По джунглям Конго

Поход в джунгли

Ранним утром 1 июня едем в деревню Мосана с визитом вежливости к шефу кантона. Около хижины нас встретил совсем дряхлый, высохший старик. Получив подарки, он разрешил нам идти к ручью.

2 июня во второй половине дня начался поход. И хотя было уже поздновато трогаться в путь, но нам хотелось побыстрее добраться до алмазоносного ручья. Мои мысли целиком были поглощены алмазами. Рабочие, взвалив груз на голову, шагают по тропе. С ними идут их жены и дети; те, которые постарше, — самостоятельно, малышей матери несут либо за спиной, поддерживая куском материи, обмотанной вокруг талии, либо на шее, если за спиной висит корзина со скарбом. Начальник нашего геологического отряда Габриель Нгуака и топограф Гома Бернар шагают позади рабочих, геолог Павлин Потапов, я и переводчик Вячеслав Зверев— посередине. Габриель Нгуака ведает финансами, снабжением, нанимает и увольняет рабочих. Он учился во Франции и в ФРГ, хорошо владеет французским языком, говорит по-немецки. Габриель родом из расположенной неподалеку отсюда деревни Киселе. Он представитель народности батеке, ему 24 года, а его очаровательной жене Жанне —16.

Когда я собирался ехать в Африку, то представлял, что встречу вождей племени в красочном одеянии, вооруженных копьями. И как же велико было мое разочарование, что я их не только не увидел, но даже ни разу не услышал слово «вождь». На каждом шагу раздавалось: «шеф», «патрон» — так рабочие обращались к Габриелю.

Однако продолжу свой рассказ. Деревня Мосана осталась позади. Мы вступили в таинственный мир джунглей. Кто не мечтал побывать здесь?! Первое впечатление от джунглей — это «хаос» в природе. Почти непроходимая стена из деревьев, кустарников, трав и бамбуков, перевитых травянистыми и одеревеневшими лианами разной толщины и длины. Какая-то невероятная растительная путаница! Лианы цепляются за голову, руки и ноги, как щупальца спрута. Кое-где деревья даже над тропой так смыкаются, что мы идем, словно по узкому туннелю. Продвигаемся медленно. Приходится пробивать плотную пелену паутины, по которой бегают гигантские пауки; она застилает глаза, а лица и куртки становятся от нее белыми. На заболоченных участках, вымощенных тонкими и скользкими от грязи жердями, мы идем еще медленнее. Чтобы не очутиться в черной жиже, приходится осторожно пробираться, опираясь на длинную палку. В этот день я два раза рисковал окунуться в черное месиво, но чудом удерживался, балансируя руками, как заправский канатоходец.

За мной по бревнышкам идет молодая женщина-конголезка с большой корзиной за плечами (я поднимал потом корзину — в ней было не менее 40 кг груза) и ребенком на шее. Она идет уверенно, я бы сказал горделиво, плавно ступая босыми ногами. Нельзя не залюбоваться ею. «Зачем идут женщины и их дети на несколько недель, перенося большие лишения в пути?» — задавал я себе вопрос и не находил ответа. Их мужья отвечали так: «Мы будем работать, а они будут готовить нам пищу».

Душно. Гниют огромные упавшие деревья, преют листья, всюду сырость и полумрак. Солнце не проникает сквозь завесу буйной растительности. Ни малейшего ветерка. Пот льется ручьями. Но стоит остановиться и немного посидеть, как начинает пронизывать легкая дрожь, можно простудиться… И я действительно простудился. Всякие сюрпризы ожидал встретить в джунглях, но только не простуду… как-то это не укладывалось в голове.

Когда уже почти стемнело, остановились на ночлег. Мужчины, сбросив груз, растянулись на траве. А женщины, сняв поклажу и детей, принялись таскать воду, рубить дрова, готовить ужин. «Какие у вас сильные женщины, какие они великие труженицы», — заметили мы. «Да, они у нас такие», — ответили мужья, не подняв головы.

Каждый из нас лег спать на раскладушку под небольшим навесом из пальмовых листьев, не забыв натянуть марлевый полог. Он хорошо защищает от насекомых. Светит полная луна, стоят не шелохнувшись деревья, словно обсыпанные серебром, высоко в небе мелькают светлячки, напоминая искры фейерверка.

Вспышки голубоватых огоньков у насекомых — своеобразная брачная церемония. Самец, зажигая огонек, оповещает самку: я здесь. Через строго определенный промежуток времени вспыхивает другой огонек, его зажигает самка. Именно этот отличительный интервал говорит самцу о том, что их сближение вполне возможно.

Мне вспомнился захватывающий рассказ о светлячках в книге «Дереу Узала» В. К. Арсеньева, наблюдавшего какое-то необычное их скопление в Приморском крае, в окрестностях залива Ольги, в июне 1906 г.: «Ночь была тихая, как раз такая, какую любят ночные насекомые. То, что я увидел, так поразило меня, что я совершенно забыл про мошек и глядел, как очарованный.

Весь воздух был наполнен мигающими синеватыми искрами. Это были светлячки. Свет, испускаемый ими, был прерывистый и длился каждый раз не более одной секунды. Следя за одной такой искрой, можно было проследить полет каждого отдельного насекомого. Светлячки эти появляются не сразу, а постепенно, поодиночке. Рассказывают, что переселенцы из России, увидев впервые такой мигающий свет, стреляли в него из ружья и в страхе убегали. Теперь это не были одиночные насекомые — их было тысячи тысяч, миллионы. Они летали в траве, низко над землей, реяли в кустах и носились вверху над деревьями. Мигали насекомые, мерцали и звезды. Это была какая-то пляска света.

Вдруг вспыхнула яркая молния и разом озарила всю землю. Огромный метеор с длинным хвостом пронесся по небу. Через мгновение болид рассыпался на тысячу искр и упал где-то за горами. Свет погас. Как по мановению волшебного жезла исчезли фосфоресцирующие насекомые. Прошло минуты две, три, и вдруг в кустах вспыхнул один огонек, за ним другой, десятый, и еще через полминуты в воздухе закружились тысячами искры».

Жители тропической Африки нередко используют жуков-светлячков вместо фонаря — для освещения дороги в лесных дебрях. Для этого светлячков привязывают к лодыжкам ног или же несут в марлевом мешочке. А женщины прикалывают жучков-светлячков к волосам… вместо украшений.

А вот в Коста-Рике обитает сильно светящийся жук какуюс. Его сажают в стеклянный флакон, и фонарь готов. Эта «живая лампочка» светит достаточно долго и ярко; при ее свете вполне можно читать. А местные модницы составляют из них очень эффектные бусы и ожерелья, сверкающие, как алмазы.

Глядя на светлячков, вспомнил Крым, где студентом проходил геологическую практику. И вот перед моими глазами летают не эти чужие светлячки, а наши. Мы тогда радовались, как дети, когда ловили их в теплые летние вечера, испытывали удовольствие от общения с красочной крымской природой— ведь многие из нас впервые попали в этот необычный мир. Мы были горды от сознания того, что выбрали такую увлекательную профессию и что нам в жизни предстоит еще увидеть немало интересных уголков на Земле…

…Утром снова в путь! Утренний воздух джунглей бодрит. Перешагиваем через корни, с трудом перелезаем через деревья-великаны. На тропе лежат, свернувшись спиралью, черные, с синеватым оттенком тысяченожки размером с бублик, валяются плоды. Над нами так низко нависают ветки деревьев, что приходится сильно наклоняться, чтобы не удариться головой о сук или не повредить глаз. Лишь над заброшенными хижинами, какие встречаются иногда на пути, можно увидеть небо.

Приблизительно через 4 км пути подошли к заброшенному лагерю. Сели под навес передохнуть и вскоре почувствовали, как нас облепили какие-то насекомые. Присмотревшись, ахнули: это были настоящие блохи. Подошли конголезцы и стали помогать нам их вылавливать. Один из них заметил: «Нас блохи нс трогают. Почему же они набросились на вас?»

Около лагеря много ярких цветов, по которым, собирая нектар, ползали огромные черные пчелы, размером с нашего навозного жука. Конголезцы говорили, что укус такой пчелы очень болезненный. Нам вовсе нс хотелось испытывать судьбу, и мы благоразумно отошли в сторону.

Продолжаем путь. Вдруг слышим испуганные крики впереди идущих рабочих: «Фурми, фурми, боку!» («Муравьи, муравьи, много!») Осматриваемся. Муравьи заняли несколько метров тропы, которые надо форсировать. Рабочие уже бегут. Муравьи с остервенением кусают их за голые ноги. Челюсти у сторожевых муравьев — настоящие кусачки. И впиваются они мертвой хваткой. Приходится разрывать тело муравья на части, т. е. отрывать вначале туловище, а потом извлекать голову.

На очередном из привалов, когда до конца пути оставалось около 5 км, подходит ко мне рабочий и просит: «Месье, сделайте мне укол, а то у меня спина заболела». Да, устали все мы здорово, сильно мучила жажда, есть совсем не хотелось.

Когда на джунгли стала опускаться ночь, мы достигли лагеря на ручье Бикелеле. Лагерь представлял собой несколько низких хижин, сколоченных из грубых, необструганных досок и крытых травой. Он расположился на водоразделе ручьев Бикелеле и Маута, на «пятачке», отвоеванном у джунглей. Здесь почва суше, а воздух свежее. Рядом с хижинами лежали и гнили огромные деревья. Их срубили тогда, когда готовили площадку для лагеря. Нам отвели одну из лучших хижин, состоящую из двух комнат. В одной из них мы поставили раскладушки, а из второй сделали продовольственный склад и столовую. Пока устраивались, небо вдруг затянулось тучами, засверкали молнии, хлынул тропический ливень. Мы были рады, что вовремя добрались до лагеря. Дождь лил всю ночь, и под его аккомпанемент мы спали как убитые.

На другой день рабочие занялись устройством лагеря: расчищали территорию, строили легкие хижины из пальмовых листьев. Мы приводили в порядок свою хижину, распаковывали ящики, намечали полевые маршруты на ближайшие дни.

Население нашего лагеря — рабочие, их жены и дети — составляет человек 60. На «пятачке» тесно и шумно. Ко мне подошел рабочий с грудным ребенком на руках. Ребенок тихо всхлипывал.

— Месье, он болен, у него болит голова, — сказал рабочий, показывая мне ребенка. — Дайте ему лекарство.

Взглянув на ребенка, я ужаснулся. Вся голова в струпьях, а из прорвавшегося чирия на ягодице вытекает гной. Разыскал в аптечке цинковую мазь и передал рабочему, объяснив, как надо смазывать голову. Кроме того, дал ему таблетку белого стрептоцида. Через два дня ребенку стало лучше.

Вечером, подкрепившись жареной антилопой и проглотив по две таблетки хлорахина (профилактическое средство от малярии), вышли на площадку лагеря. Кругом костры, около которых сидят группами конголезцы и громко беседуют. Каждая группа говорит на своем языке. В отряде собрались представители различных народностей: батеке, бандаса, батсанги, вили, бабембе, бакомба, бамбамба, ба-кута и семья пигмея Виктора Тсиба.

…Неожиданно среди вечерней тишины раздались знакомые слова: «Фурми, фурми, боку!». С электрическими фонарями мы бежим на голоса и ужасаемся: на лагерь наступает черная копошащаяся полоса шириной около 6 м. Муравьи уже успели занять хижины, расположенные ближе к лесу. До нашей хижины с продовольствием остается 6–7 м, надо что-то делать! Бросаем перед муравьиной ордой раскаленные угли, головешки, обливаем землю керосином и поджигаем. Но муравьи находят обходные пути и продолжают атаку! Разводим хлорамин, поливаем им землю… Борьба идет уже часа полтора. Наконец, муравьи отступают, исчезают внезапно и бесследно. А мы долго не можем заснуть, опасаясь нового нападения.

Где-то я читал: для того чтобы сохранить от муравьев сахар и другие продукты, надо вокруг рюкзаков с продуктами насыпать тонкий валик из древесной золы от костра. Тогда ни один муравей не осмелится преодолеть это препятствие, но тропические муравьи этого не знают и преодолевают его.

Отправляясь в джунгли, мы опасались встреч со змеями, крокодилами, буйволами, но то, что нам будут досаждать муравьи, и в голову не приходило. Сначала мы их явно недооценивали: подумаешь, муравьи. Но теперь пришли к выводу, что иметь дело с ними не просто неприятно, а даже страшно. Вот так и началась для меня работа в джунглях — сначала простуда, потом муравьи.