные после целого дня пребывания у гостиничного бассейна, по самое не хочу накаченные гадкими, но соответственно дорогими спиртными напитками, они приняли единогласное решение. И это решение привело их вплоть досюда, в элегантный охотничий клуб в самом сердце дикой, как им казалось, Африки. Здесь должна была начаться их первая серьезная работа. Первый заказ для консультантов, которыми они сами решили стать. В конце концов, как повторяли они сами себе не раз, квалификации ведь у них имелись.
Борейко выругался про себя. Собственно, он убеждал себя в том, что работа в данной сфере имеет и свои отрицательные стороны. Сама операция – это, возможно, процентов десять времени. Остальные девяносто занимали разборки с клиентом, которым на сей раз была известная американская фирма. А еще ссоры с нечестными поставщиками.
Он выругался еще раз. Это было неприятным уроком, после которого он торжественно пообещал себе, что сразу же после этой операции они распространят свою деятельность и на поставки оборудования. В принципе, они могут себе это позволить, капитал и контакты у них имеются, а при случае, может, удастся чего-то и заработать.
На веранде скрипнули доски. Борейко молниеносно повернулся. Квятек опоздал, очень даже опоздал. Интересно, и что он скажет в свое оправдание, подумал капитан. Тут тебе, блин, не армия, тут приказы надо выполнять.
До Матильды доносились только лишь обрывки разговора, который велся приглушенными голосами. Только особо она к нему и не прислушивалась, выпитое спиртное наконец-то подействовало, и теперь у девушки кружилось в голове. Полулежа, она вытянулась на элегантном, покрытом кожей диване. Потом до Матильды дошло, что выбор этой позиции был не самой лучшей идеей: комната начала кружиться перед глазами. При этом она раздумывала, а удастся ли ей подняться. Или будет лучше сразу заснуть, чтобы на следующий день проснуться с чудовищным похмельем.
"Ты совсем охуел, Квятек". Это предложение повторялось чаще всего, хотя Борейко уже перестал орать – как в самом начале, когда в дверях бунгало увидел компаньона с висящей на его плече совершенно пьяной девицей. Матильде хватило твердости только на выход из клуба, ну а дальше капралу пришлось ее, скорее, тащить, чем вести.
Девушка бессознательно усмехнулась. А почему все это должно меня касаться, - подумала она. Ведь за дверь не выбросят, ребята порядочные. "Вечно беда с тобой" Ну какая еще беда?! Со мной?!
Девушку затопила волна возмущения, смешанная с жалостью над самой собой. Она попыталась сесть, что оказалось не самой лучшей идеей.
- А еще заблевала нам весь ковер. – У Борейко даже не было сил злиться.
- А тебя это так беспокоит? – пожал плечами Квятковский. – Не твой же ковер. Опять же, мы сразу и валим.
- Погоди, погоди, - бурчал капитан. Он закопался в своем рюкзаке, который ну никак не соответствовал изысканному интерьеру. Борейко не переставал ругаться, пока не нашел пакетик одноразовых платков.
- Сразу мы не валим, - закончил он со злостью, подав пакет девушке. – Ты же должен был привести пилота, а не эту биксу.
Услышав последнее слово, Матильда попыталась возмутиться. Сил хватило только лишь на то, чтобы презрительно выдуть губы.
- К тому же еще пьяную, как последний сапожник…
Квятек вновь пожал плечами. Он был рад тому, что Борейко уже не орет. В глубине души он признавал правоту бывшего командира. Только он не намеревался говорить об этом вслух.
- Ну а что? Оставить ее саму? Бедняжку? Я же тебе говорил…
И правда, когда нынешний компаньон уже откричался, бывший капрал успел ему рассказать о перипетиях девушки. При этом он подозрительно шмыгал носом. Сам он был не слишком трезв, а услышанная им от Матильлы история тронула его до глубины сердца.
- _ И-эх, Квятек… - махнул рукой Борейко. – Бездомных котят на улице тоже подбираешь? А что, очень похож на такого. – Он с издевкой поглядел на капрала, но тут же взгляд его сделался серьезным. – И что теперь? – холодно спросил он. – Может нам следует взять ее с собой?
Рожа Квятека неожиданно посветлела.
- А хорошая идея, - начал было он, пока до него не дошло, что компаньон издевается над ним Все понял он, почувствовав на плече крепкие пальцы. Квятек не сопротивлялся, когда приятель привел его под стенку, как можно подальше от сгорбившейся на самом краешке дивана девушки, которая как раз вытирала лицо бумажной салфеткой.
- Курва, Квятек, - с бешенством процедил капитан. – Сходи, сунь башку под кран. Может протрезвеешь.
Он прекрасно понимал, что капрал вовсе не так уже и пьян. Он мог выпить гораздо больше, и пока не начинал бегать по кругу и не стрелять по пивным банкам – что привык делать тогда, когда у него отшибало мозги – его состояние было в норме.
- Послушай, - - сказал Борейко уже спокойнее, глядя на то, как Квятковский растирает болящее предплечье. – Это наш первый заказ. А ты ведешь себя словно идиот. Да, я знаю, ты ее пожалел. Только это еще не причина, чтобы все ставить с ног на голову.
Незначительным движением головы он указал на скорчившуюся фигуру.
- мне ее тоже жалко, - продолжил он. – Она была среди тех, кто вытащил нас из страшного дерьма. Вполне возможно, что как раз ей ты должен быть благодарен за свою мало чего стоящую жизнь.
Тут он скорчил злорадную мину, увидав выражение на лице капрала.
- Ну да, Морозов, как говоришь, повел себя, словно последний подонок. Только это, курва, не наше дело. Она ведь девочка взрослая. Языки знает, кредитная карточка имеется. Не пропадет. Найдет другого спонсора.
Он знал, что говорит несправедливо. Борейко прекрасно понимал, что происходит между седым украинцем, союзником по иракской пустыне, и этой миниатюрной черноволосой девушкой. И еще одно, имени которой не помнил. Об этом он знал уже тогда, капитан был хорошим наблюдателем. Только свои наблюдения он сохранил для себя лично. Равно как и любые замечания.
Но сейчас ему хотелось встряхнуть Квяткеи, дать ему понять, какую глупость тот сотворил. Потому и не выбирал слов. Борейко надеялся на то, что девушка не слышит, а если даже и слышит, то на следующее утро ничего не будет помнить. Но при этом торжественно пообещал себе, что прежде чем они сами выступят в путь, он лично посадит ее на борт первой же авионетки, вылетающей с песчаной взлетно-посадочной полос, которая в национальном парке исполняла роль международного аэропорта. Даже если бы пришлось сделать это насильно.
- Погоди, Борейко… - неуверенно начал капрал, но тут же замолк, увидав злой проблеск в глазах капитана.
- Чего, курва, погодить? – рявкнул Борейко уже громче. Злость на Квятека брала верх над желанием, чтобы девушка не слышала их обмен мнениями. – Хочешь забрать ее с собой? На кой ляд? Знаю, знаю…
Он нетерпеливо махнул рукой.
- Хорошо, она умеет водить БТР, - продолжил он. – Раз имела дело с Морозовым, то наверняка знает и другие штучки. Но ты только подумай, черт подери! Ты у нас вовсе не Рэмбо долбаный. Ты не станешь бегать по джунглям с луком. Мы всего лишь консультанты, не забывай об этом!
Квятковский выглядел смущенным. Это возбудило подозрительность Борейко; он предпочел бы уже, чтобы приятель начал гонять маты, как обычно, когда дела складывались не так, как ему хотелось. А эта его реакция была беспокоящей. Все может сложиться не так уж легко, дошло до капитана. Не такой уж он ужравшийся, и явно не уступит.
- Послушай, - попробовал он еще раз. – Мы должны обучать и тренировать охрану, контракт говорит только об этом. Мы не можем показать себя как какой-то летающий цирк. Мы, курва, должны выглядеть серьезной фирмой.
- И что с того, - бесцеремонно перебил его капрал. Борейко чуть кондрашка не хватила.
- А с того, что мы не можем строить из себя дураков, - спустя какое-то время, холодно отрезал капитан. – Не нужны нам красивые дамочки. Нам нужен пилот. Слышишь, Квятек? Пилот!
- Да не оглох я, - ответил Квятковский. Все это его тоже начинало злить.
- И что? Где он? Вместо него ты припер ужранную девицу… А нам уже казалось, что все так здорово складывается. И по случаю выясняется, что пилотом вертолета в этой занюханной резервации работает, ни более, ни манее, а наш дружбан из Ирака. Который на "двадцать четвертых" налетал добрых пару сотен часов.
Борейко стер пот со лба. Ему хотелось пить, а "амбре" усвоенного спиртного, распространяемое капралом, только усиливало жажду. В следующий раз, подумал он, нужно будет искать заказчиков в более прохладном климате.
- Идеальный расклад, - продолжил он, махнув на все рукой. – Знакомый, а не какой-то там черномазый, которому, к тому же, нужно будет заплатить бешенные деньги. А ты и это проебал…
При проявлении столь явной несправедливости капрал лишь громко засопел. Капитан криво усмехнулся, похлопал приятеля по плечу.
- Знаю, знаю. Не твоя вина. Только, черт подери, с самого начала и такая невезуха. Пилота у нас нет, потому что, как я догадываюсь, он нас пробросил. На встречу он не пришел. А ты, вместо того, чтобы сразу же об этом мне сообщить, чтобы я мог начать искать кого-нибудь другого, половину дня упивался с этой девицей. Приди в себя, парень…
Ну тут, есссно, ты прав, должен был согласиться с ним капрал. Я мог бы повести себя и разумнее, самокритично признал он, покачал головой. Борейко усмехнулся уже помягче.
- Ну что, попустило тебя? – спросил он. – Послушай, я понимаю, что ей нелегко. Можно сказать, девица осталась на бобах…
Он иронически скривился, глядя сквозь растянутую в окнах москитную сетку на саванну, порыжевшие от солнца травы и запыленные баобабы. Бедная девица, подумал. Здесь он не хотел, чтобы его после смерти на стенке нарисовали. Ничего, он вернется, утешал он сам себя. Есть за чем. Если только будет куда.
- Борейко… - тихо начал капрал, как будто бы знал ход мыслей компаньона. – И вот скажи, я должен был ее оставить? Вот что ей сейчас делать?
Ха, если бы я знал, беспомощно размышлял капитан. Что за черт, что подобные вещи случаются именно с нами. В свою очередь, а нифига себе сукин сын из этого Морозова.
- А откуда мне знать! – громко и язвительно фыркнул он, только чтобы заглушить совесть. – Сначала пускай протрезвеет. Потом проплачется.
Тут ему вспомнились советы психолога из покрытых пылью времен, как он сам был склонным к неврозам трудным ребенком.
- И валит в подушку, - с издевкой произнес он. – Помогает, чест…
Закончить он не успел. Басовый грохот кольта в замкнутом помещении прозвучал оглушающе.
Следующие выстрелы прозвучали, когда они с капралом распластались на полу за перевернутым столиком. У Борейко имелась иррациональная надежда. Что толстая столешница из редкой тропической древесины заслонит их в случае чего.
А потом воцарилась тишина. Прямо в ушах звенело.
Капрал осторожненько выглянул из-за своего убежища за массивным предметом мебели. И тут же зашелся в диком, истерическом смехе.
Матильда таки вывалила в подушку. Всю обойму.
Перья летали по всей комнате, они кружили в потоках воздуха, образованных вентилятором, медленно вращавшимся под потолком. Девушка сидела с бледным и свирепым лицом. Пустая обойма упала на пол. Тут же Матильда с треском вогнала полную обойму в рукоятку. Затем перезарядила оружие.
И только потом улыбнулась.
- Ты прав, Борейко, - подтвердила она. – Это успокаивает.
Она подошла поближе. Дохнув, избавилась от перышка, прицепившегося ей к щеке. Капитан неуклюже вылезал из-за импровизированной баррикады.
- И что ты, курва, натворила… - простонал он, уже поднявшись. – А ты с чего ржешь?
Квятек катался по полу от смеха.
- Ой, не могу… - стонал он, держась за живот. – На кого ты, курва, похож…
Борейко ответил взглядом. И сам невольно усмехнулся. Все были обсыпаны перьями. Казалось, только что здесь произошла ужасная битва на подушках.
- Ну ладно, - бесцеремонно прервала их Матильда. Она уже не была похожа на пьяную. Только лишь покрытая обильным потом бледное лицо свидетельствовало о том, что еще недавно она шла шаг в шаг по опрокидыванию порций спиртного в себя с капралом, который был раза в два тяжелее ее.
- К делу, - сухо заявила она. – Посмеялись за мой счет, но на этом и конец. Хватит. Теперь послушайте, что я вам скажу.
Громадный пистолет она небрежно сунула за пояс шортов. И оружие несло на себе следы интенсивной эксплуатации, суда по вытертому воронению, как заметил Борейко. Девушка взяла рюкзак, вынула из него небольшую сумочку, взвизгнул замок-молния.
Какое-то время она копалась в содержимом, наконец вытащила ламинированный листок и подсунула его капитану под нос.
Тот нахмурил брови и наклонился, чтобы прочесть мелкие буквочки. Инстинктивно глянул на Матильду, сравнивая сканированную фотографию с оригиналом. Все совпадало и, говоря по правде, ничего другого он и не ожидал.
Капрал с любопытством заглядывал ему через плечо. Потом натянул на лицо ироничное выражение и свистнул.
- Ну что, Борейко, не ожидал?
Глаза капитана сузились, он даже не повернулся.
- Это будет "хьюи", - медленно сказал он. – А эта лицензия выдана на…
- Тебе что-нибудь говорит обозначение Bell-412? – сухим тоном перебила его Матильда. Она уже спрятала лицензию в сумочку. – Его называют Twin Huey ("близнец хььюи"), могу поспорить, не без причины.
Воцарившуюся на мгновение тишину прервали аплодисменты.
- Браво, девочка, - прокомментировал Квятек оскорбленное посапывание компаньона. – Ты знаешь, чего хочешь, и умеешь достичь этого. Борейко… - обратился он к приятелю, который все еще выдавливал из себя злость. – не мечи икру. У нас нет пилота, а эта девчонка нам прямо с неба упала. Ведь еще немного, и мы блядски опаздываем. Так что…
- А никто и не сказал, что нет, - не позволил ему закончить Борейко. – Быть может, слишком занятый закладыванием за воротник, ты его просто не заметил? Или он тебя видел, и пришел к выводу, что с кем-то подобным не станет лезть непонятно во что? Опять же, черт подери, сегодня у него был последний патрульный вылет перед отпуском. А ты же знаешь, какие тут у черномазых порядки; вдруг он вылетел с опозданием? Найдется, до завтрашнего утра время у него есть.
Матильда лишь усмехнулась, слыша последнее предложение. Она положила руку на плече капитана.
- А может, все же, послушаешь?
Несколько мгновений могло показаться, что капитан вот-вот взорвется. Вся эта ситуация ему уже осточертела, он уже проклинал про себя ту минуту, когда решил отказаться от скучной и обеспеченной жизни во имя каого-то чертова приключения. Осточертел и Квятек, на которого поглядывал сейчас с такой откровенной враждебностью, что капрал, пускай и толстокожий, почувствовал себя не в своей тарелке. А еще ему осточертела эта девица родом из преисподней, которпя сначала напилась наравне с капралом, потом заблевала ковер и начала пулять из кольта в подушку. А под конец еще и умничает.
- Ну ладно, - сказал он наконец, уже посчитав про себя до десяти. – Что ты можешь сказать?
Девушка отвела руку. Сделалась серьезнее.
- Нет у вас пилота. И не будете иметь, во всяком случае, именно этого и, по крайней мере, на какое-то время.
- Потому что? – взгляд капитана сделался жестким.
- Потому что я его сбила из пулемета. Сегодня утром. Вместе с его "газелькой". – Она тихо хихикнула. – Я сразу догадалась, что перед тем он летал на чем-то более тяжелом. Совершенно не мог пользоваться увертливостью. Как только ты сказал про ту 2лвадцать четверку", я сразу же ассоциировала.
Борейко помолчал.
- Он жив? – коротко спросил капитан. Он поверил сразу же, не усомнился в только что услышанной истории. Не после того, как заметил, что и взгляд Матильды неожиданно сделался тяжелым.
- Ты за кого меня принимаешь? – отшатнулась та. – Жив, даже не сильно и побился. Во всяком случае, из сбитой машины вылез сам. А чего это тебя так зацепило?
Их разговор перебило тихое ворчание.
- Потому что, если бы не он, то в данный момент мои кости грызли бы шакалы в пустыне, - буркнул Квятек. Он даже скривился, насколько высокопарно это прозвучало. – Или что там в той дыре привыкло обгрызать трупы…
Он поднял глаза.
- Короче, как-то раз он спас нам задницы, мне и Борейко.
Иногда даже жалко, что не только мою задницу, враждебно глянув на капрала, подумал капитан.
- Да, это правда, - признал он.
Матильда покачала головой.
- Нас он тоже не хотел убить, - неохотно сказала она. – А парень был ничего, хотя мог бы и получше целиться. Но вот попасть не хотел. Похоже, такие принципы… Ладно. Проехали. - Она приятельски хлопнула Борейко по плечу. – Так как, эта должность за мной?
Капитан еще подумал. А точнее, делал вид, что раздумывает. Ведь выхода у них не было, и он это понимал. Они ведь все еще были новичками, сейчас как раз платили пошлины за отсутствие опыта, за недостаточную подготовку. А более того, к чему он никак не желал признаться, эта девчонка начинала ему нравиться.
- Ну… ладно… - начал он, все еще оттягивая время.
- За тобой, за тобой! – вырвался вперед капрал и нагло глянул. – Ведь правда, пан капитан?
Ну ладно, нельзя уж больше строить из себя дурака, решил Борейко. И сам рассмеялся.
- Должность твоя, - сказал он, хлопнув девушку по плечу так, что та пошатнулась.
- Ну ладно, без фамильярности! – рассмеялась та. – Нечего пилота по попке хлопать.
- Так ведь…
Квятек буквально хрюкнул от радости, увидав румянец, покрывший лицо компаньона.
- Она это на всякий пожарный, - подмигнул он Матильде. – Чтобы не слишком разохочивался. Эй, Борейко, ну почему это все девицы так хорошо тебя знают?
Какое-то время смеялись все трое. Потом капитан категоричным жестом приказал всем замолчать. О чудо, его буйные подчиненные тут же послушались.
- Ну ладно, - начал Борейко, и в его голосе прозвучали решительные нотки. – Похихикали и хватит. А теперь идем спать, тем более вам это ой как пригодится. – Он обвел парочку красноречивым взглядом. – Утром выступаем. Матильда… - Он на какое-то время замолчал, так что та начала беспокойно вертеться. А ведь ведет она себя как хороший солдат, констатировал командир. – Я же могу так говорить?
Девушка кивнула.
- Хорошо, усмехнулся он. – Раз уж мы на "ты", называй меня Борейко. На людях обращайся ко мне: "шеф". Его можешь называть Квяткем, капралом или свинтусом. Он реагирует на все определения.
И он указал на приятеля, как будто бы у девушки могли иметься сомнения, кого он имеет в виду.
- Обо всем узнаешь завтра, потому что, насколько я понимаю, в наш бизнес ты зашла совершенно в темную.
Только лишь сейчас, произнеся эти слова, Борейко и сам понял, что так оно по сути и было. Матильда мало чего знала о них самих, а еще меньше – об их планах. А ведь они могли быть, скажем, контрабандистами наркоты. Или торговцами живым товаром. Она в отчаянии, подумал капитан. Он постарался контролировать лицо, не проявить беспокойства хотя бы движением брови. А ведь он беспокоился. С ней могут быть проблемы.
- Ладно… - закончил он, чтобы слишком не тянуть с молчанием. – Ты, Матильда, идешь спать. Ты, Квятек, тоже, но вначале уберешь эту гадость с ковра.
- А почему это я? – запротестовал капрал. Инстинктивно и без особой уверенности.
- Потому что джентльмен всегда убирает после дамы. Знаю, знаю… - махнул рукой Борейко, чтобы предупредить возможные протесты. – Ты не джентльмен. Но именно сейчас сделаешь первый шаг к этому.
Протестов не было.
- Э, Матильда… - спросил Квятек, когда Борейко уже покинул заполненный перьями салон.
Девушка копалась в своем рюкзачке. Она подняла голову.
- Чего? – спросила она столь же вежливо. Лицо ее было бледным. Квятек отметил, что девушка и вправду нуждается во сне. Точно так же, как и сам. Он чувствовал тупую боль в висках. Квятек терпетьь не мог перепивать виски, который он считал исключительно неудачной разновидностью самогона.
- Ты и вправду можешь летать на "хьюи"? – конфиденциально спросил капрал.
Матильда слегка усмехнулась.
- Я умею летать на всем, у чего имеется ротор, и что настолько уродливо, что земля его отталкивает. И на "хьюи" тоже.
Квятек задумчиво покачал головой. Теерь он почувствовал себя уже спокойнее. Ведь еще совсем недавно, когда приятное веселье начало проходить, он размышлял над тем, а не совершили ли они непростительную ошибку.
- Полномочия можно иметь на три модели вертолетов, - уже по делу прибавила девушка. – У меня имеются на "хьюи", "джет ренджер" и "алюэтт", хотя последний – это уже дрова. Но могу справиться и с "чинуком".
А нифига себе персональчик подбирает этот Морозов, мелькнула в голове капрала мысль. Вот только он никак не может о нем позаботиться.
- А не метле умеешь? – запустил он шутку.
По бледному лицу Матильды пробежала едва заметная судорога. Капрал под холодным взглядом девушки смешался, отвел глаза.
- Лишь бы ты, курва, не удивлялся, - только и услышал Квятек.
Солнце стояло уже высоко, когда черный, ободранный мерседес остановился в тучах пыли на краю поляны. Блеснуло окно открываемой двери, и Борейко с трудом вылез из машины.
После шестичасовой поездки все ему осточертело, и он в очередной раз пожалел о том, что когда-то жаловался на скуку. Вообще-то автомобиль был с кондиционером, и хотя отовсюду несло вонью затхлой резины, с ним держаться еще было можно. Но шоссе закончилось сразу же за городом, если можно было назвать городом бесконечные ряды хижин из волнистой жести и ящиков от бананов. Дальше были уже тольо грунтовые дороги, что в африканском издании означало смесь полосы препятствий со стиральной доской. С одной лишь разницей – стиральную доску не посыпают мелкой, вздымающейся вверх при малейшем прикосновении пылью.
Из автомобиля вылетел набитый вещевой мешок из зеленого брезента. Он покатился по земле, внутри него что-то металлически громыхало. Вслед за вещмешком посыпались замысловатые ругательства.
Когда они наконец-то замолкли, из машины вылез Квятек. Он потянулся, еще разок выругался. После чего повернулся и изысканно подал руку Матильде. Видно, советы приятеля он принял близко к сердцу и решил стать джентльменом.
Вместе с Борейко оба они выглядели словно наемники из паршивого фильма. В форме wooden camou, зеркальных очках, с холщовыми вещмешками. Матильда в своих куцых шортиках, в блузке-безрукавке ну никак им не соответствовала. Короче, выглядела она словно не из этой сказки. Зато именно у нее из-за пояса торчала потертая рукоять огромного кольта.
Со стороны мерседеса с написанным на боку корпуса телефонным номером таксистской корпорации донесся нетерпеливый клаксон. Борейко пришел в себя и перестал разглядывать валящиеся постройки на краю поляны.
- Рассчитайся с ним, - бросил он приказ капралу, показывая на такси. – Матильда, идешь со мной.
Они двинулись. Квятек какое-то время стоял, не зная чего делать, почесывая мохнатую грудь. Новая форма ужасно раздражала кожу, так что капрал с облегчением расстегнул несколько верхних пуговиц.
Он пошел к мерседесу, склонился к окошку, из которого скалил зубы чернокожий водитель.
- Сколько? – коротко спросил он и, чтобы прибавить весу своим словам, стукнул что было сил по покрытой пылью крыше. И скорчил рожу, когда раскаленный металл ошпарил ему кожу.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги