Подвиг 1969, №3

ГЛАВА 15

СРЕДА. ВЕЧЕР

20.00—21.15

Часы тикали, часы торопили: 8.30, 8.30, 8.30... Ровно тридцать минут до комендантского часа. Меллори распластался на крыше, прижался к контр-форсу громадной стены крепости. Тихо выругался. Стоит часовому посветить фонариком и — всем им конец. Карниз, по которому ходили часовые, тянулся вдоль наружной стены примерно в четырех футах от верха. Случайный луч фонаря и — они будут обнаружены, И Меллори, и Дасти Миллер, притаившийся прямо за ним с большим автомобильным аккумулятором в руках, оказались бы совершенно беззащитными, если их заметят со стены. Возможно, им и следовало бы остаться с остальными — с Лукой и Кейси, мастерившими крюк из проволоки на одной из крыш, подальше от крепостной стены. Крюк привязали к бамбуковому шесту, который выдернули из ограды, когда прятались впопыхах за городом. Три грузовика с солдатами пронеслись тогда мимо в направлении замка Вигос.

8.32. «Какого черта копошится там Андреа?» — раздраженно подумал Меллори. Андреа не терял ни секунды напрасно. Не одно только промедление, но и излишняя суетливость в их ситуации была смерти подобна. Насколько они могли судить, вряд ли внутри форта осталось много солдат. Они знали, что в эту минуту половина немецкого гарнизона прочесывала город и местность в районе Вигоса.

Меллори посмотрел на свою обожженную руку. Криво улыбнулся. Поджог грузовика — его единственный вклад во вчерашние действия группы. Все остальное сделали или Миллер, или Андреа, Андреа предложил занять пустующий дом, расположенный среди других домов, занятых немецкими офицерами. Единственный разумный выход из положения. А Миллер, лишившийся взрывателей и бикфордова шнура, неожиданно заявил, что ему необходим аккумулятор. И опять-таки именно Андреа, заслышав надсадный вой грузовика, успел завалить тяжелыми валунами въезд на длинную дорожку, ведущую к башне. Солдаты оставили автомобиль у ворот и побежали к замку. Преодоление препятствия в виде шофера и его напарника заняло лишь несколько секунд. Чуть больше, чем потребовалось Меллори, чтобы отвинтить клеммы тяжелого аккумулятора, найти укрепленную сзади канистру с бензином и вылить ее содержимое на мотор, кабину и кузов, сразу исчезнувшие в реве и вихре пламени. Как сообщал раньше Лука, облитый бензином грузовик был небезопасен — ожог на руке

Меллори болезненно ныл. Но опять-таки, как и рассказывал Лука, машина горела великолепно. Горящая машина, конечно, сразу подсказала немцам, что группа не в замке. Однако сжечь грузовик было необходимо, чтобы скрыть отсутствие аккумулятора. И все-таки Меллори слишком хорошо знал противника, чтобы недооценивать опасность: немцы могли догадаться о истинной цели нападения на грузовик быстрее, чем предполагали преследуемые...

Миллер дернул его за ногу. Он вздрогнул и обернулся. Американец жестом показал вперед. Меллори увидел Андреа, машущего рукой из люка в дальнем углу крыши. Гигант грек был, как всегда, по-кошачьи бесшумен. Появился совершенно незаметно. Меллори огорченно покачал головой, разозлившись на собственную рассеянность, забрал у Миллера аккумулятор, велел позвать остальных, а сам медленно и бесшумно пошел по крыше. Ему показалось, что батарея весит не меньше тонны, но Андреа легко подхватил ее, перенес через край люка, сунул под мышку и спустился по лестнице в крохотную прихожую.

Андреа прошел в открытую дверь балкона, нависшего над темной неподвижностью гавани. Меллори шел по пятам. Легонько дотронулся он до плеча грека, когда тот опускал батарею на пол.

— Никаких осложнений? — тихо спросил Меллори.

— Совершенно никаких, Кейт, — Андреа выпрямился. — Дом пуст. Я так удивился, что обошел его вокруг дважды, чтобы лишний раз убедиться в этом.

— Отлично! Великолепно! Наверное, честная компания рыщет сейчас в поисках нашей группы по всему острову. Интересно, как они запели бы, узнав, что мы сидим у них в гостиной?

— Никогда не поверили бы, — молниеносно ответил Андреа. — Здесь они будут нас искать в последнюю очередь.

— Как я хочу, чтобы ты оказался прав! — с жаром произнес Меллори, прошел к решетчатым перилам, глянул вниз, во тьму под ногами, и вздрогнул. Спуск намечался длинный, очень длинный, в добрую сотню футов. Было очень холодно: проклятый, хлещущий как из ведра дождь пронизывал до костей... Он отступил на шаг и потряс руками перила. — Как ты думаешь, эта штука достаточно крепка?

— Не знаю, Кейт, не знаю, — Андреа пожал плечами. — Надеюсь, что выдержит.

— Надеюсь, что да, — эхом отозвался Меллори. — Да дело и не в этом. На вид перила крепки. — Он опять далеко высунулся за перила, глянул вверх и чуть вправо. В иссеченном дождем сером ночном мраке едва проглядывалась еще более черная темень — жерло пещеры, в котором находились два больших орудия, две зловещие пушки острова Наварон. Пушки, расположенные всего в сорока футах от них и футов на тридцать выще. А между ними и пушками — стена утеса. Пещера и теперь для них так же недоступна, как луна. Он пошел было с балкона, но услышал шаги прихрамывающего Брауна. — Иди-ка к входной двери, Кейси, и стой там. Лучше у окна. Переднюю дверь не закрывай. Если придут гости, впусти.

— Бить только кулаками и ножом. Не стрелять. Не так ли, сэр? — промолвил Браун.

— Только так, Кейси.

— Хоть это мне оставили, — мрачно произнес Браун и захромал к двери.

Меллори повернулся к Андреа.

— На моих часах без двадцати трех.

— То же и на моих: без двадцати трех девять.

— Какая удача, — усмехнулся Меллори и с улыбкой обратился к Миллеру. — Давай, Дасти. Начали.

Через пяток минут Меллори и Миллер сидели в таверне на южной стороне городской площади. Стены, столы, стулья и полки хозяин выкрасил в этакий яркий отвратительно-веселенький цвет. Такого же цвета были ящики с бутылками: у всех островитян неизменное правило — красить винные коробки в синий с красным, а кондитерские — в зеленый цвет. Несмотря на это, таверна оказалась довольно угрюмым, плохо освещенным помещением, таким же мрачным, как суровые герои войны за Независимость. Горящие глаза героев с пышными усами глядели с дюжины плакатов, наклеенных на стену на уровне глаз. Между каждой парой плакатов висела реклама фиксовского пива. Впечатление непередаваемое. Меллори вздрогнул, представив, как это все выглядело бы при ином освещении. Если бы трактирщик не поскупился на него. Но в кабачке, кроме чадящих масляных ламп, поставленных на стойку, не было другого света.

Полумрак вполне устраивал новых посетителей. Их темная одежда, поношенные пиджаки, кушаки и сапоги выглядели весьма заурядно, а черные шапочки — фески, неизвестно где добытые Лукой, были вполне уместны. Островитяне в таверне — их было человек восемь — носили точно такие же. Одежда вполне подходящая. Трактирщик не обратил на них особого внимания. Даже от хозяина питейного заведения едва ли можно ожидать, что он помнит в лицо всех жителей пятитысячного городка. Патриотически настроенный грек, как его отрекомендовал Лука, даже и бровью не повел бы, появись в трактире немецкие солдаты. А немцы там были — четверо солдат за столиком у самого прилавка. Меллори и .Миллер их не боялись. Лука презрительно назвал этих немцев бандой старух. Меллори догадался, что это штабные писаря, которые приходят сюда каждый вечер.

Миллер закурил вонючую местную сигарету и с отвращением сморщил нос.

— Чертовски странный запах в этом притоне, начальник.

— Выброси сигарету, — посоветовал Меллори.

— Вы не поверите, но запах, который я чую, во много раз хуже сигаретного.

— А! Гашиш, — коротко пояснил Меллори. — Проклятие всех здешних портов. — Он кивнул в угол. — Парни из той дыры дымят им каждый вечер. Ради этого они только и живут.

— Что же, им обязательно нужно дьявольски шуметь, когда они этим занимаются? — брюзгливо спросил Миллер. — Посмотрел бы на такую компанию Тосканини!

Меллори глянул на кучку людей в углу, сгрудившихся вокруг играющего на бузуко — мандолине с длинным грифом. Тот пел нудную заунывную песню курильщиков гашиша из Пирея. В музыке слышалась какая-то меланхолия, была какая-то восточная привлекательность, но сейчас она действовала на нервы. Чтобы по-настоящему оценить эту песню, нужно быть в определенном состоянии, нужно иметь беззаботное настроение. А Меллори никогда в жизни не чувствовал себя более озабоченным, чем сегодня.

— Да, это довольно мерзко, — заметил он, — но зато мы можем спокойно разговаривать, чего нельзя было бы позволить, если они вдруг встанут, соберутся и уйдут.

— Как я хочу этого! — мрачно сказал Миллер. — Я бы с удовольствием помолчал, — он принялся брезгливо ковыряться в смеси из маслин, печенки, сыра и яблок, лежащей на тарелке перед ним. Как истинный американец, много лет подряд пивший аперитивы, он не одобрял греческий обычай запивать еду вином. Неожиданно он поднял глаза, погасил сигарету и спросил со стоном: — Ради бога, начальник, сколько мы еще будем терпеть это?

Меллори глянул на него и отвел глаза. Он точно знал, что испытывает сейчас Миллер, ибо и сам испытывал то же самое. Напряженность ожидания, взвинченность — каждый нерв натянут как струна: многое зависело от последующих нескольких секунд. Не напрасны ли их труды и страдания, погибнут или будут жить люди на Ксеросе, напрасно ли или не напрасно жил и умер Энди Стивенс, — все решится сейчас, через несколько мгновений. Меллори еще раз глянул на Миллера, увидел его нервные руки, глубокие морщины вокруг глаз, плотно сжатые побелевшие губы — признаки сосредоточенности, но решил не придавать им значения. Из всех людей, которых он когда-либо знал, спутником в этой ночи можно выбрать только тощего, угрюмого американца. За исключением Андреа. А быть⁴ может, и не исключая Андреа. Лучшим диверсантом Южной Европы назвал Миллера тогда, в Александрии, капитан Дженсен. Он проделал долгий путь сюда исключительно ради сегодняшней ночи. Сегодняшняя ночь — это ночь Миллера.

Меллори посмотрел на часы.

— Через пятнадцать минут — комендантский час, — спокойно сказал он. — Ракета будет через двенадцать минут. Осталось ждать четыре минуты. — Меллори увидел пульсирующую жилку на виске Миллера и невольно подумал: то же самое мог заметить на его лице и американец. Он вспомнил о раненом Кейси Брауне. В доме, из которого они недавно ушли, радисту предстояла ответственная работа, а дверь в самый критический момент останется без охраны. Кейси будет на балконе. Стоит ему оступиться... Он заметил, что Миллер как-то странно смотрит на него и криво улыбается.

«Стоят ли остальные двое на постах? — подумал он. — Должны бы стоять. Немцы давно обыскали верхнюю часть города. Но нельзя предвидеть всего, что может случиться. Всегда случается что-нибудь неожиданное. И очень даже просто...»

Меллори опять взглянул на часы. Стрелки ползли как никогда медленно. Он закурил последнюю сигарету, налил последний стакан вина и прислушался к вою доносящейся из угла песни, не вникая в нее толком. Песня курильщиков жалобно замерла. Стакан пуст. Меллори поднялся.

— Вот и все, — произнес он. — Нам снова нужно идти. — Легко направился к выходу, пожелав присутствующим спокойной ночи. У самой Двери остановился, выглянул наружу и нетерпеливо пошарил по карманам, словно искал чего-то.

Ночь безветренна. Идет дождь. Очень сильный — капли дождя высоко отскакивают от булыжника мостовой. Насколько можно разглядеть, улица пустынна. Удовлетворенный этим, Меллори крепко выругался и повернул обратно. Лицо приняло сосредоточенное выражение. Он пошел прямо к столу, за которым только что сидел. Рука покоилась в просторном внутреннем кармане куртки. Мельком взглянув на Дасти, заметил, что тот поднимается, отодвигая стул. Мгновенно остановился, В трех фута» от столика немцев. Лицо прояснилось. Рука уже не искала ничего.

—- Ни с места! — тихо произнес он по-немецки, и слова его были не менее угрожающи, чем сорокалятимиллдметровый кольт, направленный на солдат. — Мы Отчаянные парни. Кто двинется, будет убит.

Солдаты окаменели. Лица их застыли без всякого выражения, глаза расширились от удивления. Неожиданно немец, который сидел ближе к стойке, мигнул и дернул плечом. В тот же миг застонал от боли. В руку его впилась пуля: тихий хлопок бесшумного пистолета Миллера не могли услышать за дверью.

— Извините, начальник, — просительно сказал Миллер. — Быть может, он просто страдает пляской святого Витта, — он с интересом взглянул на искаженное болью лицо, на темную кровь, сочащуюся сквозь скрюченные пальцы зажавшей рану руки. — Но, похоже, он уже вылечился.

— Да, он вылечился, — согласился Меллори с мрачным видом и повернулся к высокому меланхоличному человеку с тонким лицом и усами китайского мандарина, угрюмо свисавшими к уголкам губ. Это был трактирщик. Меллори заговорил по-гречески: — Немцы понимают по-гречески?

Трактирщик покачал головой. И бровью не повел. Будто событие не производит на него никакого впечатления, будто вооруженные нападения в его таверне — правило, а не исключительный случай.

— Они — нет! — презрительно ответил он. — Быть может, по-английски немножко?.. Да, по-английски говорят, это точно. Но не по-нашему. В этом-то я уверен.

— Хорошо. Я британский разведчик. У вас есть место, куда можно спрятать немцев?

— Вы этого не должны делать! Меня же убьют за это! — слабо запротестовал трактирщик.

— О нет, не убьют, — Меллори скользнул за прилавок, и дуло его пистолета уперлось в грудь трактирщика. Со стороны никто не мог бы усомниться, что греку угрожают, и угрожают всерьез.

Никто, кроме видевших, как Меллори подмигнул трактирщику. — Я свяжу вас вместе с ними. Идет?

— Ладно. Там, в конце стойки, люк. Лестница в погреб.

— Что ж. Годится. Я наткнусь на него случайно, — Меллори зло и сильно, совсем по-настоящему, толкнул трактирщика. Тот зашатался. Меллори перепрыгнул через стойку, подошел к певцам в углу комнаты. — Убирайтесь домой, — быстро сказал он. — Вот-вот наступит комендантский час. Идите через черный ход и помните: вы ничего не видели. Понятно?

— Понятно, — ответил парень, который играл на бузуко, ткнул пальцем в своих товарищей и улыбнулся. — Плохие люди, но зато хорошие греки. Может, мы вам будем полезны?

— Нет! — решительно ответил Меллори. — Подумайте о своих семьях. Солдаты вас опознают! Они ходят сюда каждый вечер. Они, должно быть, хорошо вас знают, так ведь?

Парень кивнул.

— Тогда убирайтесь. И все-таки... спасибо!

Через минуту в сумеречном, освещенном свечой подвале Миллер ткнул ногой ближайшего солдата, подходящего по сложению.

— Раздевайся.

— Английская свинья! — гаркнул немец.

— Не английская! — возразил Миллер. — Даю тебе полминуты, чтобы ты снял китель и штаны.

Солдат злобно выругался, но с места не двинулся. Фриц был смелым парнем, но церемониться с ним времени не оставалось. Дасти хорошенько прицелился и нажал курок. Снова раздался мягкий хлопок, и солдат тупо уставился на дыру в кисти левой руки.

— Нельзя же портить эту чудесную форму, не так ли? — словоохотливо пояснил Миллер. И стал поднимать пистолет. Солдат уставился в черный зрачок дула. — Следующая пуля между глаз! — небрежно брошенные слова звучали убедительно. — Тогда не много потребуется времени, чтобы снять форму с тебя.

Но солдат уже срывал китель, рыдая от бессильного гнева и боли.

Еще через пяток минут Миллер и Меллори, облаченные в немецкую форму, открыли дверь трактира и осторожно выглянули на улицу. Дождь, казалось, припустил еще сильнее. Кругом ни души. Меллори жестом позвал Дасти и закрыл дверь. Вместе вышли на средину улицы и, не прячась, зашагали к своим. Через полсотни ярдов они уже прошли площадь, повернули направо, миновали южную сторону, затем взяли левее и двинулись по восточной, не задерживаясь у дома, где их ожидали товарищи. Из приоткрытой двери Лука протянул им на вытянутой руке два тяжелых немецких рюкзака, набитых веревками и шнурами, проводами, взрывчаткой и другой необходимой канителью. На ходу они подхватили рюкзаки, а через несколько ярдов внезапно нырнули за две огромные пивные бочки, оставленные возле двери в парикмахерскую. Отсюда хорошо видно часовых, которые ежились под холодным дождем в ожидании смены, менее чем в ста ярдах от них.

Все рассчитали до секунды. Меллори едва затянул потуже поперечный ремень рюкзака, как ярдах в трехстах от них раздались несколько взрывов и автоматная очередь, заглушенная новыми взрывами. Андреа отлично справился со своей частью дела, используя гранаты и самодельные бомбы.

Широкий луч прожектора вспыхнул над воротами. Они затаились за бочками. Луч протянулся по кромке высокой стены. Стал отчетливо виден каждый шип колючей проволоки. Лучше, чем днем. Меллори и Миллер обменялись угрюмыми взглядами. Панаис сказал правду: они бы застряли в проволочном заграждении, как мухи на липучке, а пулеметы прикончили бы их в доли секунды.

Меллори подождал еще с полминуты. Толкнул Миллера в плечо, вскочил и сломя голову побежал через площадь. Наперевес, как копьеносец, держал он бамбуковый шест с крючком. Американец громыхал сапогами следом. Через несколько секунд они были у ворот форта. Испуганные часовые встретили их перед самым входом.

— Все к Ступенчатой улице! — закричал Меллори. — Чертовых английских диверсантов накрыли в одном из домов. Нам нужно несколько минометов. Скорее, черт возьми, скорее!

— Но ворота! — возразил было один из часовых. — Мы не можем их оставить! — У него не возникло и тени подозрения: в таких обстоятельствах — почти полная темнота, дождь, солдат в немецкой форме, прекрасно говорящий по-немецки, несомненная очевидность того, что рядом идет бой, — при всем этом вряд ли он мог усомниться в правдивости говорящего.

— Идиот! — заорал Меллори. — Болван! От кого их охранять? Эти английские свиньи на Ступенчатой улице. Их необходимо уничтожить. Ради бога, скорее! — отчаянно завопил он. — Если диверсанты опять ускользнут, меня отправят на русский фронт!

Меллори уже положил руку на плечо немца, приготовившись иным способом наставить того на путь истинный. Но крайних мер не потребовалось: двое солдат торопливо перебежали через площадь и вскоре исчезли в иссеченной дождем в темноте. Через несколько секунд Меллори и Миллер были уже в самом форте.

Вокруг творилась обычная в таких случаях суета — целеустремленный беспорядок, который можно было ждать от испытанных немецких солдат Альпенкорпуса. Выкрикивались команды и раздавались свистки. Заводились моторы. Сержанты сновали взад-вперед, выстраивая своих людей или впихивая их в автомобили. Меллори и Миллер пробежали два-три раза мимо группы солдат, сгрудившихся у бортов грузовика. Им спешить не было нужды, но вид спокойно шагающих солдат наверняка вызвал бы подозрение. Так что и они вынуждены были побегать в этой суете. Вот они и бегали, стараясь прятать лица в особенно освещенных местах. Миллер очень чисто и с искренним чувством ругался по-немецки. Он не привык к такому способу передвижения...

Справа остались две казармы, слева промелькнуло здание электростанции, потом — справа — орудийный склад и, наконец, — опять слева — гараж отдела охраны форта. Они карабкались вверх в почти полной темноте, но Меллори ориентировался отлично: так крепко запомнились точные описания Влакоса и Панаиса, что совершенно свободно он определил верное направление.

— Что это там, начальник? — Дасти поймал Миллера за руку и указал на большое круглое здание, мрачно маячащее в темноте. — Местный мавзолей?

— Водный резервуар, — коротко пояснил Меллори. — Панаис утверждал, что в бак вмещается примерно полмиллиона галлонов воды. В случае чего водой можно моментально залить артиллерийский склад. Он прямо под ними. — Меллори указал на приземистое коробчатое сооружение чуть поодаль. Единственный вход в склад. Закрыт. Охраняется.

Они приблизились к казармам старших офицеров. Кабинет коменданта находился на втором этаже, окнами к массивной и прочной железобетонной наблюдательной вышке, сооруженной прямо над двумя орудиями, упрятанными в скале. Меллори остановился, нагнулся, схватил горсть грязи и размазал по лицу. Миллеру приказал сделать то лее.

— Маскировка, — подытожил он. — Эксперты разведки, пожалуй, сочли бы такой способ слишком элементарным. Но это должно сработать. Свет внутри чуть посильнее, чем здесь.

Он побежал вверх по лестнице, как угорелый, вломился в двери с такой силой, что чуть не сорвал их с петель. Часовой у ящика с ключами изумленно уставился на него и направил автомат в грудь.

— Опусти эту штуку, идиот чертов, — свирепо рявкнул Меллори. — Где комендант? Быстро, болван! Вопрос жизни и смерти!

— Герр... герр комендант, — начал, запинаясь, часовой, — он ушел. Все ушли. Минуту назад.

— Что? Все ушли? — Меллори вперился в немца прищуренными угрожающими глазами. — Ты сказал, что все ушли? — тихо спросил он.

— Да... Я... я уверен в этом... они все... — он умолк, заметив, что Меллори уставился на что-то за его спиной.

— А кто это там? — свирепо спросил Меллори, не дав простофиле опомниться.

Нужно было быть сверхчеловеком, чтобы не клюнуть на удочку. И часовой клюнул. Не успел немец повернуться, как Меллори резко ударил его ребром ладони чуть пониже уха. Немец еще не упал, а Меллори уже разбил стекло ящика с ключами, схватил всю связку — не меньше десятка в общей сложности — и сунул в карман. Еще двадцать секунд потребовалось, чтобы заткнуть часовому рот кляпом, связать руки и засунуть в шкаф.

Они побежали дальше.

Бухая в темноте тяжелыми сапогами, Меллори думал о следующем препятствии. Последнем из трех. Он не знал и не мог знать, сколько часовых охраняет артиллерийский склад, но в этот момент особого подъема совсем не беспокоился. Да и Миллер тоже. Он чувствовал это. Предельное нервное напряжение неожиданно спало, не осталось необъяснимых тревог, которые наваливаются в минуты ожидания. Вряд ли Меллори согласился бы с утверждением, что именно такие люди, как он и Миллер, созданы для подобных моментов. Настало время действовать, и они действовали.

Они вытащили фонарики, включили их. Лучи, описывая беспорядочные круги, скакали по камням тропинки. Они шли дальше, огибая крупные батареи зениток. Громкие шаги, то, что они не прятались, были сейчас лучшим оружием против любого подозрения. Кто заподозрит торопящихся людей с включенными фонариками, один из которых кричал другому что-то по-немецки? Только самый внимательный наблюдатель мог бы заметить, что фонари светят узким направленным лучом...

Впереди мелькнули две тени: отделились от стены склада. На секунду Меллори остановил на них луч, желая как следует во всем убедиться. Замедлил шаги.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Вот они. Всего двое. На каждого по одному. Подойдем к ним поближе. Быстро и тихо! Крик или выстрел — нам конец! И ради бога, не вздумай бить фонарем. В складе света не будет. Мне совсем не хочется ползать со спичками в руках. — Он переложил фонарь в левую руку, вытащил свой морской кольт, взял его за дуло и резко остановился всего в нескольких дюймах от часовых, бегущих навстречу.

— У вас все в порядке? — выдохнул Меллори. — Здесь кто-нибудь был? Скорее, скорее!

— Да, да, все в порядке, — солдат был сбит с панталыку и перепуган. — Бога ради, что там за шум? Что происходит?..

— Проклятые английские диверсанты! — злобно выругался Меллори. — Они убили часовых и проникли в форт! Вы уверены, что здесь никого не было? Дайте-ка я проверю. — Он оттолкнул часового плечом, обшарил фонарем массивный висячий дверной замок и сжался в пружину. —^> Спасибо и на этом, господи. ,

Он обернулся, направил слепящий луч прямо в глаза солдату, пробормотал извинения и выключил фонарь. Щелчок выключателя слился с тупым ударом рукоятки: чуть пониже уха, где голову немца не прикрывала каска. Часовой стал медленно оседать. Меллори пришлось уклониться от падающего тела второго часового. На всякий случай он огрел и второго кольтом. И — замер обескураженно. Два злобно свистящих хлопка бесшумного пистолета Миллера раздались один за другим.

— Какого дьявола?..

— Хитрые птицы, начальник, — проговорил Миллер. — В самом деле, очень хитрые! Там был еще один, сбоку, в тени, — держа пистолет наготове, он нагнулся к телу третьего. — Кажется, успокоился навсегда, — произнес он безразлично.

— Свяжи этих, — Меллори едва ли слышал слова Дасти. Он был занят: пробовал по очереди ключи. Третья попытка оказалась удачной. Ключ подошел. Замок открылся. Меллори толкнул дверь. Та легко поддалась. Меллори быстро огляделся. Вокруг никого. Не видно никого и никого не слышно. Только рев мотора последней машины, выезжающей за ворота крепости, да отдаленный треск автоматов. Андреа прекрасно делал свое дело. Только бы он не переборщил и вовремя отступил, не дал бы себя окружить. Меллори включил фонарь и шагнул внутрь. Миллер последует за ним, как только кончит возиться с часовыми.

Вертикальная стальная лестница уходила в пещеру. По обеим сторонам ее тянулись шахты подъемника. Даже сеткой не защищены. В середине шахт блестели смазанные маслом стальные тросы и отполированные металлические бегунки по краям. Бегунки направляли и выравнивали пружинные колеса подъемника. Спартанская простота устройства не позволяла спутать шахты подъемников, ведущих в артиллерийские погреба, с чем-то иным.

Меллори спустился на монолитный пол пещеры и описал лучом фонарика большую дугу. Он стоял в глубине подземного каземата, скрытого под каменным карнизом. Каземата, господствовавшего над гаванью. Эта часть пещеры была сделана руками человека: вулканическая порода высверлена и взорвана. Ясно и после беглого осмотра. Здесь не было ничего, кроме двух шахт подъемника и лестницы, ведущей в артиллерийский склад. Со складом можно подождать. В первую очередь необходимо проверить, нет ли здесь часовых, и обеспечить путь к отступлению.

Меллори быстро прошел туннель, то выключая, то включая фонарик. Немцы — мастера по части различных ловушек (скрытых мин и прочего) для охраны важных объектов. Однако в туннеле наверняка мин не было: ставить их в нескольких футах от сотен тонн сильной взрывчатки просто нелепо.

Сырой туннель с дощатым полом довольно широк — около семи футов высоты и чуть больше в ширину, — но проход узкий: почти все пространство занимали роликовые конвейеры для тяжелых снарядов и патронов. Они тянулись по обе стороны, справа и слева. Неожиданно конвейеры резко развернулись веером, потолок взлетел вверх, образуя невидимый в полутьме купол. У самых ног Меллори блестели в луче фонаря темные рельсы, вделанные в скалу на расстояние двадцати футов друг от друга. Они уходили вперед, в полумрак пещеры. Меллори увидел на мгновение поворотные станины, венчающие дальний конец поблескивающих рельсов. Над ними могуче собранные, как кошмарные чудовища из потустороннего мира, лежали зловещие тела двух огромных орудий острова Наварон. Свет могли засечь солдаты, возвращающиеся из Чертовой песочницы, — Меллори выключил фонарь.

Он ощутил странную дрожь в пальцах рук, Держащих фонарь и пистолет. Медленно пошел вперед. Медленно, но не крадучись. Без той медлительности, когда человек ежесекундно ожидает беды. Теперь он был совершенно уверен, что здесь нет часовых. Он шел как во сне. Как человек, не верящий, что совершил такое, во что до конца никогда не верил. Это была медлительность человека, встретившего, наконец, врага. Врага, которого боялся. Врага, которого все время искал.

«Наконец-то я здесь, наконец-то я здесь, — вновь и вновь повторял про себя Меллори. — Я добился своего. Вот они, наваронские пушки! Те пушки, которые я должен уничтожить,, Пушки острова Наварон. Наконец-то я до них добрался...» Но он никак не мог полностью в это поверить.

Медленцо подошел к орудиям. Прошел полпути по периметру поворотного стана. Осмотрел как следует — насколько представлялось возможным в полумраке. Размеры пушек потрясли. Невероятно толстые в обхвате стволы. Невероятно длинные. Концы орудий терялись где-то далеко в ночи. Он вспомнил, что специалисты считали эти пушки девятидюймовками, то ли опасаясь преувеличить их калибр, то ли не зная истинных размеров пещеры. Он повторил цифру вслух. Не согласился с мнением специалистов. «Двадцати дюймовки! Если не больше». Самые большие пушки, которые он когда-либо видел. «Большие? Боже мой, да ведь они гигантские! Дураки, чертовы слепые дураки те, кто послал «Сибарис» против этих динозавров».

Поток его мыслей резко оборвался. Меллори замер, держа руку на могучем лафете, пытаясь сообразить, что за звук вернул его к действительности.

Он стоял совершенно неподвижно. Закрыв глаза, чтобы лучше слышать. Но звук не повторился. Неожиданно до него дошло, что это вовсе не звук, а полное его отсутствие. Глубокая тишина прервала его мысли и зазвучала в нем сигналом тревоги. Ночь вдруг стала тихой, очень тихой: в самом сердце города прекратилась автоматная стрельба.

Меллори выругался шепотом. «Размечтался! Так и есть. Андреа отступил. Теперь, надо думать, немцы вот-вот обнаружат, что их надули. Тогда они примчатся. Ясно без слов, куда они побегут». Быстрым движением плеч Меллори скинул рюкзак. Вытащил свернутую бухтой армированную веревку: их путь к отступлению. На крайний случай. Что бы он ни делал, а об этом не забывал ни на минуту.

Накинув бухту на руку, осторожно двинулся вперед. Сделал всего три шага, ударился коленной чашечкой обо что-то твердое, неподатливое. Сдержал стон. Обследовал препятствие свободной рукой. «Железные перила у внешнего отверстия пещеры! Конечно же. Необходим какой-то барьер, предохраняющий прислугу орудий от случайностей... В бинокль из рощи его невозможно было заметить». Перила шли не по самому краю. И все же об этом следовало подумать заранее.

Меллори на ощупь быстро прошел влево, к концу перил. Перелез через них. Надежно привязал верёвку к основанию вертикальной штанги, вмурованной в скалу, и осторожно двинулся к краю, понемногу разматывая бухту. Под его ногой совершенно неожиданно оказалась пустота. Сто двадцать футов пустоты, проваливающейся прямо к обнесенной скалами гавани. Он стоял на кромке жерла пещеры.

Вдали, справа от него, бесформенное пятно среди морской глади — должно быть, мыс Демирки. Прямо перед ним, за темным бархатным сиянием Мейдосского пролива, далекие огни. Их свет был не только демонстрацией самоуверенности немцев: огни служили для ориентира при ночных стрельбах. А влево — удивительно близко, всего в тридцати футах по прямой, но значительно ниже, — выступал приткнувшийся к самой скале край наружной стены дома на западной стороне площади. Крыши, крыши, а еще дальше — остальной город, облепивший с востока и запада полумесяц бухты. Вверху... вверху фантастический навес скалы загораживал полнеба. Внизу темнота так же непроглядна — поверхность бухты черна как чернила, чернее самой ночи. Он знал, что там стояли суда: греческие шаланды, каики, немецкие катера, но не видел их, словно они находились за многие мили от него.

Короткий, но успевший все схватить взгляд отвлек Меллори всего на секунду, но этого ему было достаточно. Он наклонился, привязал к концу веревки двойную петлю, оставил веревку на самом краю. «Веревка, пожалуй, не достанет до воды всего футов тридцать. Но зацепиться за мачту катера или шаланды вполне может. Можно спрыгнуть, хотя бы и поломав кости о палубу. Придется рисковать», — Меллори еще раз поглядел в темноту и вздрогнул, Он надеялся, что Миллер не воспользуется этим путем.

Дасти Миллер стоял на коленях возле лестницы, ведущей в артиллерийский склад, когда Меллори прибежал обратно в туннель. Руки Дасти были заняты проводами, капсюлями, детонаторами и взрывчаткой. Увидев Меллори, он выпрямился.

— Вряд ли это их обрадует, — он установил стрелки часового взрывателя, внимательно прислушался к еле слышному тиканью и спустился по лестнице. — Нужно его установить вот здесь. Между патронами.

— Куда хочешь, — безропотно согласился Меллори. — Только постарайся, чтобы не было слишком заметно и в то же время чтобы не слишком трудно было найти. Вряд ли они подозревают, что наши капсюли и взрыватели в дерьмовом состоянии...

Ни в коем случае, — подтвердил Миллер. — Едва они обнаружат вот эту штуковину, от радости себе синяков на спинах наставят. И больше искать ничего не станут#

— Прекрасно, — удовлетворенно произнес Меллори, — Закрыл дверь вверху?

— Конечно, закрыл. — Миллер с упреком глянул на Меллори. — Начальник, я иногда думаю...

Но Меллори так и не узнал, о чем иногда думает Дасти. Заглушив слова Миллера, громкий металлический лязг эхом разнесся по пещере и складу и замер над бухтой. Звук повторился снова. Они мрачно уставились друг на друга. Звук повторился опять! Снова и снова. И снова перестало звучать на секунду,..

— Целая рота, — промолвил Меллори. — С кувалдами. Господи, будем надеяться, что дверь выдержит. — Он уже бежал по туннелю к пушкам. Миллер следовал за ним по пятам.

— Рота! — Миллер на бегу покачал головой. — Что-то чертовски быстро они сюда добрались. Как это им удалось?

— Проделки нашего покойного приятеля, — свирепо ответил Меллори. Он перемахнул через перила и подошел к самому краю жерла пещеры. — А мы, как сосунки, поверили, что он сказал всю правду. Он не предупредил нас, что, открывая дверь в склад, мы нажимаем кнопку сигнала тревоги. В караульном помещении начинается тарарам.