Небо над дорогой

Глава 12. Закономерная последовательность непредсказуемых случайностей

«Срочное дело, извините. Не ждите меня, у башни встретимся. Вода залита, продукты в кладовке. Не задерживайтесь — всё очень ускорилось. О.»

Записка обнаружилась на столе в кают-компании, ключ от дверей гондолы — под трубой, как и договорились. Мы с Иваном пробежались по отсекам — всё, вроде, на месте. А если Ольга и заложила где маячок — мы его так сразу не найдём. Главное — чтобы не бомбу.

— Так куда мы в итоге летим? — спросил Артём.

— За моей семьей и твоей дочерью, — ответил я, осторожно подсоединяя навигационный модуль к проводникам на консоли.

По крайней мере, он точно отсюда — все крепежи и разъемы сошлись.

— То есть, Церковь мы кидаем? — уточнил он.

— Ну почему сразу «кидаем»? Мы обещали прибыть к башне. Мы прибудем. Просто не сразу. Башня тыщу лет стояла и ещё постоит. Надо сходить к тому деду и сказать, что мы готовы. Пусть нас заправят, и мы стартуем. А куда мы там завернём по дороге — это наше дело.

Идти к деду не пришлось. Он заявился сам — и не один. С ним притащились четверо накачанных татуированных амбалов в сильно потасканном прикиде «фоллаут-стайл», весьма похожих на наскоро отмытых от дорожной пыли рейдеров. Вооружённых рейдеров — один ржавый калаш и три коротких дробовика.

— Решение по вам изменилось, — коротко сообщил дед.

— Да ну? Серьёзно? — я дёрнул рукоять управления трапом, и он начал, щёлкая, втягиваться в гондолу. — С чего вдруг?

— Вы, вопреки первоначальным договорённостям, забрали модуль.

Надо же, неужто Олег заложил? С другой стороны, мы не просили его молчать, и никаких обязательств перед нами у него нет. А перед Церковью, наоборот, есть. Сами дураки, несложно было догадаться, что информация дойдёт до кого не надо.

— Не припомню, чтобы мы обещали не искать модуль самостоятельно.

Артём, подойдя из коридора, подал мне винтовку. Я не стал ей размахивать, но пусть будет под рукой.

— Не буква, но дух соглашения нарушены. Поэтому мы полетим с вами. Убережём вас от соблазна потратить полученную энергию на свои цели.

— Это чертовски похоже на вооружённый захват воздушного судна, — укоризненно сказал я.

Обшивка аппарата начала понемногу менять цвет с белого на металлический, по палубе прошла лёгкая вибрация. Иван запустил машину.

— Либо вы пускаете нас на борт, либо остаётесь без энергии.

— Как же вы все меня заебали! — искренне и с чувством сказал я.

Опоры скрипнули, освобождаясь от веса дирижабля. Мы в воздухе.

— Вот, совсем же другое дело! — Артём показал на стекло рубки, за которым туманным шаром висело пространство Дороги.

Сама Дорога видна чётким пятном внизу. Ангар, рядом с которым мы повисли, уже затуманился, и только Чорная Залупа большого маяка темнеет неприличной фигурой во мгле.

— Вижу маячок церковников, — сказал Иван, натянув гоглы. — Такая как бы звёздочка.

— Это как-нибудь потом, — отмахнулся я, — сначала семья.

Я подумал о жене. Потянулся к ней, как тянулся бы рукой к рыжей непослушной шевелюре — взъерошить, погладить, прижать к себе, поцеловать в любимую макушку…

— Вижу, — сказал я севшим голосом.

Повернул картушку гирокомпаса, устанавливая визир.

— Средний вперёд, — скомандовал капитан, и я двинул рычаг тяги на своей стороне пульта.

Туманный шар покатился по Дороге.

— Надо полагать, теперь мы можем идти зигзагом, — сказал задумчиво Артём.

Он уже некоторое время разглядывал тёмную вогнутую пластину навигационного модуля. На ней, если присмотреться, возникали и пропадали какие-то значки, линии и точки.

— Нам просто придётся идти зигзагом, — ответил Иван, — энергия убывает на глазах.

Он постучал пальцем по стеклянному прибору, похожему на ртутный термометр — дублирующий указатель уровня заполнения танка. Столбик колыхался в самом низу шкалы.

— Можно? — я протянул руку за гоглами. — Хочу глянуть, как соотносится маячок и наш курс.

В слишком тёмных, как сварочные, очках кабина померкла, но за стеклом появилась мерцающая звёздочка. Увы, направление на неё не совпадало с тем, что чувствовал я. Срезы не «рядом», что бы это ни означало в пространстве Дороги. Маячок был, пожалуй, заметно ближе — опять же, с учётом того, что здесь можно назвать «расстоянием». Но вот что интересно — в гоглах я видел окружающее немного иначе. Туманный шар и саму Дорогу сквозь стёкла практически не разглядеть, но зато проявились пейзажи вокруг. Контурами, странно, как будто набросок гелевой ручкой по серой бумаге. Похоже на то, что мы видели без навигационного модуля. Как будто та Дорога, что между миров, лежит в каком-то своём мире, погибшем или заброшенном — но цельном. А объекты, что мы видим с неё, присутствуют и в своих срезах, и на этом плане одновременно. Странно это устроено.

Ещё страннее — в тёмных гоглах я гораздо ярче видел чёрную панель навигатора и знаки на ней.

— Это — маячок у моей башни, — ткнул пальцем в экран. — Видите его тут?

— Нет, — ответил Иван.

— Да, кажется, — неуверенно ответил Артём, — теперь, когда ты показал. Но так… Тускло.

— Посмотри через очки, — я протянул ему гоглы.

— Да, так совсем чётко. А что это рядом? Смотри, значок накладывается… Как будто первоклассник член на заборе нарисовал.

— Думаю, это моя башня. Маячок же должен быть рядом.

— А если вот так… — Артём потыкал пальцами в панель. Без очков я не видел, что он там делает. — Тут можно, оказывается, подсветить точку. Как бы внести в «избранное». А ещё…

Он подвигал пальцем, и визир гирокомпаса вдруг, коротко прожужжав, сам собой повернулся.

— Эй, ты что сделал? — забеспокоился я.

— Кажется, задал направление. Интересно, а автопилот тут есть?

— Верни, как было!

— Э… Я не знаю, как. Я же твою цель не вижу. Сам переставь.

Я надел гоглы и снова сосредоточился на направлении. С удивлением понял, что могу обозначить нужную точку на навигаторе. Просто вижу, где она должна быть. Прижал палец к его панели и, не нажимая, внутренним усилием желания обозначил её там.

Прожужжал гирокомпас, визир сдвинулся. На экране теперь было две светящихся точки — башня и местоположение моей жены. Можно прикинуть взаимное расположение. Если считать, что точка нахождения дирижабля — маркер посередине нижней части панели, то получается неровный вытянутый треугольник. До жены почти в два раза дальше, а башню мы оставляем немного в стороне. Условно «слева».

— Уходим в зигзаг? — нервно спросил капитан. — Энергия утекает, как будто в танке дыра.

— Есть зигзаг! — ответил Артём и выключил резонаторы.

Дирижабль возник над морем. Или море возникло под нами. Солнечное, гладкое, просто какое-то курортное море. Искупаться бы сейчас… Вдали темнеет гористый берег, метрах в двухстах застыл на зеркальной глади воды небольшой рыбацкий кораблик. Команда бросила тянуть сеть и вылупилась на нас, показывая пальцами и обильно жестикулируя. Я б тоже удивился, возникни надо мной внезапно этакая дурища.

Рыбаки не проявили агрессивности, а мы — интереса. Добавили высоты, чтобы ни у кого не возникло дурных мыслей, и пошли над морем по визиру гирокомпаса. Компа́са.

— Как понять, что пора выходить из зигзага? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Артём, глядя на панель через гоглы, — на машине как-то это проще воспринималось. Пошла дорога в сторону — пора уходить. А тут вообще никакой дороги нет…

— Есть, — сказал Иван, — смотрите вниз.

Солнце зашло за легкое облачко, поверхность моря перестала бликовать, и я увидел, что мы идём над затопленным шоссе. Неглубоко под водой, метрах в трёх, может быть, отчётливо просматривалась все ещё яркая белая разметка. Ограждения, столбы, знаки — всё увито водорослями и потемнело от ржавчины, а разметка сияет, отражая рассеянный зеленоватый свет. Промелькнул на её фоне большой косяк крупной рыбы — рыбаки не останутся без улова.

Подводное шоссе заложило пологий поворот, уходя в сторону, а мы покинули этот срез.

— Так лучше, — сказал Иван глядя на указатель, — но расход большой. Жаль, что не заправились в Чёрном Городе. Внимание, команда — зигзаг!

— Есть зигзаг!

Здесь дорога с трудом угадывается под снегом по торчащим из него редким столбам. Этот пунктир ведёт нас довольно долго, но потом обрывается вместе с равниной, по которой проложен. Дальше — обрыв, разлом, трещина… Как будто землю переломили, как хлебную корку. Снег скрывает подробности, но нам они и не нужны.

Дорога. Зигзаг.

Прямая широкая улица какой-то суперсубурбии — как будто бесконечный пригород без самого города. Сверху видно, что коттеджные постройки занимают всю видимую площадь до горизонта. Аккуратные домики, ухоженные участки, машины у домов. Выглядит благополучно. Рай среднего класса. Вечереет, тянутся в небо дымки барбекюшниц, дети и взрослые провожают нас взглядами, но не демонстрируют ни ужаса, ни интереса. Разве что дети вглядываются в наш силуэт на фоне заката, приставив ладошки ко лбу козырьком.

— Уже странно видеть нормальный мир, да? — сказал задумчиво Артём.

Под нами неспешно проплывает огромная пустая площадь, на ней стоит странное сооружение. Мозг некоторое время отталкивает от себя эту картину, но потом сдаётся. Виселица на несколько висячих мест. И они не пустуют. Рычаги и коромысла приводов намекают, что устройство высокотехнологично, а может быть даже и автоматизировано. Состояние тел заставляет порадоваться, что гондола герметична, и мы не чувствуем запаха. Не повезло кому-то жить с подветренной стороны! А ведь они там барбекю жарят…

Площадью улица заканчивается, и мы покидаем срез.

— Ну… Зато не апокалипсис, — растерянно комментирует наш штурман, — это ведь не он?

Нет ответа. Зигзаг.

Степь, полевая дорога, кибитки, лошадки. Дирижабль на малом ходу почти бесшумен, возницы начинают тыкать в нас пальцами, только когда их накрывает наша тень.

— Не твоя новая родня? — подкалываю я Артёма. — Ты у нас практически приёмный сын табора…

— Нет, — серьёзно ответил он, — лошади не переносят переходов, мне Малки рассказывал. Так что это местные.

Дорога сворачивает в поля, мы уходим, оставив сильно удивлённый табор позади.

Зигзаг.

Дымится пеньками сгоревший лес, на дороге плавится асфальт, ветер тащит нас в сторону…

К чёрту отсюда. Зигзаг.

Красота. Луна, горы, долина. Летим над ней. Внизу темно, но можно разглядеть прямое, как стрела, пустое шоссе.

— Команда, у нас проблема…

Ну да, слишком уж гладко шло. Так не бывает. Не с моим счастьем.

— Что там, Иван?

— Я прикинул приблизительно по навигации, — он смотрит на панель через гоглы, — мы не дотянем. Зигзаг экономичнее прямого полёта, но энергии слишком мало. Мы вылетали на шести процентах танка, сейчас их три, а полпути не одолели. Подозреваю, мы делаем что-то не так, но никаких идей нет.

— Точно не дотянем?

— На грани. Улететь будет не на чем.

— Не вариант, — согласился я нехотя. — Я уже провтыкал там УАЗик, не хотелось бы ещё и дирижабль альтери подарить.

— Есть идея, — сказал Артём. — Здесь есть значки, такие же, как твоя башня. Один практически по пути. Небольшой крюк. А вдруг это исправный маяк? Просто включить некому?

Я задумался. Внизу неспешно плыла дорога через долину, и, если не приглядываться, то пейзаж роскошный. Если приглядеться… А, нет, лучше не надо. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов.

С одной стороны — есть шанс заправиться. С другой — сделав крюк, точно не дотянем. С третьей — ну, допустим, дотянем с пустым танком, и что? Ляжем на грунт памятником собственному долбоебизму? У дирижабля даже посадочных опор нет, кстати.

— Я согласен.

Зигзаг. Зигзаг. Зигзаг.

— Туда даже смотреть холодно! — поежился Артём.

— Зря прилетели, — подтвердил Иван.

Башня стоит на берегу залива, который давно и прочно замёрз. Огромная луна освещает белое поле матерого льда, остров-поплавок вмерз туда давно и прочно. Может быть, это просто зима, но отчего-то мне кажется, что весны не будет. Уж слишком тут всё… сурово.

— Давайте всё же глянем, — решаюсь я. — Не зря же топливо сожгли.

— Минус сорок два, — сообщает, как бы между прочим, Иван.

— Справлюсь.

— Я с тобой, — Артём пошел собираться.

— Я бы тоже глянул, — вздохнул Иван, но лучше кому-то остаться тут.

Башня открыта и пуста. Адски холодно, по-настоящему тёплой одежды у меня нет, так что передвигаюсь почти бегом, подпрыгивая в лёгких ботинках. Тёплые чехлы тихо фонят теперь радиоактивной пылью в бочке, в гараже, в пустыне. Звучит дико, но к этому постепенно привыкаешь. Ключа у меня нет, но он и не нужен — лестница вниз не заперта.

Не думал, что металлоконструкции Ушельцев можно повредить, но велика сила природы — замерзающий лёд выдавил остров наверх, и ферма изогнулась. Страшно представить, какое тут было усилие, учитывая плечо рычага. Нижний кристалл превратился в пыль, рабочая поверхность уперлась в камень и давила, давила, давила… Теперь кривая. Вряд ли это можно починить. Даже если море вдруг растает — этот маяк не заработает.

— Смотри-ка! — Артём показывает на лежащий рядом с основанием куб. Он покрыт пылью и изморозью, и я не сразу понял, что тоже кристалл. Надо полагать, верхний. Выпал, когда механизм сломался.

— Забираем, — решил я сразу.

Может быть, от одного кристалла толку нет, но ведь где-то в безграничном Мультиверсуме может найтись и второй. Правда, не очень понятно, как мы до него теперь доберёмся. Как мы вообще куда-то доберёмся.

— Вариантов нет, — сказал Иван, разглядывая панель через гоглы, — мы либо летим к башне, либо не летим никуда.

— До неё-то дотянем? — спросил я мрачно.

— До неё — да. Но и только. На остатке будем сохранять плавучесть, но не более того. Если не заправимся, то это будет последний полёт.

Чёрт, а какая была хорошая идея — полёт, свобода, безопасность… Раскатал губу, что называется. Мне уже кажется, что найди я самый глухой вымерший срез, поселись там в самой кривой заброшенной развалюхе — тут же припрётся какой-нибудь героический хмырь и выгонит меня оттуда во спасение Мультиверсума.

Идущий на малом ходу от солнца дирижабль люди, собравшиеся у башни, не заметили. Они были слишком заняты — убивали друг друга. Со стороны моря, где материализовались мы, понять, кто побеждает, было сложно. Характерный резкий треск скорострелок мешался с пулемётной пальбой, хлопали взрывы гранат, тарахтели автоматы, бабахало что-то тяжёлое. Кто оборонялся, кто нападал, или просто все мочили всех — да какая разница? Поле боя затянуло пылью и дымом от дымовых шашек, из этой завесы проявлялся то броневик Комспаса, то самопальный цыганский трак, то знаменитая коммунарская «Тачанка».

— Весело у них там, — задумчиво сказал Иван.

— Ой, — сказал Артём, показав на взлетевшую над полем боя боевую платформу. — Кажется, нам пора валить…

С платформы нас определённо увидели и сменили курс.

— Не можем мы валить, энергии нет.

— Тогда сейчас будут валить нас… — предсказал очевидное будущее я.

Нацелившись на нас, платформа подставилась кому-то внизу — её вдруг затрясло, один из двигателей выплюнул вниз дымовую струю, полетели в разные стороны куски пропеллера. Летательный аппарат косо ушёл вбок и вниз, пытаясь уклониться от огня, и врезался в стену башни, обрушившись на головы обороняющимся.

На этом боевой пыл сражающихся как-то иссяк. Для масштабной затяжной баталии сторонам не хватило численности и ресурса — всё-таки вдали от баз. Стычка рейдовых отрядов, а не Курская битва. Дым рассеивался, пыль оседала, и мы увидели, что вокруг башни засел Комспас. Его технику снова побили, добавив к уже имеющемуся тут металлолому упавшую леталку и горелый броневик. Просто праздник какой-то — а убирать это кто будет?

Коммуна наступала от гаража, пытаясь выбить комспасовцев со двора, но те удачно укрылись за углом стены, перекрыв скорострелками узкий сектор вдоль берега. Вылезти им не давал тяжёлый пулемёт с «Тачанки», но и прорваться к ним можно было только ценой больших потерь. У реки, прикрывшись холмом, засело цыганское ополчение — самый многочисленный и самый бестолковый отряд. Они, видимо, пытались прорваться к башне по пляжу на грузовиках и высадить вооружённый чем попало десант, но нарвались на плотный огонь скорострелок. Вдоль берега валялись ярко одетые трупы, дымились расстрелянные машины. В целом, я бы сказал, что тактическая ситуация зашла в тупик.

— Пат, — подтвердил мои выводы капитан.

Впрочем, к любой из сторон могло подойти подкрепление. Тогда, конечно, расклад изменится.

Временно прекратив взаимное истребление, все обратили внимание на нас. Со стороны Комспаса и Коммуны блестели стёкла биноклей и оптических прицелов, цыгане смотрели из-под руки. Как-то не радует меня такое внимание. Хочется сбросить бомбу — на всех сразу, — но бомбы у нас нет. Вот почему у нас нет бомбы? Первейшее же дело по нынешним временам. Бум — и тишина…

Между тем, от цыганского лагеря в опустевший центр поля боя вышел кто-то в балахоне и что-то закричал, жестикулируя. Нам, разумеется, не было слышно, но, судя по всему, Церковь решила исполнить свою традиционную функцию — призвать всех к миру. В принципе, когда у сражающихся кончаются солдаты, патроны или деньги, это даже может сработать. На то время, пока добавку не подвезут. От трёх сторон конфликта пошло по человеку. Нет, поди ж ты, от четырёх! Оказывается, тут присутствовали делегаты альтери, в военном плане никак себя не проявившие. В кустах, наверное, отсиделись. Их представитель выглядел нервно, как ботан со скрипочкой на «стрелке» дворовых хулиганов.

Все сошлись в центре, выслушали балахонистого, поорали друг на друга, опять послушали, опять поорали, но за оружие, вроде, никто не хватался. Потом один пошёл к берегу и замахал нам с пляжа. Я пригляделся — Македонец. Не думал, что Коммуна его выставит переговорщиком. Разве что на случай внезапной эскалации конфликта?

— Ну что, подойдём? — спросил Артём.

— Висеть тут ничуть не безопаснее, — ответил Иван, — всё равно собьют, если захотят.

Я двинул ручку тяги, пропеллеры медленно потянули нас вперёд. Пока долетели, я отметил, что башня закрыта. То есть, Ольга сюда, скорее всего, пока не добралась. Впрочем, будь она тут, вряд ли отправила бы на переговоры Македонца. Сама бы пошла. Ей не слабо.

Зависший посередине дирижабль оказался не только прекрасной мишенью, но и нейтральной территорией, где, в отличие от земли, не валяются трупы. И там подают кофе. В общем, дальнейшие переговоры проходили у нас — в большой пассажирской кают-компании.

— О, и ты тут, — сказал Ивану Македонец.

— Привет, — ответил тот спокойно.

— Давно хотел тебе спасибо сказать за «Тачанку», отличный гантрак получился.

— Не за что, в принципе. Работа такая. Была.

— Ты с концами свалил?

— Так вышло.

— Надеюсь, меня не пошлют тебя возвращать.

— Я тоже на это надеюсь.

От Комспаса присутствовал офицер в звании майора, в кирасе и шлеме, но без оружия. Шлем он, впрочем, сразу снял и поставил на стол рядом. Лицо его оказалось усталым и плохо выбритым, но решительным и суровым.

Цыган представлял толстый смуглый мужик с чёрной, как смоль, бородой и завязанными в хвост волосами. Алая рубаха с золотой вышивкой, мощная цепь из жёлтого металла и из того же металла зубы. Интересно, они их сразу меняют, или всё-таки ждут, пока свои выпадут? Иногда мне кажется, что в цыганскую аристократию берут только беззубых.

Альтери прислали Вечномолодого — или как там называются эти жулики? — Кериси. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и выглядел бледно. Даже со мной вежливо поздоровался, но я его протянутую руку подчёркнуто проигнорировал. Я вообще с альтери на одном поле срать не сяду, а этот как раз распорядился у меня детей отобрать.

Священник в балахоне совершенно незнакомый — я отчего-то думал, что сюда тот дед из Чёрного Города добрался. Средних лет, без бороды, с азиатским круглым лицом и узкими китайскими глазами. Чистый Маоцзедун.

— Где Ольга? — тихо спросил у меня Македонец, пока все рассаживались, а Артём заправлял кофемашину.

— Не знаю, — честно сказал я, — оставила записку «Не ждите» и смылась.

— Она всегда так делает, — кивнул он, — по башне вы договорились?

— Ключ у неё, — сказал я чистую правду, которую каждый волен трактовать как хочет.

— Отлично, — понял её по-своему Македонец, — тогда пусть отсосут.

Да пусть. Моей стороны тут нет.

Все получили свой кофе, и ни один не отказался. Хотя мы, между прочим, не нанимались кейтеринг устраивать. У нас того кофе не вагон.

— Церковь Искупителя хотела бы выступить арбитром… — начал священник.

— Комспас не признаёт ваш авторитет, — заявил немедленно майор.

— Да заткнись ты, — рявкнул на него Македонец, — тут никто ничей не признает! И что теперь?

— Я обязан обозначить нашу позицию, — набычился тот.

— В жопе ваша позиция! — а я говорил, что из Мака переговорщик — как из пулемёта кипятильник. То есть, греть-то он греет, но много побочных эффектов.

— И что же вы в нашу жопу лезете? — съязвил в ответ майор.

— В ней застрял наш маяк!

— С хрена ли он ваш?

— Хватит, хватит! — примиряющим жестом поднял руки священник. — Мы не для этого тут собрались.

— А для чего мы тут собрались? — буркнул Македонец. — Понятно же, что никто не уступит. Маяк-то один. Всё равно стрельбой кончится.

Нет, дипломатия — не его сильная сторона.

— Как минимум, чтобы открыто обозначить свои позиции, — мягко ответил тот, — может быть, удастся найти какие-то компромиссы.

— Наша позиция простая — маяк наш. Все остальные могут пойти и повеситься в любом удобном месте. Потому что ключа у них нет. А у нас — есть!

— Ну и что? — не сдавался комспасовец. — Этим ключом вы откроете маяк для любого, кто сможет его отнять. А мы — сможем, не сомневайтесь.

— То-то вы, такие могучие, везде от нас огребли! — вскинулся Македонец.

— Тактическая ситуация меняется быстро!

— Перестаньте! — сказал священник.

— Маяк забирает под свой протекторат Альтерион! — встал внезапно Кериси, и все посмотрели на него с изумлением, как на говорящий табурет.

— С хера ли? — невежливо спросил Мак.

— Как вы только что верно отметили, — альтерионец бледнел и потел, но держался, — в конце концов, его получит сильнейший. А сильнейшая сторона здесь мы.

— Не обоссысь от натуги, силач!

— Хочу обратить ваше внимание, что Альтерион единственный имеет прямой портал сюда. И единственный представляет собой полноценный населённый срез…

— Населённый малолетними соплежуями! — не сдавался Македонец. — Ваши Молодые могут только бантики друг другу повязывать!

— Ваши выводы устарели, — настаивал Кериси. — Альтерион меняет внутреннюю и внешнюю политику, на… скажем так — более активную и рациональную. А ресурсы Альтериона несравнимы…

— …С нашими, — заявил вошедший из коридора человек, при виде которого мне захотелось спрятаться под стол.

Но было, разумеется, поздно, он меня уже увидел.

— Извините, мы чуть запоздали, но, кажется, не пропустили ничего важного. Здравствуйте, Сергей.

— Здрассте, Анатолий Евгеньевич, — кислым голосом поприветствовал я своего конторского куратора, — давно не виделись…

— Что же вы, Сергей, не сообщили, что тут такой перспективный саммит? — укоризненно спросил он. — Вечно всё самим приходится…

— Да как-то замотался, знаете ли, суета такая…

— Ладно, это мы с вами потом обсудим, — многообещающе кивнул он, — а сейчас приглашаю всех прогуляться ненадолго на открытую палубу. Мне есть, что вам показать.

— Вы ещё кто такой? — нахмурился Кериси.

— «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» говорят у нас, так что я настаиваю — не пожалейте пары минут на прогулку. Потом вернётесь сюда разговаривать дальше. Если ещё будет, о чём.

Все переглянулись, но поднялись и послушно пошли в коридор. Этот чёрт умеет быть убедительным, мне ли не знать…

С галереи гондолы открылся отличный вид на море, башню — и выходящую из сарая с проходом военную технику. Бронированные «Тигры» не пролезли бы в мой гараж, значит, открыли из деревни. Как? Не знаю. Наверное, нашли специалиста. Да какая разница? Уже минимум две роты отлично экипированных солдат оперативно рассредоточились на местности, беря под контроль все подходы к башне, саму башню и — увы — дирижабль. Всё, что я хотел бы считать своим. Из каменного строения выходили новые и новые вооружённые люди, выезжали боевые машины. Хорошо, что хоть танки туда не просунешь, но они и без танков справятся.

При виде настолько превосходящей боевой мощи высокие договаривающиеся стороны заметно скисли.

— Привет, Македонец! — помахал снизу знакомый персонаж. Ну, теперь можно не гадать, кто поход открыл.

— Андрей! Ну, ты сука! Вот почему я тебя не пристрелил, а?

— Тебе Ольга запретила, — напомнил тот.

— Точно. Зря.

— Ну, теперь чего уж. Я хотел извиниться, за Марину.

— Да засунь себе…

— Она первая стреляла. Я ещё долго лечиться буду…

— Можешь не тратиться на медицину, — зловеще пообещал Македонец, — зря деньги выбросишь.

— Вижу, зрелище вас вдохновило, — удовлетворённо отметил Анатолий Евгеньевич, — вернёмся к переговорам?

— А смысл? — пробурчал Македонец. — Очевидно, что условия ставите вы.

— Пока, — добавил комспасовец.

— Пока, — согласился Мак.

Остальные промолчали.

— И всё же, давайте пройдём за стол, тут как-то шумно, не находите? — конторский показал широким жестом на разворачивающуюся внизу операцию по быстрому разоружению противоборствующих сторон.

Никто не сопротивлялся за очевидной бесполезностью — у Коммуны и Комспаса осталось человек по пять бойцов, альтери и так не рвались воевать, а цыгане превосходили военных числом, но отнюдь не боевым духом.

— Итак, давайте начнём, так сказать, с чистого листа, — сказал мой куратор, — меня зовут Анатолий Евгеньевич, фамилия моя Резкий, но я договороспособен, поверьте.

А я и не знал его фамилии. Кажется, он называл мне только имя-отчество.

— Я представляю здесь срез Земля, о котором, думаю, большинство присутствующих хотя бы слышали, а некоторые даже оттуда родом. Например, единственный законный владелец этой башни является гражданином нашей страны. Сергей?

— Да, факт, — выдавил я из себя под далёкими от восторга взглядами собравшихся.

Вот так подстава, чёрт побери. Меня решили сделать крайним?

— А с хрена ли он владелец? — поинтересовался Македонец. — Он что, её купил? Или построил?

— По факту длительного проживания, — пояснил конторский. — Вам, Виктор Петрович, было бы недурно получше знать законы вашей родной страны. Например, о праве собственности по приобретательной давности.

— И вы тут защищаете имущественные интересы гражданина вашей страны? — скептически спросил Кериси.

— Да, уважаемый Молодой Духом, — проявил хорошую информированность о персоналиях Анатолий Евгеньевич, — в Альтерионе иные законодательные нормы, но мы настаиваем, что данный имущественный спор должен решаться в нашей юрисдикции.

— Ну, раз настаиваете, — сказал альтерионец совсем уныло, видимо вспомнив, сколько внизу солдат.

— Ладно, мы поняли, Контора отжимает маяк себе, — недипломатично ляпнул Македонец, — и мы тут не в тех силах, чтобы помешать. Но дальше-то что? Всем спасибо, все свободны?

— Мы не считаем себя вправе кого-то задерживать, — мягко ответил Анатолий Евгеньевич, — но и никого не гоним. Единственное — хочу предупредить, что мы берём на себя поддержание порядка на территории юрисдикции, то есть вводим запрет на ношение и применение тут оружия.

— И как далеко теперь постирается ваша юрисдикция? — поинтересовался Кериси.

— Вопрос преждевременный. Межеванием участка при башне займутся соответствующие гражданские службы.

О как. Мне что, кадастрового землемера пришлют? Может, ещё и налог на недвижимость платить придётся? От бюрократии и налогов даже в другой мир не сбежишь. Впрочем, ни от чего не сбежишь, похоже.

— Кстати о юрисдикции, — встрял я, решив, что терять уже нечего, — что насчёт насильственного удержания иностранных граждан? А, Кериси?

— Если имеется в виду ваша бывшая семья, — холодно улыбнулся мне вечномолодой засранец, — то они являются гражданами Альтериона, а значит, не могут быть гражданами какой-то иной государственной структуры.

— В нашей юрисдикции, — добавил он веско.

— Что значит «бывшая»? — у меня похолодело внутри. — Что значит «граждане»?

— Ваша жена в одностороннем порядке разорвала ваши отношения и приняла полное гражданство для себя и своих детей. По нашим законам вы более не имеете на них никаких прав.

— Вы врёте, — сказал я, — пусть она мне сама это скажет. Здесь.

— Она не желает вас больше видеть. Это её право.

— Я вам не верю! — сказал я, обмирая от ощущения полнейшей катастрофы.

— Ваше дело, — презрительно бросил мне Кериси. — Вы от гражданства отказались и не можете больше ничего требовать от Альтериона.

Я не знаю, чем закончились переговоры. Я ушёл. Слегка пошатываясь, как после удара по голове, ничего не видя и не слыша вокруг. Кусок времени просто выпал, я не помню, что делал до вечера.

Пришёл в себя от того, что мне в руку сунули стакан. Не пустой и, кажется, не первый.

— Их заставили, — уверенно говорит мне поддатый Андрей, — я знаю альтери, те ещё сволочи. Не раскисай, наши семьи надо вытаскивать!

— Не верю, — пробормотал я, — она не могла…

— Конечно, не могла!

Мы, оказывается, сидим у костра на берегу, а я даже не могу вспомнить, откуда он взялся.

— Но представь себе ситуацию, — продолжал он, — к ней приходит такой Кериси и говорит: «Либо так, либо мы забираем детей». Что ей остаётся делать, подумай?

— Не знаю…

— Пойми, у неё наверняка не было выбора. Согласие, данное под давлением, юридически ничтожно! Она ждёт тебя! Они ждут!

— Может быть… — я засадил стакан и не почувствовал вкуса. Что-то крепкое.

— Не «может быть», а точно. Приходи в себя, ничего не кончилось. Там твоя семья, там моя семья, их надо спасать, пока не поздно! Если их вынудили принять гражданство, то твою дочь могут засунуть в мотивационную машину!

— Чёрт, да. Суки. Какие суки!

— Мы должны…

— Так. Вон пошёл.

О, Македонец. Этому-то что от меня надо?

— Мы разговариваем! — возмутился Андрей.

— С тобой не о чем разговаривать. Ты покойник. Ходячий, пока действует запрет стрельбы. Вот и уходи, раз ходячий.

Андрей молча встал и ушёл. Спорить с Македонцем — дурных нет.

— Ключ точно у Ольги? — спросил Македонец у меня.

— Я отдал ей. Что она с ним сделала дальше — без понятия.

— Твой конторский защитник сильно этим недоволен. Башню они, конечно, отжали, но толку от этого чуть. Она же закрыта. Он тебе ещё предъявит.

— Да и чёрт с ним.

— Странно, что её нет. Не в Ольгиных привычках пропускать такое веселье.

— Да и чёрт с ней.

— Не, она тётка взрослая, может о себе позаботиться, но, блин, у меня от болтовни этой уже язык устал. А потом всё равно окажется, что не то и не тем сказал.

— Да и чёрт с тобой.

— Слушай, ты точно не знаешь, куда её понесло? Может, намёки какие-то были? Что-то необычное?

— Трахнуть шефа разведки Комспаса — это достаточно для неё необычно? Или она этим постоянно занимается?

— Озадачил, — признал Македонец, — эта рыжая чёрта в жопу трахнет его собственной кочергой, но зачем? Пойду думать…

Ушёл. Мыслитель, блин, скорострельный. А мне-то что делать?

— Переживаешь?

Артём подтянулся.

— Угадай.

— Понимаю…

Чёрта с два ты понимаешь. У тебя три жены, а у меня одна. И твои в безопасности, в отличие от моей.

— Слушай, я тут вспомнил про паровик, что мы в ангаре бросили…

— Блин, точно! — оживился я. — Можно же на нём…

— Нет, — обломал меня штурман, — Мак сказал, что Коммуна с него резонаторы демонтировала. Будут вторую «Тачанку» строить.

— Чёрт.

— Прости.

— Я в тупике, — признался я. — Идеи кончились.

— Ничего, — неубедительно утешил меня он, — может, как-то всё образуется…

Ну да. До сих пор же всё так отлично образовывалось.

— Сергей, — с мягкой укоризной сказал Анатолий Евгеньевич, — ну зачем же вы ключ-то отдали?

Артём ушел, этот пришёл. Карусель общения у меня сегодня. Социальный марафон. Так, в бутылке что-то осталось? Молча набулькал полстакана, куратору не предложил. Он на службе, ему нельзя, наверное.

— А вам он зачем?

— А зачем может быть нужен ключ?

— Не, не ключ. Маяк.

— Имеется оперативная надобность, — ответил он уклончиво.

— Вот и у меня имелась. Оперативная. Моя недвижимость, кому хочу, тому ключ и даю.

— Единственный ключ? — прищурился Анатолий Евгеньевич.

Вот, сука, хитрый какой.

— С него копию в ларьке не снимешь, — тоже уклончиво ответил я.

Врать у меня не очень хорошо выходит, так что лучше так.

— Знаете, Сергей, — сказал он задушевно, — очень хотелось бы в ближайшее время получить отчёт о ваших приключениях. Откровенный отчёт. Раз уж мы защищаем тут ваши имущественные интересы…

— Верите, Анатолий Евгеньевич, как-то совершенно недосуг! — решил обнаглеть я. — Семейные проблемы.

— Семейные проблемы — это я понимаю. Дело молодое. Но всё же — не откладывайте. Не усугубляйте, так сказать, семейного прочим.

Ушёл. Эти с меня не слезут, надо что-то с ними решать. А как тут решишь, если энергии нет? Надо же, мне, пожалуй, не хватает Ольги. Если она заявится сюда с ключом, то все расклады немедля пойдут в жопу, это у неё запросто выходит. А мне может в процессе выпасть какой-нибудь шанс…

Допил, что там было в стакане, и понял, что хватит. Набрался. Ничего сегодня уже не надумаю.

Пошёл в каюту спать.