Моя идеальная

Глава 41

Мой воздух — её запах

Поднимаюсь с постели очень осторожно и тихо выхожу за дверь, прикрывая её, чтобы не будить любимую. Ей просто необходим полноценный отдых.

За эту ночь она дважды просыпалась с криками и слезами, хоть и успокаивалась достаточно быстро, понимая, что я рядом, а она больше не в том проклятом лесу.

Снова жму челюсти, забыв о боли, которую вызывает это действие. Пиздец, насколько сложно держать себя, понимая, что ничем не могу помочь Насте, кроме как тупо быть рядом и без конца повторять, что теперь всё хорошо.

Несмотря на то, что уже пошла вторая половина дня, в квартире чертовски тихо. Заглядываю в зал, и меня тут же ведёт от стоящего от Тохи перегара. Видимо, гульнули они ночью нехило, раз до сих пор не выветрились. Открываю дверь в спальню брата, но тот тоже храпит без задних ног. Выдыхая, иду на кухню и делаю кофе.

Даже учитывая то, что моя девочка уже почти сутки рядом, всё ещё не могу поверить, что это не плод моих воспалённых мозгов. Мы собирались вернуться домой с самого утра, но учитывая то, что не только Настя, но и друг спят, откладываю возвращение до вечера. К тому же ночью можно проскочить без пробок.

Бросаю взгляд на пачку сигарет, сознавая, что никотин мне сейчас просто необходим, хотя я собираюсь бросить. Но вот, сука, никак не выходит. Слишком до хуя всего происходит, чтобы можно было выдохнуть спокойно.

Подкуриваю и затягиваюсь. Задерживаю в лёгких дым на несколько долгих секунд и тяжело выпускаю вместе с хриплым выдохом. Цепляю телефон и делаю один единственный телефонный звонок. На том конце раздаётся севший, дрожащий, уставший голос.

— Артём?

— Приветствую. — бросаю коротко. Затяжка. Задержка. Выдох. Сизый дым в открытое окно. — Настя жива. Сегодня мы возвращаемся домой.

К моему удивлению, ответом мне служит не сотня вопросов, а облегчённый выдох и тихие рыдания. Жду, пока собеседница придёт в себя. Когда относительно успокаивается, толкаю с лёгкой дрожью в севшем голосе:

— Раненная, избитая, но не сломанная. Боюсь, что после того, что с ней случилось, понадобится помощь психолога.

Блядь, понимаю же, что чёрта с два она на это согласится. Иногда мне кажется, что Настя — женская версия меня самого. Такая же упёртая и пробивная. Не признающаяся не только в своих слабостях, но и отказывающаяся от помощи там, где, по её мнению, может справиться без неё. После избиений отца, которые длились долгие годы, я понимаю, о чём говорю. Возможно, если бы в своё время кто-то оттащил меня к специалисту, мне бы не пришлось шесть лет жить как зверь. Так же, как не пришлось бы два года отказываться от своего счастья, боясь любить.

— Что с ней произошло? — толкает Настина мать, переварив полученную информацию.

Может, и не стоило ей звонить, но, как бы то ни было, Настя — её дочь. Какой бы недоматерью та не была, даже я не пожелал бы ей и дальше загибаться от неизвестности. Помню же, блядь, её глаза, когда она в очередной раз к Сергею Глебовичу пришла. Несмотря на собственное пиздецовое состояние в тот момент, всё равно прошибло.

Паркуюсь на подоконнике, продолжая глотать горький дым, и вкратце рассказываю Евгении Сергеевне обо всём, что произошло. Говорю коротко и без подробностей не только потому, что самому пиздец как тяжело не только озвучивать, но и снова представлять весь этот кошмар. Но и потому, что с какого-то волшебного хера не хочу её добивать ещё больше. Думаю, она достаточно уже расплатилась за все свои грехи и за всё, что пришлось пережить моей девочке. Ещё какое-то время трачу на то, чтобы убедить её, что Настя обязательно со всем справится и ей больше ничего не угрожает. По крайней мере, на данный момент, ведь я рядом. С трудом, но мне удаётся добиться того, что она обещает не лезть к нам, пока я сам не подготовлю любимую к встрече с ней.

Разглядываю унылый осенний Петрозаводск и разноцветный лес у линии горизонта, думая о том, что даже представить не мог, что однажды снова увижу эти улицы. Вдохну запах родной Карелии. Несмотря на то, что город — столица республики, воздух тут намного свежее и даже прозрачнее, в отличии от Питера. И понимаю…

Понимаю, что, сука, скучал не только по брату, но и по родине, как бы парадоксально это не звучало.

Все эти годы я жил всего в четырёх с лишним сотнях километров, но будто на другом континенте. Такой близкий и такой далёкий дом.

Ловлю себя на мысли, что хотел бы вернуться сюда. Купить дом на окраине, окружённый столетними соснами. Дом, где мы с моей любимой девочкой начали бы всё сначала. Дом, где росли бы наши дети.

При последней мысли давлюсь дымом и долго кашляю, раздирая и без того изувеченное горло.

Блядь, только сейчас до меня доходит, что я реально хочу семью. Мелких пиздюков, похожих на мою малышку. Не приведи Бог, чтобы мои гены взяли, хотя шанс и нихеровый такой есть.

Но сначала я женюсь на Насте. Понимаю же, что сейчас не до свадьбы, но сука… До назначенной даты осталась неделя, но любимой надо время не только чтобы полностью поправиться и дать синякам пройти, но и восстановить силы и нервную систему. Но я, блядь, не хочу ждать ещё больше. Вроде и сознаю, что спешки нет. Мы и так вместе живём, и никакие штампы в паспортах нам не нужны, чтобы быть семьёй, но у моей поехавшей психики явно гремучий бздык на этот счёт.

Слышу какой-то шум в коридоре и, тяжело вздохнув, спрыгиваю с подоконника. Когда раздаётся глухой удар, перехожу на бег. Сердце, сука, десяток ударов пропускает, когда вижу, как Настя с трудом поднимается на ноги, опираясь на стену. Подлетаю к ней и без слов хватаю на руки.

Мотор, блядь, так колотит, что я даже слов её не слышу. Только опустив на кровать, вынуждаю себя сосредоточиться на том, что говорит любимая девочка.

— Больно… Мне так больно, Тём. — режет дрожащими интонациями и коротко всхлипывает.

Из глаз слёзы рекой льются. Её буквально пополам сгибает, когда за бок хватается.

Сука, если аппендицит?

— Что именно болит, Настя? — выбиваю, тормозя всё лишнее. — Рёбра? Нога? Живот? Что, малыш? — цепляю ладонями её лицо, вынуждая смотреть на меня.

Большими пальцами влагу по щекам растираю. Даже дыхание стопорится, когда, снова всхлипнув, добивает:

— Рёбра и нога.

— Сука! Потерпи, родная. Сейчас принесу колёса.

На кухню на космических скоростях вылетаю и хватаю аптечный пакет, который вчера притащил Егор. Быстро сканирую содержимое и понимаю, что обычные обезболы не помогут. Благо, брат взял ампулы. Набираю содержимое в шприц и возвращаюсь в спальню.

Настя всё так же лежит, свернувшись калачиком, и тихо плачет и стонет. С такой силой челюсти сжимаю, что скрип эхом по комнате летит.

— Посмотри на меня, малыш. — хриплю, присаживаясь на край постели и опуская руку на её дрожащее плечо.

Вижу же, что сквозь боль вынуждает себя повернуться и привстать. Подкладываю ладонь под лопатки, придерживая. Выпускаю лишний воздух из шприца. Любимую аж передёргивает, и она толкает тихо:

— Может, просто таблетками обойтись, Артём? — отводит взгляд в сторону и шумно сглатывает.

Блядь, она уколов боится что ли? После всего, через что протащила себя, шарахается от иглы?

Подбиваю пальцами её подбородок и вынуждаю взглянуть на меня. Короткий контакт, а потом она снова смотрит на шприц и крепко зажмуривается.

Блядь!

— Расслабься, Насть. — молю негромко, но твёрдо. — Я знаю, что делаю. К тому же укол безболезненный и делается в мышцу. Ты даже не почувствуешь ничего. А от колёс и эффекта ждать дольше, и он слабее будет. Веришь, маленькая? — выбиваю на одном выдохе.

Девушка открывает глаза, но я не сосредоточиваюсь на боли и страхе, которые вижу в них.

— А ты умеешь, Тём? — шелестит задушено и снова ресницы опускает, тяжело вздохнув.

— Умею, Насть. Я должен был в медицинский поступать, поэтому с уколом справлюсь.

— Хорошо.

Отворачивается и ещё крепче зажмуривается.

Блядь, даже эта пиздецовая ситуация не мешает мне улыбнуться её такому детскому страху.

Быстро выполняю поставленную задачу, крепко сжимая её руку, когда дёргает ей.

— Всё, малыш, выдыхай. Уже всё закончилось. — сиплю, бросая пустой шприц на тумбочку и притягивая свою девочку в объятия.

Она несмело оборачивается и открывает глаза, в которых горит удивление, которое и в голосе её сквозит.

— Всё?

— Всё, родная. — шепчу, опускаясь вместе с ней на кровать.

Тяжело дышу, водя ладонями по напряжённой от боли спине, перебирая пальцами позвонки, пока она полностью не расслабляется, а дыхание не выравнивается. Заглядываю в лицо, понимая, что Настя уснула.

Несмотря на то, что за ночь я поспал не больше пары часов, постоянно прислушиваясь к её дыханию и готовясь в любой момент успокоить её страхи, даже сейчас мне отрубиться не удаётся. Так и лежу, обнимая любимую и упиваясь удовлетворением, представляя, что сделаю с Должанским, как только доберусь до него.

В этот раз мразота не отделается расквашенной мордой. Я не просто готов его убить. Я хочу… Нет, не хочу, я сделаю так, что он пожалеет о том, что я не прикончил его на пороге академии. За каждое мгновение боли, что приходится терпеть моей девочке, он расплатится часами агонии.

Малышка что-то неразборчиво бурчит во сне и закидывает перебинтованную ногу мне на бёдра. Провожу подушечками по бинту и шумно выдыхаю, опуская веки.

Мы справимся с этим. Вместе справимся. Обязательно.

Только после её рассказа давление, которое размазывало изнутри грудную клетку, наконец ослабло, и я смог дышать относительно свободно. Я ведь готовился к самому худшему. Боялся, что уёбок сделал хоть что-то из того, что озвучил мне тогда по телефону.

— Ещё спите, что ль? — заглядывает через приоткрытую дверь Егор.

Отрицательно качаю головой и прикладываю палец губам, давая понять, чтобы не шумел. Он коротко кивает и прикрывает дверь. С особой осторожностью снимаю с себя ногу и укрываю любимую одеялом.

— Люблю тебя, родная. — шуршу хриплым голосом, прикасаясь к губам в лёгком поцелуе.

Настя снова коротко стонет и кривится, будто от боли. Каждая мышца и жила в теле натягивается, как гитарная струна. Одно неверное движение и нутро в мясо. Но девушка тут же расслабляется и поворачивается на бок. Забиваю лёгкие воздухом, снова подтягиваю одеяло и иду на кухню.

— Привет, братиш. — бросает Егор, закуривая.

Возможно, никотин и помог бы мне сейчас хоть немного расслабить нервы, но вместо этого я с размаху хуярю кулаком в стену. Из разбитой ранее руки тут же начинает течь кровь. Наблюдаю за алыми каплями несколько секунд, а потом упираюсь лбом в бетон, закрыв глаза, и просто, сука, дышу, переживая этот момент.

— Всё плохо? — сипло толкает брат, кладя ладонь мне на плечо.

— Блядь, сколько ей ещё будет больно? — режу хрипом. И не только о сейчас, но и в общем спрашиваю. Правда, понятия не имею, откуда ему знать ответ на этот вопрос. — Мы, сука, с самого начала отношений из этого дерьма выгрести не можем. То расставание на три недели, потом эта мразота мне башку проломила. Теперь ещё и это… — выбиваю, всё так же не открывая глаз.

Егор сильнее вжимает пальцы в плечо и тянет на себя, вынуждая оторваться от стены.

— Давно вы вместе?

Толкаюсь спиной к стене и скатываюсь вниз, подгибая колени. Пару минут трачу на то, чтобы выровнять слетевшую к чертям дыхалку. Брат падает рядом и молча ждёт.

— Тебе в общем или по дням посчитать? — растягиваюсь в невесёлой усмешке. — Вообще с начала сентября, но, сука, из этого времени больше половины срока порознь были.

— Рано или поздно всё наладится. После всего, что ты пережил, братиш, белая полоса обязательно настанет.

Ничего не ответив на его замечание, сменяю тему, потому что уже заебался от этой одноцветной зебры.

— А что у тебя с твоей девушкой? Настя рассказала, что вчера произошло.

Братишка отводит взгляд и вытягивает ноги, опустив голову.

— Ничего. У нас с ней не настолько серьёзно.

Ухмыляюсь его словам, потому что вижу в брате себя двухгодичной давности, когда так же себе пиздел, что серьёзного ничего.

— Можешь убеждать себя в этом, но идиотом не будь и не упусти свой шанс, братишка. — высекаю, поднимаясь и закуривая сигарету.

Он смотрит на меня с прищуром и сглатывает, снова косясь в сторону.

— Антон сказал, что ты в Настю с первого взгляда втюхался. Это правда? — киваю. — Блядь, не бывает же так.

— Бывает, Егор. С первого взгляда и до последнего вздоха. Один раз и на всю жизнь.

— Хреновина какая-то.

— Я тоже так думал.

К тому моменту, как Тоха очухивается и сползает с дивана, успеваем обсудить с братом почти все важные моменты.

— Я так понимаю, что за руль ты сегодня сесть не в состоянии? — буркаю, глядя на то, как друг хлещет воду прямо из-под крана.

Даже его помятого вида и хмурого взгляда достаточно, чтобы понять, что ему и жить сейчас с трудом удаётся, не то что пол штуки километров ехать.

— Может и вы задержитесь, братиш? — спрашивает Егор.

Отрицательно качаю головой.

— Я хочу забрать Настю домой.

— Тяжело находиться здесь? — рубит он.

— Уже нет. Когда только вернулся, едва сдержался, чтобы не развернуть машину, но теперь порядок.

— Если хочешь, то можем задержаться, Тём. — шелестит моя девочка, появляясь в дверном проёме.

Вскидываю голову и, облегчённо выдохнув, поднимаюсь из-за стола и в считанные мгновения пересекаю разделяющее нас пространство. Обнимаю любимую нежно, но, тем не менее, достаточно крепко.

— Как ты, родная? Что-то болит? — сиплю, цепляя её зелёные глаза.

— Совсем немного. Я не хотела тебя так пугать, Артём.

Кладёт руки мне на щёки и тянется вверх, пока не соприкасаемся губами. Пальцы тут же в волосы запускает. Веду ладонями по её спине, тормозя только на затылке, и жадно целую, прорываясь в её ротовую. С таким остервенением её язык всасываю, что она тихо стонет. Вынуждаю себя тормознуть, чтобы своими действиями не довести до того, что мы снова окажемся в постели.

После сегодняшнего даже касаться её боюсь, но просто, сука, не могу не целовать.

— Люблю тебя, любимый. — улыбается Настя, опускаясь на пол и обнимая, сцепляет руки в замок на пояснице.

Роняет голову мне на плечо и отпускает лёгкую улыбку. Жмусь губами к макушке, забивая лёгкие её запахом. Сука, наверное, годы пройдут, а я, как та самая маньячина, каждый раз буду от этого тащиться.

— Чай, кофе? — предлагает брат.

— Кофе. — улыбается Настя, делая шаг в сторону стола.

Ещё бы я её отпустил. Хватаю на руки и сажусь на стул, паркуя любимую себе на колени.

— Артём… — пищит возмущённо, но, перебивая, закончить фразу не даю.

— Знаю-знаю, Насть. Ты можешь ходить. — смеюсь, перекрывая поток её возмущений своими губами. — Люблю тебя. — добавляю сипло, когда стреляет в меня глазами. — Я не хочу видеть, как тебе больно, малыш. Не могу. Поэтому смирись и прими.

Только после этого она соглашается с тем, что я планирую таскать её на руках столько, сколько придётся, пока полностью не поправится.

Егор ставит перед ней стакан воды и даёт колёса. Следом опускается кружка с кофе и заварные пирожные. Несмотря на то, что я не большой любитель сладкого, с удовольствием наворачиваю пару штук. Точнее, ворую у любимой каждый раз, когда собирается откусить. Последний кусок она со смехом заталкивает мне в рот и поднимается на ноги.

— Точно не останетесь? — снова уточняет Егор.

Бросаю взгляд на притихшего, держащегося за голову Тоху, а затем на дверь, в которую вышла Настя, и качаю головой.

— Извини, братишка, но Насте сейчас нужен нормальный отдых, чтобы восстановиться. Может, ты к нам как-нибудь заедешь?

— А может, приедем сюда в свадебное путешествие? — толкает Настя, занимая место у меня на коленях и, обнимая за шею, заглядывает в глаза.

— Блядь, как же я хочу жениться на тебе наконец, но придётся отложить. — выбиваю надорвано, опуская веки.

Её ладошка накрывает щёку, а пальцы пробегают по скуле, разгоняя колючих мурашек по моей коже. Она наклоняется ниже и шепчет прямо в губы:

— Месяца должно хватить, чтобы ты сдержал своё слово.

— О чём ты? — спрашиваю удивлённо, таща брови вверх и реально не понимая.

— О том, Тёма, что ты обещал, что я стану твоей женой до конца этого года.

— Насть… — собираюсь сказать, что неизвестно, как много времени необходимо ей на полное восстановление, но она затыкает мне рот, прижимая сначала пальцы, а потом и губы.

— Рёбра за это время должны срастись достаточно, чтобы я смогла выдержать свадебную церемонию. Нога тоже затянется. Синяки пройдут. Я хочу, Артём, наконец назвать тебя своим мужем. Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, любимый.

— И дети? — вырываю сипом, потому что всего несколько часов назад думал о том же самом.

Ну вот, блядь, как она это делает? Мысли читает? Или прямо в сердце смотрит? Наверное, она никогда не перестанет удивлять своей способностью видеть меня насквозь.

— Конечно, родной. Настоящая семья. Большая. — улыбается, утыкаясь своим лбом в мой.

— Насколько большая, малыш?

— Думаю, на десяти детишках можно будет тормознуть.

Роняю челюсть от такого заявления, а Егор с Тохой начинают хохотать следом за Настей. И я тоже смеюсь. Искренне. Открыто. Счастливо.

— Ведьма! — выбиваю с теми же эмоциями, когда её смех стихает. — Так сколько?

— Девять? — снова заливается смехом моя девочка.

— Хоть двадцать девять, хоть сто девять. — я на всё готов, чтобы только слышать её смех и видеть счастливую улыбку на пухлых губах и огонь в зелёных глазах.

— На свадьбу хоть позовёте? — рассекает брат, продолжая тянуть лыбу.

— Конечно, позовём. Как только назначим новую дату. — отвечает за меня любимая.

Блядь, поверить не могу, что мои мечты сбываются одна за другой. Я, наконец, женюсь на идеальной девочке, и даже Армагеддон не сможет меня остановить. На моей свадьбе будет единственный родной по крови человек, который у меня есть. Отец не в счёт. Кровь одна. Родство только на бумаге. И любимая тоже хочет семью. Настоящую. И похеру, сколько нам лет и как долго мы вместе.

— Я так сильно люблю тебя, Настя. — признаюсь, наверное, уже в миллионный раз, но мне всё мало.

— Я тоже люблю тебя, Тёма, Тёмочка, Артём. — тянет нараспев, улыбаясь до ушей.

— Значит, двусторонне?

Блядь, кажется, что эти слова были сказаны в прошлой жизни. В той, в которой я боялся любить и доверять. В той, в которой Настя сомневалась и не верила, что между нами всё взаправду.

— Конечно же, двусторонне, Тёма! Всегда. Везде. Во всём. Двусторонне!

Еду в магазин и покупаю Насте тёплые, но свободные шмотки, чтобы смогла провести около пяти часов в машине без дискомфорта. Оставлять её даже на час слишком сложно. Всё ещё одурь долбит, что я вернусь, а её нет. Блядь, не дурак же и понимаю, что никуда не денется. От одной фобии я избавился, но, видимо, это место пустовать просто не может, потому что его сразу же занимает другая, ещё более ярая. Кажись, мне всё же придётся показаться мозгоправу, просто потому, что я, сука, не знаю, как с этой хернёй жить.

Хотя есть способ действеннее. Как только плюну на могилу Должанского, смогу избавиться от этого дерьма и не трястись от страха, что моей любимой девочке что-то угрожает. Хочется, конечно, верить, что эта мразь в нашей жизни больше не появится, но я, мать вашу, уверен, что это не так. Что-то мне подсказывает, что мы с Настей не сможем жить спокойно, пока он не исчезнет с лица земли.

Задерживаюсь у подъезда, докуривая очередную сигарету.

Блядь, точно пора бросать, пока эта херень меня не прикончила. Даю себе слово, что с завтрашнего дня сбавлю обороты. Ради Насти. Всё ради неё.

Входя в квартиру, аж отшатываюсь от неожиданности, когда любимая на шею бросается. Первая мысль, конечно, что что-то произошло.

Скидываю её руки и заглядываю в глаза, но ни страха, ни другого негатива там нет, поэтому отпускаю облегчённый выдох и позволяю усмешке коснуться губ.

— Ты под дверью караулила?

— Неа. В туалет шла и услышала, как открывается дверь. — улыбается моя девочка, обнимая за торс одной рукой.

— А если бы это была девушка Егора? — смеюсь, скидывая обувь и вручая ей пакет со шмотками. — Только не убей меня, когда увидишь, что я тебе купил.

— Тёмааа? — тянет, подтягивая вверх одну бровь. — Что там?

— Свободная одежда, чтобы не передавливать бедро и рёбра.

Настя тяжело выдыхает и толкает:

— Ладно. И не в таком виде ходила.

Целую и иду на кухню, пока она переодевается, вспоминая, как Настя шастала по торговому центру в моих тряпках, как в одном лифоне перед половиной академки красовалась, или как после вечеринки в моей футболке домой возвращалась.

— Уверен, что хочешь ночью ехать? — высекает Егор, едва замечая меня.

— Да, братишка. Лучше сразу вернуться. — бросаю взгляд на Антона и чуть не захлёбываюсь смехом от его обречённого выражения лица. Он прижимает пальцы к вискам и растирает круговыми движениями. — А я предупреждал, Тоха, чтобы ты не нажирался.

— Отвали, Север. И без тебя хуёво. — брякает уныло, вызывая у меня новую волну ржача.

— Точно с нами не поедешь?

Спрашивал его об этом и раньше, но он напрочь отказался. Вдруг изменил решение?

— Завтра сам на тачке вернусь.

Пожимаю плечами и записываю Егору свои цифры, адрес проживания и академии.

Договариваемся о том, что больше связь не потеряем. Хватит уже. И так слишком дохера времени потрачено.

Уже на пороге, обнимая брата, бомблю ему в ухо:

— Долбоёбом не будь, брат. Когда ничего серьёзного, за девчонкой не срываются. И уж тем более не парятся так сильно.

— Херень это. — рявкает, зубы сжимая.

— Короче, не тупи. Как бы потом жалеть не пришлось.

— Угу.

Моя девочка сама обнимает Егора и он её тоже, что-то тихо говоря ей в ухо. Она серьёзно кивает, а потом шепчет ему в ответ. Не знаю, что там за секреты, но брата перетряхивает и он отступает на пару шагов, матерясь полушёпотом.

Пожимаем с Тохой руки.

— Как только вернусь, заскочу к вам вместе с Викой. Не хочу сейчас говорить ей о Насте. Ты же не против? — переводит на неё взгляд.

— Ни капли, Антон. Мне самой надо хоть пару дней, чтобы перевести дыхание.

Подхватываю любимую на руки, и она забрасывает свои мне на шею. Этажи пересекаю медленно, чтобы не скатиться вместе с ней со ступенек. На ноги ставлю только возле машины и придерживаю за талию, когда становится на подножку, залезая в машину. Не сдержавшись, шлёпаю ладонью по заднице, за что получаю пару не самых приятных словечек и задорный смех любимой девочки. Занимаю водительское место и завожу мотор. Малышка кладёт загипсованную руку мне на ногу и улыбается. И я улыбаюсь.

— Готова вернуться домой?

— Я уже дома, Тёма. — отсекает серьёзно и, подаваясь вперёд, целует меня так нежно, как может только она. — Мой дом там, где ты, любимый. — мотор на холостых рвёт, когда она улыбается и добивает. — Знаешь, Артём, мне нравится в Карелии. Тут даже воздух другой.

— А что бы ты сказала, если бы я предложил купить здесь дом? Когда-нибудь…

Моя девочка теряется только на мгновение, а потом уверенно отсекает:

— Как только закончим учёбу, то почему бы и нет? Жить и работать можно где угодно. Главное, что бы ты был рядом. Я же тебя выше облаков, Тём.

— Гораздо выше облаков, Насть.