Мартирос Сарьян

Глава третья

Сарьян не думал долго задерживаться в Нахичевани. Желанием художника было как можно скорее попасть в Москву. Однако гражданская война сделала немыслимым переезд. Сарьян был очевидцем того, как город переходил из рук в руки, как в 1919 году были разгромлены белогвардейцы. В 1920 году Сарьяну удаётся наконец поехать в Москву. Намерение художника поселиться в Москве пришлось ввиду жилищных затруднений отложить до более благоприятных времён. Сарьян вынужден был отклонить предложение преподавать во ВХУТЕМАСе (созданном на базе Московского Училища живописи, ваяния и зодчества) и вернулся в Ростов.

Художественная деятельность Сарьяна в условиях гражданской войны не была интенсивной.

Немногие работы, которые были исполнены в эти годы, за редким исключением состояли из небольших натюрмортов, пейзажей этюдного характера и нескольких портретов акварелью и пастелью. Среди натюрмортов, в подавляющем большинстве изображавших букеты цветов, следует выделить «Буддийский натюрморт» (акварель, 1919). Лубочно раскрашенные фигурки будд даны на фоне свитка с их изображением.

Пейзажи художника этих лет носят лирический характер, они небольшие и по размеру и по охвату мотива — уголок сада, цветущая яблоня и т. п. Среди немногих портретов следует отметить портрет Н. Комурджиевой (1919) и отличающийся большим сходством, исполненный пастелью портрет писательницы М. Шагинян (1919). Особенно хотелось бы выделить портрет А. Иоаннисяна (1920), решённый с обычной для Сарьяна остротой, меткостью характеристики. В нём впервые в творчестве художника был передан человек новой эпохи, волевой большевик-революционер, овеянный суровой романтикой героических лет гражданской войны. Портрет этот по своим художественным достоинствам может быть поставлен в число лучших работ Сарьяна. Им положено начало той замечательной галерее портретов советских людей, которая была создана художником позднее.

В 1921 году для Ростовского музыкального театра Сарьян исполняет эскизы к «Принцессе Турандот». Эта первая работа художника для театра не была осуществлена, так как театр вскоре распался. Эскизы к «Турандот» затерялись в частных собраниях, и лишь два из них находятся в Театральном музее имени Бахрушина.

Установление в Армении Советской власти изменило планы художника на будущее. Перед Сарьяном встал вопрос о возможном переезде в Ереван. Художник ясно отдавал себе отчёт в том, какие несомненные преимущества для него как художника могла представлять жизнь в Москве, в городе, где прошли многие годы его творческой деятельности, где пришла к нему известность. Но в то же время Сарьян не мог, конечно, не сознавать, что сейчас ему, человеку, любящему свою родину, свой народ, надлежит быть в Армении и принять участие в работе по возрождению страны. И в августе 1921 года Сарьян с семьёй оставляет Ростов.

Советская Армения в первые же годы своего существования стала центром притяжения для многих армян. С разных концов Советского Союза и из-за рубежа потянулись на родину люди, желавшие принять участие в её строительстве и возрождении. Виднейшие представители армянской культуры — писатели, музыканты, художники — стремились внести свой посильный вклад в общее дело. При деятельном участии Сарьяна и архитектора А. Таманяна организуется Общество работников изобразительных искусств Армении и Комитет охраны памятников старины. Создаются художественная и музыкальная студии. Основывается Государственный музей Армении, первым директором которого становится Сарьян. Он принимает участие во всех художественных начинаниях республики. Несмотря на полученное тяжёлое наследие, первые годы молодой Советской Армении были радостными. Партия и правительство намечали широкие планы преобразований разорённой страны, улучшения жизни трудящихся.

Это были годы, когда выдающийся зодчий Александр Таманян создавал новую планировку Еревана. Опираясь на национальное художественное наследие, творчески осваивая традиции мировой классики, Таманян закладывал фундамент советской армянской архитектурной школы. Инженер Аствацатурян приступал к осуществлению ленинского плана электрификации страны и орошению безводных земель. Композитор А. Спендиаров заканчивал свою замечательную, ставшую классической оперу «Алмаст» и «Эриванские этюды». Это были годы, когда крупнейший армянский поэт Егише Чаренц писал пламенные, проникнутые революционным пафосом стихи и острую сатирическую поэму «Страна Наири».

Сразу же по приезде в Армению Сарьян окунулся в большую общественную работу. Первые два года пребывания художника в Ереване были малопродуктивными (чисто творчески). Но, начиная с 1923 года, творческая деятельность становится доминирующей. Одна из первых значительных работ Сарьяна — занавес для Армянского драматического театра. Приходится сожалеть, что этот занавес, по существу представляющий монументальное декоративное панно, был написан, как обычно пишутся декорации, клеевыми красками и поэтому быстро обветшал. Прошло много лет с того времени, как занавес украшал более чем скромный театральный зал первого армянского драматического театра в Ереване, но в памяти не изгладилось то праздничное, торжественное настроение, которое охватывало всякого входившего в зал. В этом занавесе, в сущности, ничего не было от тематики театра, если не считать написанного мелким планом хоровода пляшущих крестьян на крыше деревенского домика. На панно был изображён пейзаж, но пейзаж не конкретной местности, а синтетический образ природы Армении. Перед глазами зрителя открывались величественные, залитые ослепительным солнцем горы, переливающиеся розовыми, голубыми, светло-коричневыми и зелёными красками. На переднем плане — типичные для армянского пейзажа тополя. Подобное же стремление к созданию обобщающего образа Армении свойственно ряду пейзажей 1923 - 1924 годов.

Пейзаж «Армения» (1923) наиболее близок и по композиционному и по цветовому решениям к занавесу. Как бы парным к «Армении» явился «Пёстрый пейзаж» (1924), в котором несколько варьируются композиция и краски «Армении». Но, как ни похожи эти оба пейзажа на пейзаж занавеса, приходится признать, что в целом они не оставляли того впечатления, которое складывалось от последнего. Причина этого ясна — всё дело в размерах. Монументальному характеру этих пейзажей нужны были монументальные размеры, на которые они и были рассчитаны.

В картине «Полдневная тишь» (1924) изображены горные склоны. Полотно менее панорамно по своему характеру, чем разобранные выше. Но и здесь художника привлекает не передача конкретного мотива, а задача создания обобщающего образа гор. В «Солнечном пейзаже» (1923), колорит которого строится в основном на контрастных цветовых сопоставлениях — светло-синего, розового, тёмно-синего и зелёного, — стремление к обобщению приводит к некоторому схематизму. Более убедительное решение дано в небольшой картине «Горы» (1923), написанной по впечатлениям весенних пейзажей района Спитака. Природа в этой картине подобна пёстрому ковру

Горы. / Mountains.1923 г

В пейзажах-картинах Сарьяна 20-х годов, показывающих широту и грандиозность раскрывающихся панорам, есть много верно подмеченных и метко переданных черт природы Армении. В том, как схватывает художник структуру пейзажа, как пишет горы, возвышенности, поля, круто обрывающиеся ущелья, иногда одиноко стоящее дерево и падающую от него резкую тень и другие детали, есть большая убедительность. Однако считать эти синтетические пейзажи всецело списанными с натуры нельзя. Уже самая задача синтеза, сводящаяся к тому, чтобы передать на одном холсте пейзаж Армении в целом — его низменные, возвышенные и горные места, его долины, ущелья, реки и пр., — требует условного композиционного построения. То же самое приходится сказать и о цветовом решении. Отбрасывая все разнообразнейшие цветовые нюансы, имеющиеся в природе, и сводя краски армянского пейзажа к нескольким контрастным сочетаниям жёлтого, розового, синего, голубого, художник допускает и здесь известную условность. Но эти моменты условности не умалили, а усилили эмоциональное звучание пейзажей, подчеркнули остроту, новизну сарьяновского восприятия Армении. Всё это дало основание А. В. Луначарскому писать: «Когда я побывал в Армении, почувствовал, что Сарьян реалист в гораздо большей мере, чем я предполагал. Едучи долгими часами по каменной Армении, среди разноцветных причудливых гор, под постоянно величественным белым благословением патриарха Арарата, и видя, как светит здесь солнце, какие рождает оно тени, как растут здесь деревья, движутся или покоятся животные или люди — я увидел перед собой сарьяновские картины в живой действительности... свои привлекательные построения он делает на живом материале “живой” Армении»[23].

Армения. Armenia. 1923 г

Караван. / The caravan.1926 г

Сарьян не ограничивается одними синтетическими пейзажами. Помимо пейзажей-картин, хотя и в ограниченном количестве, Сарьян пишет небольшие пейзажи с натуры. Последние довольно различны. Наряду с пейзажами этюдного характера есть и совершенно законченные, являющиеся, по существу, небольшими по размерам картинами. Из них отметим такой шедевр художника, как «Арагац летом» (1922). На небольшом куске холста с поразительным мастерством переданы далеко уходящие вглубь, подымающиеся по склону горы, поля, задний план замыкается величественной, местами покрытой снегом горой. Удивительно верно передан в пейзаже его золотисто-охристый цвет. Этот пейзажэтюд позднее был использован художником при написании картины «Арагац» (1925), но в последней уже нет той непосредственности и свежести.

Картина «Караван» (1926) также является пейзажем конкретной местности, хотя она и написана не непосредственно с натуры. По словам Сарьяна, в этой работе он воспроизвёл пейзаж, который наблюдал из окна вагона, едучи из Баку в Тифлис. На протяжении многих часов перед ним открывалась уходящая вдаль голая степь, завершающаяся цепью кавказских гор, изредка в пути встречались караваны верблюдов. По карандашному наброску художник и написал картину «Караван». Однообразный, без признаков растительности пейзаж выразительно передан художником, он нашёл краски, правдиво воспроизводящие выжженную солнцем голую степь. Метко охарактеризовал художник мерную, плавную поступь двигающихся друг за другом верблюдов.

Портрет народного артиста Армянской ССР М. Манвеляна./ Portrait of people’s artist of the Armenian SSR M.Manvelyan.1924 г

В эти же первые годы жизни в Ереване был исполнен и «Мой дворик» (1923). Картина лишь частично написана с натуры, так как для оживления довольно скучного двора художником были приписаны занимающие значительное место в картине гранатовое дерево с яркими красными плодами и стоящий рядом с деревом буйвол. По общему декоративному характеру живописи и контрастным цветовым сочетаниям пейзаж этот близок к дореволюционным работам художника.

Изменилась и технологическая сторона работ Сарьяна. Теперь художник больше не пользуется темперными красками, всецело переключившись на масляную живопись. Однако в картинах маслом 20-х годов он ещё употребляет приёмы, характерные для его темперных работ: Сарьян так же покрывает большие пространства одним сплошным цветом, добиваясь матовой поверхности. По своему внешнему виду, в особенности с известного расстояния, эти работы маслом мало отличаются от темперных.

В творчестве Сарьяна первой половины 20-х годов заметное место занимает портрет. Большинство портретов графические, но есть и несколько живописных. Среди последних следует прежде всего выделить портрет поэта Егише Чаренца (1923). Это один из удачных психологических портретов Сарьяна. В нём поэт предстаёт таким, каким мы, современники, его знали. Особенно выразительны глаза, метко схваченный, исподлобья устремлённый, как бы недоверчивый взгляд. Выбрав удлинённый формат полотна, художник ограничился изображением головы портретируемого. Сдвинув её несколько вправо от центра, слева он противопоставляет ей красно-коричневую египетскую маску. Разителен контраст маски и живого лица. В портрете Чаренца сказалось и увлечение художника декоративноживописными задачами, но это не снижает выразительности созданного художником образа.

Серия графических портретов Сарьяна этого времени исполнена преимущественно карандашом. В работах художника дореволюционных лет графика занимала ограниченное место, обычно он пользовался карандашом для небольших зарисовок подсобного характера. Как на исключение можно указать лишь портрет Александра Мясникяна.

Карандашные портреты Сарьяна, исполненные в первые советские годы, — это уже не беглые наброски, а вполне законченные работы. В 1923 - 1925 годах художник исполняет около двадцати графических портретов выдающихся общественных деятелей Армении. Тут и портреты руководителей Коммунистической партии Армении — А. Мравяна, А. Иоаннисяна, А. Кариняна, А. Ерзинкяна — и ряд портретов артистов, писателей, музыкантов — А. Восканяна, А. Акопяна, В. Папазяна, М. Манвеляна, Д. Демирчяна, Р. Меликяна и других. Они исполнены примерно на одинаково высоком уровне, трудно среди них выделить наиболее удавшиеся.

Графические работы художника можно разделить на две группы. К первой относятся портретные рисунки и зарисовки с натуры, ко второй — книжные иллюстрации.

Портретные рисунки выполнены по преимуществу в линейных приёмах, лишь в некоторых портретах художник пользуется пятном, обычно в менее существенных местах. Тонкими, а местами и довольно густо положенными линиями Сарьян моделирует лицо, подчёркивает контуры, в других случаях пользуется коротким штрихом. Линейные приёмы Сарьяна весьма далеки от академического рисования. Не плавная, текучая, красивая линия, а всегда экспрессивная, эмоциональная характерна для Сарьяна-рисовальщика. Как и многие художники, Сарьян любит рисовать, и помимо законченных портретов им сделано огромное количество беглых зарисовок. Эти многочисленные рисунки хранятся в его мастерской, в отдельном шкафу, и в своём подавляющем большинстве никогда не выставлялись. Содержание рисунков различно, среди них есть и наброски, исполненные во время летних поездок по районам Армении, зарисовки, выполненные на заседаниях, собраниях. Рисунки эти относятся к разным годам.

Ереван. / Yerevan. 1924 г

Иным предстаёт Сарьян в книжных иллюстрациях. Здесь он оперирует по преимуществу пятном и лишь изредка пользуется линейными приёмами. Художник иллюстрировал не много книг, и работа в области книжной графики не имела систематического характера. Если не считать случайных книжных иллюстраций дореволюционных лет, вся книжная графика Сарьяна посвящена произведениям армянских писателей.

В первой половине 20-х годов Сарьян сделал ряд обложек, а также несколько рисунков к армянскому школьному учебнику литературы «Красное солнце». Среди последних наиболее интересны иллюстрации художника к произведениям Ованеса Туманяна (две иллюстрации) и Иоаннеса Иоаннисяна (одна).

Полдневная тишь. / Half-day silence.1924 г

В иллюстрациях к стихотворению «Благословение стариков» и к сцене борьбы джигитов из поэмы «Ануш» О. Туманяна художник применял размывку тушью, сочетая чёрные и серые пятна с белыми местами бумаги. В этих выразительных, весьма лаконичных экспрессивных рисунках, проникнутых лёгким юмором, художник с большой наблюдательностью передаёт типаж и быт дореволюционной армянской деревни.

Летом 1924 года Сарьян вместе с П. Кончаловским командируется в Венецию на XIV Международную выставку, в которой впервые после Октябрьской революции принимают участие художники Советского Союза. Из армянских художников в выставке помимо Сарьяна участвовали Суренян, Татевосян, Терлемезян, Аракелян.

Сарьян представлен на выставке несколькими работами 1923 - 1924 годов — «Армения», «Горы», «Пёстрый пейзаж», «Мой дворик». Работы Сарьяна привлекли внимание итальянской критики и получили положительную оценку в печати.

Поездка в Италию была первым путешествием Сарьяна в Западную Европу. Кроме Венеции, где художник пробыл полтора месяца, он побывал также во Флоренции и Риме. В статье «Путевые впечатления» он даёт краткую характеристику виденных им городов, касается международной выставки, которая не вызвала у него особого интереса, и много внимания уделяет великим произведениям искусства Возрождения и античности[24]. Наиболее сильное впечатление произвели на Сарьяна скульптуры Микеланджело «Ночь» и «Утро» в капелле Медичи во Флоренции и плафон Сикстинской капеллы Ватикана.

В Италии Сарьян пробыл около двух месяцев. Удивительно, что природа Италии, её живописные города — Венеция, Флоренция, Рим — не вызвали у художника желания запечатлеть виденное. За всё время пребывания за границей Сарьян не только не работал кистью, он не сделал ни одного карандашного наброска. В Венеции Сарьян познакомился с поэтом Аветиком Исаакяном, отношения с которым по переезде последнего в Советскую Армению перешли в тесную дружбу[25].

По возвращении из Италии и в течение последующих 1925 - 1926 годов художественная деятельность Сарьяна по сравнению с двумя предшествующими годами не столь интенсивна. Среди немногих работ, исполненных в эти два года, следует выделить поэтичный портрет жены художника в профиль, живописные «Плоды Еревана» и большой пейзаж «Дворик в Ереване»[26]. Эти работы примечательны прежде всего тем, что в них наметилась новая линия в искусстве художника, особенно заметно выступающая в «Дворике в Ереване». Написанная с натуры, последняя работа отличается от прежних «синтетических» пейзажей 1923 - 1924 годов не только локальностью сюжета, но и своей живописью. Нет здесь присущих прежним работам больших обобщений, контрастных цветовых сопоставлений (как, например, в «Армении» и других работах). Пейзаж выдержан в единой светлой серо-зелёной гамме. Художник изобразил дворик своего дома со всеми бытовыми подробностями, таким, каким он увидел его в один весенний слегка облачный день. Те отличия, которые имеются в этом пейзаже, можно, конечно, объяснить методом работы с натуры. Но было бы ошибочно видеть причину происшедших изменений только в этом. Обращение художника к натуре было следствием, а не причиной. В художнике происходил перелом, изменилось его отношение к задачам живописи.

В «синтетических» пейзажах, исполненных Сарьяном в первые годы его жизни на родине, образ Армении предстаёт в романтическом наряде. Но уже вскоре художник стремится передать Армению в её повседневности, в менее декоративном, более конкретном и более глубоком философском аспекте. В своих исканиях новых средств Сарьян приходит к убеждению, что только непосредственное обращение к натуре может разрешить поставленную задачу.

Сарьян решает на некоторое время, чтобы проверить правильность своих исканий, покинуть Армению. Осенью 1926 года он едет в Париж. Надежды, которые связывались с этой поездкой, оправдались. «Поездка в Париж и изучение французских мастеров, — пишет Сарьян, — ещё более укрепили мои творческие установки»[27]. Что касается французских мастеров, то в данном случае Сарьян имеет в виду импрессионистов. Конечно, они и раньше были известны художнику по московским собраниям Щукина и Морозова, но и в те годы, как отмечалось выше, его более привлекали Гоген и Матисс. Почему Сарьян остановился на импрессионистах, он сам достаточно определённо высказался: «Я считаю что импрессионизм — большое открытие, и не только в живописи... В импрессионизме, правда, были разные уклоны, которые для нас неприемлемы, но в основном импрессионизм всё же разрешил большие вопросы. Самое главное в области живописи (пластической формы) — это солнце, свет, цвет. Когда мы пишем вне этих условий, получается живопись не того качества, какое нам нужно: мрачно, темно, как-то ограниченно. Надо уметь ценить важные достижения в искусстве, брать из художественного наследия то, что нужно»[28].

И Сарьян взял от импрессионизма то, что ему было нужно, не став его прямым последователем.

За полуторагодичное пребывание в Париже Сарьяном было исполнено свыше тридцати работ. Как обычно — это были пейзажи, натюрморты и портреты; исключение составляли эскизы декораций и костюмов к пьесе «Зулейка» К. Гоцци для театра «Летучая мышь» Н. Балиева.

При всей затруднительности суждений о парижских работах художника, основанных почти исключительно на фотоснимках, некоторые выводы всё же возможны[29]. Следует прежде всего отметить, что новая «встреча» с импрессионистами пока ещё не особенно заметно сказалась.

Портрет поэта Егише Чаренц. / Portrait of the poet Yeghishe Charents.1923 г

Живя вдали от родины, Сарьян продолжает находиться под впечатлением природы Армении и Закавказья. Исполненные в Париже армянские пейзажи, в отличие от монументальных работ 1923 - 1924 годов, имеют камерный характер как по своему содержанию, так и по размерам. Это или городские и деревенские пейзажи с узкими улицами, кубическими домиками с плоскими крышами, оживлённые редкими деревьями, животными, одинокими фигурами людей, или склоны гор с пасущимися овцами, долины, замыкаемые цепью гор с выступающими местами тополями, бегущими ланями и т. п. Как и в прошлом, в годы путешествий на Восток, в них фантастическое, созданное воображением художника, сочетается с меткостью реальных наблюдений. Эти новые армянские пейзажи менее декоративны, местами художник пользуется импрессионистическими приёмами мелких мазков. Но лаконизм, резкие контрасты светотени связывают их со старыми работами.

Примерно то же самое можно сказать и о натюрмортах, в них помимо декоративных задач художник стремился к пластической характеристике предметов.

Передать наиболее характерное, типичное в данном человеке, как и раньше, главные задачи портрета. Однако при этом декоративные моменты, ещё так недавно подчёркиваемые художником (портрет Е. Чаренца, Дымшиц), меньше привлекают его теперь. Внимание переносится на передачу пластичного начала (портреты А. Чобаняна, скульптора А. Гюрджяна, С. Костанян — «Армянка»). В портрете С. Костанян — единственном уцелевшем из парижских портретов — Сарьян с присущей ему прямолинейностью подчёркивает грубоватое лицо немолодой женщины с типичными армянскими чертами.

Природа Франции и сам Париж не привлекали Сарьяна-художника. За время пребывания в Париже им было написано лишь четыре пейзажных этюда. Три из них — берега Марны в окрестностях города — малопримечательны в живописном отношении, интереснее четвёртый — Сена в окрестностях Парижа — вид из окна парижской мастерской художника, написанный вскоре по приезде, — выполнен ещё в декоративно-плоскостных приёмах. Сарьян совершил поездку в Шамони, но природа французской Швейцарии не заинтересовала художника, он ограничился всего несколькими карандашными зарисовками.

Летом 1927 года Сарьян принял участие в организованной в Париже выставке «Мир искусства», а в январе 1928 года, незадолго до возвращения в Ереван, в Галерее Жирар была устроена его персональная выставка, на которой было представлено тридцать шесть работ. За исключением нескольких вещей, все выставленные произведения были написаны в Париже. Выставка имела успех и нашла отклик как во французских, так и в издававшихся в Париже армянских газетах. После полуторагодичного пребывания в Париже Сарьян возвращается на родину.