Лунный камень Сатапура

7. Разыграть свою карту

Первин всегда считала, что за карточным столом открывается окно в душу. И действительно, через четверть часа после того, как Колин сдал карты, вся задушевность с Язада слетела и стал заметен его взрывной темперамент. Вандана играла рассеянно, ходила как придется и постоянно бомбардировала Первин вопросами по поводу разных людей из бомбейского света. Родерик Эймс, вопреки своему заявлению, что карты его не интересуют, игру знал хорошо и действовал умело — в ответ на его ходы Язад только хмурил брови.

Колину же, похоже, было решительно все равно, выиграет он или проиграет: бокал он к губам подносил реже, чем его гости, и время от времени бросал лукавый взгляд на Первин. Она все пыталась разгадать смысл этого взгляда.

Вдруг снаружи залаяли собаки, и Первин инстинктивно вздернула плечи. Вошел Рама в сопровождении сутулого джентльмена-европейца. Тот был почти лыс, лишь венчик рыжих волос обрамлял макушку, светлую кожу испещрили красные крапинки и веснушки. Маленькие глазки были водянисто-голубого цвета. Трудно было сказать: то ли он рано состарился под жарким солнцем, то ли уже перевалил за семьдесят. В любом случае выглядел он не слишком могучим.

— Добрый вечер, доктор Эндрюс! — Язад поднялся и с ироническим почтением поклонился эскулапу, одетому в сильно помятый саржевый костюм. — Вот и явился наш карточный чемпион. Боюсь, мы начали без вас — получается не игра, а черт знает что.

— Неважно. Продолжайте. — Врач опустился в кресло подальше от стола.

Колин положил на стол свою талью, налил чаю в чашку, отнес гостю.

— Вы, видимо, устали после длинного дня.

— Еще двое детей умерли от холеры, — сказал врач, с благодарным кивком беря в руки чашку.

— А Первин сегодня была в деревне! — заметила Вандана, с тревогой глядя на гостью. — Вы потом принимали ванну?

— Я… — Первин замялась, потому что не привыкла обсуждать столь личные вопросы в присутствии малознакомых людей. — Я обтерлась губкой перед вашим приездом. Мне никто не сказал, что в деревне есть больные.

— Признаков эпидемии пока не заметно, однако осторожность не повредит. — Доктор Эндрюс посмотрел на нее, нахмурившись. — А вы кто? По каким делам в этих краях?

Вмешался Колин:

— Мисс Первин Мистри — юрист на государственной службе, она направляется во дворец. Ее прислало Колхапурское агентство, и я очень этому рад.

«Юрист на государственной службе» было некоторым преувеличением, однако Первин решила не спорить. Зато она теперь знала, как ей лучше рекомендоваться.

— Если собираетесь во дворец, вы должны быть совершенно здоровы. — Доктор Эндрюс бросил на нее внимательный взгляд. — Там и так уже настрадались. Нельзя их заразить.

— Давайте все в качестве меры предосторожности вымоем лицо и руки, — предложил Колин. — Рядом со столовой есть ванная комната. Рама подаст ужин пораньше, если вы голодны.

— А как же карты? — воспротивился Язад.

— Как по мне, я готов закончить прямо сейчас, — сказал Колин. — Что можно выиграть в карты?

Вандана погладила мужа по плечу.

— Слишком часто мы проводим вечера за картами, потому что больше нечем заняться. Такого общества здесь не собиралось с прошлой весны! Давай возьмем от него все, что можно.

Первин совсем не удивилась, когда на стол поставили жареную курятину. Но прежде Рама подал охлажденный томатный суп, а еще рис, два вида маринованных овощей, картофельное карри и дал. Открыли две бутылки вина: кларет того же года, что и накануне, и шампанское. Воду не пил никто, кроме доктора.

— Мой повар обучался в отеле «Тадж-Махал» в Бомбее, — похвасталась Вандана Первин. — Не хотите навестить нас завтра? Накормлю вас завтраком или ланчем, как скажете.

Первин замялась.

— Было бы замечательно, но я, скорее всего, уеду рано утром.

— Туда пути три часа. Выезжать в самую рань не обязательно. — Вандана задумчиво потягивала шампанское.

Первин ее замечание удивило.

— Так вас совсем не пугают бандиты, которые ограбили Язада?

— Не пугают, и я не единственная дама, которая ездит верхом по лесу! — Вандана победоносно глянула на мужа. — Пусть эти бандиты только попробуют ко мне сунуться! Да в мои времена и не было никаких бандитов. Все любили ездить во дворец. Там было весело и оживленно.

Первин, несколько воспрянув, попросила:

— А вы не расскажете мне про махарани?

— Разумеется! — Вандана положила вилку и нож и подалась вперед, явно радуясь возможности посплетничать. — Вдовствующая махарани — ее все называют раджмата[20] — была очень властной. Всех нас наставляла, как надо себя вести, даже тех, кто обречен всю жизнь оставаться в стенах дворца. Именно от нее я узнала о важности приметных украшений. Мне она в качестве приметы посоветовала бриллианты. Отличная мысль!

— И для тебя, и для месье Картье, — вставил Язад и рассмеялся собственной шутке. — Якобы даже на портсигаре должны быть бриллианты.

Почти все драгоценности, подаренные ей на свадьбу пять лет назад, Первин продала, чтобы заплатить за обучение в Оксфорде. Она улыбнулась и заметила:

— Боюсь, единственное мое приметное украшение — наручные часы. Я путешествую налегке.

Вандана потянулась и постучала по стеклу часиков Первин.

— «Лонжин». Недурно.

Первин, слегка обидевшись, попросила:

— А не могли бы вы подробнее описать характер вдовствующей махарани?

— Ужасно строгая! Если мы, дети, кричали и носились по зенане, она вечно нас ругала. Зато щедра на подарки. — Подавшись вперед, Вандана осведомилась: — Какие вы ей подарки привезли?

Подарки? Об этом и речи не было.

— У меня ничего нет. Я…

— Без подарков нельзя, — отрезала Вандана, наморщив лоб. — Колин, расскажите ей, что с вами произошло!

Колин ловко смешал рис с далом, а потом ответил:

— В прошлый свой визит я привез жестянку печенья из «Фортнум и Мейсон». Но печенье отвергли, оно вернулось со мною обратно.

Вандана театральным жестом швырнула салфетку на стол.

— Скорее всего, именно из-за этого бестактного подарка вас и не приняли!

— Да неужели? — ошарашенно спросил Колин.

— Безусловно. Именно поэтому она и попросила вас рассказать еще раз! — пошутил Язад.

А вот Первин, которая и жестянкой с печеньем-то не запаслась, было совсем не смешно.

— Думаете, засахаренные кешью, которые я купила в деревне, не подойдут?

— Только не чикки. Они к зубам прилипают! — заявила Вандана и передернулась.

— А травы от Рамы? — подмигнул Язад.

Первин его слова озадачили.

— Вы предлагаете отвезти им в подарок травы, которые используют в качестве приправ? Вряд ли махарани сами готовят пищу.

— Нет, я имею в виду лечебные травы, — поправил ее Язад. — Здесь есть травы, которыми пользуются индийские целители, и они очень хорошо растут в сезон муссонов. Все знают, что Рама владеет даром исцеления и умеет собирать травы, верно?

— Он научил меня опознавать брахми и ашвагандху, — вставил Колин. — А еще есть очень красивый кустарник, который растет буквально повсюду, называется датура[21]. Цветочки такими раструбами, они приглушают даже самую беспощадную боль. Он мне несколько раз делал из них отвар.

— Кажется, я видела этот куст у веранды, когда утром ходила гулять. — Первин посмотрела через весь стол на Раму, который стоял в тени у дверного проема. — Это и есть датура?

— Да. Только несведущим к ней нельзя прикасаться. — Голос Рамы прерывался. — Семена могут убить.

— Он прав! — подтвердила Вандана, отправляя в рот последнюю вилку картофельного карри. — Но привозить во дворец лечебные травы неуместно. Даже если вы привезете хорошие, они заподозрят в них отраву!

— Не очень-то я верю в целительные свойства этих трав. — На лице доктора Эндрюса читалось неудовольствие. — Растения растут на разной почве. Дозировку не проконтролируешь.

— Тогда сбережем мысль Язада на будущее, — предложил Колин. Тарелка его опустела, глаза поблескивали. — Я придумал одну вещь. У меня есть нераспакованный ящик с книгами, который доставили до начала муссонов. Полагаю, детские книги там есть тоже. Вот и выберете подарки для князя и княжны.

— Что думаете, Вандана? — Первин очень не хотелось ехать с пустыми руками.

Вандана склонила голову набок, подумала.

— Это приемлемо, если книги совершенно новые и заграничные. А что до махарани, вам могу помочь я. У меня еще не распакованы чемоданы после последней поездки в Европу, там полно прелестных безделушек.

— Нет, я не могу брать вещи у вас. — Первин разволновалась, хотя и была уверена, что Вандана сделает самый правильный выбор.

— Да вы не переживайте, — вмешался Колин, приязненно глядя на Вандану. — Благодарю вас, Вандана.

— Договорились! — Миссис Мехта хлопнула в ладоши. — Приезжайте ко мне завтракать, заодно расскажу вам подробнее про дворец.

— А в каких вы отношениях с обитателями дворца? — спросила Первин. Лучше не упоминать Вандану во дворце, если у нее сомнительная репутация, а судя по обилию косметики и крашеным волосам, так все и было.

— Она князю двоюродная, — сказал Язад, которому явно делалось не по себе, когда его исключали из разговора. — Часто бывала там в детстве. Но теперь жена моя скорее выбросит свои драгоценности к павлинам, чем переступит порог дворца. Я ей не раз говорил: кто старое помянет… Но она не желает иметь с ними ничего общего.

— Ваши родители расстроились, что вы не вышли замуж за махараджу? — предположила Первин.

Вандана посмотрела на канделябры на столе, будто выискивая в пламени ответ. И после паузы заговорила:

— Да, расстроились. Но мне такая жизнь больше по душе. Больно оно надо — становиться индийской царицей! Попадете в Сатапурский дворец — сама увидите, какую затворническую жизнь ведут мать и вдова покойного махараджи. Сидят в этой зенане с того самого дня, как вошли в нее невестами, и до самой смерти. Да, княгиням дарят драгоценности — но какая от них радость, если ты не выходишь из дома? А вот махараджа может ездить куда пожелает.

— Некоторые махарани отказываются от пурды и путешествуют, — заметила Первин. — Например, Сунити, махарани Кох-Бехара. Она вращается в лондонском свете. А ее дочь Индира, насколько я знаю, известная светская дама.

— Встречала я этих дам из Кох-Бехара, когда путешествовала по Европе. — Вандана провела ладонью по блестящим волосам, лежавшим почти неподвижно. — Такую свободу можно обрести только в том случае, если вдовствующая махарани не держит девушек, входящих в семью, в большой строгости. Но здешняя махарани очень властная. И вдова покойного махараджи, Мирабаи, всегда была у нее в подчинении.

Первин очень заинтересовал этот рассказ.

— А как вы полагаете, махарани Мирабаи добровольно соблюдает пурду?

Вандана пожала плечами.

— В жизни ее не видела. Но она родом из Бхора, родители давали ей некоторую свободу. Насколько я знаю, в пять лет ей подарили охотничью винтовку, и она каждый день ездила верхом. А пурду стала соблюдать только в Сатапуре.

— По вашим словам выходит, что все махарани Сатапура живут будто в тюрьме, — заметил Родерик. — А ведь большинство женщин только о том и мечтает, чтобы кто-то исполнял все их желания.

— Мечтать не вредно, дорогой! — откликнулась Вандана, и все рассмеялись.

Родерик густо покраснел.

— Пурда — это не привилегия, а жизнь, полная ограничений, — бесстрастно произнесла Вандана. — Махарани обязана ездить на поклонение в семейный храм — до него несколько километров, — но и туда ее везут в закрытом паланкине. Никому не дозволено видеть ее лицо.

Колин откинулся на спинку кресла и негромко произнес:

— Насколько мне известно, пурда — распространенный обычай у магометан, но почему ее соблюдают и индуисты?

— У нас, индуистов, есть укоренившееся представление, что соприкосновение с низшими кастами вредоносно, — произнесла Вандана, поворачивая к нему лицо куда более серьезное, чем раньше. — Именно поэтому неприкасаемых не допускают в храмы, а многие брамины выходят из себя, даже если тень человека низшей касты падает им под ноги. Вторая причина в том, что, если никто не знает махарани и княжон в лицо, у них больше шансов остаться в живых, если во дворец проникнут враги.

— Гандиджи, выступая в Бомбее, защищает права неприкасаемых, — заметила Первин. — И у нас теперь уже не то общество, где один король пытается отнять трон у другого.

— Так речь не о королях, а о князьях, — вставил Родерик. — Правителей княжеств называют этим словом, потому что они подданные Георга V, нашего короля и императора.

Первин задела его неуместная поправка. Однако именно благодаря Родерику она вспомнила, что вряд ли разумно упоминать имя Мохандаса Гандиджи в официальном месте. Нужно срочно сменить тему. Первин посмотрела на врача, который едва ли не дремал в своем кресле. Вот бы задать ему прямой вопрос касательно гибели князя Пратапа Рао и его отца. Но это слишком деликатная тема, не для прилюдного обсуждения. Первин заговорила как можно уважительнее:

— Доктор Эндрюс, было бы интересно узнать, каково это — заниматься медициной в независимых княжествах. Кто вам платит, где ваш кабинет?

Доктор Эндрюс поднял голову и ответил:

— Я сотрудник Индийской медицинской службы, нахожусь в подчинении у Колхапурского агентства. Живу и работаю в небольшом бунгало рядом с деревней. Половину здания занимают приемная, операционная и палата для тех, кто нуждается в круглосуточном наблюдении. При мне две медсестры и еще несколько помощников. В Индии я с 1885 года, мне случалось работать одному, так что я очень признателен махарадже за дополнительную финансовую поддержку.

— А ваши сотрудники — индусы? — Первин заинтересовала возможность того, что здесь можно зарабатывать иначе, чем крестьянским трудом.

— Да, и они постоянно твердят, что я должен применять травы Рамы, а не нормальные медикаменты. — Доктор вздохнул. — Некоторое время у нас работала сестра-ирландка, но она не выдержала жизни в такой изоляции.

— Мы с Язадом приглашали ее к себе в поместье, но она так и не приехала. Видимо, слишком много о себе мнила и не желала общаться с индусами. — В голосе Ванданы звучала обида.

— А может, ее просто смутило ваше общественное положение? — мягко предположил Колин.

— А, так вот в чем она вам втайне призналась! А вам-то она нравилась, Колин! — отрывисто произнесла Вандана.

Колин покраснел.

— Не играю я в такие игры, Вандана.

Первин удивилась, что ощутила то же краткое, но острое чувство досады, как и раньше, когда размышляла о том, останавливаются ли в гостевом доме другие одинокие женщины. Не будь это совершенно непредставимо, она приняла бы собственную реакцию за ревность.

Доктор Эндрюс встал, придвинул свой стул к столу.

— Я не охотник до сплетен. Поеду, мне завтра работать с раннего утра.

У Первин упало сердце. Если доктор уедет, не удастся расспросить его про смерти во дворце. Она сложила салфетку и поднялась.

— Позволите с вами пройтись, доктор Эндрюс? Снаружи очень темно.

— Нет нужды, — отрывисто ответил доктор. — Я возьму лампу в конюшню.

— Вот и отлично! Пройдусь с вами, а потом принесу лампу обратно. — Первин твердо решила переговорить с доктором и вышла с ним вместе, проигнорировав озадаченное выражение на лице у Ванданы.

Первин думала, что снаружи стоит тишина, однако их встретила какофония звуков: шорохи насекомых, далекое завывание — мелкие кошки или крупные? Они зашагали по заросшей мхом тропинке, пес Дези бежал рядом с Первин.

— Что за бред вы затеяли? — Похоже, доктор Эндрюс сильно сердился. — Вас беспокоит что-то по здоровью?

— Нет-нет, — торопливо ответила Первин. — Просто я хотела бы знать подробности вскрытия тел покойного махараджи и его старшего сына.

— В высшей степени странная просьба. Зачем? — Голос зазвучал жестко.

Первин, стараясь не выдавать обиды, пояснила:

— Мне предстоит посетить дворец по поручению Колхапурского агентства. На мой взгляд, кончина правителя и его преемника в течение менее чем одного года настораживает.

Доктор был мал ростом — метр шестьдесят с небольшим. Но тут будто вырос и посмотрел на Первин сверху вниз.

— Речь идет о конфиденциальных сведениях.

Таким тоном судья выносит порицание адвокату.

— Правительство поручило мне принять решение касательно будущего махараджи, — пояснила Первин. — Если существует вероятность того, что старшего брата убили, это веский повод отправить младшего за границу.

— Князя Пратапа Рао убил зверь, не человек. Разве Колин вам об этом не сказал?

— Сказал, но как вы объясните тот факт, что между гибелью махараджи и его сына прошло всего одиннадцать месяцев?

Как будто подчеркивая важность вопроса, Дези заскулил и поднял на доктора глаза.

— Обычное совпадение. — Доктор заговорил мягче: — Махараджа Махендра Рао заразился смертельной болезнью после посещения деревни, где как раз начиналась эпидемия холеры. От того же недуга погибли и двое слуг, которые за ним ухаживали. Переболели и другие слуги и члены семьи, но им помогли лекарства.

Первин пристукнула комара у себя на локте.

— Да, это трагедия. А что вы можете сказать о гибели старшего брата князя Дживы Рао? Мистер Сандрингем описал ее лишь в общих чертах, но я нашла в документах, которые он мне показал, несколько подробностей.

Доктор с укором сжал губы. Помолчав, сказал:

— Князя загрыз тигр или леопард. Про такое не рассказывают при дамах.

— Если тело было сильно изуродовано, как его опознали? У вас не осталось сомнений? — гнула свое Первин.

— А кто еще это мог быть? На молодом махарадже и его дяде, князе Сварупе, были одинаковые сапоги с княжеской эмблемой. Те же сапоги нашли и на теле. Одежды почти не осталось, но, судя по обрывкам ткани, речь шла о том самом ездовом костюме, который мальчик надел утром. Я знал и параметры его тела, и цвет кожи — я же был его врачом.

Первин вгляделась в темноту, подумав, что доктор говорит дело.

— Понятно. А какие обстоятельства привели к его смерти? Как так — леопард утащил ребенка, и никто не вмешался, не застрелил зверя?

— А так, что махараджа был очень своеволен. Участники охоты мне сказали: мальчик сильно переживал, что зверя может застрелить не он, а его дядя — опытный охотник. Махараджа устроил скандал и настоял на том, чтобы вооруженным на охоту ехал он один. Да, его учили, но много ли опыта у тринадцатилетнего ребенка? — Врач вздохнул, перекинул фонарь в левую руку — похоже, правая у него болела. — Все остальные обязаны были подчиняться его прихотям. Вот и пошли с голыми руками, хотя в седельных сумках было оружие.

— Дайте мне фонарь. — Первин протянула руку, и врач передал ей свою ношу. — Но ведь леопарды очень осторожные звери, верно? Почему этот вышел на открытое

место?

— Мне кажется, мальчик слишком к нему приблизился. Зверь его увидел и разъярился.

— Кто сообщил вам все эти подробности? — спросила Первин, только сейчас заметив, что латунная ручка фонаря довольно сильно нагрелась.

— Тот же самый дядя правителя, о котором я вам уже говорил: князь Сваруп, который долго и безуспешно его искал. Подтверждение его рассказа я получил при отдельной беседе с мистером Басу, наставником князя, и этим типом, который исполняет роль придворного шута.

Металлическая ручка ощутимо жгла ладонь, но Первин ее не выпускала — не хотелось отвлекать врача.

— Какой ужас — смотреть, как ребенка тащит прочь зверь!

Доктор склонил голову набок, будто обдумывая ее вопрос.

— Свидетелей не было. Охотники поняли, что мальчик уехал вперед, а потом просто его потеряли. И аристократы, и грумы провели в поисках всю ночь, потом им на помощь прислали дворцовую стражу. На следующее утро князь Сваруп обнаружил останки мальчика. Именно он принес тяжелую весть во дворец. С тех пор я постоянно тревожусь за здоровье махарани Мирабаи.

— Какой кошмар. — Первин волновалась все сильнее, ручка фонаря становилась все горячее. — Если у махарани Мирабаи проблемы со здоровьем, об этом нужно сообщить властям. Она, по сути, регент после кончины мужа.

— Я уже два года ее не видел, но, судя по сообщениям, она страдает меланхолией.

— В каком смысле? — не без скепсиса спросила Первин. Меланхолией принято было объяснять все, от алкоголизма до необщительности, особенно если речь шла о женщине.

— До смерти мужа она ездила в гости к другим княжеским семействам, пользуясь пурда-каретой. Появлялась на официальных мероприятиях — разумеется, под вуалью. Теперь — нет. Говорят, что она не отпускает от себя ни князя Дживу Рао, ни княжну Падмабаи. Не принимает посетителей, даже не ходит молиться в дворцовый храм. Я слышал, что отношения со свекровью у нее натянутые.

— А откуда у вас все эти сведения? — Эти слова Первин произнесла торопливо, потому что ручка стала совсем уж горячей, а кроме того, она услышала, что кто-то еще вышел из бунгало и расхаживает по веранде.

Врач кашлянул и ответил:

— От Оуэна Маклафлина, последнего сатапурского агента. У него были тесные связи с рядом придворных, в том числе и с нынешним премьер-министром князем Сварупом, которого он и назначил на эту должность.

У Первин осталось множество вопросов, но время почти истекло.

— А существует какое-то современное лекарство от меланхолии? Я бы отвезла его во дворец.

— Если бы! — ответил врач. — Нет такого лекарства, как и лекарства от холеры.

Первин поставила лампу на дорожку, понимая, что более доктору ее помощь не нужна. Похоже, руку она все-таки обожгла.

— Может, еще появится.

Врач перевел взгляд с лампы на нее и качнул головой.

— Не привыкли вы к тяготам жизни в мофуссиле. Тревожно мне, выдержите ли вы это путешествие. — Он помолчал. — А руку обмотайте тканью, смоченной в холодной воде.

Первин задели его слова, а еще она ругала себя за то, что все-таки слишком долго продержала в руке лампу.

— Ожог несерьезный.

— Получите серьезный, если будете задавать слишком много вопросов. Это то, что мне сказали по ходу последнего визита во дворец. — В тихом голосе звучала зловещая нотка.

Это что, угроза?

— У юристов работа такая — задавать вопросы. Именно поэтому меня и наняли в Колхапурское агентство.

Врач запустил руку в переметную сумку и вытащил оттуда маленький незажженный фонарик — ручка была обмотана кожей. Отодвинув шторку, он достал изнутри свечку и прижал фитиль к нагревшемуся фонарю, стоявшему на земле. Когда фитиль вспыхнул, врач пробормотал:

— Очень сомневаюсь, что в Сатапурском дворце вы узнаете больше, чем узнал я.

Видимо, и он задавал вопросы касательно этих смертей — и ему указали на дверь. Вот откуда его обиженный тон. Отбросив все нараставший скепсис, Первин произнесла:

— Благодарю вас за этот разговор. Спокойной ночи, доктор Эндрюс.

— Спокойной ночи, мисс Мистри. — Он с неожиданной легкостью вскочил в седло, жестом попросил ее передать ему его фонарик. — И как бы оно там ни было — удачи!