МоделBiblos. Модельный бизнес по-русски

Телок

Элина Зайченко – золоченые босоножки, сумочка с ручкой в виде толстой позолоченной же цепи, крупные белые бусы на тонкой шее – была первой, кого Телок увидел при входе в зрительный зал телестудии. Свежеуложенные волосы – прядка к прядке – и внимательные глаза за дорогой оправой. Телок заподозрил, что очки – всего лишь модный аксессуар. Глаза за стеклами не были искажены диоптриями.

– Ну где же вы ходите? – бросилась к нему невысокая блондинка, отвечающая за встречу гостей программы. – Все уже на месте… Вы сядете слева от ведущих на зеленом диванчике. Ваше место напротив будет, – обратилась она к Элине, неслышно шепчущей себе под нос то ли молитву, то ли заготовленный текст выступления. – Вон красный диванчик, видите?

Элина нервно кивнула.

– Только мне обязательно надо будет не позже тринадцати часов закончить. У меня еще встреча в мэрии, – весомо добавила она.

– Да-да, конечно, – рассеянно подтвердила ассистентка, – мы должны закончить съемку к этому времени.

– Элина, привет! – решился вступить в беседу Телок и в ответ на недоумевающий взгляд редактора «Fashion Premier» пояснил: – Мы с тобой в жюри конкурса молодых модельеров недавно в Твери сидели, а до этого я как-то девочек приводил на кастинг в твой журнал.

Телок решил не уточнять, в каком именно бородатом году их представляли друг другу спонсоры, открывшие для отмывки своих первых шальных денег журнал «Модная идея» и подбивавшие клинья к его моделькам. Элину, неплохую журналистку, поставили управлять этим детищем, которое просуществовало, правда, недолго. Слишком преждевременным было появление на рынке подобного издания: рекламодателей было негусто, читателя больше интересовали происшествия с бомжами, красочно описываемые «Московским комсомольцем», а спонсоров вообще скоро поймали на очередной криминальной схеме, и им пришлось в спешном порядке исчезать с горизонта. Обошлось, но от журнала решили отказаться, дабы не привлекать излишнего внимания. «Где они сейчас? – думалось Телку. – А ведь было время, когда казалось, что их положение незыблемо, и приход новых героев светской жизни и бизнеса, возникших на обломках финансового кризиса 1998 года и даже после него, попросту никто не рассматривал всерьез».

– Ааа… – разочаровано протянула Элина.

С некоторых пор ей стало казаться не по статусу общаться с некоторыми из бывших друзей, а уж с шапочными знакомыми оказываться рядом было выше ее моральных сил – окружающие могли принять общение из вежливости со случайно оказавшимися рядом за соответствие уровней и общность интересов. Ни Элина, ни ее журнал не могли допустить подобное принижение имиджа.

– Хочу обратить твое внимание, – Телок был сама предупредительность и доброжелательность, – если к тринадцати часам съемка не закончится, ты не сможешь выйти из студии. Не будут же останавливать камеры и ломать сюжет, чтобы выпустить тебя. Можешь опоздать.

– Да? – На гуттаперчевом лице Элины мелькнуло сомнение в правильности принятого решения. – Я вообще не хотела на эту запись приезжать. Как чувствовала, что возникнут проблемы!

Она метнулась было вдогонку ассистентке, но буквально столкнулась с входящим в студию ведущим шоу, заматеревшим, но не потерявшим блеска в глазах Бабой. Это уже не был изящный мальчик с наигранно жеманными манерами, как несколько лет назад, хотя отращиваемые волосы должны были, по его замыслу, придавать более моложавый вид.

– Скажите… Баба, – Элина с видимым трудом припомнила имя ведущего или сделала вид, что ей пришлось порыться в памяти, чтобы выдавить из своих полусомкнутых губ его имя, – я могу быть уверена, что к тринадцати часам запись закончится? Мне чрезвычайно важно успеть на встречу в мэрию. Мы обсуждаем…

– А я тут при чем? – Брови Бабы взметнулись к наморщенному лбу, но он сдержался, чтобы не сорваться на визгливый истеричный тон. Все-таки перед ним главный редактор уважаемого журнала, который недавно даже делал интервью с ним, с Бабой.

– Элиночка, не волнуйтесь, – подоспела ассистентка, – мы должны успеть закончить к тринадцати часам. Бабе тоже на другую съемку надо ехать.

Она с надеждой взглянула на звезду голубого экрана, чтобы он подтвердил ее слова, но Баба уже царил на площадке, обращаясь к собравшимся, невесть какими усилиями заполучившим заветные приглашения на запись.

– Значит, милые мои, аплодисменты по команде! Горячие аплодисменты, когда вхожу я, и можно чуть менее, когда появляются гости программы. – Он довольно заулыбался собственной шутке, и публика вскинула ладони для овации.

Телок смотрел на нервно одергивающую пиджак Элину и вспоминал, какая она была в ту первую встречу. Трогательная, преисполненная ответственности за возложенный на нее проект. Будь он понастойчивей в тот день, вполне возможно, между ними закрутился бы и роман. Ей тогда очень нужна была поддержка. Он и сам отдавал себе отчет в том, что полон самых разных комплексов, с которыми бороться невозможно – они всегда руководят твоими неосознанными жестами и импульсивными поступками, – но поведение Элины поразило его. Он впервые осознал, может быть, что там, наверху, человек во обще становится несвободен. Зажатый в тиски ус ловностей и имиджевых обязательств, он становится заложником брошенной тобой глупой фразы, подхватывая ее и тиражируя в собственном сознании до масштабов вселенской катастрофы. Телок испытал неприятное чувство злорадства оттого, что пустил Элину по кривой дорожке сомнений. Пусть теперь помучается, раз делает вид, что не узнает его. В былое время, окажи он ей знаки внимания, не миновать бы быстротечного романа. Теперь к ней на козе не подъедешь.

Телку тоже уже пристегнули микрофон, продев его под безрукавкой и закрепив на воротнике рубашки.

Элине принесли кофе в пластиковом стаканчике, который она брезгливо приняла из рук ассистентки, но через минуту, забыв о своей роли, с удовольствием прихлебывала, прислушиваясь к начавшейся записи.

В студии властвовал Баба. Заявленная тема была с пониманием встречена зрителями, и в зале уже разгорался спор между ними и первым гостем, которого ни Телок, ни Элина не знали. Они даже переглянулись, когда его вызвали из-за кулис. Стройный красавец в прекрасном костюме уселся на одном из диванчиков, предназначенных для гостей передачи. Баба метался с микрофоном по рядам, пытаясь уловить быстро меняющееся настроение аудитории, которая сначала принялась клеймить красавца донжуана, а потом уже встала на его сторону.

Телок вспомнил, как недавно к нему в гости в агентство напросился некий назвавшийся другом его дальнего приятеля голландец. Несмотря на ломаный русский и небрежно носимую одежду, а по этому всегда можно безошибочно отличить нерусских граждан от соотечественников, пусть и одетых по последней моде, ход мыслей у гостя был самый что ни на есть затрапезно-отечественный. Познакомиться с моделькой. («Не подумайте ничего плохого, исключительно для серьезных отношений», – увещевал он Телка, знакомя его со своей родословной и банковской деятельностью в Москве и намекая на полезность своего существования в жизни «Blow models».) И Телок не удержался. Столько раз он отметал подобные предложения, сторонился непонятных «друзей» агентства, что в этот раз решил изменить своим правилам. Тщательно подбирая слова, Телок поведал гостю о проблемах с организацией нового набора в агентство, недостатке средств на рекламу и отсутствии в офисе современной техники. Бруно кивал, как объевшийся сметаной котяра, хотя пальцы его выбивали неторопливую чечетку по краю новехонького портфеля «PIQUADRO» со множеством карманов, ремешочков, замочков и потайных отделений.

На вид голландец (он, правда, утверждал, что в его роду были и немцы, и итальянцы) был вполне добропорядочный, и Телок без сожаления устроил этим же вечером встречу в кафе с тремя своими моделями, пригласив их на чай-кофе обсудить планы по выведению агентства на новый качественный уровень. Все они вроде как имели понятие об английском (требование потенциального спонсора), и на всех Телок имел виды в плане привлечения к управлению работой агентства, так как своих сил на многочисленные проекты и работы, которыми «Blow models» обросло за десять лет существования, уже не хватало.

Бруно появился, когда девочки заказали пирожные. Был он весел, говорлив и сразу расположил к себе моделей, которые с удовольствием уплетали крем, вызывая завистливо-восхищенные взгляды окружающих. Даже непонятно было, кто становился причиной этих взглядов: стройные, несмотря на поглощаемые калории, девчонки или владелец ситуации Телок, имеющий возможность окружить себя отрядом таких красавиц. А девочки были действительно хороши, как на подбор все три.

– Ваш выход, – уже второй раз прошипела над его ухом ассистентка, и Телок вновь стал действующим лицом фарса под названием «запись модной телепрограммы».

Он вышел на яркий свет, слегка тушуясь от всеобщего внимания, и примостился на указанном ему гостевом диванчике рядом со специалистами в сфере женской красоты: величавой дамой, представлявшей медицинский центр, специализирующийся на пластической хирургии, и залетным французиком небольшого росточка, но с выражением превосходства на усталом от пьянства и блядства в России веснушчатом лице. У француза были мокрые от пота подмышки и блуждающий взгляд. Сфокусировать его на севшем рядом Телке Пьер (так называл его ведущий) не смог. Зато со стороны легкий запах перегара был неслышен и взгляд казался зрителям осмысленным и даже где-то щегольским. Сказывалось давнее преклонение перед французами. Дескать и женщины у них самые красивые (хотя социологи давно доказали, что в Европе это польки), и любовники они лучшие (весьма сомнительно: читайте «Время жить» Анре Ремакля), и кухня чарующая (Телок был как-то на вечеринке, устроенной одним из приглашенных российским иллюстрированным журналом парижских стилистов, – крупно порубленный кубиками сыр и красное вино из пластиковых стаканов выдавали за ужин), а уж Эйфелева башня… Кусок железа, воткнутый посреди поля и с толпой осаждающих его идиотов, мечтающих взглянуть на город с высоты птичьего полета, хотя гораздо интереснее это делать с Монмартра, например.

Но ведущий уже в третий раз повторял: – У нас в студии настоящий француз, истинный ценитель женщин! Какая же беседа о красоте без представителя благословенной Франции!

Француз был обут в ужасные башмаки из кожи крокодила, выращенного на какой-нибудь ферме, но держался так, словно сам забил несчастное животное в неравной схватке в верховьях Нила. Без долгих предисловий он вступил в беседу, нещадно картавя и потешно коверкая русские слова. Аудитория благоговейно внимала и умильно вплескивала руками. Француз не изрек ничего заслуживающего внимания, по крайней мере внимания Телка. Стандартные фразы о красоте русских женщин и о загадочных их душах, иногда отдающихся первому встречному только на основании его привлекательности с точки зрения замороченного мифами и легендами сознания, а зачастую перекрывающих все подступы к телу даже для самых изощренных уловок соблазнителя.

Бруно не пришлось долго париться в ухаживании. Он сразу обнаружил свои предпочтения, уделяя больше внимания Свете Марцинкевич, которая и по-английски болтала бойчее, и глазками постреливала в сторону озабоченного француза. Телку даже стало немного обидно, что его надежды на Светку как на менеджера приходится переквалифицировать на надежды о спонсорстве, и неизвестно, что было бы более продуктивно.

– Как вы можете прокомментировать участившиеся случаи клонирования моделей для нужд олигархов?

Вопрос повис в прокаленной софитами студии. Телок с трудом раздвинул спекшиеся губы, чтобы ответить, но сотни глаз, наблюдающих из марева полутемных зрительских рядов, парализовали вдруг не только его мысли, но и лицевые мышцы.

– Или этот вопрос слишком провокационен для вас? – попытался помочь с ответом Баба.

Телок краем глаза увидел, что Элина, сидящая наискосок от него на красном плюше, нервно кусает губы, норовя глянуть на часики. Для этого ей пришлось бы перевести взгляд на руку, отогнуть лацкан пиджака – в общем, обнаружить свою отвлеченность от происходящего в студии, что под взглядами камер (никогда не знаешь ведь, в какой момент они снимают тебя, а в какой можно расслабиться) сделать не так-то просто.

Ее вороватые движения напомнили Телку о нервных движениях Бруно, когда через какое-то время после начала его успешного романа с Марцинкевич (та переехала к Бруно на Новый Арбат и цвела под лучами влюбленности к откормленному голландскому коту) они встретились в кафе после настоятельных звонков зубра модельного бизнеса, так и оставшегося телком в деле выбивания спонсорских денег и бизнес-преференций для своего агентства.

– Да ты что? Ты не помнишь, как обещал мне поддержку и финансирование? – Телок вознегодовал, аж сердце закололо. – Ты, сыр голландский! – вырвалось у него.

Несмотря на робкий нрав и покладистость, Телок, бывало, быстро воспламенялся в ответ на несправедливость, и обида заливала его до краев, так же быстро отступая, если противник шел на попятную. Бруно на попятную не пошел. Он продолжал делать круглые глаза и непонимающую мину, намекая на алчность Телка и мотивируя свое отступничество тем, что является не владельцем банка, а всего лишь клерком, пусть и начальником отдела кредитования. Но то не его деньги, а зарплата не позволяет ему спонсировать агентство, даже такое небольшое, как «Blow models». Это еще больше распалило Телка.

– Так и шел бы в крупные агентства! – возопил он. Ему было обидно, что его обвели вокруг пальца.

Он переступил через себя – и тем не менее ясно дал понять, что ждет в ответ от Бруно, а теперь тот делает вид, что ничего не понял и, более того, изначально и не собирался способствовать финансовому благополучию «Blow models».

В глубине души тлела надежда, что Светка, не будучи полной идиоткой, рано или поздно раскусит котищу-лежебоку и даст ему от ворот поворот. И тогда… о, тогда он приползет к порогу «небольшого безвестного агентства» и запросит новых знакомств, новых отдушин. Москва – жестокий, холодный город, где, в отличие от любой мировой столицы, кроме, может быть, Нью-Йорка, можно найти все и в любое время дня и ночи: развлечения, заработок, жратву, забытье, компанию, секс, такси. Нельзя найти только капельку тепла и понимания, если очень сильно не постараться.