Обороты

Глава 3 Тени прошлого и топи настоящего

Громкий голос балагура-кшерха еще долго доносился до Аскара. Первую радость сменило легкое раздражение. За прошедшее время он успел забыть, насколько наглыми могут быть эти бродяги. Впрочем, времени на эмоции не было. Бросив короткий взгляд в сторону троицы, что как раз размещалась у костра, он обернулся к собеседнице.

– Ты изменился, друг мой… – не отводя от него внимательного, изучающего взгляд, на выдохе заметила Рамина. – Зачем ты здесь?

– Затем же, зачем когда-то приходил мой отец, – едва заметно усмехнувшись, отозвался он, глядя на нее сверху вниз.

Сейчас, в темноте, которую не разгонял свет костров, Аскар понимал насколько сильно он изменился. Насколько далеко ушел тот парень, что когда-то путешествовал по мирам вместе с кшерхами.

– Не затем, – вдруг спокойно и четко бросила Рамина. – Твой отец пришел, чтобы спасти любимого сына.

Не сводя с него странного, изучающего взгляда, Воля скрестила на груди руки. Мелодично зазвенели, соприкоснувшись, тонкие браслеты.

– Тогда зачем же явился я, о мудрейшая? – с изрядной долей иронии бросил Аскар, просто не успев сдержать острую отповедь.

Слишком поздно удалось одернуть себя, вспомнить, что перед ним не та женщина, о которую можно вытирать ноги. Впрочем, Рамина, казалось и не заметила этого. По крайней мере, рассмотреть перемены в лице старой знакомой при скудном освещении далеких костров и вспышек защитного купола мира, Аскар не смог.

– Ты пришел избавиться от досадной ошибки, от гнетущего напоминания о прошлом, – тем же ровным, омерзительно-любезным тоном, заметила она.

Нервно качнув головой, Аскар ответил не сразу. Он прекрасно чувствовал взгляд женщины, но отвечать не стал. Слишком многое пришлось бы раскрыть, начав объяснения, а делать этого он не собирался. Даже для нее. Особенно для нее.

Метания старого спутника отразились слабой, печальной улыбкой на губах Рамины. И пусть она не могла быть уверенной, что попала в цель точно, но сомневаться в том, что помыслы Аскара чисты не приходилось.

– Я приму мальчика в спутники, – так и не дождавшись ответа, негромко произнесла она. – Мы передохнем и отправимся в путь. Я с некоторыми вольниками пойду к Сперодиуму, остальные на восток. Попрощайся с ним. Все же это твоя кровь.

Не глядя на мужчину, Рамина обернулась к кострам. Разговор был окончен и кшерх, привычная к постоянному движению, не видела смысла задерживаться. Как бы досадно не было видеть перемены, произошедшие со старым спутником, тянуть она не собиралась.

– Так быстро? – точно и не слыша других слов женщины, Аскар скривился. – Еще ведь даже не утро.

Скользнув взглядом по спине, остановившейся Рамины, мужчина досадливо сжал ладони. Обычно кшерхи досаждали столице в течение всей ночи. За это время они успевали и подзаработать, и развлечься, и отдохнуть. Впервые на его памяти странники покидали Корвидиум в такой спешке.

Резко выпрямившись, Рамина быстро развернулась. Скудного освещения было достаточно, чтобы заметить, как недовольно искривились ее губы.

– Я привыкла отдыхать здесь, Аскар. Привыкла, что этот мир дружелюбен к нам. Но с оборотами все меняется, теперь я не могу сказать, что твой город безопасен для вольников. Что он все еще твой, – четко проговаривая каждое слово, Рамина вдруг резко взмахнула рукой, указывая куда-то в сторону.

Зазвенели тонкие браслеты, но мигом позже этот звук потонул в оглушительном вороньем карканье. Темная туча, что взвилась в небеса над Обителью жнецов, потоком хлынула к лесу, уносясь прочь.

– Это всего лишь птицы… – не дрогнув, сдержанно бросил Аскар.

Впрочем, в душе этого покоя не было. Он прекрасно понимал к чему клонила Воля. Понимал, но принимать это не желал.

– Птицы? – зашипев разъяренной кошкой, окончательно теряя над собой контроль, Рамина вдруг резко шагнула к нему. – Оглянись, Аскар! Это уже не твой город. За что умер твой отец, за что сражались вольники, за что проливали кровь наши друзья? За это? – ее рука снова взметнулась. Негодующе зазвенели браслеты.

Терпеливо вздохнув, Аскар опустил к ней взгляд, но сказать ничего не успел. Рука женщины, что мгновение назад указывала на громадину Обители вдруг упала, сама же Рамина медленно отступила назад.

– Мы шли на смерть за свободу твоего народа. Но что я вижу? – хрипло засмеявшись, она резко мотнула головой. – Я вижу, что мы рисковали зря. Мы оставили здесь короля, который хотел спасти свой народ, а встречаю я… – поджав губы, она только растерянно покачала головой.

Каждое слово било в цель, задевало самые дальние уголки души, о которых сам Аскар предпочитал забыть. И это раздражало.

– Вы оставляли наивного мальчишку-идеалиста, Рамина. Я не могу уничтожить жнецов, без них погибнет мой народ! Только они могут зажечь искру жизни в новорожденном ребенке!

Не смотря на ночную прохладу, мужчина вдруг ощутил жар. Что бы кшерх понимал в политике, в жизни оседлого народа!

Вновь резко вскинув голову, Рамина скупо усмехнулась.

– И на этом их дело заканчивается. Друг мой, ты забываешь, что я – Воля. Я вижу многое, а знаю и того больше. Твой отец позволил жнецам создать государство в государстве и ты повторяешь его ошибку. Корвидиум, твоя страна, твой мир снова на грани, – печально вздохнув, она вновь развернулась к кострам.

Песни, что затихли было, снова разлились по долине. Вернее, лилась только одна, старая песенка о заносчивом вороне и верткой синице. Аскару не сразу удалось уловить знакомый мотив, но, когда он понял, что именно поет где-то внизу кшерх, раздраженно скривился. Слышать песню, которую когда-то в юности сочинил сам было странно.

«Черный ворон, надо мною

Ты крыло не простирай!

Я – Синица и со мною

В схватку лучше не вступай!

Черный ворон, проиграешь

Уж давно твой вышел срок

Я – Синица, вспоминаешь,

Что я дал тебе зарок.

Черный ворон, старый ворон,

Ты не смейся надо мной!

Я – Синица – верткий воин

Обещал тебе покой.

Черный ворон – слабы крылья

С небосвода тебе пасть

Я – Синица, мои перья

Солнца цвета – в небе власть!

Черный Ворон – пером черен,

Не поможет тебе ночь

Я Синица – солнца воин

Убирайся-ка ты прочь.»

Внимательно наблюдая за мужчиной, Рамина тихо хмыкнула. Продолжать спор она не собиралась и заминка пришлась очень кстати.

– Я верю, что в тебе еще осталось что-то от моего спутника, верю, что ты сможешь исправить все. Но твой сын… – запнувшись, она опустила взгляд к костру. – Ты ведь понимаешь, что я не могу гарантировать ему безопасность. Неужели тебе настолько нет до него дела? Я не понимаю, как ты можешь относиться так жестоко к своей крови.

Скривившись на очередной ноте, что взял певец, Аскар бросил на собеседницу быстрый взгляд и только едва заметно пожал плечами.

– Может быть. А ты негодуешь, будто заботливая мамочка, – ограничившись этим, Аскар только удивленно приподнял бровь, когда женщина вдруг улыбнулась, опустив взгляд.

Нет, говорить больше, давать ей возможность увидеть всю ту гниль, что захватила его душу он не собирался. Ему нужен была такой союзник, как Воля.

Между тем Рамина снова склонила голову набок.

– Не «будто», я и есть заботливая мамочка. В понимании кшерхов, разумеется. И я бы очень не хотела петь погребальную песнь своей дочери, а ты сам толкаешь сына за грань.

Отчаявшись понять того, кого некогда видела насквозь, женщина в очередной раз за вечер развернулась к кострам, чтобы уйти.

Смерив старую знакомую задумчивым взглядом, Аскар позволил ей отступить на несколько шагов, прежде чем снова подать голос.

– А еще одного спутника вы не возьмете?

Замедлив шаг, Рамина оглянулась на него, нахмурившись, пытаясь понять, о чем он думал.

– Возьмем, – наконец коротко отозвалась она, прежде чем вновь отвернуться.

Хмыкнув, Аскар чуть помедлил, прежде чем направиться за предводительницей кшерхов. И если бы всезнающая Воля обернулась в этот момент, она серьезно задумалась бы над тем стоит ли доверять Его Величеству. Но Рамина уверенно шла вперед и не видела мрачной усмешки и холодного пламени решительности, что вспыхнуло во взгляде Владыки.

Дорога, дорога, дорога… Ошер не знал сколько времени они провели в пути, но порой ему казалось, что они бредут по тракту вечность. Усталость сковывала движения, доводила до отупения. Даже кшерхи, что после длительных переходов умудрялись находить силы для плясок, не раздражали как это было на первых привалах. Ему просто не было до них дела. Только бы отдохнуть.

Известие о том, что он отправляется с кшерхами обрушилось совершенно внезапно. В первое мгновение он просто не поверил, принял слова отца за шутку… Но Его Величество не шутил, он приказывал принцу отправиться в странствование.

В момент, когда он это услышал, Ошер просто растерялся. Вопросы, обида, все это пришло гораздо позже. Когда же отец невозмутимо, точно сообщал обыденную весть, отправил его на гибель, молодой принц потерял дар речи, ощущение реальности. Впрочем, король не оставил сыну времени на ответ, не оставил времени даже на прощание. Только скупо и коротко кивнул, точно подтверждая свое решение, и стремительным шагом направился прочь от лагеря кшерхов.

Горькое воспоминание того жуткого момента, захватило, поглотило Ошера, мешаясь с чудовищной усталостью до такой степени, что он просто не заметил очередного ухаба на дороге и споткнулся. Снова. Разве что помощь Тарда, неотрывно следующего за ним, в этот раз не понадобилась, выпрямился сам.

Не упуская принца из виду, Тард не прекращал бросать мрачные взгляды на всех, кто приближался к ним. Его весть о путешествии радовала ничуть не больше, чем Ошера. Что может быть хуже, чем охранять изнеженного аристократишку в тяжелом пути!

Раздраженно поморщившись, Тард бросил на принца быстрый взгляд. Пусть тракт, в большинстве своем, и радовал отсутствием ям и ухабов, принц то и дело спотыкался, чем раздражал своего охранника еще больше. Впрочем, сейчас, когда по обе стороны от ровной линии дороги тянулось шелестящее разнотравье, Тард ощущал себя куда спокойнее. Скудного света было достаточно, чтобы различить малейшее движение, уловить приближение врага задолго до того, как он подберется на расстояние удара.

Куда хуже пришлось на первом привале. В нескольких лигах от столицы начинался редкий лесок – остаток большого лесного массива, что занимал почти всю ту часть мира, что лежала на север от столицы.

И’Ар – уроженец южных степей, так и не смог привыкнуть к лесам. Внутренний зверь всякий раз раздраженно ворчал, стоило шелестящему своду сомкнуться над головой. Многообразие звуков и запахов, не доступное обычным людям, напрягало и раздражало. Любой шорох мог быть предвестником атаки. И если шелест степных трав Тард понимал, точно второй язык, скрип и шорохи лесов оставались для молодого начальника стражи непостижимой тайной.

Скривившись, Тард снова быстро осмотрелся. Широкая полоса тракта, что за последние несколько переходов наконец-то перестала виться и шла почти прямо, вела под гору. Еще на прошлом переходе им начали встречаться первые путники и торговцы. И если сперва парень опасался, как бы любознательные кшерхи не решили развлечься беседой со встречными, после первой же вереницы груженных повозок опасение сошло на нет. Веселый смех и шутки кшерхов действовали лучше кнута. Караваны, бродяги, путешественники – все ускоряли шаг, только бы не делить дорогу с бродячим народцем.

Особенно радовала эта неприязнь сейчас, когда на возвышении, выступая из ночного мрака монолитной громадиной, показались стены Ретсита. Второго по величине города мира, в прошлом обители бардов, живописцев, поэтов. Чем ближе они подходили, тем плотнее становился поток людей, повозок и лошадей. Однако кшерхов все еще пропускали, сторонились, но, что порядочно удивляло И’Ара, никто не возмущался в голос.

Пока Тард осматривался по сторонам, Ошер уныло плелся вперед, глядя под ноги. Погруженный в себя, он не обращал внимания ни на что. Последние силы уходили на то, чтобы шаг за шагом поднимать тело на пригорок. В этом состоянии полутранса он не заметил, как дорогу резко преградил кто-то. От столкновения спас Тард, резко дернувший принца за рукав, останавливая.

Едва слышно рыкнув, И’Ар, не выпуская его рукава, медленно потянул Ошера назад, не сводя взгляда с того, вернее той, что преградила им путь. К предводительнице кшерхов он все еще испытывал острую антипатию. Его внутренний хищник всякий раз норовил выпустить когти, точно чувствовал рядом опасного зверя и сдерживать его едва удавалось.

Впрочем, Рамина, что вдруг резко остановилась посреди дороги, не обратила внимания ни на Тарда, ни на принца. Взгляд женщины был прикован к стенам. Когда-то давно один мудрый человек создал систему освещения, превратившую этот город в сверкающую жемчужину. Сейчас от нее остались только жалкие, тусклые осколки, точно клочья старой шерсти на потрепанной шкуре больного пса.

– Сперодиум… Как же сильно ты изменился… – растерянно произнесла она, с болью глядя на выщербленные стены, по которым плясали оранжевато-зеленые огоньки света – жалкие остатки работы виртуозного механика.

Только эти ошметки былой красоты еще напоминали о том городе, каким раньше был Сперодиум. Был до того, как превратился в свою нынешнюю блеклую тень – Ретсит.

Неожиданная остановка кшерхов не прошла даром. Медленно движущаяся вереница телег, пеших и конных путников окончательно загрузла. На этот раз пестрые наряды кшерхов не спасли. Уставшим путникам уже не было дела до того, кто преградил путь, раздражал сам факт остановки.

– Пошли вон, шавки! – раздраженно прикрикнул ближайший возница, замахнувшись плетью на одного из кшерхов.

По воле случая этим бродягой оказался Грегуар. Принц, с тихим вздохом поднявший голову, ощутил слабое подобие удивление. Плеть, свистнув в воздухе, вдруг обвилась вокруг, резко вскинутой, руки мужчины.

– Ты зачем такой злой-то? Не знаешь, что нехорошо путников обижать, ай не хорошо! – белозубо улыбнувшись, кшерх задорно вскинул черноволосую голову, отпуская кнут. – Это так только люди нехорошие делают, а к нехорошим людям ночами темными все нехорошее и возвращается…

Рассмотреть побледнел ли мужчина, при таком скудном освещении, Ошер не мог, но готов был поклясться, что все же побледнел. С отстраненным, едва теплящимся интересом, принц наблюдал за тем, как возница отклонился назад, что-то бормоча.

Медленно оттеснив принца себе за спину, Тард быстро осмотрелся. Ситуация ему нравилась все меньше. Ропот путников, напирающих сзади, возрастал.

Не рискнув возмущаться, Ошер осторожно выглянул из-за плеча своего стража, ощущая вялое шевеление тревоги. Он не понимал, отчего предводительница кшерхов не остановит этого безумия. Ведь парень видел, что она обернулась, заметила проблему, но молчала…

– Да гнать их нужно! – раздраженный и хриплый мужской голос донесся откуда-то из-за телеги и был поддержан уже вполне отчетливым гулом толпы.

Рамина, до того отвлеченно наблюдающая за происходящим, вдруг встрепенулась.

– Да зачем же гнать, сами уйдем, – просияв улыбкой, она быстро подошла к Грегуару, попутно что-то тихо шепнув кшерху, вынудив его на миг склониться к себе.

Возница, что напряженно косился на Грегуара, едва заметно выдохнул. Связываться с этими бродягами хотелось меньше всего. Впрочем, счастье длилось недолго. Не успел он и глазом моргнуть, как женщина с ловкостью кошки взобралась на его повозку, бесцеремонно устроившись на одном из тюков ткани.

– Радуйся, мы еще и тебя от злых людей поохраняем! – просияв задорной улыбкой, воскликнул черноволосый кшерх и еще до того, как возница вновь обрел дар речи, заскочил в повозку с другой стороны.

Пара конников, с интересом наблюдающие за происходящим с самого начала, бессовестно захохотали. Кшерхи, точно по волшебному щелчку, потянулись прочь от дороги, освобождая путь. И только наглая парочка, осадившая воз несчастного торговца тканями, уходить не спешила.

Под задорный говор черноволосого зубоскала, повозка все же тронулась с места, потянувшись к распахнутым воротам.

В темноте вино в бокале казалось черным, но поскольку это никак не влияло на вкус, благородный лорд Бейзи Нагс не обратил на это внимания. Стоило бы зажечь свечи, но для этого нужно было подняться, на что сил у мужчины не осталось.

Бешенная скачка изнурила толстяка и только острый ум заставлял тело двигаться, а сознание бодрствовать. Слишком много поставлено на кон, чтобы рисковать. Впрочем, с каждым мгновением становилось все тяжелее держаться. Унылый вид сплошной стены, открывающийся из открытого окна, мягкое, даже слишком для постоялого двора, кресло, все это навевало сон. Спасаться от опасного врага помогало только вино. Пьянящее, туманящее разум другим, Нагса оно всегда странным образом бодрило, что сегодня было только на руку.

Впрочем, сейчас не спасал даже благородный напиток. Время шло, отдаленные звуки голосов других постояльцев, уличных гуляк и простых прохожих звучали слишком монотонно, чтобы побороть усталость.

Шумно вздохнув, Бейзи резко мотнул головой и залпом осушил бокал.

– Да сколько же вас, крысы, ждать можно… – с легким раздражением пробормотал он.

Взгляд из-под кустистых темных бровей скользнул по темной стене напротив. Идеальный план дал первую трещину. А ведь все шло так хорошо! Добраться до Ретсита, исполнить указания Верховного жнеца удалось без проблем и промедлений. Ловушка была идеальна и… И все это портило ожидание. Мерзкое, вязкое ожидание, которому не было края.

Снова вздохнув, Нагс с трудом поднялся. Дерево пола тотчас жалобно заскрипело под грузным телом мужчины. Тихо выругавшись, с трудом заставляя тело двигаться, Бейзи медленно подошел к столу, опустив на него бокал.

Задумчиво смерив взглядом кувшин с вином, Нагс вдруг напрягся. Скрип лестничных ступеней, звук быстрого шага вынудил медленно повернуться к двери. Что-то подсказывало, что этот торопыга к нему.

И Нагс не ошибся. Дверь, нарушая все правила этикета, резко и без стука открылась. На пороге комнаты, тяжело дыша после бега, появился уже знакомый городской стражник.

– Господин, они здесь!

– Все в городе? – быстро уточнила Нагс, схватив плащ со спинки кресла.

Впрочем, стражник быстро качнул кудрявой головой.

– Нет, в городе только двое: кшерх и женщина. Остальные за стеной остались.

На мгновение замерев, Нагс сузил глаза, глядя себе под ноги.

«Лучше бы с принцем, но… И так хорошо.» – быстро подумал он, прежде чем, с неожиданной для его комплекции скоростью, шагнуть вперед.

– Как только лорд Снейк вернется в город, путь отыщет меня, – не оборачиваясь к стражнику, что едва успел отскочить в сторону, коротко бросил Нагс.

С ожиданием покончено, теперь нужно было спешить. Спешить как никогда, только бы не допустить ошибку, только бы не пустить трещину дальше и не разрушить такой идеальный и простой план убийства принца.

– С дороги, крыса!

Резкий окрик ударил по слуху отвратительным скрипом. Осматриваясь по сторонам, Рамина на время отрешилась от окружающего мира. Вернее, ее до такой степени поразила картинка сущего кошмара за городскими воротами, что она забыла о всякой опасности.

Сперодиум – жемчужина этого мира, сияющий город, красоту которого не мог в полной мере передать ни один живописец, поэт или менестрель превратился в помойку.

Вонь, казалось доносилась отовсюду, пропитывала одежду, накрывая город смрадным полотном. Не было больше тонких ароматов благовоний, не было мерцающих светильников, изящных зданий, словно сотканных из тумана. Только сбитые барельефы, грубые кляксы на выщербленных стенах, что в полумраке казались пятнами крови на измученном теле умирающего и грязь на улицах.

Сейчас, глядя на центральную улицу, Рамина ее не узнавала. Когда-то широкая лента тянулась к сердцу Сперодиума и уже от врат можно было увидеть высокие шпили Жемчужного дворца. Сейчас дорогу покрывали коробки повозок. К грязным, выщербленным стенам жались торговцы, пытаясь перекричать друг друга.

Картинки прошлого и настоящего не сходились, отталкивались друг от друга и только невероятным усилием воли ей удалось заставить себя подавить первое потрясение. Не время.

– Грегуар, нам нужно отыскать Лейвину и Хиталь, – только немного повернув в сторону спутника голову, коротко бросила Рамина, провожая взглядом пару всадников, что плелись позади, уныло грохочущей по ухабам дороги, повозки.

– А что искать их? Вон наш золотой, сейчас все узнаем! – спокойно отозвался Грегуар, бесцеремонно ткнув пальцем куда-то на другую сторону улицы, к темному пятну прохода в ряде домов.

Судя по всему, тратить огонь на освещение еще и переходов городская власть не считала нужным. Зачем? Жалобы нескольких высокородных господ можно умаслить подношением, жалобы сотен бедняков удовлетворить напутственным пинком за городские стены. Как итог – роптать никто не спешит.

Именно из этого перехода, ловко проскользнув между парой унылых всадников, выскочил худощавый взъерошенный юнец. Запыхавшийся после быстрого бега он зайцем бросился к кшерхам на ходу размахивая руками.

– Там… Там… Там такое! – прерывисто и хрипло залепетал он.

Нахмурившись, Рамина мгновенно напряглась. Дети кшерхов с малых лет учились жить в условиях балансировки на грани жизни и смерти, выходить целыми из любой беды, извлекая максимум выгоды из неприятностей и не паниковать из-за разного рода неурядиц. Именно поэтому паника юного кшерха не могла быть вызвана какой-то нелепостью.

– Что там, говори! – нахмурившись, Грегуар подался вперед.

Широкая улыбка мужчины мгновенно и неуловимо изменилась. В ней больше не было лукавства, скорее скрытая угроза и готовность зубами вцепиться в любого противника.

– Мы… Мы плясали на площади. Все было как всегда, а потом… – захлебываясь словами, быстро начал паренек. – Потом к нам подошли трое стражников, они грубо шутили, толкнули меня и…

Взгляд паренька вдруг метнулся к Рамине и он осекся.

Впрочем, мальчишка мог бы не продолжать. Воля и без того знала, что произошло, ведь ее дочь просто не могла пройти мимо несправедливости.

– И вмешалась Лейвина, что дальше. Нас защищает закон, просто так никто не смеет навредить кшерхам, за это самому можно попасть на плаху! – торопя его Рамина резко махнула рукой.

– Она вмешалась и… Ей что-то говорили и она ударила одного. А потом, точно из ниоткуда, возникли стражи, ее схватили…

– Вы пытались ее отбить? – склонившись к нему, жестко уточнила Рамина.

К ее облегчению паренек быстро замотал кудрявой головой.

– Нет, Кри видел вас со стены и отправил меня к вам, – поспешно отозвался он.

Внимательно выслушав рассказ, Грегуар нахмурился.

– Эй, веди-ка нас к другим! – решительно скомандовал он и только после этого обернулся к Рамине. – Как-то это все подозрительно похоже на…

– Ловушку, – за него мрачно закончила Воля, первой быстрым шагом пересекая улицу.

Суета и шум о которых они, занятые пареньком, на какое-то время забыли никуда не делись. Повозки, дребезжа на ухабах, все той же безрадостной вереницей, перебитой всадниками или пешими путниками, тянулась гнойным потоком к погибшему сердцу когда-то великого города.

Но не упадок Сперодиума, за годы превратившегося в Ретсит, сейчас волновал Волю. Скверное предчувствие впилось в душу, заражая сознание. Как бы ни хотелось верить, что все это лишь досадная неприятность, опыт говорил обратное. Этот мир гнил и то, что раньше было точным и определенным, сейчас превратилось в вязкую топь, готовую поглотить путника, наказать его за беспечность.