Накануне

Глава 45 Охотник за черепами

"Арсенальная" оказалась рядом. Комната узкая, длинная, однооконная. В сплошной ряд от двери и до окна составлены столы. На столах — желтыми, тусклыми грудами патроны; меж них змеями вьются холщовые пулеметные ленты; вдоль стен навалены винтовки, шашки, кобуры. У столов, у окна — молодые разгоряченные лица. Студенты, девушки… Курсистки, наверно. Наташа ожила сразу.

— Вот… арсенал! — Соколов махнул рукой жестом широким. — Снаряжать пулеметные ленты умеете? Ничего, мигом обучат… Товарищ Харламов! Вот вам еще помощник. Особенно будете благодарны: золотые руки!

Он засмеялся и исчез за дверью. Харламов, артиллерийский поручик в очках, с клочкастой редкой бородкой, внимательно осмотрел Наташу, словно проверяя, действительно ли у нее золотые руки, и подвел к столу.

Дверь хлопала поминутно. Входили, выходили. Вносили оружие. Его сортировали в десять рук, потому что рук было в десять раз больше, чем оружия. Осматривали, чистили. И зачем-то записывали. Зачем — не понять, потому что выдавали револьверы, винтовки, патроны без записи: каждому, кто войдет и потребует.

Рядом с Наташей работал студент. Часто приостанавливался, заговаривал. Предложил покурить.

— Разве можно? Здесь же патроны. Разве они не взорвутся?

Наташа никогда не пробовала раньше курить. Закашлялась. Но по второму же разу легким и приятным туманом на секунду застлало сознание. Она потянула дым еще и еще, жадно. Студент смеялся.

— Вот видите! Не будь революции — вы, пожалуй, так бы и прожили, не испытав этого удовольствия…

— Примите.

Наташа обернулась. Темноглазый, стройный, волосы черные, вьются из-под надвинутой на брови шапки. Куртка черной кожи, винтовка на перевязи через плечо, вокруг талии — охотничий патронташ. В руках, охапкою, шашки и свисающие на красных, туго плетенных шнурах кобуры.

Артиллерист просиял:

— Еще раз здравствуйте. В третий раз к нам сегодня! Вот это я понимаю! И опять — целая груда! С городовиков? И где вы их столько выслеживаете? Сейчас зарегистрируем… Ого! И офицерская есть: темлячок-то серебряный.

Глаза захмурились, и голос будто бы стал сразу не тот. У него же самого — шашка. И такая же точно, как эта: с серебряным, мишурным, потемнелым от времени темляком.

Человек в кожаной куртке свалил оружие на стол.

— Мне — патронов.

Он отогнул мятую, стертую кожу патронташа, вынул из гнезд стреляные, почернелые гильзы. Поручик похвалил хрипловато, поправляя золотые очки:

— Вот за это вам — особую благодарность в приказе, — за стреляные гильзы. А то у нас, знаете, в этом смысле черт знает что: анархия форменная. Товарищ Загорская, дайте штук пятьдесят: видите, человек недаром винтовку носит.

Наташа подняла испуганно глаза. Недаром? Неужели каждая такая вот носатая сумка с торчащей из нее деревянной рукояткой на шнуре человеческая жизнь? Отсчитать — еще на пятьдесят…

Человек присел на стол, расстегнулся; в прорез рубашки глянули синие, тонким наколом на коже рисованные пасти драконов. Он вынул портсигар, серебряный с вензелями, раскрыл перед Наташей. Наташа вздрогнувшими пальцами взяла папиросу.

Студент спросил:

— Вы, стало быть, одни ходите?

— Один.

Студент зажмурился и пустил дым колечком.

— Как на охоту… Стильно получается, в сущности. Охотник за черепами. У Майн-Рида роман есть.

Наташа тревожно глянула на отдыхавшего. Обидится. Нет. Он не обиделся. Студент продолжал:

— Почему вы, собственно, в одиночку?

Человек ответил равнодушно:

— Я анархист.

— Анархист? — восторженно воскликнул студент. — Вот случай. Я, знаете, Штирнера читал: очень большое произвел впечатление. И вообще… "Ни бога, ни хозяина!" Очень здорово!

Наташа кончила считать. Анархист встал, застегнулся, заложил патроны быстрыми, словно очень-очень привычными движениями, в патронташ, подтянул пояс и вышел, пристальным и долгим взглядом посмотрев на Наташу.

Студент вздохнул, поцокал языком.

— Вот… страшный, правда? А ведь, наверно, женщины любят… Как вы думаете? Вы должны знать…

Дверь раскрылась. Иван. Он окликнул с порога.

— Из штаба просят спешно два пулемета, десятка два лент.

— Два пулемета? — Поручик Харламов даже очки снял. — Откуда? У нас на весь Таврический только четыре, да и те к стрельбе непригодны… Винтовок и шашек — могу.

— Винтовок и шашек у самих хватит, — хмурясь, сказал Иван. — Как же так — нет пулеметов: без пулеметов никак не управиться…

— А что? Разве… — снизив голос, спросил поручик.

Иван ответил, тоже тихим голосом, неохотно:

— В Чубаровом переулке, похоже, большое дело заварилось: солдат сейчас прибежал — пулеметчики, говорит, в угловом. Народу на улице человек восемьдесят, не то сто набили: не подступиться — крепко сидят. И на Выборгском шоссе самокатные команды против рабочих орудуют. Так окончательно, стало быть, нет пулеметов?

Он вышел. Поручик, щурясь близорукими глазами, раздумчиво протирал очки. Студент прошептал ему быстро на ухо:

— Я… слышал. Это очень опасно, по-вашему?

Поручик недовольно дернул плечом.

— Черт его знает! Разве что-нибудь можно в таком взбаламученном море заранее рассчитать. А у нас и рассчитывать, собственно, некому…

— То есть как? — испуганно переспросил студент. — А штаб? Там же полковник, офицеры.

— Какой полковник? — скривил губы Харламов. — Он же все равно, что штатский: заведующий библиотекой Военной академии. Из университетских: значок на нем просмотрели?

— Что? — почти что вскрикнул студент. — Но я же сам видел: френч, шпоры, оружие, две полосы на погонах. И все зовут полковником.

— А как еще его звать? — окончательно скривился поручик. — По рангу его чин однозначен полковничьему — и на погонах поэтому две полосы, как у полковника; только — вы не обратили внимания? — самые погоны уже, чем у нас. В остальном отличия нет: шпоры, ремни, оружие.

— Штатский! — разочарованно протянул студент. — А я думал… по выправке…

— Выправка у него, действительно, есть, — смягчился поручик. — Но в общем… какой это штаб, когда офицеров в нем нет: библиотекарь и прапоры…

Опять открылась дверь. Мартьянов мрачно сказал от порога:

— Пулеметов нет, так хоть патронов подбавьте. На сорок человек — по пяти, скажем, обойм.