Нат Пинкертон — король сыщиков

Ведьма из Мидльтона

Die Нехе von Middleton

Глава 1 НОЧНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Молодой и богатый коммерсант Джордж Галей возвращался из деловой поездки домой и, имея в виду еще кое-какие дела в Питтсбурге, вынужден был в Гаррисберге сесть в пассажирский поезд, останавливающийся чуть ли не на каждом полустанке. Но раз дело требовало этого, он примирился с подобным неудобством.

Было около девяти часов вечера.

Галей расположился поудобнее на мягком диване и задумчиво смотрел в окно на пробегающие мимо поля и леса. Он сильно устал и собирался немного поспать.

Вдруг раздался пронзительный сигнальный свисток. Поезд подошел к маленькой станции Мидльтон.

Джордж Галей встрепенулся и выглянул на перрон, где почти не было никакого движения.

В это же время к станции подошел встречный поезд из Нью-Йорка, из которого вышли те немногочисленные пассажиры, которые ехали до Мидльтона.

Джордж при свете электрических фонарей хорошо видел проходивших мимо вагона людей и хорошо различал все лица. Вдруг он вздрогнул.

Ему бросилась в глаза высокая женская фигура в темном плаще. Под плащом незнакомка, по-видимому, несла какой-то пакет. Красивое лицо ее было бледно, из-под шелковой черной головной накидки выбивались роскошные белокурые волосы.

Она, казалось, чего-то боялась и, оглядываясь по сторонам, быстро направилась к выходу из вокзала. Здесь она закуталась еще плотнее в плащ и спустила накидку еще ниже на лицо.

Джордж Галей был совершенно ошеломлен.

— Но ведь это Элиза, моя невеста! — пробормотал он про себя. — Боже, что же это такое? Как могла она попасть сюда? Что ее могло побудить приехать сюда?

Наконец, он немного пришел в себя.

— Надо проследить за ней! Я должен знать, что ей нужно в Мидльтоне!

Перед самым отходом поезда Галей открыл дверцы вагона и вышел на перрон.

Недолго думая, он перешел через рельсы и направился к выходу из вокзала.

Он положительно не понимал, каким образом сюда, в Мидльтон, попала его невеста, красавица-артистка, с которой он обручился около полугода тому назад. Правда, он уже довольно давно не видел ее, так как она, согласно ранее заключенному контракту, должна была участвовать в спектаклях в Новом Орлеане.

Но в настоящее время она уже должна была вернуться в Нью-Йорк. Он даже переписывался с ней с дороги, но она не знала, когда именно он должен был вернуться. Он хотел приехать неожиданно и сделать ей этим сюрприз.

А тут вдруг он видит ее вечером на станции маленького захолустного городка!

«Быть этого не может! — подумал он. — Это не она! Но я должен, во всяком случае, удостовериться!

Из вокзала он вышел на улицу, по обеим сторонам которой были ряды деревьев. Довольно далеко впереди он видел быстро подвигающуюся вперед женскую фигуру. Он поспешил за ней, и чем ближе подходил, тем больше убеждался в том, что это именно и есть его невеста Элиза Легри.

Это была ее стройная фигура, ее своеобразная походка. Только голову она не держала, как обыкновенно, гордо, а шла, вся наклонившись вперед и боязливо оглядываясь по сторонам.

Сначала Галей хотел было подойти и заговорить с ней; но потом раздумал: он решил сначала разузнать, для какой именно цели Элиза приехала в Мидльтон.

Ведь если она затевала что-нибудь такое, о чем никто не должен был знать, то все равно не скажет ему правду. А так как она не знала, что за нею следит ее жених, то, наверное, исполнит все то, ради чего она приехала.

Галей шел позади нее на довольно большом расстоянии и старался не попадаться ей на глаза, когда она оборачивалась, что она, впрочем, делала довольно редко.

Она быстро прошла до конца Вокзальной улицы, завернула в какую-то боковую улицу и по ней вышла за черту города. Затем она продолжала идти по полю, по направлению к лесу, который тянулся отсюда далеко на юг.

Галей совершенно не понимал, в чем тут дело, и даже начал думать о том, что его невеста лишилась рассудка. В сильном недоумении он снова начал сомневаться, на самом ли деле впереди шла его невеста.

Он уже хотел быстро подбежать к ней, чтобы остановить ее и потребовать объяснения, как вдруг насторожился.

Со стороны идущей впереди женщины послышались какие-то странные звуки: не то мяуканье котенка, не то писк ребенка.

Галей совершенно растерялся, но все-таки не бросился вперед к своей невесте.

Ужасная мысль закралась в его душу.

Спустя минут двадцать шедшая впереди женщина дошла до опушки леса. Она, очевидно, боялась войти в лес, где царил густой мрак.

Вдруг она вскрикнула и отшатнулась.

Галей увидел, что из-за деревьев к ней подошел какой-то мужчина и что-то ей сказал, затем она вместе с неизвестным скрылась в темном лесу.

Галей ускорил шаги и вынул из кармана револьвер, который постоянно носил при себе. Спустя несколько минут он тоже дошел до опушки и уже собирался проникнуть в чащу, как вдруг остановился.

Впереди него раздалось глухое ворчание, а затем громкий лай. Огромная собака набросилась на него и чуть не сшибла с ног.

Что-то затрещало под ногами Джорджа, который несколько раз выстрелил в собаку, схватившую его за грудь. По-видимому, он попал в цель, так как собака выпустила его, движения ее сделались слабее и она дико заревела.

Вдруг из-за дерева выскочил какой-то человек и, прежде чем Джордж успел опомниться, нанес ему сильный удар по голове.

Не вскрикнув даже, упал Джордж на землю.

Прошло около часа, пока Галей наконец пришел в себя. Голова у него страшно болела…

Высоко над ним сверкали звезды, кругом тянулось широкое поле.

Джордж поднялся на ноги и не мог сразу сообразить, каким образом он очутился здесь. Далеко вдали виднелся черный лес, у опушки которого ему был нанесен удар, сбивший его с ног.

Наконец он припомнил все и начал раздумывать, не отправиться ли еще раз в лес навстречу новой опасности.

Он сунул руку в карман — револьвера не было. Без оружия он не мог рискнуть отправиться туда вновь.

Ужасные мысли терзали его. Что нужно было Элизе Ле-гри в лесу? Неужели это на самом деле была она, или же его обманывало только поразительное сходство?

Он склонялся к последнему предположению.

Но даже если это была не Элиза, то с той женщиной, которую он преследовал, случилось, наверное, что-то неладное. Возможно, что в лесу орудовали преступники, которых надо было изловить.

Джордж медленно вернулся в Мидльтон и добрался до вокзала лишь поздно ночью.

С утренним поездом он уехал в Нью-Йорк и прямо с вокзала отправился домой.

Еще в дороге у него зародилась новая мысль, которую он решил немедленно привести в исполнение. Он вспомнил о знаменитом нью-йоркском сыщике Нате Пинкертоне и решил рассказать ему об этом приключении в дороге и выслушать его мнение по поводу его.

Если дело стоило внимания, то Нат Пинкертон, несомненно, немедленно примет меры к поимке преступников в лесу близ Мидльтона. Если же в дело действительно была замешала Элиза Легри, то Нат Пинкертон не станет разглашать этого происшествия.

Джордж не считал свою невесту способной на преступление. Он всей душой любил ее и был уверен в том, что она отвечает ему взаимностью.

Около восьми часов утра Джордж был уже у Ната Пинкертона на квартире. Так как он заявил, что желает немедленно лично видеть сыщика, то его проводили к нему в рабочий кабинет.

Он представился, сел и рассказал сыщику все, что с ним произошло.

Нат Пинкертон внимательно прослушал весь рассказ.

Когда Джордж кончил, сыщик совершенно спокойно произнес:

— Случай этот, несомненно, интересен, мистер Галей! Я вам очень благодарен за то, что вы явились ко мне, а почему я этим интересуюсь, — вы узнаете впоследствии. Теперь я хотел бы знать некоторые подробности о вас и вашей невесте!

— Пожалуйста, спрашивайте! Что именно хотели бы вы знать?

— Когда познакомились вы с вашей невестой?

— Около года тому назад! Она тогда играла в театре здешнего лицея, где я бывал очень часто. Я сразу обратил внимание на нее, попытался познакомиться и понравиться ей. Один знакомый артист представил меня ей!

— В первое время она не принимала ваших ухаживаний?

— Конечно, так как принимала меня за одного из тех ухаживателей, которые ищут знакомства с артисткой, чтобы вступить с ней в связь, но не с тем, чтобы жениться. Но я скоро убедил ее в своих честных намерениях, и она поверила моей искренности!

— Неужели? Это меня удивляет!

— Почему, мистер Пинкертон? Разве вы знаете Элизу Легри!

— Немного знаю! Правда, дурного я о ней ничего не слыхал, но по выражению ее лица и всему ее поведению я считаю ее прежде всего практичной женщиной, стремящейся к тому, чтобы обеспечить себя выходом замуж, и для которой любовь — вопрос второстепенный.

Если бы эти слова произнес кто-нибудь другой, а не Нат Пинкертон, Галей, наверное, пришел бы в сильное негодование и потребовал бы объяснений. В данном же случае Галей не посмел сделать этого, зная, что Пинкертон большой знаток людей, и сознавая в глубине сердца, что, в сущности, он ведь мало знал свою невесту.

— Много ли вы в то время делали подарков вашей невесте? — спросил сыщик.

— Да, я осыпал ее цветами, драгоценными вещами и тому подобными подарками!

— Вы богаты, мистер Галей?

— Да, у меня есть довольно крупное состояние!

— Быть может, мисс Легри только потому и собиралась выйти за вас замуж. Но я не хочу огорчать вас. Поговорим о дальнейшем. Вы уже сказали мне, что ваша невеста полгода тому назад уехала в Новый Орлеан.

— Да. Еще до нашей помолвки она заключила контракт с директором театра «Виктория», и он ни под каким видом не хотел освободить ее от этого обстоятельства!

— Сами ли вы переписывались с этим директором, прося его об уничтожении договора с уплатой неустойки?

— Нет. Моя невеста просила меня не делать этого.

— Но ведь вам, вероятно, было желательно, чтобы ваша невеста после помолвки не выступала больше на сцене?

— Конечно! Но Элиза не поддавалась моим просьбам и заявила, что не может столь быстро расстаться с дорогим ей искусством, что это причинит ей огромное горе. Я и не стал сопротивляться ее гастролям в Новом Орлеане, тем более, что они должны были состояться вдали отсюда. Должен сознаться, мне было ужасно тяжело отпускать ее одну в та-кой далекий путь. Я хорошо знал, что мои дела, требующие в особенности в течение последнего полугодия моего личного присутствия в Нью-Йорке, не позволят мне уехать в Новый Орлеан, и потому пришлось отпустить ее одну. Я часто переписывался с ней и теперь, во время своей последней поездки; охотно вернулся бы в Нью-Йорк несколькими днями раньше, зная, что она уже должна быть здесь! Но дела задержали меня в пути!

— Когда именно вернулась сюда ваша невеста?

— Три дня тому назад!

— Где она живет?

— Она заняла опять свою прежнюю квартиру — две хорошенькие комнатки у вдовы Мартлинг на третьем этаже дома восемнадцать на Сорок четвертой улице.

Нат Пинкертон встал и произнес:

— Мы с вами теперь же поедем к ней. Предоставьте мне говорить с ней: я сразу узнаю, действительно ли ваша невеста вчера вечером была в Мидльтоне или нет.

Сыщик взял пальто и шляпу и вместе с Джорджем Галеем по подземной железной дороге поехал на Сорок четвертую улицу.

Глава II СЕРЬЕЗНАЯ БЕСЕДА

Прибыв с Натом Пинкертоном к дому восемнадцать на Сорок четвертой улице, Джордж Галей позвонил.

Им открыла квартирная хозяйка, миссис Мартлинг, и при виде мистера Галея воскликнула:

— А, это вы! Вот так сюрприз для мисс Легри! Она только что встала с постели. Я пойду посмотреть, может ли она вас принять.

Она пригласила посетителей в маленькую гостиную и вышла.

Минут через десять она вернулась и сказала:

— Мисс Легри просит пожаловать!

Посетители направились в гостиную артистки.

Элиза Легри вышла из другой комнаты и, радостно бросившись навстречу своему жениху, хотела его обнять, но при виде второго посетителя остановилась и воскликнула:

— Джордж! Как я счастлива, что вижу тебя! Теперь мы уже больше никогда не расстанемся!

Он слабо улыбнулся, пожал ей руку и сказал:

— Я тоже очень рад! Позволь тебе представить мистера Ната Пинкертона!

Ее и без того бледное лицо стало еще бледнее:

— Как? Мистер Пинкертон — знаменитый сыщик?

— Да, вы не ошиблись, я сыщик! — ответил Пинкертон и сел рядом с Джорджем.

— А по какому поводу вы пожаловали ко мне вместе с моим женихом?

Она сразу как-то притихла и, по-видимому, сильно волновалась, хотя и старалась скрыть это.

— Давно ли вы уже знакомы с моим женихом? — спросила она.

— С восьми часов утра сегодняшнего дня! — ответил сыщик.

— У меня к мистеру Пинкертону было дело, из-за которого он и явился сюда вместе со мной! — дрожащим голосом произнес Джордж.

Он совершенно упал духом и печально смотрел на свою невесту, терзаясь неясными сомнениями и предчувствием чего-то тяжелого. Ему казалось, что между ним и Элизой сразу выросла какая-то невидимая стена, разрушить которую уже было не в его силах. Он всей душой любил ее и все-таки теперь уже не мог относиться к ней так, как прежде. От этого его удерживало какое-то неясное, безотчетное чувство.

Элиза Легри присела на диван и попыталась улыбнуться.

— Это весьма любопытно! — проговорила она. — Быть может, меня подозревают в совершении преступления?

Пинкертон ответил не сразу, но Галей воскликнул:

— Да, это была она, я не ошибся! Это была ее фигура, ее походка, ее манеры!

Элиза широко раскрыла глаза.

— Не понимаю тебя, Джордж! — проговорила она.

Теперь в разговор вмешался Нат Пинкертон.

— Видите ли, мисс Легри, — произнес он, — мистер Галей ехал в Нью-Йорк вчера вечером с пассажирским поездом, который, как вам, вероятно, известно, останавливается на каждой маленькой станции. В начале девятого вечера мистер Галей прибыл в Мидльтон, в то время, когда к той же станции подошел встречный поезд из Нью-Йорка. Мистер Галей хорошо видел всех пассажиров, вышедших из этого тюезда и оставивших затем вокзал!

Элиза слегка вздрогнула, но ее артистические способности не изменили ей. Она прекрасно владела собой, и ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице.

— Какое, однако, мне дело до всего этого? — как бы в изумлении спросила она.

Пинкертон посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

— Неужели вы не догадываетесь?

— Понятия не имею!

— Быть не может! — произнес Пинкертон. — Вы сами вчера вечером были в Мидльтоне и ушли с вокзала в соседний лес. Ваш жених шел вслед за вами. У опушки леса на него напала большая собака, а затем он был сбит с ног, оглушен и вынесен в поле!

Элиза слабо вскрикнула:

— Боже милосердный! Джордж, неужели с тобой произошло что-нибудь подобное? Бедный мой! Надеюсь, это тебе не повредило?

Она встала, подошла к нему и хотела его обнять, но он отстранил ее.

— Сначала дай ответ на вопрос мистера Пинкертона! — сказал он.

Она обратилась к сыщику:

— Должна вам заявить, мистер Пинкертон, что мой жених ошибся! Вчера вечером я была здесь, у себя дома, и рано легла спать, так как мне нездоровилось!

— Простите, мисс Легри, — возразил сыщик, — но я не верю вам!

— Как так? — воскликнула она. — Что дало вам право сомневаться в моей правдивости?

— Я отлично знаю, что вы говорите неправду! Вчера вечером вы были в Мидльтоне!

— Но позвольте! Наконец, моя квартирохозяйка может вам удостоверить, что я была дома!

— Стало быть, и она ошибается!

Элиза взглянула на Джорджа; в глазах ее блестели слезы.

— Защити меня от нападок этого господина! — воскликнула она. — Он возводит на меня обвинения, а ты сидишь и спокойно слушаешь! В Мидльтоне я не была, вот все, что я могу сказать!

Она сердито топнула ногой, но Джордж Галей не откликнулся. Он не сводил с нее глаз и только покачивал головой.

Нат Пинкертон встал.

— Всем известно, что вы хорошая актриса! — произнес он. — Я сам восхищался вашей игрой в Лицейском театре, но в данную минуту ваш талант не сослужит вам никакой пользы! Лучше всего было бы, если бы вы сразу сознались во всем. Я не думаю, что вы виноваты в каком-нибудь преступлении, но я обязательно должен знать подробности вашей вчерашней поездки!

— Я была дома! — упрямо возразила она.

Вдруг она подбежала к двери, открыла ее и крикнула:

— Миссис Мартлинг, пожалуйте сюда на минуточку!

На пороге появилась квартирохозяйка.

— Что вам угодно, мисс Легри?

— Где я была вчера вечером? Скажите это вот этим господам!

— Вы были дома, а так как вам нездоровилось, то вы уже в восемь часов легли в постель!

— Заглядывали ли вы в комнату мисс Легри после этого часов в девять и еще позднее? — обратился Пинкертон к квартирохозяйке.

— Заглядывала! Мисс Легри лежала на своей постели и спала, я ясно видела ее белокурые волосы и слышала ее дыхание!

— Что вы скажете на это! — воскликнула Элиза. — Будете ли вы и теперь обвинять меня в том, что я была в этом злосчастном Мидльтоне?

— Да, я вас обвиняю теперь, как и раньше! — спокойно ответил сыщик.

Теперь встал и Джордж. Доказательство, приведенное его невестой, произвело на него некоторое впечатление и он начал опять верить ей.

— Но позвольте, мистер Пинкертон, ведь хозяйка подтверждает, что Элиза была дома! — заметил он. — А миссис Мартлинг женщина вполне порядочная!

— Я не сомневаюсь в том, что ей действительно казалось, будто она видит мисс Легри! — возразил Пинкертон. — Но мы пока еще не знаем, какой уловкой воспользовалась мисс Легри, чтобы провести миссис Мартлинг!

— Но ведь это возмутительно! — воскликнула Элиза. — Вы позволяете себе…

— Мисс Легри, меня вы не проведете, — резко оборвал ее Пинкертон. — Я очень наблюдателен, и убежден, что вы были в Мидльтоне, уже с того самого момента, когда вы услышали мою фамилию! Если хотите, я буду говорить вполне откровенно: вы отнесли в лес ребенка! Так или нет?

Элиза точно окаменела. Но в следующий же за тем момент она патетическим жестом указала рукой на дверь, гордо откинула голову назад и громко воскликнула:

— Убирайтесь вон!

Пинкертон только усмехнулся, быстро подошел к гардеробному шкафу, открыл дверцу и вытащил оттуда длинный черный плащ.

— Вот, мистер Галей! Это тот самый плащ, в котором вы вчера видели вашу невесту в Мидльтоне, не правда ли?

— Он самый и есть! — испуганно воскликнул Галей. — По крайней мере, тот плащ поразительно похож на этот.

Элиза хотела вырвать плащ у Пинкертона, но тот не отдал его ей.

— Не старайтесь напрасно, мисс Легри! Это вам не поможет! Гораздо лучше будет, если вы нам расскажете, для чего вы ездили с ребенком в Мидльтон, чей это ребенок, куда вы его унесли и кто вместо вас лежал здесь в вашей постели! У вас, конечно, много белокурых подруг по сцене, из которых та или другая охотно согласились за хорошее вознаграждение сыграть вашу роль по отношению к квартирохозяйке!

— Сколько ещё я должна переносить подобные оскорбления?! — отозвалась Элиза, ломая руки.

Нат Пинкертон усмехнулся.

— Вы, вероятно, уже слышали обо мне, — сказал он, — и потому знаете, что я в расследовании дел, где скрывается какое-нибудь преступление, иду до конца!

— Преступление? — воскликнула она. — Боже мой, этого еще недоставало!

— Я уже говорил вам, мисс Легри, что вас лично я не подозреваю в совершении преступления! Вам только не хватает мужества сознаться, и я догадываюсь почему! Но если вы не скажете мне, в чем дело, то я и без вас узнаю все, будьте в этом уверены! А теперь я вас спрашиваю в последний раз: скажете ли вы мне всю правду?

— Я могу только повторить то, что уже сказала вам раньше! — упрямо возразила она.

— В таком случае мне пока здесь делать больше нечего! Вы уходите вместе со мной, мистер Галей?

— Да, я пойду с вами! — ответил Галей.

Элиза с мольбой протянула к нему руки:

— Джордж! Неужели ты меня оставишь одну?

— Я считаю нашу помолвку недействительной, пока это дело не будет выяснено! — дрожащим голосом ответил Галей. — Имей это в виду, Элиза! Я безусловно доверяю мистеру Пинкертону, равно как и своим собственным глазам!

Вслед за сыщиком вышел и он, не слушая просьб Элизы, упрашивавшей его остаться.

В нем зародилось ужасное подозрение, когда он услышал, как Пинкертон открыто заявил Элизе, что она увезла в Мидльтон какого-то ребенка. Любовь его уже успела сильно пошатнуться.

Выйдя на улицу, Нат Пинкертон быстро направился к следующему углу, но когда завернул за него вместе со своим спутником, он остановился.

— Подождем здесь! — коротко сказал он.

Они простояли около получаса, причем сыщик постоянно заглядывал за угол, как бы ожидая появления Элизы на улице.

Но она так и не появилась, так что Пинкертон в конце концов распрощался с Галеем.

— Я немедленно возьмусь за дальнейшее расследование этого дела, — сказал он, — и когда добьюсь неоспоримых доказательств, — не премину известить вас!

Джордж Галей, расставшись с сыщиком, направился к себе домой. Он чувствовал потребность прежде всего отдохнуть после перенесенных волнений.

А Нат Пинкертон телефонировал к себе и поручил своему помощнику Бобу Руланду надзор за артисткой Элизой Легри. Сам он пошел на вокзал и с ближайшим поездом уехал в Мидльтон.

Глава III ВЕДЬМА МИДЛЬТОНА

Под вечер того же дня Нат Пинкертон явился в полицейское бюро города Мидльтона и представился инспектору, который был весьма обрадован и вместе с тем изумлен, что видит в Мидльтоне знаменитого сыщика, о котором он слышал так много.

— По какому делу пожаловали к нам? — спросил он Пинкертона. — Неужели вы полагаете, что в нашем маленьком городке скрывается какой-нибудь опасный преступник?

— Я пришел к вам за справкой! — ответил Нат Пинкертон. — Скажите, ведь к югу от города тянется большой лес?

— Совершенно верно!

— Не приходилось ли вам наблюдать, что в этом лесу скрываются подозрительные личности?

— Вы хотите спросить, нет ли там преступников? Насколько я знаю, их там нет; напротив, могу сказать, что в нашей местности сравнительно безопасно! У нас по соседству давно уже не было разбоев и грабежей!

— Вероятно, в этом лесу вообще никто не живет?

— На южной его окраине имеется дом лесничего, а больше там построек нет! — ответил инспектор. — А впрочем, позвольте, в лесу живет ведьма Мидльтона!

— Что это за ведьма?

— Это древняя старуха, которая живет в полуразвалив-шейся хижине! Хижина эта стоит среди самого леса и отсюда будет не менее часа ходьбы!

— Не будете ли вы любезны сообщить мне некоторые подробности об этой ведьме! — сказал Пинкертон. — Что это за женщина? Как она выглядит и почему она называется ведьмой Мидльтона?

— На самом деле ее зовут Барбарой, фамилия ее мне неизвестна! Это безобразная старуха и, глядя на нее, можно подумать, что ей уже больше ста лет от роду. Она собирает коренья в лесу, продает их в городе; говорят, будто она умеет составлять разные целебные мази и лекарства, к числу ее клиентов принадлежат окрестные крестьяне! В городе она появляется редко, я сам видел ее всего раза два-три!

— Считаете ли вы ее способной на преступление?

Инспектор пожал плечами:

— Трудно сказать! Да я, впрочем, недостаточно хорошо знаю ее! Могу только сказать, что не припомню ни одного преступления в этой местности, связанного с ее именем!

— Постарайтесь припомнить! — сказал Пинкертон. — Неужели на самом деле здесь ровно ничего не случалось? Не было ли, скажем, случая пропажи новорожденного ребенка?

— Вы правы, такой случай был! Какая-то прачка, жена посыльного, около года тому назад родила девятого ребенка, который вскоре после рождения пропал без вести. Тогда думали, что бродячий цыганский табор забрал ребенка с собой. Поиски велись очень деятельно, но сама мать не очень беспокоилась, — напротив, можно было подумать, что она рада была избавиться от новой заботы!

— Живет ли старуха в лесу одна?

— Совершенно одна!

— Не было ли когда-нибудь замечено, что у нее живет кто-либо из мужчин?

— Нет, да я и не считаю это возможным. Хижина старухи так запущена, что нет никакого удовольствия находиться в ней. А кличка ведьмы дана старухе отчасти благодаря именно этой хижине, отчасти ее внешнему виду, ее деятельности и ее уединенному образу жизни!

— Я считаю необходимым навестить эту старуху и полагаю, что найду там кое-что весьма интересное. Пока прощайте, инспектор; если вблизи города я нападу на след опасных преступников, я вас извещу!

Нат Пинкертон сейчас же отправился к лесу.

Он скоро забрался в самую чащу и спустя час дошел до маленькой поляны, на которой стояла убогая полуразвалив-шаяся хижина ведьмы.

Деревянная дверь хижины сохранилась лучше всего. Она состояла из крепких балок, поверх которых были положены тяжелые железные планки.

Нат Пинкертон улыбнулся при виде этой двери.

Очевидно, старуха имела свои основания ограждать себя от непрошеных посетителей. Грабителей она вряд ли боялась, так как у нее и грабить-то, наверное, нечего было.

Пинкертон попробовал было открыть дверь. Так как она не открывалась, то он постучал.

Долго никто не отзывался. Наконец раздался злобный оклик:

— Кто там?

— Некто, кому необходимо поговорить с вами, Барбара!

— Мне не с кем говорить! Я никому не доверяю! Оставьте меня в покое!

— Откройте, или я выломаю дверь!

— Попробуйте! — крикнула старуха. — Я не обязана принимать непрошеных посетителей!

Пинкертон обошел вокруг хижины и добрался до низенького окошка с крепкими железными ставнями.

Ставни эти были открыты, да и окно не было заперто.

В тот момент, когда сыщик подошел к окну, оттуда вылетела струя кипящей воды, от которой он спасся только тем, что вовремя отскочил в сторону.

— Смотри ты у меня! — крикнула старуха. — Я сумею отделаться от непрошеных гостей!

Пинкертон ничего не ответил, но уже составил себе план действия.

Он быстро вернулся к двери и начал колотить в нее толстым пнем, валявшимся на земле. Он наносил удар за ударом, и старуха, ругаясь и бранясь, сосредоточила все свое внимание на двери.

Этого сыщику только и нужно было.

Вдруг он швырнул пень, подбежал к окну и одним прыжком вскочил через него в хижину.

Старуха ожидала его у дверей. Посередине помещения горел костер, над которым висел котел с кипящей водой. У Барбары под рукой был сосуд, из которого она, очевидно, собиралась облить пришельца кипятком, как только дверь поддастся. Нападения со стороны окна она не ждала.

Пинкертон моментально схватил ее, отшвырнул сосуд в сторону и заставил старуху сесть на пень, стоявший в углу.

— Смирно! — крикнул он ей. — Я сумею вас укротить, если вы добровольно не будете повиноваться!

Она, по-видимому, струсила, увидев его суровый взгляд. Она сочла за лучшее не сопротивляться и только злобно посматривала на него.

Безобразное лицо ее выражало коварство и хитрость. В полутьме она казалась еще отвратительнее.

Пинкертон долго рассматривал ее, а потом окинул быстрым взглядом всю хижину.

Оказалось, что в котле над костром кипела не вода, а какая-то зеленоватая жидкость, распространявшая неприятный, странный запах! На полке у стены стояло множество маленьких бутылочек, наполненных разного рода зельями.

Обстановка хижины была крайне убога.

Постелью служила куча соломы, вместо мебели стояли какие-то старые ящики. На окнах вместо занавесок висели грязные рваные тряпки.

Старуха первая нарушила молчание.

— Что вам здесь надо? — крикнула она.

— Я должен задать вам несколько вопросов, — спокойно ответил Пинкертон.

— Спрашивайте скорее и уходите! Я не выношу присутствия посторонних!

— Вчера вечером, — начал он, — к вам заходила молодая артистка из Нью-Йорка с ребенком под плащом! Куда девался этот ребенок?

— Почем я знаю! — расхохоталась старуха. — Какое мне дело до артисток и их детей! Лишь бы меня оставили в покое!

— Барбара, вы знаете, в чем дело! Ведь ребенок был принесен сюда к вам!

— Глупости! На что он мне нужен?

— Но я ведь вижу отсюда те деньги, которые вы за него получили!

Когда Пинкертон медленно и с ударением произнес эти слова, старуха моментально повернула голову к одному из углов хижины.

— Ага, стало быть, деньги лежат вон в том углу! — улыбнулся Пинкертон. — Дай-ка я на них посмотрю!

Он сделал вид, будто хочет подойти к углу, но тут старуха вскрикнула и вскочила.

Моментально он ее схватил за кисти рук и заставил снова сесть на пень. Так как она отбивалась, то он счел за лучшее связать ее и прикрепить веревки к крепкому крюку, торчавшему в стене.

Затем он отправился в угол, где земля была разрыхлена, раскопал ее руками и достал оттуда маленький деревянный ящик.

Открыв его, он нашел в нем золотые монеты и банковые билеты.

Старуха ревела, точно помешанная.

Пинкертон резко спросил ее:

— Откуда у вас такие деньги?

— Я заработала их продажей своих мазей и целебных средств и годами копила их!

— Не лгите! Для этого здесь слишком много денег!

— Добрые люди мне иногда дарили большие суммы, когда мне удавалось спасти от смерти тяжелобольных!

— Ни одному слову не верю! — отозвался сыщик. — Я думаю, что вчера вечером мисс Элиза Легри доставила вам ребенка и дала значительную сумму!

— Никакого я ребенка не знаю!

— Не отнекивайтесь, я все равно узнаю всё!

— Ничего я не знаю! — упорствовала старуха. — Если вы возьмете эти деньги, то совершите кражу!

— Да я пока и не беру их! Но я убежден в вашей виновности, Барбара, и я не успокоюсь, пока не уличу вас в содеянном преступлении!

Она хрипло захохотала:

— Напрасно будете стараться! Вам это не удастся!

— Поживем — увидим! — ответил он, ставя ящик на прежнее место. — Мы с вами еще поговорим!

Когда он направился к окну, она снова резко захохотала.

— Берегись беды! — крикнула она. — Люди, которые смеют меня беспокоить таким образом, не остаются безнаказанными!

— Посмотрим! — равнодушно ответил Пинкертон.

Он выскочил из окна, не развязав старухи. Он сделал это нарочно, надеясь на то, что ему таким образом вскорости удастся узнать, есть ли у нее сообщники. Если он по прошествии нескольких часов найдет ее все еще связанной, то можно будет думать, что сообщников у нее не было.

Пинкертон быстро направился обратно в город, так как решил вызвать одного из своих помощников.

Он быстро шел вперед и уже почти добрался до опушки леса, как вдруг насторожился. Ему показалось, что за его спиной затрещали сучья.

Он уже хотел повернуться, как вдруг прогремел выстрел. Пуля пробила ему шляпу.

Не теряя присутствия духа, он моментально взмахнул руками, точно пуля тяжело ранила его, затем грохнулся наземь, сделал несколько судорожных движений и замер.

Сквозь еле открытые веки он посмотрел туда, откуда раздался выстрел.

Между деревьями еще поднимался сизый дымок из ружейного ствола.

Спустя несколько секунд из-за деревьев вышел какой-то молодой человек в оборванных грязных лохмотьях.

В руке он держал ружье, а сам недоверчиво смотрел на лежащего на земле сыщика.

По-видимому, он считался с возможностью, что его жертва только притворяется.

Подойдя немного ближе, он снова поднял ружье, чтобы еще раз выстрелить в лежащего. Он намеревался пристрелить его для большей верности.

Положение Пинкертона было весьма незавидно, но он не растерялся.

Он с неимоверной быстротой вскочил на ноги.

В тот же момент раздалось два выстрела, но ни одна пуля не попала в цель, а обе шлепнулись оземь на том самом месте, где только что лежал сыщик.

Если бы Пинкертон вскочил на одну секунду позднее, он неминуемо был бы убит.

Но он успел спрятаться за толстое дерево.

Оттуда он юркнул в чащу и, переходя от дерева к дереву, с обычным мастерством прокрался вперед.

Спустя минут пять он, сидя за густым кустом, увидел, как с левой стороны к нему приближается какая-то темная фигура.

Казалось, будто человек этот ползет на четвереньках: так низко наклонился он к земле, держа ружье наготове.

Нат Пинкертон невольно улыбнулся; очевидно, его противник задался той же целью, что и он сам: он намеревался обойти своего врага с тыла.

Сыщик пропустил незнакомца мимо себя, потом встал и последовал за ним.

Чем ближе незнакомец подходил к тому месту, где сыщик раньше стоял за деревом, тем медленнее он подвигался вперед, пока наконец не остановился под прикрытием ствола огромного дерева. Тут он взял ружье на прицел и стал оглядываться во все стороны.

Но Пинкертон уже очутился за его спиной.

Ловким движением он вырвал ружье из рук преступника, отскочил на шаг и прицелился в своего противника.

— Что, не ожидал, негодяй? — крикнул он, увидев, как преступник в ужасе отшатнулся. Он хотел было броситься бежать, но окрик сыщика остановил его.

— Ни с места, иначе пристрелю! Нат Пинкертон не промахнется, будь покоен!

— Нат Пинкертон! — в ужасе повторил преступник.

Вдруг сыщик швырнул ружье в сторону, бросился вперед и нанес преступнику такой сильный удар кулаком по лицу, что тот моментально свалился на землю.

Затем он связал его и спросил:

— Ты действуешь по приказанию ведьмы Мидльтона, не правда ли? На тебя возложено поручение приводить к ней новые жертвы? Говори правду!

Но преступник не обмолвился ни единым словом и не стал отвечать на вопросы сыщика.

Пинкертон обыскал его карманы и нашел в них не только много денег, но и какое-то письмо, которое, как явствовало из почтового штемпеля, было отправлено два дня тому назад из Нью-Йорка по адресу «до востребования Г. 3. 99 Мидль-тон».

Письмо было написано рукой Элизы Легри и уведомляло о ее приезде в Мидльтон.

— Что ты на это скажешь? — произнес Пинкертон, предъявляя преступнику это письмо.

— Письмо это я нашел! — ответил преступник каким-то странным хриплым и резким голосом.

Пинкертон расхохотался.

— Неужели ты настолько глуп, что прибегаешь к такого рода лжи? Мне, впрочем, с тобой говорить больше не о чем. Твои признания мне не нужны, я и без них добьюсь своего!

С этими словами Пинкертон всунул преступнику в рот платок, чтобы он не мог кричать о помощи. Затем он оттащил его в самую густую чащу и привязал его к одному из деревьев. Таким образом он лишил его всякой возможности бежать.

Затем Пинкертон отправился прямо в город, в полицейское бюро.

Инспектор, увидев его, спросил:

— Ну что? Нашли ли вы преступников в нашем красивом лесу?

Пинкертон снял с головы свою простреленную шляпу, показал ее инспектору и сказал:

— Если бы пуля прошла несколькими дюймами ниже, то я не вернулся бы к вам!

Инспектор в изумлении всплеснул руками и воскликнул:

— Да неужели же в вас стреляли?

— Как видите!

— Я немедленно отправлю в лес усиленный отряд полиции и сам буду руководить розысками преступников!

— Не надо! Тот, кто в меня стрелял, теперь уже не опасен, а все остальное я сам сделаю сегодня вечером!

Затем Пинкертон распростился с инспектором, отправился на почту и оттуда послал своему помощнику Моррисону в Нью-Йорк длинную шифрованную телеграмму.

После этого он плотно пообедал в одном из хороших ресторанов, так как сильно проголодался после пережитых приключений.

Глава IV В ЛОВУШКЕ

В девять часов вечера, когда из Нью-Йорка прибыл поезд, Нат Пинкертон стоял на перроне и внимательно разглядывал вышедших из вагонов пассажиров.

Вдруг он быстро направился к какой-то стройной даме, которая под темным плащом несла сверток. Лицо незнакомки было защищено густой вуалью.

Вместе с нею Пинкертон прошел через весь город и направился к лесу.

Было уже совершенно темно, только звезды слабо мерцали.

— Чей это ребенок? — шепотом спросил Пинкертон.

— Прачки из Седьмой улицы! — тоже шепотом ответила дама. — Она очень неохотно отдала его мне и согласилась только тогда, когда я обещала ей, что с ним ничего дурного не случится, и когда я ей дала хорошую сумму денег.

Пинкертон начал что-то говорить своей спутнице.

— Будьте покойны! — отвечала та. — Я сделаю все, как надо!

Сыщик сразу нашел прямую дорогу к хижине ведьмы, несмотря на темноту.

Когда они вышли вместе на поляну, где стояла ветхая хижина, Пинкертон приказал своей спутнице остановиться в тени деревьев, а сам подошел к хижине.

В окне хижины был свет. Дверь и окна были заперты.

Пинкертон медленно и осторожно подкрался к одному из окон и прислушался.

Внутри возилась Барбара; она была занята тем, что разводила огонь и подливала в котел какую-то жидкость из большой жестянки.

Пинкертон постучал в окно и произнес хриплым голосом того человека, который днем напал на него:

— Матушка Барбара!

По-видимому, ему удалось подделать голос, так как старуха сразу отозвалась:

— Это ты, Якоб Морринг? Что случилось? Ты покончил с этим шпионом?

— Конечно! Он лежит спокойно в лесу и больше на ноги не встанет! Его там и не найдут!

В ответ послышалось злобное хихиканье:

— Ты хочешь войти, милый мой?

— Нет, я еще поброжу по лесу! Возможно, что шпион явился не один, что тут шныряют его помощники!

— Отлично, дорогой! А я тебе сварю вкусную уху!

— К тебе, Барбара, опять гости идут!

— Кто именно?

— С девятичасовым поездом в Мидльтон прибыла какая-то молодая женщина, и я видел, что под плащом она несла ребенка!

— Кто мог ее направить сюда? Вероятно, Бен Грассам!

— Кто же еще? Мне кажется, с нее можно будет содрать хороший куш!

— В таком случае будь настороже, Якоб! Пока она здесь, никто не должен являться сюда!

— Будь покойна!

После этого Пинкертон вернулся к тому месту, где стояла его спутница.

Там он поговорил с ней, после чего она отошла немного дальше, а затем снова пошла вперед и направилась к хижине.

Сначала она постояла немного, как бы в нерешительности, а затем постучала в дверь.

— Кто там? — раздался голос Барбары.

— Я приехала из Нью-Йорка! Зовут меня Эллен Брунс!

— Что вам угодно?

— Здесь ли живет старуха Барбара?

— Здесь.

— Значит, я у цели! Мне нужно поговорить с вами по неотложному делу!

— Кто направил вас ко мне?

— Мистер Бен Грассам!

— В таком случае входите!

Щелкнул тяжелый железный засов, и дверь отворилась.

Незнакомка под вуалью робко и нерешительно вошла в хижину, а старуха сейчас же заперла за нею дверь.

Она указала на низенькую скамеечку, на которую незнакомка и села.

— Говорите, в чем дело! — начала Барбара, и лицо ее приняло еще более отталкивающее выражение.

Незнакомка робко проговорила:

— Бен Грассам говорил мне, что вы иногда берете детей на воспитание?

Старуха кивнула головой и как-то странно улыбнулась.

— Совершенно верно! Вероятно, вы принесли с собой ребенка, которого хотите отдать мне на воспитание?

— Да!

Посетительница раскрыла плащ и указала на маленького, приблизительно шестимесячного ребенка, который открыл глазки и начал плакать.

— Это ваш ребенок? — спросила старуха.

— Мой!

— Вы замужем?

Эллен Брунс опустила голову и ничего не ответила. А старуха ехидно улыбалась.

— Впрочем, это глупый вопрос! Если бы вы были замужем, то не принесли бы сюда вашего ребенка!

— Возьмете ли вы его на воспитание?

— Конечно!

Эллен Брунс оглянулась по сторонам:

— Но ведь не здесь? Ведь здесь он не может остаться?

— Нет, и не останется! У меня есть такие люди, которым я отдам его и которые будут хорошо заботиться за ним.

— Сколько надо вам заплатить за это?

— Смотря по обстоятельствам! Для вас, вероятно, очень важно, чтобы никто не знал о существовании этого ребенка? Быть может, вы собираетесь в скором времени замуж, как та дама, что вчера была у меня?

— Собираюсь!

— Можете быть вполне спокойны! Я так хорошо буду присматривать за ребенком, что ни ваш будущий муж, ни ваши знакомые никогда ничего о нем не узнают!

При этих словах старуха коварно улыбнулась и сверкающими глазами смотрела на маленькое невинное существо, которое тем временем немного успокоилось.

— Давайте триста долларов! — продолжала старуха. — Этим вы раз и навсегда покончите с этим делом, и никаких платежей я больше требовать не буду!

— А если я впоследствии пожелаю увидеть ребенка? — нерешительно спросила Эллен Брунс.

— Это можно будет устроить! Будьте покойны! Но я бы советовала вам в ближайшем будущем не навещать ребенка: это будет волновать вас, а вы должны успокоиться!

— Вы правы! Извольте, я согласна! Мне ужасно трудно расставаться с ним! А если с ним что-нибудь случится? Если он попадет в нехорошие руки?

— В этом отношении будьте совершенно спокойны! Я беру на воспитание не в первый раз, и всех взятых мною детей я пристроила очень хорошо! Неужели Бен Грассам не говорил вам, что на меня вы можете безусловно положиться?

— Да, он говорил это!

— Каким образом вы познакомились с Грассамом?

— Через одну подругу, которая его знает! Несколько дней тому назад она удержала меня от самоубийства! Я вместе с ребенком хотела броситься в реку!

— Что за глупости! Не проще ли принести ребенка мне, заплатить каких-нибудь триста долларов и обеспечить себя таким образом раз и навсегда! Так вот, будьте совершенно спокойны, все будет устроено как надо!

— Да я и не беспокоюсь! Теперь я уверена, что мой жених ничего не узнает!

— Конечно ничего не узнает!

Барбара протянула руки за ребенком, и молодая мать с тяжелым вздохом передала его ей.

Затем она вынула маленький кожаный кошелек, взяла из него три банковских билета по сто долларов каждый и передала их старухе. Та жадно схватила их своими цепкими пальцами.

В этот момент старуха действительно ничем не отличалась от ведьмы.

Она ушла в темный угол, а Эллен Брунс тем временем незаметно попятилась к двери и неслышно отодвинула засов, так что дверь осталась незаперта.

После этого она опять вышла на середину хижины и снова заговорила со старухой, отвлекая ее внимание от двери.

В хижину неслышно юркнул Нат Пинкертон, закрыл за собой дверь и притаился за большим ящиком в углу.

Наконец Эллен Брунс начала прощаться со старухой. Она еще раз расцеловала своего ребенка, даже зарыдала, а затем ушла.

Барбара смотрела ей вслед, пока она не скрылась за деревьями, а затем, тихо хихикая, вернулась в хижину.

— Погоди, малютка! — пробормотала она. — Я тебя сейчас пристрою! У меня как раз готова такая ванна, в которой ты скроешься раз и навсегда!

Она вынула ребенка из одеяла и бросила последнее в огонь под котлом. Затем она сняла с малютки и рубашонку.

Ребенок прильнул к старухе ручонками и засмеялся.

— Уйди, малыш! Через пять минут ты уже будешь летать в раю маленьким ангелочком!

Она подняла нагого ребенка над котлом, из которого поднимались густые пары.

— Исчезни, малютка! От тебя и следа не останется, никто никогда не узнает, куда ты девался!

— Наконец-то я тебя уличил, старая ведьма! — вдруг громовым голосом крикнул Нат Пинкертон, выхватив ребенка из рук старухи, а другой рукой сорвал с ее головы парик.

Старуха точно окаменела от ужаса.

У нее был ужасный вид.

Ее голый череп с безобразным лицом представлял собою отвратительное зрелище.

Она вскочила на ноги, но Пинкертон схватил ее за шею и заставил присесть. Другой рукой он бережно положил ребенка на пол.

Тогда старуха ногой ударила подставку котла. Котел опрокинулся и содержавшаяся в нем жидкость вылилась на огонь, который тотчас же потух.

Но Пинкертон моментально засветил свой карманный электрический фонарь, все время держа старуху за шею.

Он поставил фонарь на пол и быстро связал старую преступницу.

Пинкертон подошел к двери и открыл ее. Старухе предстоял новый сюрприз: дама, которая недавно была у нее, вошла в хижину и сняла с головы шляпу и парик. Старуха увидела физиономию мужчины.

Этой дамой был не кто иной, как помощник сыщика Моррисон.

Не слушая брани старухи, он взял ребенка и бережно закутал его в другое одеяло.

Когда Пинкертон вывел старуху из хижины, она начала громко кричать:

— Якоб Морринг! Якоб Морринг! Иди сюда! Пристрели их!

Пинкертон расхохотался и ответил голосом связанного в лесу преступника:

— Твой Якоб Морринг уже пойман, а твой сообщник Бен Грассам в Нью-Йорке тоже скоро будет найден!

Услышав это, старуха чуть не лишилась чувств.

Сыщики с трудом доставили ее в Мидльтон, где она вместе со своим сообщником Якобом Моррингом была немедленно посажена в тюрьму.

Следствие обнаружило ужасные дела.

Барбара Свандерс оказалась профессиональной детоубийцей. Ее сообщники, Якоб Морринг и Бен Грассам, который через несколько дней тоже был арестован в Нью-Йорке, приводили к ней несчастных женщин, имевших незаконных детей. Матери этих детей не подозревали, что их малютки идут навстречу неминуемой смерти.

Барбара клала несчастных детей в котел с какой-то едкой жидкостью, совершенно растворявшей тела жертв. Таким образом они бесследно исчезали, а Барбара извещала матерей, что ребенок умер от той или иной болезни.

Таким образом к Барбаре попала и артистка Элиза Легри.

Барбара Свандерс была приговорена к смертной казни, ее сообщники — к многолетнему тюремному заключению.

Джордж Галей навсегда расстался с Элизой Легри, которая была уличена письмом, найденным Пинкертоном у Якоба Морринга.

Несчастная, узнав об ужасной участи своего ребенка, сошла с ума и была помещена в дом умалишенных.