На узкой тропе

ТАЙНА «СВЯТОЙ» МОГИЛЫ

С утра путники поднимаются на высокую гору, а конца пути не видать. Петляет узкая турья тропа шириною в куриный шаг среди горячих камней и редких кустов почти черной арчи. Трудная дорога, даже ишаки надсадно фыркают и встают на колени, точно просят у неба милости. И хотя Хаджиусман почти не слезает с ишака, халат его взмок от пота, а ичиги стали тесны — ноги отекают. Давно хочется пить. Из-под ног ишаков то и дело срываются, как осатанелые, большие сизоватые птицы — кеклики. Хаджиусман каждый раз вздрагивает — и раздраженно ворчит: «Нечистая сила! Тьфу!..» А еще его пугают змеи — они тоже часто встречаются.

«И чего поехали не по той дороге, которая ведет вдоль Шахимардансая? — недоумевает Хаджиусман. — Надо же тащиться по таким козьим кручам!»

— Эй, Мадумар-ака, может быть, эта гора в конце концов приведет нас на седьмое небо? — кричит Хаджиусман. — Вы скажите! С грехами туда не пускают, помолиться надо.

Мадумар поворачивает голову и, недовольно морщась от неуместной шутки, отвечает:

— Не гневите аллаха, Хаджиусман-ака, здесь труднее, но безопасней… А гора скоро кончится. Разве вы никогда здесь не были?

— Все горы, на которых довелось мне побывать, невозможно запомнить, уважаемый.

И опять едут они друг за другом и молчат. Опять вздрагивают при каждом взлете кеклика. Вскрикивают при появлении змеи и бормочут заклинания.

И вдруг голубой простор, сверкающий и необъятный, как море, открылся странникам. «Наконец-то!»

Молча, точно по уговору, они расстелили лоскутья кошмы и стали молиться.

Помолившись, путники сели отдохнуть. Мадумар, свертывая кошму, покосился на Хаджиусмана и мотнул головой в сторону.

— Там его и забросали камнями, — сказал он, поправляя сбившуюся набок чалму. — Памятник… Кто знал, что он будет такой великий? Хамза, Хамза — везде сейчас есть Хамза. А тогда один был Хамза — безбожник!

— Не надо, уважаемый, — проговорил Хаджиусман с глухим раздражением в голосе. — Зачем?.. Вы лучше скажите, где мы будем искать Тимура? Или, может, пойдем прямо к нему, на мазар?

— О, сейчас он сидит там, — указал Мадумар вниз. — Чай пьет, плов кушает, сказки рассказывает. Этот старик умеет жить. А на мазаре чего высидишь? — И добавил: — Мадарип-ишана ждать разве не хотите?

— А вы уверены, что хальфа приведет его?

Мадумар, не ответив, поднялся и, порывшись в хурджуне, вернулся на свое место.

— Черствая, но все-таки лепешка. Покушайте, — сказал он и положил перед Хаджиусманом узелок с едой.

…Вечером хромого шейха нашли в чайхане. Старый Тимур внимательно приглядывался к гостю, точно хотел узнать в нем другого человека. А между тем гость был тот самый, с кем Тимур встречался когда-то у Курасадхана и в Чимионе, и в Вуадыле, и в тайном стане дервишей и духовников, замысливших расправу над Хамзой. Он не помнит, как тогда его называли, Хаджиусманом или как-нибудь иначе, но это он…

Странники опять ехали по запутанной козьей тропе, которая вела их в гору. В густых фиолетовых сумерках Тимур казался совсем маленьким. Теперь он молчал. Хаджиусман принес ему такую весть, что жизнь как-то сразу потускнела и потеряла для него смысл. Почему-то страшно было жаль себя. Чего ради он до сих пор сидел на мазаре святого Абубакира? Никогда еще он не подымался к мазару с чувством такой тяжелой тоски и горечи. Когда ишак остановился, он неуклюже слез с него и сказал:

— Слава аллаху, приехали…

Хаджиусман внимательно поглядел по сторонам.

— С вами никто не живет?

— Нет, уважаемый. Никого сюда не затащишь.

Старик долго возился с замком и тихо ворчал:

— Испортился, что ли…

— Не часто бываете. Ржавеет.

— Не от этого — замку столько же лет, сколько и мне, а может, и больше.

Наконец железная дверь заскрежетала на ржавых навесах и отворилась. Из черной утробы мазара подуло затхлым запахом прелого тряпья и сырости. Хаджиусман почувствовал, как тревожно застучало сердце. Дрожащими руками он вцепился в Тимура, прислушиваясь к странному шуму под куполом мазара.

— Что такое?

— Э-э, так всегда здесь гудит.

Над головами у них проносились летучие мыши. Где-то вверху, под каменным сводом, крикнула сова. Кто-то жалобно пискнул и в темноте вдруг засветились два зеленых огня. Хаджиусман еще крепче ухватился за Тимура.

— Не бойтесь, это кот… Ух ты, тварь несчастная! Пакостник, — заругался Тимур. — Сейчас я зажгу светильник. Сейчас…

Подрагивающий огонек керосиновой лампы медленно растворил темноту мазара.

— Закрыли ли вы дверь мазара, Тимур-ака? — спросил Хаджиусман.

— Нет, уважаемый, открытой она осталась. Пусть проветрится здесь.

— Напрасно. Закройте, пожалуйста.

Хаджиусман подошел к стене, ощупал ее. Ему казалось, что он теряет самообладание и вот-вот, не выдержав, упадет. Ему не приходилось бывать на этом мазаре раньше, но он знал, что под плитой надгробья лежат не кости святого — здесь похоронена тайна одного из самых жестоких басмачей… Он пришел за нею.

— Тимур-ака, помогите мне чуть-чуть, — сказал Хаджиусман, пробуя сдвинуть надгробье. Тимур вцепился в камень. Положил на плиту свою единственную руку и Мадумар.

— Взяли!..

Плита, сухо поскрипывая, отодвинулась.

— Еще разок! Еще! — командовал Хаджиусман. — Еще раз! Еще!..

Плита медленно поддавалась, открывая черный подвал. В лицо пахнуло холодом.

— Посветите сюда, Тимур-ака. Ближе… Ближе!..

Тимур и Мадумар, казалось, оцепенели. Они стояли на краю каменной ямы, на дне которой что-то тускло поблескивало. В руках Тимура ходуном ходила керосиновая лампа. А Хаджиусман, склонившись над ямой, потянул веревку. Заскрипели деревянные блоки.

— Ага, понятно, — прохрипел Хаджиусман. — Идите сюда, Тимур-ака. Вы, Мадумар-ака, тоже немножко можете помочь нам…

Страшно брать в руки колючую волосяную веревку. Страшно оттого, что ни Тимур, ни Мадумар не знали, что там, на ее конце. Зато Хаджиусман не выказывал больше ни волнения, ни страха и изо всех сил тянул веревку. Блоки натружено и зловеще скрипели. Наконец, царапая стенки ямы, на поверхности показался довольно большой, обитый медью, сундук.

Тимур и Мадумар боязливо отступили. Хаджиусман смело поднял крышку и принялся деловито разбирать содержимое сундука. Первое, что он извлек из него, был халат. Хаджиусман повертел его в руках, с видом знатока ощупал богатую парчовую ткань и отбросил.

— Мадумар-ака, возьмите! Вам подойдет.

Потом он вытащил и развернул темное полотнище. Это было зеленое басмаческое знамя с истрепанными краями, местами порванное, в пятнах крови. В молитвенном молчании Хаджиусман прижал его к груди.

— Что такое?

— Разве не видите, Мадумар-ака?..

Он еще раз тряхнул знаменем и сунул его за пазуху. Снова полез в сундук и стал выкидывать из него какие-то тряпки. Появилось оружие: новый, густо смазанный английский карабин. Один, другой, третий. По лицу Хаджиусмана струился пот. Вытащив саблю, Хаджиусман выпрямился во весь рост. Ножны ее и эфес в виде изогнувшейся змеи усыпаны драгоценными камнями, тонкий ремешок портупеи и темляк расшиты жемчугом.

— Вот оно — завещание пророка, с которым ходил в бой Курасадхан! — воскликнул Хаджиусман, разглядывая на клинке арабскую вязь. — «Хвала аллаху, вездесущему, всевидящему, — шептал он. — Меч — это ключ к небу и аду!»

Хаджиусман перевернул клинок.

— Слушайте: «Сражайтесь, не робейте: врата рая — под сенью мечей. Тот получит доступ в него, кто пал, сражаясь за веру!»

— Понятно, — так же тихо сказал Мадумар.

Хаджиусман опять уткнулся головой в сундук: теперь он вынимал пулеметные ленты, в руках очутилась двухвостка-камча с инкрустированной рукояткой.

— И это все?! А где остально-о-е? — хрипло протянул Хаджиусман, подняв глаза на Тимура. — Где-е?!

— Не знаю, уважаемый, что вы ищите? — растерянно пробормотал Тимур.

— Как не знаете?! Где золото Курасадхана?! — с угрозой вырвалось из пересохшей глотки Хаджиусмана.

— Где з-з-золото?!

Тимур, упав на колени, взмолился:

— Видит аллах, я ничего не знаю. Спрашивайте у Мадарип-ишана. Он хозяин всему, что есть на мазаре.

— У Мадарип-ишана?! — Хаджиусман размахнулся и ударил старика в лицо. Мадумар схватил Тимура за шиворот, хромец кричал во весь голос, увертываясь от яростных ударов.

В разгар драки упала лампа. Мгла поглотила мазар. И вдруг в этой тяжелой тьме, наполненной шумом возни и керосиновым чадом, раздался сильный, привыкший командовать, голос:

— Оста-но-ви-тесь!..

Хаджиусман бросил старика и упал на колени. Растрепанный и избитый лежал на полу Тимур.

Мадумар ничего не видел, он лежал ничком, как мертвый. Когда в мазар зашли какие-то люди, а среди них светловолосый подросток, Тимур поднял голову. Ему показалось, что он уже видел где-то этого мальчишку и стоящего рядом с ним молодого мужчину. Но где? Он очень похож на того доброго ашлакского учителя, которого он недавно угощал чаем…