Молчара

30. Ради мифического парня

Эксперименты показывали стабильный результат: Егор прекрасно функционировал в постели с мужчинами. Шерман выбрал два десятка парней и дополнительно несколько женщин. Егор не вмешивался в процесс отбора и не высказывал никаких пожеланий. Да, ему приятнее было трахать невысоких крепких парней с ярким румянцем, но и сутулые доценты в очках его возбуждали. Каждый мужчина был хорош по-своему — и каждый вызывал сексуальный интерес.

Все добровольцы были подготовлены Шерманом — и в психологическом плане, и в физиологическом. Никто не испытывал боли от того, что Егор вводил член им в задний проход. Все были чисты, растянуты и проинструктированы. Они позволяли делать с собой всё что угодно: целовать, гладить, ставить в разные позы, дрочить член. Впрочем, последнее Егор перестал делать — из-за отсутствия ответного возбуждения. Иногда у кого-то возникало подобие эрекции, но это была механическая реакция на стимуляцию эрогенных зон.

Полноценный чужой стояк Егор увидел только тогда, когда Шерман перешёл к экспериментам со смешанными парами. Но тут уж у самого Егора возникли проблемы: ему не нравилось взаимодействие с женщинами, даже если рядом находились мужчины. Он отвлекался, интуитивно избегал женских прикосновений, не мог расслабиться. Он бы закончил эту неприятную часть исследований, но ради Шермана продолжал приезжать в дом на берегу моря и ложиться в кровать с незнакомыми людьми.

Самого Егора больше никто не трахал. Шерман объяснил, что для этого нужно воспользоваться медикаментозной помощью (надёжнее всего — укол в пенис), но он не хотел подвергать волонтеров излишнему риску. Поэтому он предложил использовать фаллоимитаторы. Егор согласился. Эту часть работы взял на себя Шерман — как врач, друг и руководитель эксперимента. Егору нравились тихие встречи один на один, когда Шерман опутывал его датчиками и укладывал в постель. Егор закрывал глаза и разводил ноги, позволяя Шерману проникать внутрь пальцами и игрушками. Возбуждение смешивалось с чувством томительной неловкости и сладкого предвкушения. Свободной рукой Шерман поглаживал его яйца и член. Егора быстро возносило на головокружительные высоты наслаждения — такого жгучего и всепоглощающего, что он начинал скулить, стонать и царапать под собой простыню.

«О да, пожалуйста, сильнее, разрешите мне кончить».

Осенью Шерман предложил опубликовать статью о Егоре не только в медицинских журналах, но и в популярных СМИ.

— Я опрашивал врачей — они с таким не сталкивались. Но я по опыту знаю, что не все люди обращаются к специалистам, когда у них возникают проблемы. Некоторые не понимают, что с ними происходит, некоторые стесняются. То, что сексологи не сталкивались с синдромом Шермана, не значит, что таких людей не существует. Мы должны распространить информацию как можно шире — тогда у нас появится шанс найти кого-то ещё.

— Я не против. Возможно, ты прав, — сказал Егор. — Человек прочитает, что у какого-то мужика из Санкт-Петербурга стоит только на парней, и задумается о собственной половой жизни.

Он ёрничал не потому, что был не согласен с Шерманом, просто не верил в то, что есть кто-то ещё. Его собственный опыт не располагал к оптимизму. А пикантные заголовки в газетах всегда имели привкус дешёвой сенсации. Он не хотел стоять в одном ряду с олигархом, загрызшим восемнадцать девственниц, или Дракулой, который сажал на кол инопланетян.

— Я планирую написать не о каком-то мужике, а о Егоре Молчанове, которого все знают и любят.

— Ты хочешь раскрыть моё имя? — ужаснулся Егор. — Нет, только не это!

— Почему? — серьёзно спросил Шерман.

— Я не хочу стать посмешищем.

— В твоей ситуации нет ничего смешного, — сказал Шерман. — Егор, если бы ты точно знал, что существуют другие мужчины с синдромом Шермана, — ты бы задумался об операции?

— Нет, — уверенно ответил Егор. — Мне бы хватило одного человека, чтобы отказаться от этой идеи, — не потому, что я бы рассчитывал с ним встречаться, а просто… Просто я не был бы так ужасно одинок.

Как Чоно на пустой станции посреди чужого моря.

— Ты понимаешь, что обнародование твоего имени вызовет куда больший резонанс, чем маленькая заметка в газете? Ты знаменитость, ты интересен людям.

— Конечно, понимаю! Меня замучают расспросами. Родители, друзья, читатели! А Боря Остроухов, а Кэт? — с содроганием вспомнил Егор. — Придётся признаться, что я переспал с кучей народа.

И получил такое удовольствие, какого никогда не получал с женой. Очередной удар для Кэт.

— Ты сделал это не для того, чтобы причинить боль жене. Она поймёт.

Егор покачал головой:

— Не представляю, как буду отвечать на личные вопросы. Я вообще интроверт. Я Молчара!

— Может, настало время открыться? Если не ради себя, то ради того парня, у которого не ладится с девушками, но он понятия не имеет почему.

Ради какого-то мифического парня… Пойти, допустим, на ток-шоу к Андрею и выложить о себе интимные подробности, от которых у зрителей волосы встанут дыбом? Егора скручивало от стыда и подташнивало от страха. Он и в прошлый раз тяжело пережил участие в скандальной передаче, а сейчас закрывал лицо руками, представляя себя сидящим под безжалостным светом софитов. Все камеры нацелены на него. Миллионы глаз прикованы к экранам. Сеанс массового визуального ощупывания, только в этот раз ощупывать будут не тело, а обнажённую беззащитную душу.

И всё-таки мифический парень мог оказаться реальным. Егор прикрывал глаза и видел его силуэт в призрачной дымке. Не Саша, не Павел Шерман, и не один из участников эксперимента. Кто-то смутный, далёкий и желанный, как мечта.

— Если ты решишься, я пойду с тобой, — сказал Шерман.

— Я пожалею об этом, — сказал Егор, — но я согласен.