— Зачем, Иван Иванович, вы взяли с собой ружье?
— Уток бить. Ведь не будешь по ним стрелять из палки.
— Не знаете, что ли, что нынче весенняя охота запрещена?
— В прошлом году тоже была запрещена, а я все лето постреливал. И не безрезультатно…
Разговор происходил на борту катера между мотористом и пассажиром, работником сплава, который пробирался с Камы на реку Весляну. Моторист Федя, несмотря на раннюю весну, уже успел загореть дочерна. Пассажиру лет под сорок, у него бледное лицо, черная бородка, усы сбриты.
Широко разлившаяся река затопила прибрежные леса. На тех местах, где летом в лодке не проедешь и где, как говорят, курица пешком перейдет, сейчас двухметровая глубина, и пароходы тянут тяжело груженные баржи.
Когда наши путешественники проехали село Гайны, неожиданно забарахлил мотор. Пришлось пристать к берегу. Моторист занялся мотором, а Иван Иванович, пользуясь подходящим случаем, решил поохотиться. Он вытащил из чехла ружье, заглянул в стволы и похвастал:
— Как зеркало! Вот что значит уход за охотничьим оружием.
Положив стволы на борт, Иван Иванович стал проверять замки и около бойков заметил тоненькую свинцовую пленку.
«Должно быть, дробинка случайно попала и расплющилась, — сообразил Иван Иванович. — Надо привести в порядок».
Деревянным концом шомпола он начал счищать приставший свинец. Другим концом он нечаянно задел стволы. Они булькнули в воду.
Иван Иванович обернулся на плеск — и все понял.
— Федя! Я стволы утопил.
— Как утопил?
— Столкнул шомполом нечаянно… Никак нельзя достать?
Моторист смерил шестом глубину. Оказалось метра два.
— Глубоко, — проговорил моторист, — и вода мутная. Не достать без водолаза.
Иван Иванович в сердцах поднял ложу и размахнулся, чтобы отправить ее вслед за стволами.
— Не надо, Иван Иванович, — остановил его моторист. — Лучше мне подарите.
— Для чего одну ложу без стволов?
— В хозяйстве все пригодится…
Прошло лето, настала пора разрешенной осенней охоты. Иван Иванович на том же катере возвращался с Весляны в низовья.
По вечерам на реку садились утки, по утрам многочисленные стаи водоплавающих тянули низко над водой. А ружья у Ивана Ивановича не было. Закусив свою бородку, он часами наблюдал за перелетом. Но близок локоть, а не укусишь. А моторист Федя посмеивался:
— Это вам, Иван Иванович, в наказание. Не занимались бы браконьерством — и ружье бы не утопили… Не далеко отсюда есть старица. Дичи там! Уток, гусей — тысячи…
Иван Иванович хмурился, злился, но не отвечал.
Однажды вечером Федя подвел катер к берегу.
— Здесь старица, — сказал он. — Сходить, что ли, поохотиться?
— А ружье?
— У меня есть ружье, а у вас нету ружья.
— Правильно, у меня нет ружья, — грустно проговорил Иван Иванович. — А у тебя откуда оно появилось?
— Мы осенью, когда разрешена охота, без ружья не ездим. — И Федя в подтверждение своих слов вынес из кабинки «тулку».
— Чем не ружье? Стволы, как зеркало. Вот что значит уход за охотничьим оружием.
— Дай взглянуть, — попросил Иван Иванович. Федя охотно протянул ему двустволку.
Иван Иванович долго вертел в руках ружье, со всех сторон его осмотрел, в стволы заглянул, разобрал, снова собрал, вскинул несколько раз к плечу. Наконец передал Феде.
— Честное слово, твоя «тулка» не хуже той моей, что весной утонула.
— Вы на номер посмотрите, — сказал Федя и поднес ружье к лицу Ивана Ивановича. Тот посмотрел, отстранился и проговорил:
— Номер сходится. Неужели? Ружье-то ведь мое, Федя.
— Правильно, да не совсем. Было вашим, стало моим.
— Как так?
— Очень просто. Ложу вы мне подарили, а стволы, когда сбыла вода в реке, я на сухом месте нашел. Ведь я на катере здесь несколько раз проезжал.
— Ничего не поделаешь, — сказал Иван Иванович. — Ружье твое…
С реки на старицу, богатую дичью, пробирались два охотника. Впереди Федя с ружьем, а за ним вприпрыжку, без ружья, Иван Иванович.