На узкой тропе

РАССКАЗ СТАРОГО БОЙЦА

На бахче в эти дни было скучно. Никто не появлялся, а Тургунбай-ата привык, что возле него всегда были люди, и не просто люди — собеседники. Он даже перестал ловить перепелов и слушать их незатейливые песенки. Перестал готовить для себя пищу и жил одним лишь кок-чаем и черствыми лепешками. Из ума не выходил тот голый человек, которого ребята назвали Душанбой. Откуда он появился здесь, вблизи бахчи? Что привело его сюда? И тот ли он, за кого принял его старик под горячую руку? Все это очень беспокоило старика. Как и в тревожную пору басмачества, он теперь не расставался с ружьем. Бродил по бахче, словно кого-то выслеживал.

— Ох-хо, слава всевышнему, хоть одного поймали и то хорошо, — вслух рассуждал старик, поглядывая по сторонам. — А он, конечно, не просто так заявился сюда…

А когда, наконец, пришли на бахчу ребята и принесли свежие продукты, старый Тургунбай забросал мальчишек вопросами, будто не встречался с ними целый месяц.

— Как поживает ваш косматый шайтан?.. А что говорит учитель? Неужели и он ничего не знает?.. А еще таких вам не случалось встречать? Вы уж не обманывайте меня, честно скажите. Хорошо ли вы обыскали то место, где нашли Душанбу? Теперь надо смотреть в оба глаза, это уж я знаю…

Ответы ребят не успокоили старика.

— Все у вас — нет да нет, ничего не знаете. А в разведчики собираетесь… Какие из вас джигиты получатся, если вы поверху глядите, — ворчал Тургунбай-ата, унося в шалаш узел с едой.

— Не будем же мы врать, — сказал Иргаш. — Говорим правду — не знаем. Учитель ничего не сказал нам.

— Потом, наверно, скажет, — заметил Роман.

— «Потом, потом», — сердился Тургунбай-ата. — Кот ловит мышей, когда они из нор вылезают, а не потом. Чтобы не опоздать, надо наперед все знать.

Дедушка отломил кусочек лепешки и неторопливо стал жевать, о чем-то думая. Мальчишки уселись под навесом. Хмурились. Плохо принял их дед. Переменился. Все ему неладно, все нехорошо.

— Тогда вы почему-то смеялись, дедушка, помните? А сейчас сердитесь — зачем так? — спросил Иргаш.

— Это верно, внучек, смеялся, — согласился Тургунбай-ата. Он дожевал лепешку, стряхнул с бороды крошки и сказал: — Старое вспомнил. Тогда тоже косматые были, только они не прятались в тугаях, а бродили по кишлакам, по базарам шатались и морочили головы честным людям.

— Расскажите, дедушка, — попросил Федя.

— О-о, это были очень плохие люди, дети мои. Нехорошие люди, — начал дедушка Тургунбай, разминая в пальцах душистую травинку. — Против Советской власти шли.

— Против Советской власти?! — Иргаш даже поднялся, а глаза его округлились от удивления.

— Конечно, против народа шли. Разве это люди? Они недостойны называться людьми…

«А Душанба?..» — подумал Иргаш, вопросительно поглядев на своих товарищей.

Глаза дедушки Тургунбая были полузакрыты, глядели как бы в себя, в пережитое, в тайники памяти.

— Кому первому пришла эта дурь в голову — не знаю, — тихо продолжал он. — Много прошло времени. На моем ружье тогда еще не было ржавчины и никто не называл меня аксакалом. И вас еще не было на свете… И вот в наших местах появились «волосатые шайтаны».

— А что такое «волосатые шайтаны?» — перебил Иргаш.

— Как тебе объяснить? То ли дервиши, то ли монахи… Одним словом, косматые баламуты… Бродили по кишлакам и призывали народ верить только им. Болтали, что они наследники самого пророка Мухаммеда. А все остальные правоверные недостойны и заикаться о пророке. Ну, болтать все можно, а особенно им — они вроде как не в своем уме. Это уж я сам видел, как они бесновались и орали не хуже моего старого ишака. Толковали, будто и пророк Мухаммед был таким же бесноватым. Может быть, мы его не видали. Народ не доверял этим бездельникам. Зато басмачий курбаши Курасадхан пригрел их. Они были в большой чести у этого одноглазого дьявола. Предводитель косматых шайтанов Топивалды-ишан заделался советником курбаши, его духовным наставником. Тут они и показали себя, какие они есть наследники пророка! А занимались чем? Думаете, воспевали хвалу всевышнему? Как бы не так! Народ обманывали, в басмачи вербовали. Кто не шел — запугивали, отнимали жен и детей или убивали. А женщин — тех, несчастных, сжигали. Называли они себя хальфами, дервишами, которых благословил сам аллах, мюридами. Всяко называли. Грабили, убивали и все именем аллаха прикрывали. Убьет человека — аллах покарал, ограбит — так аллаху угодно. Особенно угодничал Курасадхану Ариф-ишан. Сильный был этот Ариф. Люди очень боялись его. Но всему бывает конец, сказка — хорошая или плохая — тоже кончается. Пришла в Ферганскую долину Красная Армия и разогнала басмачей. Топивалды-ишан присмирел. А Курасадхан слал из-за границы тайных гонцов к нему, требовал, чтобы его верные люди не прятали далеко оружия: оно скоро опять потребуется. А какие верные люди у басмачей могли быть? Баи, националисты, духовники, бандиты всякие. Чего они могли предложить народу? Бухарского эмира и кокандского хана. Только их и не хватало! Со старым народ покончил и за большевиками пошел. Судили врагов народной власти. Топивалды-ишана, Ариф-ишана и еще нескольких настоящих зверей расстреляли, а остальных «космачей» отпустили и сказали, чтобы занялись делом и не дурачились. Да они под конец, пожалуй, и сами разобрались, что с Курасадханом не по пути. Я был на суде. Долго он шел, много дней.

Тургунбай налил в пиалу чай. Он почему-то волновался.

— Вы их тоже ловили, дедушка? — спросил Федя.

— В особом отряде ГПУ состоял. Приходилось. Как же — народное дело, сторонкой не обойдешь… — Он отхлебнул из пиалы и, уже весело поглядев на притихших ребят, сказал: — Такие же шлялись, как и тот, которого вы нашли. Вот и удивительно мне. Сколько лет прошло? Много. Жизнь совсем другая настала. А тут, пожалуйста! Как с неба свалился — косматый бродяга! Удивительно…

— Дедушка Тургунбай, а мальчишки у тех ишанов были? Ну, например, такие, как мы? — спросил Федя.

— Не знаю, сынок, — не сразу ответил Тургунбай. — Не встречал.

Тяжело вздыхая, он поднялся и вышел из-под навеса. Остановился.

— Что ни говори, а нужно быть осторожным, раз появились двуногие шакалы. Доверяться им нельзя. На всякую подлость способны…

Рассказы дедушки Тургунбая мальчишки всегда слушали охотно. Иргаш даже розовел от удовольствия: вот какой храбрый у меня дед, с басмачами дрался! Когда дед умолкал — жалел: все интересное происходило тогда, когда его, Иргаша, на свете еще не было. Да и не только Иргаша это огорчало — Феде тоже хотелось испытать счастье настоящего подвига.

Федя думал о своем, упрямо уставившись глазами в пиалу, наполненную холодным зеленоватым настоем. Что он видел на дне пиалы? Может, Саидку в больших галошах на босу ногу и в широких штанах? А может, рябого старика? А может, еще не пойманных птиц и зверей, которых ждут клетки в живом уголке?

— За Саидку нам надо взяться, — после долгих раздумий сказал Федя. — По-моему, он как раз и путается с шайтанами. А через него можно кое-что разузнать. Вот тогда и поговорим…

— Ты, Звонок, всегда что-нибудь придумаешь, — перебил его Иргаш.

— А чего?

— Ничего! Саидка еще нос сам вытирать не умеет. А шайтаны — дело серьезное. Думаешь, они станут ему доверять?

— Значит, станут! Он в Павульган тайком ходит, с каким-то стариком встречается. И даже коран с ним читает. Сам видел.

— Ну и что?! — повысил голос Иргаш. — В Павульгане у Саидки родни полно. В крайней кибитке тетка его живет. А коран — где старики живут, там обязательно его читают.

— Тетка?!

Федя смутился. Его предположения рухнули, но не хотелось сдаваться без боя.

— Ну и пусть тетка, пусть дядя! — крикнул Федя. — Только Саидка не к тетке ходит. И все равно это узнается. Увидите…

— Увидим — и хорошо, — бросил Иргаш, но потом, сдвинув на лоб фуражку, почесал затылок. — За Саидкой, конечно, нужно лучше смотреть, — продолжал он уже деловым тоном. — Учитель правильно говорит. Его надо держать к себе поближе. Чтобы он в школе учился, а не болтался по улицам. А мы его…

— Возьми ты своего Саидку в адъютанты! В ординарцы!.. — съязвил Роман.

И все-таки ребята последовали совету деда: с утра уходили в тугаи и бродили там до самого вечера. Дедушка Тургунбай тоже отправлялся с ними в путешествие, оставляя бахчу и все свое хозяйство на карнаухого пса.