Молчара

9. Барракуды

Живучка

Завтракали в столовой, тесной как спичечный коробок. Чоно порадовался, что у него нет клаустрофобии. Он взял на раздаче миску риса и присел за ближайший стол. Рис вонял солью и железом и застревал в глотке. Три десятка мужчин разного возраста сосредоточенно жевали, не поднимая глаз и не разговаривая друг с другом. Они казались одиночками, которых насильно согнали и заперли в крошечной комнате. Некоторые молились, беззвучно шевеля губами и перебирая воображаемые чётки. Другие нервно вздрагивали, словно их кололи иголками, и тогда в тишине раздавалось звяканье ложки о миску. Чоно думал, в тюрьме существуют какие-то братства или землячества, что заключённые не так фатально разобщены. Хотя если вспомнить, что это юшорская колония, а не земная, то все они Земляки и братья по разуму…

После завтрака все потянулись в бокс, где хранились защитные костюмы. Чоно достался старый жёлтый комбинезон со странным запахом в шлеме, но выбора не было, охранник уже поторапливал. Одетые в жёсткие неуклюжие костюмы и похожие на стаю пингвинов, заключенные цепочкой прошли через шлюз в «грязную» рабочую зону. Мутноватое забрало ограничивало обзор, Чоно заметил только, что зал побольше остальных и потолок повыше. Окон не было, но в полу зиял открытый пятиметровый люк, и Чоно как магнитом потянуло к нему. Он не мог отвести глаз от воды, похожей на густое розовое масло. Юшорское море. Самая большая ценность, найденная человечеством до того, как свернули космические исследовательские программы.

В этом море жили гребневики.

Сначала с ними обращались как с разумными существами: ещё бы, первые настоящие инопланетяне, надежда на установление контакта. На Юшоре построили станцию, привезли биологов. Все ждали сенсацию. Чоно хорошо помнил это время, он учился в первом классе. Он тоже чего-то ждал, читал статьи в журнале «Космос без границ», мечтал побывать на Юшоре. Но постепенно интерес к гребневикам угасал. Нежные желеобразные существа никак не проявляли свою разумность. Да и как они могли, без мозга? Они лениво колыхались в море и не реагировали на земных учёных. Зато учёные на них реагировали. Ещё как реагировали! Никто не знал, что точно произошло на станции, но исследования свернули, выживших отправили на Землю, а строение на сваях выкупила корпорация «Интерлоу». Открыли тут частную тюрьму и начали добычу гребневиков. Кажется, им нашли применение в косметологии: уколы красоты, коктейли молодости, разглаживание морщин. Чоно сжал стальной поручень и свесился над водой. Вот и он побывал на Юшоре.

— Эй, новичок, — послышалось в рации, — двигай за мной.

Горбатый охранник в чёрном комбинезоне помахал рукой с противоположного конца зала. Чоно поспешил к нему. Они миновали широкие бронированные ворота, прошли по очередному узкому коридору и остановились у стальной двери:

— Господин Джерн Лекетой. Он тут главный. Заходи.

В кабинетике помещался только рабочий стол и два железных стула. На одном сидел человек в костюме биозащиты. Его шлем был зеркальным, кто там внутри — не разглядеть. Чоно невольно уставился на своё отражение, проступавшее сквозь запачканное забрало. Он словно червяк, вытащенный из земли злым ребёнком. Некуда спрятаться. Наверняка так было задумано: зэки носили прозрачные шлемы, а начальство — зеркальные или наглухо тонированные. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и ощущая, как от спертого воздуха потеет лицо, пока не услышал в динамике:

— Можешь сесть.

Голос усталый и механический. Чоно присел на край стула. При желании можно дотянуться до главного, попытаться задушить, отобрать ключи от челнока и сбежать, но Чоно — всего лишь компьютерщик. Не космодесантник. Он сложил руки на коленях, изображая высшую степень послушания. Будучи незнакомым с тюремными порядками, он ждал разрешения высказаться. Лекетой достал планшет и положил на стол:

— Ты имеешь право подать апелляцию. Заполни установленную форму, и твоё дело поступит к судье на повторное рассмотрение.

Чоно взглянул на форму: «имя», «статья обвинения», «показания осужденного» (с пометкой «необязательно для заполнения») и «дата» (с пометкой «обязательно для заполнения»). Он иначе представлял себе подачу апелляции, не так формально и безнадёжно. Он надеялся, что хоть кто-то его выслушает.

— Господин… начальник, меня обвинили в убийстве, которого я не совершал, — голос Чоно дрогнул.

— Напиши об этом в графе «показания осужденного».

— Я думаю, меня подставили, — он скривился от глупой киношной фразы, но тут же взял себя в руки. Лекетой видит его лицо, не стоит перед ним кривляться.

— Напиши об этом в графе «показания осужденного», — равнодушно повторил начальник.

— А это кто-то прочитает?

Лекетой промолчал. Чоно показалось, что он смеётся там за зеркальным забралом. Невиновного человека осудили на двенадцать лет, что может быть смешнее?

— Это кто-то прочитает? — он повысил голос, чувствуя, как краснеет от напряжения. — В чём смысл апелляции?

Лекетой взял планшет и хотел спрятать в стол, но Чоно схватил его за перчатку:

— Нет-нет, я напишу… Извините…

Саша вернулся в отдел мушек и протянул Егору руку:

— Привет!

Пальцы длинные и сильные, ладонь шершавая и сухая. Егор задержал эту руку в своей, перевернул и погладил мозоли большим пальцем:

— Это где ты умудрился?

— Да мы вчера на Свирь ездили, облавливали пару мест. Мотора с собой не было, так я на вёслах.

— А с кем ты был? Поймали что-нибудь?

— С дядей. Краснопёрку поймали, — улыбнулся Саша. — Но мы не на рыбалку ездили. Дядя хочет оборудовать небольшую базу на Свири, мы присматривали домик. Сейчас на внутренние направления большой спрос — кризис, народ экономит…

Его рука всё ещё лежала в ладони Егора, и Саша не торопился её вынимать. Егор водил пальцем по твёрдым бугоркам мозолей, надавливая на каждый, словно на клавиши пианино. Не хотелось отпускать эту руку.

— Ну да, ваши Мальдивы не всем по карману, — сказал Егор неожиданно хриплым голосом. — Да и не всем охота ловить пираний. Они, наверное, невкусные, эти пираньи.

— Барракуды. На Мальдивах — барракуды.

Тепло Сашиной руки переливалось в Егора, заполняло вены и артерии, нагревало всё тело — от затылка до пальцев на ногах. Вот уж кто настоящий янь — греет и сушит всё вокруг себя, как калорифер. С сожалением Егор отпустил руку.

— Слушай, я хотел с тобой поговорить. Давай сходим куда-нибудь, как освободишься. Ты до скольких работаешь?

— Да я по воскресеньям вообще выходной, но сегодня дядя попросил выйти. Но я могу отпроситься! Покупателей немного, он меня отпустит.

— Отлично!

Они подошли к хипстеру с пауком на шее, который сидел за кассой у входа в магазин.

— Артём, это Егор Молчанов, автор «Живучки». Помнишь, я тебе рассказывал? — Саша обернулся к Егору: — А это мой дядя, Артём Красильников. Знакомьтесь.

Артём привстал, протягивая руку:

— Ах, так вот кто написал «Живучку»! Рад познакомиться! Шурик мне все уши прожужжал: Егор Молчанов то, Егор Молчанов сё. Он тебя обожает! Я тоже. Считаю, что ты лучший писатель России — ну, из фантастов. А другие жанры я не читаю и никого не знаю. Можно с тобой сфотографироваться?

Егор не успел ответить, как Артём выбрался из-за кассы и пристроился рядом, навалившись плечом: он был такой же высокий, как Егор. Саша снял их на телефон. Егор сказал:

— Я хочу забрать Сашу, если ты не против. Разговор есть.

— Да без проблем, — ответил Артём, — я и один справлюсь. Только, Шурик, купи мне что-нибудь перекусить, я с утра не ел.

— Хочешь пирожок с кефиром?

— С чем пирожок? Купи мне лучше банан и банку «Адреналина».