Особый приказ

Глава 11

Дождь полил незадолго до полудня. Огромная туча, которой не было видно края, пришла откуда-то с севера. Поначалу люди даже обрадовались прохладе и тени, пришедшей после одуряющей жары. Но туча обосновалась над рекой всерьез и надолго. Складывалось ощущение, что дождь не лил, а монотонно работал, делая небольшие перерывы.

За спиной Умова стояла Узольская пуща, и частокол ее деревьев сливался с темно-серой тучей. Перед отрядом протекала Имия — еще один серый поток, а за ней уже расстилалась Степь. Серо-зеленая равнина сходилась на горизонте с темно-серой тучей; весь мир вокруг Умова стал серым. Дождь продолжал лить до самого вечера, не меняя своего монотонного темпа. Земля под ногами потихоньку превращалась в грязь.

Умов, рассматривая вечернюю степь, подумал, что по такой погоде кого-то найти очень тяжело; Изяславу не позавидуешь. Во вторую очередь он с сожалением отметил, что по такой погоде никак не получится стрелять из пищалей. В третью очередь он нашел в сумке целебный порошок: не хватало еще хоть кому-то заболеть в этой сырости и грязи.

Костров они не разжигали: дело было даже не в дожде, а в маскировке. Вместо этого под вечер солдаты притащили суповой котел в место, не видное с берега. Умов согрел его своим колдовством. Для котла не пожалели свинины и крупы, туда же Иван высыпал дозу лекарства.

«Наверное, от дождя будет и польза, — подумал Умов. — Нас тяжелее заметить с реки». Он уже несколько часов лежал в кустах на берегу, накрывшись кожаным плащом. Струйки воды стекали по его спине. Иногда ветер, изловчившись, забрасывал под капюшон пригоршню холодной воды. Тогда Умов очень аккуратно, не делая резких движений, протирал лицо.

В окрестностях было всего два места, где к крутому правому берегу Имии могли нормально пристать лодка или плот. Конечно, поганые могли подняться наверх и с помощью колдовства, но плот все равно увидят, а колдовство обнаружит Умов. Пленный говорил, что поганые должны появиться на следующую ночь. Несмотря на это, Умов приказал стеречь переправу уже сейчас. Пленный мог ошибиться или поганые могли явиться на день раньше и дневать в лесу.

Скрывшись за кустами, Умов терпеливо смотрел на реку. Сложнее всего было не лежать под дождем, а не поворачиваться к лесу. К ночи Узольская пуща начинала пугать любого, кто оказывался поблизости. Ивану постоянно казалось, что на его спину кто-то смотрит. Чем сильнее сгущалась темнота, тем сильнее Умову хотелось повернуться.

В конце концов к неясному ощущению добавились непонятные глухие звуки. Иван очень аккуратно отполз назад, подальше от берега, и повернулся к лесу. Сначала ему показалось, что в зарослях что-то промелькнуло. Потом, вглядевшись, он не заметил ничего. Умов глубоко вдохнул и прислушался еще раз. По всей видимости, эти звуки породило его воображение. За несколько часов оно добавило к ощущению чужого взгляда еще и чью-то поступь.

Умов покосился на «дудочку». Прибор, которому никогда и ничего не мерещилось, показал слабые возмущения магии. Ничего сверх нормы, с обычной поправкой на близость пущи. Иван понаблюдал за лесом еще немного; он мог себе это позволить, пока за рекой смотрели еще двое бойцов. За пару минут волшебник не уловил ни одного странного звука, ни единого подозрительного движения. Иван два раза крякнул, подавая условный знак — все чисто. За второй дозор, стоявший дальше от пущи, Умов волновался куда меньше, чем за лежащих в десятке саженей от него солдат, которые чувствовали то же самое, что и волшебник.

Дождь не унялся и ночью. Капли мерно стучали по навесу, успокаивая, вгоняя в сон. Умов вытянулся, насколько ему позволяло пространство, и прикрыл глаза. Перед ним возникло лицо Никиты Бронникова. Спокойное, будто человек приценивался. Таким оно было, когда Бронников посмотрел на Федьку: угодливость на пару мгновений слетела с его лица.

Он так и остался в душе сыном купца, понял Умов. Несмотря на другую жизнь и другие знания, Бронников так и не осознал себя человеком из служилого сословия. Молодой Умов для него был не просто магом более высокого ранга, а прежде всего дворянином, который снизошел до купца. Засыпая, Умов успел подумать: не оказался ли он сам таким же Бронниковым, но уже для своего выпуска?

Старый волшебник отвез Ваню в столицу в середине января. Квартал магов поражал. За стенами кремля виднелись здания и повыше, но они были далеко, а эти каменные строения, высокие, в целых четыре этажа, совсем рядом. Поначалу Умов вглядывался в каждого человека, на котором было хоть что-то синее. «Кто это?» — пытался догадаться мальчик, видя очередного прохожего в цветах магов. Воображение и книги подсказывали ему, кем могут быть эти люди и какая сила им может быть доступна. Но скоро Умову надоело угадывать. Могущественных волшебников, о которых ходят легенды и рассказывают сказки, на этих улицах было как-то многовато.

Это уже потом Иван узнал, что действительно интересные вещи находятся в крепостях волшебников, а не в столичном квартале. Позже он выяснил, что молодые колдуны, водившие детей с невероятно важным видом, на самом деле троечники. Со временем его представления и взгляды менялись, но один урок, выученный в самый первый день, остался с ним на всю жизнь. В поместье он был единственным и неповторимым. Сколько бы отец ни требовал с него, как бы он его ни гонял, другого сына у Михаила Умова не было. Здесь же таких, как он, собралась целая палата.

— Построиться! По-стро-ить-ся! — надрывался старичок. — Тише! Встаньте вдоль стены, я кому говорю! Вы не играть сюда пришли! Оставьте мешки, никто их не унесет!

Дети один за другим замолкали и вставали в ряд у стены. Кто-то, одетый попроще, смотрел на сердитого старика со страхом. «Он в синем, — подумал Ваня, разглядывая сутулую фигуру с козлиной бородой и оттопыренными ушами. — Неужели и он тоже волшебник?»

— Слушайте внимательно, — заговорил старик чуть спокойнее. — Сейчас вы будете по одному проходить в палату. Здесь никто не шумит. Сидите тихо и ждете своей очереди.

Ваня уселся на лавку и добросовестно принялся ждать. Сначала пройдут дети бояр, потом уже дворянские дети, да и в их списке он не первый. Ваня не выпускал из рук свитка: он знал, что рекомендация от волшебника гораздо важнее мешка с его пожитками. Мальчик по фамилии Бекасов, которого вызвали первым, исчез за дверью, и в коридоре повисла настороженная тишина. Через несколько минут позвали второго. Из палаты никто не вышел. Дверь закрылась со звуком, напоминавшим Умову чавканье. Дети тихо переговаривались. Крестьянские и купеческие дети сбились в кучу в одном конце коридора. Умов на них почти не смотрел. Его внимание занимала тяжелая дверь, из-за которой не доносилось ни единого звука.

Что может ждать за этой дверью? Что от него потребуют? Не колдовать же. У него нет никакого дара, но волшебник говорил, что это не помеха. Но если не колдовать — то что тогда? Ваня не знал. Он был здесь один; остальные знали не больше его и почти все точно так же нервничали. Умов глядел, как дети по одному проходят в палату и хотел только одного: чтобы поскорее уже пришла его очередь.

— Умов! Иван, Михайлов сын! — дверь отворилась, и из палаты донесся голос.

Ваня вскочил. Сделал шаг. Вспомнил, что не взял мешок. Схватил его за лямку и на негнущихся ногах пошел вперед.

В палате горел яркий свет. Волшебные огни сияли под потолком. В отличие от свечей, их свет был ровным, белым и холодным. Большую часть комнаты занимал длинный изогнутый стол. Четверо мужчин в синих кафтанах сидели по одну сторону, старик с козлиной бородой — сбоку от них. Ваня боковым зрением заметил еще одну неясную фигуру сбоку-сзади, но что-то ему подсказывало, что в ту сторону оборачиваться не надо.

— Иван Умов, Михайлов сын явился, — произнес он заученную фразу.

— Подойди ближе и дай грамотку, — сказал старик.

«…Показал хорошую смекалку, высокую грамотность и память, — читал он монотонным голосом. Ваня почувствовал, что этот человек привык зачитывать бумаги. — Таланта к магии не имеет. Присвоен разряд «Буки». Рекомендую к зачислению в крепость…»

Четверо магов слушали доклад молча и очень спокойно. У Вани было время их рассмотреть. Крупный человек с чуть раскосыми глазами и лысиной. Сухой бородач. Мужчина средних лет с крупными правильными чертами лица. Старик с совсем белыми волосами и очками на длинном носу. Все они выглядели по-разному и в то же время походили друг на друга манерой держаться. Когда старик закончил читать бумагу, маги переглянулись и зашевелились в своих креслах. Мельничные жернова пришли в движение.

— Я начну, — произнес бородач. Он вытянул руку и на его ладони затрепетал огонек. — Опиши нам, что ты видишь у меня на ладони. Как можно подробнее.

Ваня сделал шаг вперед.

— Он красный, — сказал он. — Но в нем бьется золотистая жилка.

— Еще.

По голосу мага было невозможно понять, доволен он или нет. Ваня помедлил. Он не понимал, то ли он говорит. Он продолжил чуть медленнее, подбирая слова.

— Наверное, это не очень сильное заклинание, — неуверенно сказал он. — Оно очень быстро сколдовано.

— Допустим.

Ваня подумал еще.

— У этого огонька два языка. Он волшебный. Ну, то есть, если бы я не видел, что он на руке, все равно сказал бы, что он волшебный.

— Из-за языков, не из-за цвета? — вмешался беловолосый волшебник. Он прищурил глаза и подался вперед так, что Умову показалось: сейчас клюнет своим длинным острым носом.

— А я читал в книжках, что можно делать красный огонь и без волшебства, — сердито сказал Ваня и, чуть подумав, добавил, — господин волшебник.

— Хорошо, — кивнул старик. — Продолжай, юноша.

— Еще… — Ваня задумался, на этот раз основательно. — А еще этот огонь холодный!

— Почему? — вмешался сидевший с краю волшебник, сощурив свои раскосые глаза.

— Он не жжет руку, — пожал плечами Умов.

— Это все? — сказал четвертый волшебник, единственный, не проронивший ни слова до этого момента. — Раз ты читал книги, то ты должен знать или догадываться, что волшебный огонь чаще всего действительно сжигает. Но теплозащита может справиться с таким огоньком. Почему этот огонь действительно холодный?

Ваня помолчал. Он посмотрел на потолок, где плавали белоснежные шарики. Потом посмотрел на руку мага, в которой дрожал огонек, похожий на пламя свечи. Свечи?

— Он не греет, господин волшебник, — Ваня шумно выдохнул. — Был бы он теплым, он бы грел, как свечка. Защиты в воздухе не видно, ничто не мешает ему греть. А он не греет. Не греет же.

— Неплохо, — маги переглянулись.

— Пожалуй, юноша показал хорошую наблюдательность, — сказал старик. — Продолжаем или нас устроит?

— Устроит, я думаю, — сказал бородач.

«Это все? — подумал Умов. — Я подошел?» Страх, что ему придется возвращаться домой ни с чем, отпустил его. Ваня чуть расслабился и в этот же момент четвертый волшебник спросил его скороговоркой:

— Зачем же ты пришел сюда, если у тебя нет дара? Почему ты хочешь стать магом?

Ваня покраснел. Он не ожидал такого вопроса. Он даже не мог внятно на него ответить. Слово «хочу» не являлось подходящим ответом, он это понимал.

— Я… — он замолк под спокойными, холодными взглядами магов. — Я видел магию…

Ваню прорвало. Он рассказал, как старый волшебник проверял его знания, как он колдовал и как Ваня понял, что хочет научиться владеть магией так же спокойно и умело, как тот седой старик. Он говорил жарко, увлеченно, даже не чувствуя холодка, пробежавшего по его загривку.

— Значит, книги и знания? — спросил бородач, подняв бровь и смотря через плечо мальчика. — Это так?

— Да, — за спиной Вани прозвучал высокий женский голос. — Он действительно говорит правду.

Ваня резко обернулся, забыв о том, что рядом с ним пятеро волшебников. За его спиной стояла женщина в синем кафтане, уже не юная, но еще и не старая, высокая и худая, с длинной русой косой. На один лишь миг Ваня наткнулся на ее взгляд: холодные, цвета замороженной травы глаза видели мальчика насквозь. Он ощутил тот же самый холодок, что парой мгновений ранее пробежался по его шее. Она все это время была в уголке и наблюдала за ним, понял Ваня.

— Вы желаете что-то добавить, Мария Михайловна? — произнес старый волшебник.

— Я хочу добавить, что не выявила следа осквернения, Дмитрий Сергеевич, — сказала женщина. — Но я бы хотела дополнительно проверить некоторые способности испытуемого.

Слово «испытуемый» резануло по ушам.

— Меня здесь нет, — произнесла женщина и сделала слабый жест рукой.

Ее черты лица поплыли и поблекли. Ваня часто заморгал, его глаза будто заволокло туманом. Женщины нигде не было. Он посмотрел по сторонам. Что-то скользило по самой границе его внимания, но тихий голосок нашептывал, что никакой женщины тут и не было.

— Что ты ощущаешь? — с интересом спросил Дмитрий Сергеевич.

— Какой-то голос… — встревоженно сказал Ваня. — Он меня как будто убеждает, что вол… Марии Михайловны тут нет. Кажется, что я что-то вижу, но не могу сказать, где. Или что.

— Неплохо. Очень неплохо. Таланта нет, но может, хотя и слабо, сопротивляться внушению. Я думаю, что юноша нам подойдет… решение единогласное? Очень хорошо. Ты можешь пройти, юноша.

В стене, сбоку от стола, за которым сидели волшебники, появилась дверь.

— Пройди в нее и постарайся сделать так, чтобы через десять лет ты стал Иваном Михайловичем.

Через два дня команда учеников выехала в Южную крепость. Корпус магов принялся за Умова так же, как гончар принимается за кусок глины. Люди, принимавшие его, дали понять, что Иван интересует их только как заготовка. Ему еще только предстояло вырасти во что-то, заслуживающее уважения этих хмурых людей в синих кафтанах. Но так вышло, что в группе Ивана все, кто учился лучше него, оказались и знатнее. Его мировоззрение мелкого дворянина не только не было загнано вглубь, но наоборот, обрело обильную пищу.

На исходе второй ночи Имию переплыл, держась за бурдюк, человек. Был он высокий, крепкий и, судя по его спокойному виду, опытный. Совершенно голый, он растер икры и принялся приседать и размахивать руками. Имия теплая, но не настолько, чтобы переплыть полторы версты и не озябнуть. Редкие капли дождя барабанили по его спине. Голый разминался не очень долго, но старательно. Умов со своего места увидел еле заметные искры на спине чужака: пловца согревала магия. Отдышавшись, человек выпрямился, сделал пару шагов от берега и огляделся по сторонам. Умов впервые за двое суток порадовался мерзкой погоде. Даже слабый дождик искажал звуки и скрывал затаившихся солдат.

Наконец, голый вернулся к берегу и отвязал от бурдюка что-то, похожее на ступку. Чуть покопавшись, он направил ее на другой берег, и по воде пробежала еле заметная дорожка света от волшебного фонаря. Прошла пара секунд, и на другом берегу моргнул желтый огонек.

«Хорошо, что он под магией, — подумал Умов. — Никто ничего не отследит». Возле бурлящего колдовской силой леса рядом с этим пловцом Умова не засекут даже с дудочкой.

Время потянулось невыносимо медленно. Голый сидел возле берега, поигрывая фонарем, а десяток залегших рядом людей старался даже не шевелиться. Наконец, через несколько очень долгих минут Умов разглядел в ночи плот и несколько фигур на нем. У них все могло получиться. Но те, кто сейчас переправлялся через реку, предусмотрели встречу с тварью Нижнего мира или вставших на ночевку пограничников. На то, что их будут ждать в засаде, они явно не рассчитывали.

Иван, затаив дыхание, смотрел, как медленно приближается лодка. У самого берега она пару раз повернула, постояла, и снова двинулась к кромке воды, как слепец. Теперь Умов видел, что на лодке четверо. Один из них не греб, и именно его волшебник счел главным. Голый тихо рассмеялся и нетерпеливо поднялся к выбиравшимся из лодки людям. Иван смог их увидеть. Огромный детина, который не расстался с топором. Двое худощавых мужичков. Четвертым оказался седой дед. В лунном свете блеснула пара медальонов; Иван решил, что перед ним стоит маг.

Детина похлопал по плечам голого. И в тот самый момент, когда он полез за свертком в лодку, Умов начал колдовать. Два ослепительных белых шара возникли над раскинутыми руками мага. Один поднялся на двадцать саженей вверх, как сигнал. Второй рванул вниз, прямо на лазутчиков. Яркий свет моментально выдернул их из ночной черноты.

— Не двигаться! — рявкнул Умов из темноты. — Бросайте оружие!

Свет дал солдатам лишнюю секунду, за которую десяток человек поднялся с дротиками наизготовку. Под дождем неудобно стрелять из луков и ружей: отсыреет тетива или порох. Но метательные копья дождя не боятся. Лазутчики очнулись, едва только на пригорках выросли темные фигуры. Поганые с ревом кинулись на солдат.

На что они надеялись, Умов не знал и даже не задумывался об этом. Едва поднявшись, он увидел, что на них бежит только четверо; пятый действительно оказался магом. Дед раскинул руки, и капли дождя вокруг него закручивались в плотный хоровод льдинок.

Умов моментально ударил контрзаклинанием. Вихрь задрожал, как будто его пнули с разбега. Иван ударил еще раз, не давая чужаку опомниться. От старика пошли струйки пара; Иван орудовал своей силой, как ломом. Он уже понимал, с кем имеет дело. Внизу, возле лодки, стоял колдун. Сильный, ощутимо сильнее Умова, но необученный. Чужак пытался просто пересилить Ивана, без малейших попыток сотворить другие заклинания. «Он не знает щитов», — машинально отметил Умов и тут же выбросил вперед левую руку.

С пальцев волшебника сорвались змеистые белые молнии. Там, где они вонзились в ледяной вихрь, с шипением поднялись клубы пара. Вихрь опять истончился. В том и заключался замысел Умова: бить без перерыва, перегружать колдуна, тянуть его силы, пока девять человек одолевают четверых. Рядом с Умовым кто-то истошно заорал. На один миг Иван отвлекся, вильнул взглядом, и колдун тут же ударил. Плотный поток острых ледяных крошек рванул к Умову и рассыпался в полусажени от волшебника.

Иван медленно притянул к себе защитный барьер. Колдун собирался помериться с Умовым силами, но его очередной выпад пришелся только в край щита; второй поток уже не бился о преграду, а прошел чуть левее мага. Одним скупым движением Иван направил световой шар прямо в колдуна. Тот замешкался, отгоняя яркий фонарь, и снова был вынужден принять выпад Умова на свои ледяные покровы.

Иван увидел все, что ему нужно: бегущих на подмогу солдат со второй позиции, одинокого детину, окруженного бойцами, лежащих остальных лазутчиков. Он тут же, не мешкая, послал в колдуна гроздь волшебных стрел. Они гасли одна за другой в плотном вихре, но Умову нужно было немного: бить без остановки, чтобы вся немалая сила чужака уходила только на защиту.

Колдун дернулся назад, прикрываясь от волшебника. Прежде, чем солдаты успели до него добежать, старик вскочил в лодку; суденышко дернулось и само отошло от берега с такой скоростью, будто на веслах сидели шесть человек. Кто-то издали прямо на ходу кинул дротик. Копье вонзилось в вихрь и опустилось в воду. Надо было что-то делать, и Умов решился. Одним рывком он подбежал к берегу; тяжелый плащ хлопал и бил волшебника по ногам, но времени его сбрасывать не было.

Иван прыгнул. Волшебство подхватило его и понесло над рекой. Колдун увидел, что на него летит и попробовал повернуть лодку, но он не успел справиться с разогнавшимся судном. Умов успел притормозить в воздухе, и нос лодки лишь покачнулся, когда на него приземлился волшебник.

— Каюк тебе, песик, — сказал колдун, стянув к себе вихрь.

Иван без предисловий бросил во врага пучок стрел. Защита колдуна впитала их, но следом по уже ослабленному вихрю ударило нуль-заклинание. Иван отчетливо ощутил, как пульсирует кровь в висках и немеют пальцы. По его лицу потекли ручейки пота, но вихрь ослабел на глазах. Мощные помехи мешали колдовать обоим магам, но Умов полагался на выучку, а его противник на голую силу, львиная доля которой сейчас рассеялась.

С перекошенным лицом колдун замахал руками, стягивая остатки вихря. Теперь от сплошного ледяного пояса остались лишь несколько кусков. Умов, тяжело дыша, бросил еще пару стрел, ломая ледяной щит. За его спиной слышались всплески: кто-то бросился вплавь. Умов не оборачивался. Он выпустил еще одну стрелу: бледную, мерцающую, но даже ее хватило, чтобы испарить еще один кусок пояса и раскрыть съежившегося, пятившегося к самому краю лодки колдуна.

Старик вытянул вперед руки: он отчаянно пытался сделать хоть что-то, но Умов не дал ему ни единого шанса. Еще одна стрела, обжегшая пальцы, ушла к колдуну и разорвала остатки ледяного вихря. Иван быстро шагнул вперед и пнул колдуна под колено. Только сейчас он вспомнил про саблю и ударил колдуна навершием в висок.

Умов сидел на берегу реки и перебирал вытащенные из лодки вещи. Дождь уже унялся, но облака продолжали висеть на горизонте, отдаляя время рассвета. Ивану пришлось зажечь волшебный огонь, чтобы получше рассмотреть трофеи. Люди собирались явно со знанием дела.

«А ведь у них могло получиться», — подумал Умов. Они точно выбрали место — ту часть берега, где редко появлялись разъезды. Они угадали со временем — пришли на исходе ночи, когда меньше всего шансов на встречу что с людьми, что с нечистью. Иван покосился на лазутчиков. Трое выживших лежали лицами вниз со связанными за спиной руками и кляпами во рту. Умов, уже ничего на свете не стесняясь, зевнул. Невыносимо хотелось спать, но надо еще добраться до города, не спуская глаз со старикашки. Бегло осмотреть вещи, так же бегло допросить — и в город.

Иван развернул еще один сверток и застыл. Сон как рукой сняло. Перед ним лежало яйцо, похожее цветом и формой на гусиное, но больше. Раза в два больше. Не касаясь яйца руками, Умов завернул его в ткань.

— Что это? — Иван подошел к колдуну и вынул кляп изо рта.

Старик промолчал, но Умов и так знал ответ.

Лазутчики принесли с собой яйцо дракона.