По джунглям Конго

Мой «зоопарк» на реке Доля

Как-то осматривая старые шурфы, увидел в одном из них какого-то зверька. Зверек был погружен в воду. Торчала только голова — круглая, с большими ушами. Спускаю в шурф ствол бамбука. Зверек за него цепляется, но при подъеме срывается. Видимо, его силы были на исходе. При второй попытке зверька все же удалось вытащить. Это был лемур. Он дрожал как осиновый лист и не мог двигаться от истощения. Завернул его в тряпку, положил за пазуху и понес домой. Всю дорогу он спал, пригревшись на моей груди. Дома внимательно рассмотрел зверька. У него кошачья морда с большими узко посаженными глазами, худощавое тело и длинный пушистый хвост. На пальцах ног — ногти.

Эти животные ведут ночной образ жизни, а днем спят. Их глаза боятся дневного света.

Напоил лемура молоком и поместил его в ящик. На другой день зверек стал резвиться, аппетитно лакал молоко, ел из моих рук бананы. Он быстро привык к человеку, вызволившему его из беды.

Возвращаясь однажды из маршрута, я неожиданно наступил на что-то мягкое и невольно прыгнул в сторону. Обернулся и увидел зверька величиной с небольшого кролика. Это был даман, или жиряк. Под правой передней конечностью у него зияла рана. Зверек был еще жив, но чувствовалось, что жить ему осталось недолго. Попросил рабочего захватить дамана в лагерь; потом внимательно его рассмотрел. У него желтовато-бурый мягкий мех, короткие шея и хвост, большая голова, заостренная мордочка. На холке — три ороговевших выступа. Один из рабочих уверял, что каждый год у зверька вырастает новый выступ. На задних конечностях у него по четыре пальца с ногтями и по одному с когтем, на передних — по четыре пальца, пятый — недоразвит. Даманы хорошо лазают по деревьям и обладают способностью издавать самые невероятные звуки.

— Это и стон, и храп, и вопли, — сказал один из охотников.

Но пожалуй, самое удивительное то, что даманы являются ближайшими родственниками слонов. Передние верхние зубы даманов представляют собой как бы два маленьких бивня.

В отдельные времена даманы резвились и на территории нашей страны. Прошло примерно 3 млн лет как даманы у нас вымерли.

Шофер отрада Паскаль оставил мне на время самку мандрила по имени Кики. Около хижины поставил шест и привязал в нему обезьянку. На джунгли опускается прохладная ночь. Кики села около шеста, спрятала передние лапы между задними, втянула голову в плечи и так просидела всю ночь. Ее фигура напоминала гигантский гриб. На другой день соорудил для нее конурку. Она быстро в ней освоилась. В один из прохладных вечеров положил в конурку несколько газет. Кики с удовольствием на них устроилась. Подумал: для тепла газет мало. И решил подложить еще шкуру мартышки. Стал просовывать ее в конурку. Кики выскочила наружу и стрелой бросилась на шест. Явно испугалась. Пока шкурка лежала в конурке, Кики ни за что не хотела спускаться. Когда я отнес шкурку в хижину, она тут же спустилась и устроилась на газетах.

Кики быстро ко мне привыкла: забиралась на колени и сидела, мягко поглаживая передней лапкой руки. Что-то снимала с кожи, рассматривала и снова водила лапой. При этом мурлыкала, словно кошка. Любила, когда ее чесали. Во время этой процедуры она блаженно растягивалась на спине и могла так лежать сколько угодно, лишь бы ее чесали.

Помню, как-то днем Кики сорвалась с цепи и такое стала вытворять, что уму непостижимо. Она прыгала и скакала по бамбуковой изгороди с такой легкостью, словно у нее были крылья. Спрыгнув в мой огород, сорвала помидор, взвилась на ветку дерева и стала спокойно лакомиться помидором. Потом со скоростью ракеты взобралась на антенную мачту, спустилась, прыгнула в окно хижины, схватила со стола карандаш и шариковую ручку и моментально их изгрызла. Плутовку поймали и посадили на цепь.

Кики любила лакомиться земляными орехами. Вечером я обычно выносил ей пригоршню орехов. Она обхватывала руку горячими мягкими лапами, припадала мордочкой к ладони и жадно ела. Потом приносил ей кружку с водой. Кики обхватывала кружку лапами и пила без моей помощи.

Как-то вечером Кики съела порядочное количество орехов и продолжала уплетать, когда Франсуа насыпал ей еще. Он не знал, что Кики недавно поела.

— Не будет ли ей плохо, — подумал я, гладя Кики по голове. И тут моя рука скользнула по какому-то желваку. — Вот оно что, — догадался я.

Орехи Кики не проглатывала, а набивала ими защечные мешки, про запас. На мордочке у Кики с обеих сторон были отчетливо видны шишки.

Однажды, уезжая в Пуэнт-Нуар, Паскаль забрал у меня Кики. Больше я ее не видел.