Нат Пинкертон — король сыщиков

Ложный друг

Der Morder seines Freundes

Глава I БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ УЧЕНЫЙ

Однажды, в чудный летний день 18.. года, к знаменитому сыщику Нату Пинкертону явилась почтенного вида пожилая дама.

Ее проводили в приемный кабинет сыщика, встретившего посетительницу весьма любезно.

Она села и рассказала следующее:

— Я мистрис Анна Вилькок из Бруклина! Вероятно, вы слышали о том, что две недели тому назад пропал без вести мой муж, Яков Вилькок?

— Слышал, — ответил сыщик, — ведь об этом трубили все газеты! Я хоть и отлучался из Нью-Йорка несколько раз за последние две недели, но читал в газетах других городов сообщения о том, что все поиски полиции ни к чему не привели!

Мистрис Вилькок тяжело вздохнула:

— Вы поймете, мистер Пинкертон, что я ужасно беспокоюсь! Страшно подумать, что с моим мужем могло случиться какое-нибудь несчастье! По целым ночам я не сплю!

— Мне известны те меры, которые были до сего времени приняты полицией с целью разыскать вашего супруга; я знаю также, что вы назначили награду в две тысячи долларов тому, кто сумеет дать сведения о месте нахождения мистера Виль-кока! Тем не менее, я просил бы вас рассказать еще раз, когда именно вы в последний раз видели вашего супруга и в каком он был костюме!

— Это рассказать недолго! Две недели тому назад, под вечер, мой муж переоделся, чтобы пойти в свой клуб. Он надел светлый клетчатый костюм и взял свою шляпу «панама». На нем были обуты желтые ботинки, а в руках он держал трость с серебряным набалдашником. Черты его лица вам, вероятно, известны?

— Да, ведь во всех газетах появились оттиски с его фотографической карточки!

— Простился он со мной, как и всегда! — продолжала мистрис Вилькок. — Я проводила его до калитки нашей маленькой виллы. Он сказал, что вернется домой рано, так как чувствует себя утомленным. Надо вам сказать, что он давно уже страдал чахоткой и по заключениям нескольких знакомых врачей мог бы прожить еще лет десять, так как болезнь находилась еще в зачаточном состоянии; поэтому он всегда руководствовался предписаниями врачей. Его консультировал лучший друг — доктор Гленнис!

— Стало быть, совсем нельзя предположить, что ваш супруг вследствие припадка упал где-нибудь! — заметил сыщик. — Но не страдал ли он еще чем-нибудь другим?

— О, нет! Я никогда никакого другого недуга за ним не замечала.

— А был ли он совершенно нормален психически? Не подавал ли он каких-нибудь признаков умственного расстройства?

— Никаких! Он был человек жизнерадостный, миролюбивый, занимался своими опытами по естествознанию, а иногда любил и поразвлечься! Я могу его охарактеризовать, как оптимиста во всех отношениях: он всегда во всем видел хорошую сторону и, между прочим, благодаря этому, не сокрушался по поводу своей болезни.

— Значит, вы в тот вечер, когда прощались с ним в последний раз, не заметили никаких признаков душевного волнения или расстройства?

— Нет! Он был такой же, как и всегда!

— А в клуб он и не приходил?

— Нет, там никто его не видел! С того момента, как он вышел из дома, он пропал без вести!

— Что же остается предположить? Куда мог он направиться? Быть может, он уже на улице вспомнил, что надо куда-то зайти, отправился в какую-нибудь отдаленную часть города и там сделался жертвой преступников!

Мистрис Вилькок покачала головой:

— Нет, этой мысли я не допускаю! Если Яков и зашел куда-нибудь, то разве только к доктору Гленнису, который живет по соседству с нами, в доме № 66 по Миртовой улице.

— Но ваш супруг не заходил к доктору Гленнису?

— Нет, там его не было! Исчезновение моего мужа покрыто полнейшей тайной! Я и явилась к вам, чтобы просить вас заняться расследованием этого дела. Я уже заходила к вам два дня тому назад, но вас не было дома и мне сказали, что вы вернетесь только сегодня.

— Признаюсь, это дело меня очень интересует! Я возьмусь за расследование, но предварительно спрошу в полиции, не добилась ли она каких-нибудь успехов!

Нат Пинкертон вызвал главное полицейское управление.

У аппарата оказался инспектор Мак-Конелл.

— А, это вы, мистер Пинкертон! — отозвался он. — Очень рад, что вы вернулись!

— Я едва успел приехать, а новое интересное дело уже ждет меня. Речь идет о пропавшем без вести докторе Виль-коке из Бруклина!

— В таком случае вам, вероятно, не нужно будет беспокоиться!

— Вот как? Почему же?

— Дело в том, что минут двадцать тому назад мне сообщили из главного полицейского бюро в Бруклине, что в одном из низкопробных трактиров маленького городка Франкистона, к востоку от Бруклина, арестован человек, на котором был костюм доктора Вилькока! Даже желтые ботинки и шляпа «панама» были на нем! Улики стали еще неопровержимее, когда в правом боковом кармане был найден портсигар доктора Вилькока с вышитыми инициалами: «Я. В.»!

— Это интересно! И что же, этот человек сознается?

— Нет! Он утверждает, что нашел весь костюм завязанным в узел и завернутым в бумагу в канаве, в уединенном месте к югу от Франкистона! Конечно, никто не верит этой басне! Впрочем, уже выяснилось, что человек этот самый обыкновенный бродяга. Он, кажется, очень упрям, так как отказывается давать какие бы то ни было разъяснения, и заявляет, что ему, кроме того, что он уже сказал, ничего не известно.

— И он находится под арестом в полицейском бюро в Бруклине?

— Да. Он доставлен туда всего лишь час тому назад.

— В таком случае я отправлюсь туда и взгляну на него. Благодарю за сообщение, мистер Мак-Конелл!

Пинкертон повесил трубку и обратился опять к своей посетительнице. Он рассказал ей вкратце то, что ему сообщил полицейский инспектор; бедная женщина слушала его вся бледная и с широко раскрытыми глазами.

Едва сдерживая рыдания, она прошептала дрожащим голосом:

— Теперь уже не приходится сомневаться в том, что Яков пал жертвой преступления! Никогда уж я больше его не увяжу! Его убил какой-нибудь негодяй! И то уже хорошо, что убийца арестован и что он будет наказан по закону!

— Мистрис Вилькок, не следует судить слишком поспешно! Правда, я мало надеюсь на то, что ваш супруг еще жив, но я вовсе не убежден в том, что арестованный бродяга именно и есть убийца! Прежде всего, я потолкую с этим человеком и для этой цели поеду сейчас в Бруклин!

Мистрис Вилькок встала.

— Вы правы, мистер Пинкертон! — сказала она. — Не следует слишком опрометчиво осуждать человека! Спасибо, что вы беретесь за это дело.

Пинкертон вместе со своей спутницей поехали по железной дороге в Бруклин. Там мистрис Вилькок пошла к себе домой, а сыщик отправился в главное полицейское бюро.

Глава II КОРИЧНЕВАЯ ОБЕРТОЧНАЯ БУМАГА

Начальник полицейского бюро в Бруклине, мистер Вельман, очень любезно встретил Пинкертона, но был немало удивлен, когда узнал, что сыщик явился по делу доктора Вилькока.

— Ведь убийца арестован! — заявил он. — Нет никакого сомнения, что убийство совершено именно этим человеком, называющим себя Петром Томкинсом!

— Позвольте, мистер Вельман! — спокойно возразил Пинкертон. — Я узнал от главного полицейского управления в Нью-Йорке, что этот Томкине был задержан в трактире в местечке Франкистон!

— Совершенно верно!

— На нем был костюм доктора Вилькока, а в боковом кармане найден портсигар с вышитыми инициалами?

— Совершенно верно!

— Арестованный заявляет, что нашел костюм в канаве в уединенном месте к югу от Франкистона!

— Это он все врет!

— Вы просто-напросто утверждаете, — заметил Пинкертон с тонкой улыбкой, — что все это ложь, но забываете, что ведь это одно только ваше предположение! Почему же вы не хотите допустить, что Томкине говорит правду?

— Об этом и речи быть не может!

— Почему вы так думаете? Я не стану обвинять человека в убийстве, не имея на то самых веских улик, а именно в данном случае их-то и нет!

— Так-то оно так, но этот Томкине способен на все! Это сразу видно!

— Я бы попросил вас приказать привести этого человека сюда ко мне! Мне очень хочется лично с ним познакомиться!

Вельман позвонил и приказал вошедшему помощнику привести Томкинса.

Спустя несколько минут явился арестованный, в сопровождении двух полисменов. У него уже взяли костюм доктора Вилькока и теперь на нем была грубая арестантская роба.

— Пожалуйте сюда, Петр Томкине! — обратился к нему Вельман. — Здесь находится мистер Пинкертон, который хочет допросить вас!

— Слава Богу! — тотчас же воскликнул Томкине. — Если мистер Пинкертон возьмет это дело, то я могу надеяться, что моя невиновность вскоре будет доказана!

Затем Томкине обратился к сыщику и сказал:

— Откровенно сознаюсь, мистер Пинкертон, моя репутация не из лучших, но убийства я никогда не совершал, да никогда и не сделал бы!

— Да я вовсе и не смотрю на вас, как на убийцу! — возразил сыщик. — А теперь расскажите-ка мне подробно, каким образом костюм и все прочее попало в ваши руки?

— Я был очень рад, черт возьми, когда нашел этот пакет! — начал Томкине. — Я шел пешком по шоссе из Толлиса, вдоль по рельсовому пути. А затем я повернул на узкое шоссе, которое ведет через горы прямо к Франкистону. Я был в очень скверном настроении, так как давно уже ничего не ел и не курил уже целыми неделями! Так вот, иду я по шоссе и захотелось мне прилечь на часок в канаве. Вдруг я увидел в ней какой-то пакет! Он был полузакрыт длинной травой, завернут в коричневую бумагу и завязан толстой веревкой. Весьма естественно, что я сейчас же принялся развязывать его. Разрезав веревку и развернув пакет, я увидел прекрасный костюм; я очень обрадовался: не раз уж видал я подобные костюмы на богатых господах, но сам не носил никогда ничего подобного. И так как хозяина у этих вещей не было и они лежали в канаве… зачем же им было там сгнивать? Я быстро сбросил свои старье лохмотья и надел найденный костюм. А когда я обул ботинки и надел шляпу, я отправился к ближайшему пруду посмотреть на свое изображение. Из меня вышел шикарный господин. Тут я только и понял смысл поговорки: по платью встречают! А на свои лохмотья я так обозлился, что свернул их в узелок, нагрузил камнями и швырнул в пруд, где они и потонули.

— Вот это-то и неладно! — заметил Вельман. — Зачем он бросил свою собственную одежду в пруд? Вот почему я и думаю, что все это одна басня!

— Не думаю! — возразил Пинкертон. — Мне кажется, Томкине говорит правду!

— Великолепно! — воскликнул Томкине. — Мистер Пинкертон, вы умнейший человек, и, если мне удастся выпутаться из этой истории, я обещаю вам начать честно работать! Вы правы, если хотите наказать злодеев, наживающих деньги преступлениями.

— Рассказывайте дальше! Что было потом, когда вы надели костюм? — спросил Пинкертон.

— Прежде всего я с радостью заметил, что в кармане пиджака лежало полтора доллара мелкой монетой. Это для меня было очень кстати, так как теперь я имел возможность поесть и выпить. Кроме того, я нашел портсигар и в нем три недурные сигары! Конечно, я сейчас же закурил одну из них и весело отправился по дороге во Франки-стон! Я чувствовал себя превосходно! Придя туда, я зашел в трактир и заказал себе сытный обед! И представьте же себе эдакую подлость! Как раз тогда, когда мне подали обед, — меня арестовали! Не дали даже поесть, а я-то чуть не умирал с голода! Можете себе представить, как я был зол! Даже половины не дали съесть, а заставили сейчас же отправиться с ними. Пришлось, конечно, подчиниться, и я это сделал тем спокойнее, что совесть у меня была чиста. А когда меня привели в полицейское управление в Бруклин, то сообщили, что меня подозревают в совершении убийства! Я окончательно опешил! Когда я рассказал, как было дело, то мне вот этот господин не поверил и обругал меня негодяем и убийцей. Тогда я понял, что попал в крайне неприятную историю! Да он и прав: кто поверит несчастному бродяге? Но я уверен, что если бы господин инспектор был в то время в моем положении, он тоже присвоил бы себе этот костюм!

Вельман проворчал что-то невнятное, но видно было, что рассказ Томкинса произвел на него благоприятное впечатление.

— Хорошо ли вы помните то место, где нашли узел с костюмом? — спросил Пинкертон.

— Конечно, помню! Я нашел его вблизи пруда!

— Вашу собственную одежду вы, значит, бросили в пруд, не так ли?

— Да! И это было очень глупо, так как теперь я мог бы предъявить свои лохмотья в качестве доказательства!

— Вы связали свою одежду, вероятно, тем же шнурком, которым был связан и узел с костюмом?

— Да, тем самым!

— А куда вы девали бумагу, в которую был завернут узел?

— Бумагу? Я ее оставил там, так что она должна еще лежать в канаве!

— Посмотрим! — отозвался Пинкертон. — Но, во всяком случае, не отчаивайтесь, Томкине. Я лично не считаю вас виновным! Тем не менее, вам придется посидеть все-таки в тюрьме с недельку!

— Раз вы это говорите, мистер Пинкертон, то я спокоен!

— А затем, не забывайте вашего обещания насчет честного труда! — продолжал сыщик. — Вы сами убедитесь, что будете себя чувствовать гораздо лучше, когда сделаетесь честным тружеником!

Томкине, повторив обещание исправиться, спокойно отправился обратно в свою камеру.

— А ведь теперь и я начинаю думать, что вы правы! — воскликнул Вельман. — Теперь он и на меня производит впечатление ни в чем не повинного человека, так как его рассказ кажется очень правдивым! Желаю вам успеха, мистер Пинкертон; надеюсь, вам удастся выяснить это дело.

— Будем надеяться!

Нат Пинкертон, распростившись с инспектором, вышел на улицу и взял автомобиль, чтобы скорее доехать до своей цели. Он поехал на восток, через Бушвик и Глендаль к Голли-су, а затем приказал шоферу свернуть на узкое шоссе, ведущее к Франкистону.

Скоро он увидел на правой стороне большой луг, на середине которого серебрился пруд.

Остановив автомобиль, он вышел и направился вдоль канавы. Спустя короткое время его поиски увенчались успехом: он нашел большой кусок оберточной бумаги в которую, вероятно, и был завернут костюм.

Следы шнура еще были ясно видны.

Сыщик взял бумагу, тщательно осмотрел ее и даже обнюхал.

«Пахнет какими-то химическими снадобьями, как будто бумага эта была в аптеке!» — подумал он.

Рассматривая бумагу, он увидел в одном из углов слабый оттиск штемпеля, со словами: «Химическая лаборатория Рид…»

«Находка весьма существенная! — подумал Пинкертон. — Во всяком случае, я приехал сюда недаром! Надеюсь теперь скоро добиться своей цели! Я уверен, что в ближайшем будущем мне удастся поймать истинного виновника».

Он обыскал все место кругом, но ничего больше не нашел. Затем, бережно свернув бумагу, он положил ее в карман и на автомобиле вернулся в Бруклин.

Глава III КОВАРНОЕ НАПАДЕНИЕ

Прибыв в Бруклин, Нат Пинкертон отправился прямо на квартиру мистрис Вилькок на Миртовой улице.

Приближаясь к дому, он на другой стороне улицы, у забора, увидел какого-то оборванца, который спокойно стоял на месте и курил трубку, как будто не интересуясь тем, что делается кругом. Но Пинкертон хорошо заметил, что незнакомец внимательно наблюдает за ним.

Когда сыщик позвонил у парадного входа, горничная вышла и заявила, что барыни нет дома.

— А куда она ушла? Быть может, в полицейское бюро?

— Нет! Сюда приходил посыльный и сообщил ей, что мистер Нат Пинкертон просит ее пожаловать на Буш-стрит в дом № 70.

— Что такое? Ведь я сам — Нат Пинкертон, и ровно ничего не знаю об этом! Я и не думал посылать за вашей барыней!

— Боже мой! Как бы чего не случилось с барыней! — в испуге воскликнула горничная.

— Я сейчас же поеду на Буш-стрит! Хорошо, что я догадался явиться сюда!

Пинкертон опять вышел на улицу.

Оборванца, который перед тем стоял у забора, уже не было.

Пинкертон быстро пошел вперед по улице, и минут через пять дошел до Буш-стрит: одной из узких боковых улиц.

Сыщик направился к дому № 70.

Улица почти вся состояла из высоких домов с массой квартир, в которых проживала всякая беднота и подонки общества. Здесь полиция часто производила свои облавы. Пинкертон хорошо знал эту местность, так как ему уже не раз приходилось здесь работать и подвергаться всевозможным опасностям.

Он быстро побежал вперед и почти уже добежал до дома № 70, как вдруг сверху услыхал пронзительные крики женщины о помощи.

Пинкертон остановился и взглянул наверх.

Дом был двухэтажный, грязный на вид и крайне запущенный.

В одном из окон верхнего этажа показалась голова мистрис Вилькок.

— Алло! — крикнул ей Пинкертон. — Это я, мистрис Вилькок! Сейчас я иду к вам!

— Слава Богу! — отозвалась она. — Теперь я спасена! Меня здесь запер какой-то негодяй!

Пинкертон вбежал в дом, не забывая, конечно, об осторожности и постоянно оглядываясь по сторонам.

На правой стороне узкая, ветхая деревянная лестница вела на верхний этаж. Было так темно, что Пинкертон должен был засветить свой электрический фонарь, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. В левой руке он держал револьвер.

Он дошел до коридора верхнего этажа, не заметив ничего подозрительного.

По левой руке он видел несколько грязных дверей, часть которых стояла открытой, а за ними виднелись пустые комнаты.

По-видимому, на верхнем этаже никто не проживал.

Пинкертон хотел подняться еще выше и уже занес ногу на первую ступеньку лестницы, как вдруг одна из дверей со страшной силой распахнулась.

Сыщик еще не успел обернуться, как кто-то сзади нанес ему страшный удар по голове.

Он свалился с ног, лишился чувств и пролежал несколько минут без движения.

Но здоровый организм скоро превозмог слабость. Пинкертон очнулся, но не подал виду, что пришел в себя. Придя в полное сознание, он, прежде всего, ощутил страшную боль в затылке.

Вместе с тем он заметил, что руки у него были связаны на спине. Ноги были свободны.

Приподняв чуть-чуть веки, он увидел перед собой плохо одетого, здоровенного детину, с изрытым оспой лицом и длинной рыжей бородой.

Он узнал этого человека. То был некий Чарльз Темпи, отсидевший уже благодаря ему несколько лет в тюрьме за взломы и грабежи.

Преступник стоял, наклонившись вперед, смотрел на связанного сыщика и держал в руке револьвер.

Пинкертон хорошо сознавал, что положение его не из завидных; но вместе с тем он не отчаивался в спасении, так как ноги у него не были связаны.

Сыщик сообразил, что Чарльз Темпи, по всей вероятности, действует по поручению третьего лица, истинного виновника исчезновения доктора Вилькока.

Теперь Пинкертон медленно открыл глаза.

— Ага, проснулись, мистер Пинкертон! — вежливо спросил Темпи.

— Как видишь, Чарльз Темпи! — ответил сыщик.

— Вот как! Ты узнал меня! — громко расхохотался преступник.

— Еще бы! Такого хорошего знакомого как не узнать!

— Разумеется! Но ты все-таки, шпион проклятый, ни на что не надейся! В настоящее время в этом доме никого нет, кроме нас с тобой, да старухи на верхнем этаже!

— Это очень приятно! Стало быть, мы не нарушим покоя других лиц!

— Конечно! А как ты полагаешь, что я теперь с тобой сделаю?

— Очевидно, ты собираешься меня укокошить!

— Совершенно верно! Ты попал в самую точку! А я-то и не думал, что ты так догадлив! Но это служит доказательством того, что ты находишь вполне справедливым, если я рассчитаюсь с тобой за прошлое!

— Так-то оно так! Но ты сам пожалеешь об этом, сидя на электрическом стуле!

— Пусть-ка меня поймают сначала! Я и не думаю садиться на электрический стул!

— Но все равно не избегнешь его!

— Все возможно! Но это не помешает мне теперь рассчитаться с тобой! А ну-ка, поднимайся! Ступай наверх по лестнице, старуха будет свидетельницей того, как я отправлю знаменитого, непобедимого короля сыщиков на тот свет!

Пинкертон тотчас же встал на ноги! Ему было на руку, что Темпи намерен отомстить ему в присутствии мистрис Вилькок. В этом сказывалось тщеславие преступника, а это могло пригодиться Пинкертону.

Он поднялся по лестнице на верхний этаж.

Темпи, все время державший револьвер на прицеле, открыл тяжелый железный засов на одной из дверей.

Пинкертон вошел в пустую комнату, где находилась дрожавшая всем телом от страха мистрис Вилькок.

Она бросилась сыщику навстречу, но вскрикнула от испуга, видя его в столь беспомощном положении и заметив револьвер в руках преступника.

— Да, мистрис Вилькок! — произнес Пинкертон. — Как видите, этот негодяй победил меня! Но успокойтесь, еще далеко не все кончено! Дело в том, что мистер Темпи не слишком умен!

— Не болтайте ерунды, Пинкертон! — крикнул Темпи. — Вы прекрасно знаете, что теперь я пристрелю вас самым спокойным образом! Никакая сила вас уж не спасет от смерти!

— Бога ради! — вскрикнула мистрис Вилькок. — Вы хотите убить его?! Подумайте, что вы делаете! Неужели в вас нет ни капли сострадания!

— Молчать! — крикнул на нее Темпи. — Ваше дело сидеть смирно и только смотреть!

Старуха в ужасе отшатнулась.

Темпи обратился к Пинкертону:

— Готовься!

— Постой! — остановил его тот. — Перед смертью хотел бы еще узнать кое-что!

— Спрашивай!

— По чьему поручению ты действуешь? Ведь не сам же ты задался целью меня убить!

— Нет! Мне за это хорошо заплатят! Как ты полагаешь, сколько? Целых пять тысяч долларов наличными деньгами!

— Недурно! Но ведь если ты будешь сидеть на электрическом стуле, то эти деньги тебе ни к чему не будут нужны! А теперь говори, кто дал тебе это поручение?

— И не подумаю сказать! Не так я глуп! Старуху-то я хочу отпустить, а она возьмет да и разболтает все!

— А если я догадаюсь, то скажешь?

— Нет!

— По крайней мере скажи хоть что-нибудь! Ты получил поручение от некоего врача, неправда ли?

— Однако! — расхохотался преступник. — Хорошо же ты умеешь угадывать! Ну да, ты не ошибся! Мало ли врачей в Нью-Йорке и Бруклине, все равно не узнаешь, о каком из них идет речь!

Темпи все время не сводил револьвера с Пинкертона, и не выпускал его из виду.

Старуха Вилькок в страхе прислонилась к стене.

Тут Пинкертон шепотом произнес:

— Одно только еще хочу тебе сказать, Темпи; нечто очень важное для тебя!

Преступник невольно заинтересовался, подошел ближе и спросил:

— В чем дело?

В эту секунду Пинкертон обернулся к мистрис Вилькок и громко сказал:

— Вот так! Пристрелите его, мистрис Вилькок!

Хитрость удалась.

Темпи вообразил, что старуха вооружена и собирается пристрелить его. Поэтому он оглянулся и этим моментом сыщик воспользовался.

Пинкертон ударил преступника в живот ногой с такой силой, что тот, громко вскрикнув, отлетел к стене и там корчился от боли.

Револьвер он уронил, а Пинкертон, отшвырнув его ногой подальше, подскочил к мистрис Вилькок.

— Возьмите у меня из правого кармана ножик и разрежьте веревку на моих руках! — быстро проговорил он.

Мистрис Вилькок не растерялась, сознавая, что только быстрота может помочь.

Она вынула нож из кармана сыщика, открыла его дрожащими руками и моментально перерезала веревки, которыми сыщик был связан.

В эту же секунду Темпи опять поднялся на ноги.

Пинкертон бросился к нему, одним ударом сшиб его с ног и тотчас же связал ему руки и ноги.

Темпи ревел от ярости. Несмотря на все еще сильную боль в животе, он начал сопротивляться, но, конечно, безуспешно.

Ему пришлось покориться.

В конце кондов, он злобно прошипел сквозь зубы:

— Погоди, Пинкертон, еще пожалеешь! Когда-нибудь я еще поймаю тебя!

— А пока отсидишь несколько лет! За это время, быть может, передумаешь! Теперь ты останешься здесь, а через некоторое время за тобой придет полиция и отведет тебя в более надежное место. Лет пять-шесть тебе придется отсидеть на казенном иждивении в благодарность за твои любезные намерения, которые ты высказывал по отношению ко мне!

Затем Пинкертон еще раз удостоверился в прочности веревок, которыми преступник был связан. Сыщик вложил ему еще платок в рот, чтобы он не мог криком призвать кого-нибудь из соседей, которые, конечно, не преминули бы освободить его.

Затем Пинкертон сказал:

— А теперь попрошу вас пожаловать за мной, мистрис Вилькок. Здесь вам не место. Необходимо успокоиться и отдохнуть после пережитого волнения!

Он вместе с ней вышел из комнаты и, заперев двери на засов, спустился вниз по лестнице.

Когда они вместе пошли по Буш-стрит, по направлению к Миртовой улице, Пинкертон спросил свою спутницу, каким образом она попала в этот дом.

— Ко мне на квартиру явился какой-то молодой человек! — пояснила она. — Он сказал, что у вас имеются важные сведения относительно моего мужа и что вы просите меня прийти в тот дом. Я, недолго думая, решила пойти, так как мне хотелось как можно скорее получить сведения об участи, постигшей моего мужа! Я пошла вслед за этим молодым человеком, который и проводил меня до дома № 70 на Буш-стрит. При виде этого мрачного дома я содрогнулась, так как опасалась, что мой муж находится здесь. Я быстро поднялась по лестнице и вошла в ту пустую комнату. Там меня с насмешливым хохотом встретил тот рыжий детина и заявил мне, что послал за мной только для того, чтобы заманить сюда и вас! А молодой человек, который проводил меня сюда, опять ушел к моему дому, чтобы узнать, когда вы явитесь туда!

— Значит, преступники заранее рассчитали все! Они ожидали, что я в течение дня явлюсь к вам. Мне сказала ваша горничная, что вы ушли, якобы по моему приглашению, явиться на Буш-стрит. Все это было придумано недурно! Я, впрочем, видел того молодого человека, который наблюдал за вашим домом! Надеюсь, мне удастся еще поймать и его! Ну, а дальше что было с вами?

— Рыжий остался со мной в комнате и не позволял мне кричать о помощи, угрожая револьвером. Вдруг на лестнице раздались шаги, кто-то постучал в дверь и раздался голос того молодого человека, который привел меня сюда. Он шепнул: «Идет!» Тогда рыжий вышел из комнаты, запер ее снаружи и я осталась одна! Сначала я в смертельном ужасе не знала, что и делать! Но я увидела окно. Я подбежала к нему, распахнула его и стала кричать о помощи. Когда я увидела вас внизу на улице, мне сразу легче стало! Я поняла, что теперь я буду спасена! Увидев вас связанного, я опять страшно испугалась и считала бесповоротно погибшим, но тут вы про-явили такую решимость, такое хладнокровие, что я никогда не забуду вашего подвига!

— Мне было бы слишком стыдно, если бы этот негодяй восторжествовал надо мной! — отозвался Пинкертон.

Он подозвал полисмена и приказал ему вместе с несколькими другими отправиться на Буш-стрит и, взяв оттуда со второго этажа дома № 70 связанного Чарльза Темпи, доставить его в тюрьму.

Затем он снова присоединился к мистрис Вилькок, которая тем временем уже успела оправиться от испуга.

— Достигли ли вы чего-нибудь в вашем расследовании? — спросила она. — Ведь вы, вероятно, уже принимали какие-нибудь меры?

— Конечно! И я остался очень доволен достигнутыми результатами. Прежде всего могу вам сказать, что тот человек, который был арестован в трактире во Франкистоне, не виновен в убийстве вашего мужа!

— Я поняла это уже тогда, когда вы заявили тому рыжему преступнику, что он действует по поручению какого-то врача!

— Да, в этом я твердо убежден! А теперь будьте любезны сказать мне, какие доктора консультировали вашего супруга во время его болезни?

— Прежде всего его лучший друг, доктор Гленнис, о котором я вам уже говорила. Затем доктор Густон, который живет на Кроль-стрит, и доктор Майсон на 16-ой улице!

— Вы лично знакомы с этими господами?

— Знакома!

— И ни один из них не производил на вас впечатления, что он способен…

— О нет, нет! Боже упаси!

— Скажите, доктор Гленнис был лучший друг вашего супруга?

— Да, они были неразлучные друзья! Они вместе окончили университет и с того времени всегда были друзьями!

— Женат ли доктор Гленнис?

— Женат! Но он не живет с женой!

— Почему?

— Они не сходятся характерами! Гленнис человек очень нервный и бывает, что по целым дням с ним совершенно невозможно разговаривать!

— Возможно, что две недели тому назад ваш супруг явился к нему именно в такой день!

Мистрис Вилькок взглянула на сыщика.

— Что вы этим хотите сказать? Неужели вы думаете, что… но нет, об этом и речи быть не может!

Тем временем они дошли до дома мистрис Вилькок.

— Я возобновлю расследование! — сказал Пинкертон. — И как только уличу убийцу, не премину вас о том уведомить!

Затем сыщик отправился в полицейское управление, где немедленно был принят инспектором.

— Ну что? — спросил Вельман. — Как дела?

— Теперь, — ответил Пинкертон, — я вполне убежден в невиновности Петра Томкинса! Надеюсь, мне удастся привести к вам убийцу еще сегодня!

Не сказав больше ни слова, сыщик подошел к телефону в другой комнате. Он вызвал одну из самых крупных аптек и спросил владельца:

— Простите, что позволяю себе беспокоить вас одной просьбой. Вам, конечно, известны все химические лаборатории в городе? Мне хотелось бы знать точную фирму лаборатории, название которой начинается тремя буквами «Рид».

— А, это, наверно, Ридж и Сыновья в Нью-Джерси! Это средней величины лаборатория, которая поставляет свои товары преимущественно врачам, а не аптекам!

— Другой лаборатории с фирмой, начинающейся теми же буквами, нет?

— Насколько мне известно, нет!

— Благодарю вас!

Пинкертон дал отбой, повесил трубку и вышел из здания полиции. Затем он, взяв автомобиль, поехал через висячий мост в Нью-Йорк и направился до берега реки Гудзон. Оттуда он на одном из пароходов переправился в Нью-Джерси и, спустя короткое время, уже очутился перед фабричным зданием средней величины, принадлежавшим фирме Ридж и Сыновья.

Он зашел в контору и застал там одного из владельцев, который немало удивился, услышав имя своего посетителя.

— Вы, мистер Пинкертон, явились ко мне? — воскликнул он. — В чем же я провинился?

Сыщик с улыбкой сел на предложенный ему стул.

— Я хотел навести у вас маленькую справочку! Скажите, вы поставляете товар вашей фабрики кому-нибудь из врачей в Бруклине?

— Да, многим!

— В таком случае я напишу вам на бумажке фамилии некоторых врачей и попрошу вас сказать мне, поставляете ли вы им товар!

Пинкертон написал на записке фамилии трех докторов: Гленниса, Густона и Майсона, с указанием их адресов.

— Будьте любезны дать мне просимую справку об этих трех докторах!

Владелец фирмы встал.

— Прошу вас подождать немного, мистер Пинкертон! Я справлюсь в конторе по книгам и скоро вернусь!

Спустя минут десять он вернулся.

— С доктором Майсоном мы никогда никаких дел не имели! — заявил он. — Доктор Густон несколько раз получал от нас образцы и предложения и около года тому назад выписал у нас незначительное количество одного химического препарата. А с доктором Гленнисом мы делаем большие дела. Он берет от нас не только готовые лекарства, но и химические продукты. Он занимается составлением новых лечебных средств и уже изготовил несколько сортов мазей и пилюль, не лишенных значения при некоторых болезнях!

— Вот еще что! — спросил Пинкертон. — Вы рассылаете ваш товар в такой оберточной бумаге?

И он вынул из кармана лист бумаги, найденный в канаве близ Франкистона.

— Совершенно верно!

— Очень вам благодарен! Теперь я знаю все, что мне нужно!

Пинкертон распростился и уехал обратно, через Нью-Йорк, в Бруклин.

Глава IV ПРИЗНАНИЕ

Нат Пинкертон отправился на Миртовую улицу, к маленькой, хорошенькой вилле принадлежавшей доктору Гленнису.

Около шести часов вечера он дошел до нее и позвонил. Отворил какой-то молодой лакей.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Могу я видеть доктора Гленниса?

— Вы пришли в качестве пациента?

— Да!

— Пожалуйте!

Лакей проводил сыщика в приемную.

Как только лакей вышел из приемной, Пинкертон перешел в следующую комнату; тут он открыл дверь в соседний рабочий кабинет врача. Отсюда сыщик сквозь щель в двери увидел следующую картину:

Доктор Гленнис, изящный мужчина с черной бородкой, сидел за письменным столом. Лакей стоял у двери.

Гленнис держал в руке какой-то маленький черный ящик с открытой крышкой. Сыщик увидел в этом ящике часы и несколько золотых вещей.

Доктор Гленнис с каким-то странным выражением смотрел на эти вещи.

Тут стоявший у двери лакей проговорил:

— Вы слышали меня, мистер Гленнис?

Доктор встрепенулся. Быстрым движением он захлопнул крышку ящика и спрятал его под груду бумаг на письменном столе.

— Чего тебе надо? — обратился он затем к лакею.

— Пришел пациент!

— Хорошо, я сейчас приду! Пусть подождет немного!

Лакей вышел, а Нат Пинкертон бесшумно вошел в комнату, где сидел доктор.

Доктор Гленнис тяжело вздохнул. Полагая, что никого кроме него в комнате нет, он вдруг ударил кулаком по бумаге, под которой стоял ящичек, и мрачно взглянул на стоявший на столе череп.

— Все в воду брошу! — простонал он. — Иначе я не успокоюсь!

Вдруг он расслышал за своей спиной легкий шорох.

Он слегка вскрикнул, обернувшись и увидев Ната Пинкертона.

Доктор Гленнис мертвенно побледнел. Лицо его перекосилось и в глазах выразился ужас.

— Добрый вечер, мистер Гленнис! — спокойно проговорил Пинкертон.

Доктор не сразу нашел что сказать. Наконец, он проговорил хриплым голосом:

— Кто вы такой? Что вам нужно здесь? Как вы смеете входить сюда без доклада?

— Я хотел поговорить с вами с глазу на глаз, доктор Гленнис! Я — Нат Пинкертон!

Гленнис отшатнулся:

— Вы — Нат Пинкертон? — прохрипел он.

— Да, да! А вы думали, что меня уже нет на свете? Ошибаетесь! Рыжему Чарльзу Темпи не повезло!

Теперь Гленнис взял себя в руки.

— Ничего не понимаю! Что вы этим хотите сказать? Никакого рыжего Темпи я не знаю!

— К чему отказываться? Все равно ничего не поможет!

— Не забывайтесь, милостивый государь! — вспылил Гленнис. — У меня нет никаких дел с сыщиками! Убирайтесь к черту или я прикажу вывести вас!

— Почему вы так нелюбезны? — проговорил Пинкертон, улыбаясь. — Мне сначала хочется с вами поболтать!

— Ничего и слушать не хочу!

— А придется! — резко заявил Пинкертон. — Если вы слышали когда-нибудь обо мне, то должны знать, что я не позволю так разговаривать со мной! Сидите спокойно!

Доктор Гленнис хотел было вскочить, но снова опустился в свое кресло.

— Я пришел к вам, — продолжал Нат Пинкертон, — чтобы побеседовать с вами о кончине вашего друга Вилькока!

— Мне ничего не известно! Я сам не могу ничего понять! И я тоже заинтересован в том, чтобы его исчезновение как можно скорее было выяснено!

— Стало быть, вы ничего об этом не можете сказать?

— Откуда же мне знать?

— Мистер Гленнис! Неужели вы так-таки ничего и не знаете?

Доктор вздрогнул. Он взглянул с растерянным видом сначала на сыщика, а потом на череп, стоявший на столе.

Пинкертон указал на этот череп и сказал:

— Хорошо сохранился этот череп! Откуда вы его взяли?

— Это — череп убийцы, казненного в Нью-Йорке! Я… тогда… выпросил его для себя!

— Череп убийцы? — произнес Пинкертон. — Очень интересно взглянуть на такой череп.

Он протянул руку за черепом. Гленнис сделал движение, как бы желая помешать ему, но остановился.

Пинкертон внимательно осмотрел череп, а затем поставил его на место.

Он оглядел письменный стол.

— Вообще, — проговорил он, — у вас тут есть много интересных вещей! Вот хотя бы этот ящик!

Он протянул руку за бумагой, которой ящик был покрыт.

Но тут доктор Гленнис обеими руками закрыл бумагу и вскрикнул:

— Какое вам дело до моих вещей? Оставьте их! Мне вообще надоело ваше присутствие! Убирайтесь вон!

— Один я не уйду, доктор Гленнис!

— Что это значит? Уходите отсюда!

Но Пинкертон схватил Гленниса за плечо и отдернул назад. Вместе с тем он вынул ящик из-под бумаг.

Гленнис глухо вскрикнул, схватив Пинкертона за руку.

— Дайте сюда! Это не ваша вещь, а моя! Горе вам, если вы откроете этот ящик!

— Оставьте мою руку, доктор Гленнис!

— Сначала отдайте ящик!

— Не отдам! Послушайте, доктор, не лучше ли сдаться? Сами вы видите, что вам придется сознаваться!

Доктор Гленнис выпустил руку сыщика и, тяжело вздохнув, грузно опустился в свое кресло.

Нат Пинкертон открыл ящик.

Там лежали золотые часы и несколько золотых колец. На всех вещах были выгравированы буквы «Я. В.».

Пинкертон посмотрел Гленнису в глаза.

— Сознайтесь, доктор Гленнис! — спокойно произнес он. — На вашем столе стоит череп убитого вами друга, Якова Вилькока! А в этом ящике лежат его же часы и кольца!

Гленнис поднял кверху обе руки и проговорил, задыхаясь:

— Вы сущий дьявол! Если бы не вы, никто ничего не узнал бы!

Пинкертон встал:

— Больше мне ничего не нужно! Доктор Гленнис, вы арестованы! Полагаю, надевать вам наручники не нужно и вы добровольно проследуете за мной!

Доктор с трудом поднялся.

— Да, мистер Пинкертон, будьте покойны!

Он позвонил. Явился лакей, который испугался, взглянув на своего барина.

— Ради Бога, что с вами? — вскрикнул он.

— Не ваше дело! — крикнул доктор Гленнис. — Подайте мне пальто и шляпу! Я выйду вместе с этим господином!

Лакей повиновался.

Молча он смотрел вслед вышедшим из дома доктору Гленнису и сыщику: он не знал, что никогда больше не увидит своего барина.

Доктор молча шел рядом с Пинкертоном, не думая даже о бегстве. Быть может, он знал, что все равно это ни к чему не приведет.

Они дошли до полицейского управления и немедленно отправились к полицейскому инспектору.

Вельман был лично знаком с д-м Гленнисом и любезно вышел ему навстречу.

— Здравствуйте, доктор! Что скажете новенького? Быть может, вы знаете что-нибудь по поводу исчезновения вашего друга Вилькока?

— Знаю!

— Что именно?

— Вам скажет об этом мистер Пинкертон!

— Доктор Гленнис убил своего друга Вилькока, — произнес сыщик.

Вельман отшатнулся:

— Ради Бога! Гленнис, что вы сделали? Как дошли вы до этого?

Гленнис дрожал всем телом.

Пинкертон предложил ему стул, на который он и опустился.

— Я теперь не в состоянии говорить! Не могу! Сами видите, я не в состоянии! Сегодня вечером я в своей камере составлю письменное показание, из которого вы узнаете все, что нужно! Быть может, вы тогда будете судить меня менее сурово!

— Пожалуй, но только по отношению к убийству Вилькока! — сказал Пинкертон. — А ведь вы поручили рыжему Темпи убить и меня! Это усугубляет вашу вину!

— Я боялся! Я был в невменяемом состоянии и не сознавал, что делаю!

Его отвели в тюремную камеру.

Несколькими часами позже нью-йоркские и бруклинские газеты сообщили публике о сенсационных разоблачениях в деле исчезновения Якова Вилькока.

Арестованный доктор Гленнис принадлежал к лучшему обществу и пользовался всеобщими симпатиями. Никто не хотел верить в его виновность, и весь город с нетерпением ждал публикации письменного показания.

В тот же день Петр Томкине был выпущен на свободу. Он сдержал свое обещание и сделался трудолюбивым, порядочным человеком.

На другое утро доктор Гленнис был найден в своей камере мертвым. Ему удалось отравиться и этим избежать необходимости предстать перед судом.

На маленьком столе в камере лежало его письменное показание. Оно гласило:

«Я не в силах жить дольше! Так или иначе — я должен умереть, а позора публичного суда я не хочу переносить. Я хочу умереть и с нетерпением жду конца, чтобы успокоиться.

Моим друзьям известно, что я занимался составлением новых целебных средств. Моим заветным желанием было изобрести средство, при помощи которого можно было бы вылечить легочную чахотку. Годами я производил безуспешные опыты. Иной раз мне казалось, что я помешаюсь на этом.

День ото дня я становился более нервным. Из-за этого разрушилась моя семейная жизнь, так что, в конце концов, я разошелся с женой.

Наконец, мне показалось, что я нашел искомое средство. Несколько дней тому назад я составил химическое соединение быстро и верно убивающее бактерии чахотки.

Я торжествовал. Но одного мне еще недоставало, именно ответа на вопрос: как подействует это средство на человеческий организм вообще? Опыты с животными меня не удовлетворяли. Дело в том, что в состав этого соединения входит сильный яд. Я еще не знал, теряет ли этот яд свою силу в изобретенном мною соединении.

Вопрос этот терзал меня днем и ночью. Я ломал себе голову и не находил ответа. Я жаждал отгадки этой тайны, я стремился к тому, чтобы дать средство, избавляющее человечество от страшного бича.

В мечтах я видел себя на высоте торжества, осыпанного почестями ликующего человечества!

Недели две тому назад ко мне явился мой друг Яков Вилькок.

Лакей мой куда-то ушел, я был дома один.

Вилькок собирался в свой клуб и зашел лишь на несколько минут.

Я знал, что он болен чахоткой и даже в тот вечер жаловался на колющие боли в груди.

У меня помутился разум и мною овладела мысль: теперь или никогда! Надо испробовать средство и… избавить друга от чахотки.

Я заявил ему, что изобрел новое средство для лечения этой болезни, что еще не испытал его на деле, но не сомневаюсь в его целебности.

Он сейчас же изъявил готовность принять его и я достал флакончик.

Я, как теперь, вижу, как он взял столовую ложку, налил в нее лекарство и выпил.

Вдруг он пронзительно вскрикнул и схватился обеими руками за живот.

Я никогда не забуду его взгляда, последнего взгляда! В нем выражалась немая жалоба, страшный упрек. Казалась, он хочет крикнуть мне: «Убийца!»

Он упал на диван и корчился в предсмертных муках, пока, наконец, не испустил дух.

Таким образом я убил своего лучшего друга. Я наклонился над ним и не сводил с него глаз. Волосы у меня стали дыбом, холодный пот выступил на лбу.

Сначала мною овладело страшное горе, но потом меня охватил ужасный страх. Я только и думал о том, как бы избавиться от трупа, чтобы никто ничего не узнал, чтобы меня не обвинили в убийстве, не посадили в тюрьму.

Мною овладела ужасная мысль.

Я снял одежду с моего умершего друга и завязал костюм, башмаки и шляпу в узел. Труп я разрезал на куски и сжег его в камине. А узел с вещами я в ту же ночь выбросил где-то за городом в канаву. Но страх не оставлял меня. Когда я услышал, что Нат Пинкертон занялся расследованием этого дела, я даже нанял рыжего Темпи и поручил ему убить Пинкертона!»

Таким образом тайна была выяснена.

Доктор Гленнис сам судил себя, а Чарльз Темпи был приговорен к многолетнему тюремному заключению.