Глава 24. Человек, похожий на Скунса

Покупка творога на Кузнечном рынке была семейной обязанностью начальника подразделения «Добрыня» Андрея Кирилловича Светозарова. Два раза в неделю он ставил свой красный «Фольксваген» на Владимирской площади, не забывая включить сигнализацию, и исчезал в недрах рыночного здания минут на двадцать Творогом торговали женщины, от которых исходило ощущение аккуратности и уюта. Он с удовольствием шел вдоль ряда, пробуя с ложек и палочек творог у каждой, пока наконец интуиция не подсказывала, возле кого нужно остановиться. Ему отвешивали килограмм влажноватой массы, которая порой стоила дешевле, чем в магазине, но при этом имела отменный вкус. Женщины его уже узнавали, одни здоровались, другие перешучивались. А уж он благодаря своей натренированной памяти знал их всех в лицо. Но тайных умыслов, связанных со служебной деятельностью, он не имел — никого не подстерегал, не высматривал. Он просто отдыхал на рынке, заодно приобретая важный для семьи продукт питания.

Но в этот раз, когда Андрей Кириллович с возвращался от рынка на площадь, он обнаружил, что на переднем пассажирском сидении его машины кто-то сидит.

Автомобиль охраняла сигнализация, считавшаяся довольно продвинутой, и посему находиться там никто не мог. Однако человек не только сидел, но самым нахальным образом почитывал газету, оставленную на сидении.

Андрей Кириллович, естественно, скандалить не стал: если незнакомец сумел так нагло устроиться в его машине, следовательно, причина у него была. Подойдя к «Фольксвагену» вплотную, он узнал наглеца.

— Привет, — сказал Андрей Кириллович, усаживаясь на водительское место.

После того как однажды этот человек спас в вагоне-ресторане покойного шефа, а заодно и службу безопасности от позорища, продемонстрировав при этом настолько высокий класс приемов рукопашного боя, какой можно было увидеть лишь в фантастическом боевике, Андрей Кириллович по поручению шефа долго и безуспешно пытался на него выйти. У шефа возник тогда полубредовый план взять его на службу, не постояв за ценой. Поиски закончились тем, что начальник службы безопасности однажды очнулся в собственной машине недалеко от Павловского парка с расквашенным затылком и запиской: «Извини, Андрей. Не ходи за мной больше». А теперь человек, которого Андрей Кириллович обозначал именем Скунс, судя по всему, нуждался во встрече.

— Привет, — как ни в чем не бывало, словно они дружески расстались три дня назад, отозвался человек, так похожий на Скунса.

Наконец Андрей Кириллович мог разглядеть его с близкого расстояния. Хотя разглядывать было особенно нечего — обыкновенная куртка, обычное лицо, короткий светлый (может быть, седой?) ежик волос.

— Дело есть, точнее, просьба.

— Говори.

— Здесь ориентиры одного человечка, — гость достал из кармана половинку листа бумаги с напечатанным на принтере коротким текстом. Остальное место занимало изображенное тем же черно-белым принтером мужское лицо.

— Ты помельче не мог подобрать шрифт? У меня после двух контузий зрение не того, — проворчал Андрей Кириллович, всматриваясь в изображение.

Этого человека он точно не встречал.

— Кого ты тут нарисовал? Президента Тумбу-Юмбу или лидера преступного мира Шепетовки?

— Профессор. Этот человек исчез в летний поддень два года назад. Хотелось бы знать подробности: сам он это сделал, или ему помогли. А если помогли, то как и когда.

— Знаешь, сколько нынче такие справочки стоят?

— Потому и прошу.

— Ладно. Как я тебя найду?

— Я объявлюсь через недельку.

Он широко улыбнулся, продемонстрировав искусственные зубы, и вышел из машины.

Андрей Кириллович посмотрел в зеркало заднего вида, как гость уходит к метро. Потом вышел из машины, проверил сигнализацию: она работала идеально.

— Специалист чёртов, — с восхищением сказал он и завел двигатель.

* * *

В конторе Мила значилась заместителем Андрея Кирилловича по информационному обеспечению, ей и доверил он листочек бумаги, переданный человеком, похожим на Скунса.

Сведения, на добычу которых он потратил бы недели две, она принесла на другой день. Полученные данные говорили о расхлябанности и безалаберности в их бывшей системе.

— Все понятно, — прокомментировал Андрей Кириллович, просмотрев полторы страницы текста — Нет человека, нет проблемы. И никаких следственных действий. Так и закрыли.

— Проблему можно возобновить, если нужно клиенту… — Эмилия не любила неясностей, хотя именно из них-то и состояла вся жизнь

— Конечно, а потом она обратным концом, да нас же и по затылку… — он даже показал, как это физически может произойти. — Ладно. Спасибо тебе, я не ждал так быстро. В общем, молодец ты, Эмилия Петровна.

После ее ухода он посидел несколько минут в легкой полудреме. Всю ночь он провел, отрабатывая довольно неприятный, но денежный заказ клиента, и теперь ему хотелось спать.

* * *

Телефон зазвонил в ту же секунду, когда по радио заиграли гимн. Это значило, что наступила полночь, и, следовательно на метро она опоздает.

Взяв трубку левой рукой, Ольга Васильевна правой стала регулировать подачу жидкого азота.

— Оленька, у тебя как? Я сворачиваюсь.

— Спасибо. Буду внизу через десять минут.

Она положила трубку и начала постепенное выключение приборов. Стрелка самописца, был у них еще и такой ветеран, задрожав, вместо красивых синусоид принялась рисовать зигзаги с немыслимыми амплитудами и наконец замерла.

Осталось проверить водопроводные краны, розетки. Иногда кто-нибудь чересчур забывчивый оставлял открытым кран, подключенным к прибору, ночью напор воды увеличивался, тонкий резиновый шланг срывался со стеклянного патрубка, и в результате вода, растекшись по полу, тонкими струями падала на головы соседей снизу. Такое за годы ее работы случалось лишь дважды, но с тех пор, уходя последней, она скрупулезно выполняла все инструкции — проверяла краны и электроприборы.

Погасив свет, Ольга закрыла дверь на контрольный замок, вставив внутрь бумажный лоскуток со своей подписью. Теперь оставалось пройти по затихшему полутемному коридору до лестницы. Кое-где в лабораториях горел свет, слышались голоса и смех. Ее институт был в этом смысле особенным. Здесь в любое время суток кто-нибудь да работал — некоторые эксперименты длились по семьдесят, а то и больше часов, и поэтому даже в самые дикие дисциплинарные времена, о которых теперь помнят лишь старожилы, у них был вольный режим.

Подходя к лестнице, Ольга с удовольствием затянулась запахами, характерными тоже только для ее института — это была невероятная смесь паров сухого льда и кипящего жидкого азота, разложившегося хлорофилла, дешевых сигарет и озона, — чего тут только не было. Этот запах много лет назад они перевезли с собой из старого корпуса, он, словно верный домовой, всегда присутствовал в их институте.

Институт Ольга любила. Она проработала в нем двадцать лет — всю сознательную жизнь.

Внизу ее ждал Константин, недавно остепенившийся докторской. Они жили на соседних улицах, и он ее подвозил на своих «жигулях», когда она засиживалась в лаборатории.

Уже несколько недель подряд Ольга Васильевна сразу после школы ехала к метро «Политехническая». Там поблизости было здание Института цитологии. Она, «биолог милостью Божьей», как ее когда-то назвал сам знаменитый академик Писаржевский, участвовала в грандиозном проекте, о котором раньше можно было только мечтать.

Когда она вместе с десятком старых друзей и единомышленников, — их старость была, правда, понятием относительным, некоторым не исполнилось и тридцати, — бросилась очертя голову создавать гимназию, чтобы нести современным детям свет новейших естественно-научных знаний, даже тогда свой институт она не считала покинутым навсегда. Просто в те годы наука впала в некий анабиоз, и как она сама же сказала, если сон разума может рождать только чудовищ, ей лично стоит попробовать себя в другом направлении. Хотя бы временно. Нельзя сказать, что наука воспряла. Ученые, как дети, — хорошего им всегда мало. Дали денег на один эксперимент — немедленно оказалось, что требуется ставить десять. Это всегда так. И все же началось в их институте заметное оживление.

А потому ее бывший завлаб, который, кстати, сам шастал несколько лет по заграничным институтам, призвал ее телефонным звонком к новому делу.

— Хватит, Ольга, погуляла на стороне, теперь возвращайся в стойло. Есть идеи.

Бросать школу, которой она отдала в последние годы столько любви, энергии и страданий, Ольга, конечно, не собиралась. Это было бы хуже, чем предательство. Но работать по вечерам в лаборатории — с удовольствием. Ей и так постоянно снилось, словно она возвращается за рабочий стол, чтобы ставить эксперимент, а вокруг незнакомые лица, ее никто не знает и не верит, что она человек не посторонний.

Вообще-то все эти годы ее из института никто и не увольнял. В своей лаборатории Ольга продолжала числиться на четверти ставки и находилась как бы в бессрочном отпуске.

Заявку на грант писали в ее квартире впятером — где еще найдешь столько свободного места? Процесс занял три вечера Каждый из них в одиночку сделал бы это быстрее. Впрочем, две головы лучше одной, но пять — уже тормоз. Ольга не особенно верила, что им улыбнется удача. Однако все свершилось, и она снова начала ставить эксперименты за тем самым рабочим столом, который несколько раз снился ей.

Загрузка...