Подвиг 1969, №3

ГЛАВА 17

СРЕДА. В ПОЛНОЧЬ

Командир новейшего его величества эсминца «Сирдар» (класса «$»), капитан третьего ранга королевского флота Винцент Райан оглядел набитую битком штурманскую рубку и задумчиво потеребил великолепную холеную рыжую бородку а-ля кэптен Кеттл. Он никогда не встречал более бандитской, более подозрительной и более оборванной компании молодчиков. «Разве что в те далекие времена, — отметил он про себя, — когда приходилось участвовать в ликвидации пиратской банды Виас-бея возле Китайской станции». Тогда он имел чин младшего офицера и был совсем юнцом. Он рассмотрел молодцов повнимательнее, еще раз подергал бородку и отметил, что в гостях заключено нечто большее, нежели просто бандитская внешность. Не хотелось бы ему получить приказ уничтожить эту команду. «Опасны, весьма опасны, — думалось капитану, — но почему — ответить сразу невозможно». В гостях скрывалось такое спокойствие, такая невозмутимая настороженность, которые заставляли капитана чувствовать себя несколько неловко в их обществе. Дженсен называл их топорниками. Капитан Дженсен умел выбирать себе людей!..

— Быть может, кто-либо из вас хочет пойти вниз, джентльмены? — предложил он. — Горячая вода, сухая одежда и теплые постели. Этой ночью спать не придется, и постели нам не понадобятся.

— Большое спасибо, сэр... — Меллори помедлил. — Но нам хотелось бы досмотреть все до конца.

— Ну хорошо, — весело сказал Райан. Палуба задрожала под ногами: «Сирдар» набирал скорость. — Сами напрашиваетесь. Я тут ни при чем. Это уж на ваш страх и риск.

— А мы заколдованные, — протянул Миллер. — С нами никогда ничего не случается.

Дождь перестал. Холодно поблескивающие звезды виднелись в просветах рваных облаков. Меллори огляделся. Слева по курсу увидел выплывающий Мейдос и громадный массив Наварон с правого борта. За кормой, примерно в кабельтове, он различил еще два корабля, вспарывающих форштевнями белые гребни волн. Буруны казались еще белее на фоне темных силуэтов эсминцев. Меллори обратился к капитану:

— Разве нет с вами транспортов, сэр?

— Нет. Транспортов нет, — Райан испытал странную смесь удовольствия и замешательства оттого, что этот человек назвал его «сэр». — Только эсминцы. Молниеносная операция. Черепахам здесь делать нечего. Мы и так выбились из графика. Сильно опаздываем.

— Сколько времени потребуется, чтобы всех забрать с острова?

— Полчаса.

— Что?! Тысячу двести человек? — не поверил Меллори.

— Значительно больше, — вздохнул Райан. — Половина жителей тоже хочет уходить с нами. Многие островитяне не желают оставаться у немцев. И даже с гражданским населением нам потребуется всего полчаса для погрузки. Но, возможно, потратим несколько больше времени. Будем, кроме людей, грузить всевозможное оборудование.

Меллори кивнул, глаза его скользнули по стройным очертаниям «Сирдара».

— И куда же вы все думаете разместить?

— Резонный вопрос, — согласился Райан. — Лондонская подземка в пять утра — ерунда по сравнению с тем, что будет твориться на палубе после погрузки. Но... как-нибудь упакуемся.

Меллори снова кивнул и поглядел через темные воды на Наварон. Еще минута. Самое большее, может быть, две минуты... И крепость покажется из-за мыса. Кто-то коснулся его руки. Полуобернулся, глянул в грустные глаза грека.

— Теперь недолго, Лука, — успокоил он.

— Люди, майор, — пояснил маленький человечек. — Население города. С ними все будет благополучно?

— Все будет благополучно. Дасти клянется, что скала и форт взлетят вверх. Большинство камней рухнет прямо в бухту.

— Да, а как же лодки?

— Брось беспокоиться! Ведь в них никого не будет. Ты же знаешь, что рыбаки уходят из бухты в комендантский час. — Кто-то дотронулся до его локтя. Меллори обернулся.

— Капитан, хочу представить вам лейтенанта Бистона, моего артиллериста, — в голосе Райана появился легкий холодок. Это заставило Меллори предположить, что капитан отнюдь не в восторге от своего артиллерийского офицера. — Лейтенант Бистон обеспокоен...

— Да, я обеспокоен! — Тон лейтенанта был холоден, равнодушен, с почти неуловимым оттенком снисходительности. — Насколько я понимаю, вы предложили капитану не отвечать немцам огнем из орудий?

— Это так неправдоподобно, что похоже на сообщение Би-би-си, — коротко ответил Меллори. — Но вы правы. Я об этом просил. Можно, конечно, засечь пушки прожекторами, но в таком случае наши корабли были бы обречены. То же самое и с артиллерийским огнем.

— Я не понимаю вас, — он удивленно вскинул брови.

— Вы бы выдали свое местонахождение, — терпеливо пояснил Меллори. — Тогда немцы накроют корабли с первого же залпа. Дайте им минуту форы, и они прикончат нас. У меня имеются основания считать, что меткость их артиллеристов просто фантастическая.

— У флота тоже есть такие основания. Третий снаряд немецких орудий попал прямо в пороховой погреб «Сибариса». Как вы думаете, капитан Меллори, почему это произошло? — Бистона, казалось, не убедили слова Кейта.

— Пушки наводятся радаром, — коротко бросил Меллори. — Он там, наверху: две огромные антенны.

— На «Сирдаре» в прошлом месяце тоже установили радар, — быстро отозвался Бистон. — Мы и сами могли бы засечь несколько объектов, если бы...

— Вряд ли вы бы промахнулись, — Миллер лениво растягивал слова, а тон его был сухим и вызывающим. — Это чертовски большой остров, Мак.

— Кто? Кто вы? — затрещал Бистон. — Какого черта вмешиваетесь в разговор?

— Капрал Миллер, — янки был невозмутим. — Должно быть, у вас очень чуткий прибор, лейтенант, если он может отыскать пещеру в тысяче квадратных метров камня.

На минуту стало тихо, потом Бистон пробормотал что-то невразумительное и отвернулся.

— Вы уязвили профессиональное артиллерийское чувство, капрал, — заметил Райан. — Лейтенанту очень хотелось бы пострелять. Но мы воздержимся от... Когда мы минуем эту точку, капитан?

— Точно не знаю... — ответил Меллори. — Что ты скажешь, Кейси?

— Через минуту, сэр. Не позже.

Райан удовлетворенно кивнул и ничего не сказал. На мостике воцарилось молчание, которое подчеркивал только шум бурлящей воды да таинственный однообразный свист турбины. Луна упорно пробивалась сквозь редеющие облака. Небо неуклонно прояснялось. Никто не произносил ни слова. Никто не шевелился. Меллори чувствовал рядом громаду Андреа, а за спиной слышал дыхание Миллера, Брауна и Луки. Рожденный далеко от моря и воспитанный у подножия Южных Альп, Меллори был до мозга костей сухопутным человеком, совсем чужим на борту боевого корабля. Но никогда еще в жизни ему не было так хорошо, как здесь, в рубке. Никогда еще не испытывал он, что значит быть своим, в доску своим. Он счастлив был безмерно, более чем счастлив. Так чувствовал себя не только Меллори. Так чувствовал себя и Андреа и новые их друзья. Они сделали невозможное. А что после этого могут испытывать люди, кроме глубокого удовлетворения?! Не все они возвращаются домой... Нет с ними Энди Стивенса. Но странно, Меллори не испытывал сожаления, а только легкую грусть. Словно угадав его мысли, Андреа чуть наклонился вперед.

— Он должен быть с нами здесь, — промолвил грек. — Энди Стивенс должен быть сейчас с нами. Вы о нем подумали, правда?

Меллори кивнул, улыбнулся, но не ответил ничего.

— Но это неважно, так ведь, Кейт? — В голосе гиганта не слышалось ни волнения, ни вопроса: просто утверждение факта. — Это ничего не меняет. Он всегда будет с нами.

— Это вовсе ничего не меняет, — кивнул Меллори.

Еще не договорив, он быстро взглянул вверх. Свет! Яркое оранжевое пламя вырвалось из крутой скалы, из отвесной стены форта; эсминец обогнул мыс, а Меллори и не заметил этого. Прямо над головой раздался воющий, свистящий рев. Меллори невольно вспомнил поезд-экспресс, вырвавшийся из туннеля. Огромный снаряд врезался в воду прямо по курсу, перед носом эсминца. Меллори прикусил губу. Машинально сжал кулаки. Теперь было легко понять, как погиб «Сибарис».

Он услышал, как артиллерийский офицер что-то торопливо говорит капитану, но слов не разобрал. Моряки смотрели на него, а он на моряков, совсем не замечая их. Его сознание странно раздвоилось. Еще один снаряд! И Меллори снова очутился в снарядном погребе, схороненном глубоко в скале. Только сейчас он видел перед собой людей, обреченных, но не ведающих об этом. Он вновь увидел подвесные тележки конвейеров, тянущие по воздуху огромные снаряды к элеватору, к шахте подъемника. Он увидел и снарядный подъемник и шахту — колодец, в который спускались Миллер и он совсем-совсем недавно. Он увидел, как элеватор медленно поднимается вверх, увидел застывшие оголенные провода всего в дюйме друг от друга. ...Блестящее пружинящее колесо мягко катится вниз по отполированной направляющей. Мягкий толчок, подъемник...

Белый столб огня взметнулся на сотни футов в черное ночное небо, и страшный взрыв вырвал сердце острова Наварон. Огня не стало, не стало опускающихся облаков дыма. Только ослепительный столб, в секунду осветивший весь город, выросший до невероятной высоты. Вот он коснулся облаков, и до них докатилась ударная волна. Потом возникла одинокая, пугающая даже на таком расстоянии, шапка взрыва. И наконец — мощный грохот тысяч тонн камня могуче обрушился в бухту. Тысячи тонн камня! И две гигантские пушки Наварона. Воды бухты взметнулись вверх миллионами всплесков и поглотили все.

Грохот еще стоял в ушах, раскаты эха еще не замерли вдали, далеко в Эгейях, а облака разошлись, и открылась полная луна, посеребрившая рябь воды по правому борту. Кипящая под винтом «Сирдара» вода засияла всеми цветами радуги.

Впереди, купаясь в белом лунном свете, сонно лежал на поверхности моря загадочный и таинственно-далекий остров Ксерос.

Сокращенный перевод с английского И. Коккинаки и В. Дробышева

==================================================

ГЕРОИЗМ ОДИНОЧЕК И ПРАВДА ИСТОРИИ

Имя автора повести «Пушки острова Наварон» известно советскому читателю по выпущенной год назад Военным издательством повести «Корабль Его Величества «Улисс». Обе эти повести — о героизме, о мужестве простых людей в период второй мировой войны. Обе повести написаны на реальном историческом материале. Однако авторское воображение не следует за событиями, а скорее отталкивается от них. Задача писателя была в другом — показать в остросюжетных произведениях стойкость, отвагу, товарищескую взаимовыручку самых разных людей, объединенных одной целью — борьбой с фашистской чумой. Однако при всех достоинствах повестей Олистера Маклина ему не удалось подняться выше буржуазных концепций и трактовок в оценке событий второй мировой войны.

В «Пушках острова Наварон» изображается эпизод войны Великобритании за острова Средиземноморья. Отметим попутно, что для того периода истории это была и борьба за отнятые немцами английские колонии — Кипр, Палестину, Ливию и другие английские владения на Ближнем Востоке. Тогда англичане и предполагать не могли, что буквально через десяток лет после окончания второй мировой войны эти их «собственные» земли приобретут независимость, сбросят иго колониализма. Значит, воевали союзники за свои чисто коммерческие интересы. Это касается прежде всего высшего английского командования, а отнюдь не рядовых солдат. Само собою разумеется, что простым людям — австралийцам, новозеландцам, индусам да и самим британцам — чужды и непонятны были эти интересы. Следовательно, рядовая часть армии должна была неизбежно вступить в конфликт с руководящей военными действиями верхушкой. Для нашего советского читателя, воспринимающего прошлую войну как войну общенародную, отечественную, такая ситуация, несомненно, покажется дикой и нелепой. Но именно так обстояло дело в армии союзников. К чести писателя нужно отметить, что этот конфликт между командованием и рядовым составом полно и убедительно показан в повести. Мы видим, что британские офицеры зачастую занимаются не заботой о победе над фашистами, а своими личными делами. Так, элегантный майор Ратлидж, в мирной жизни коммерсант, и войну использует для обогащения: торгует товарами не только с армейскими интендантами, но и с противником — бизнес есть бизнес! Этот Ратлидж обосновал свою «торговую точку» на острове, контролируемом немцами, его торговые агенты имеют клиентуру среди немецких офицеров и среди недружественной Британии Турции. Однако это не мешает ему продавать товары и представителям британской разведки. Таков же и тыловой офицер — капитан Бриггс. Этот ради своего личного спокойствия и нежелания уронить достоинство перед равным по чину руководителем группы разведчиков отказывается арестовать немецкого шпиона, обосновавшегося в гарнизоне Кастельроссо под видом боя в прачечной. Интересы армии Бриггсу абсолютно чужды — ради собственного благополучия он жертвует, по сути дела, ответственной операцией, от успеха которой зависят тысячи жизней простых британских томми. Не в лучшем свете показан и капитан Дженсен — шеф каирского отделения военной разведки. Хороший специалист своего дела, ухищренный мастер шпионажа, Дженсен прежде всего интересуется самой задуманной операцией, но не судьбой людей, которых он посылает на верную смерть. Не случайна и фраза Дженсена об английском военно-морском флоте, которому «надоело без малейшей пользы подставлять шею под новые и новые удары... И ради чего? Чтобы наше командование могло поиграть со своими берлинскими коллегами вокруг желтых скал в кошки-мышки...» Дженсен не видит особой разницы между своим командованием и командованием противника. Для него и те и другие — люди, глубоко чуждые, корыстные, думающие о личном благе, а не о благе отечества и народа.

Большое значение в этом смысле имеет упоминание трагической истории лучшего крейсера британского флота в Средиземноморье — «Сибариса». Без всякой необходимости «Сибарис» посылают «пофорсить» перед немцами, такого корабля не имеющими. Результат — из полутора тысяч моряков крейсера спаслось всего семнадцать, а сам крейсер был потоплен. Такова изнанка победоносных операций союзников в Средиземном море.

Но, несмотря на обилие подобных деталей и эпизодов в повести, автор все же не дает реальной картины войны. Ибо ограничивается частными критическими замечаниями в адрес высшего британского командования. О главном же, о том, что операции на Средиземном море никак не могли существенно повлиять на исход войны, автор нигде ни единым словом не обмолвился. Наоборот, частному военному эпизоду — уничтожению двух орудий, контролирующих проливы между незначительными островами, он придает слишком большое значение. Борьба за уничтожение этих немецких орудий пятеркой отважных разведчиков окрашивается в такой эмоциональный, в такой возвышенный цвет, что невольно создается впечатление, будто от исхода этой операции зависит чуть ли не судьба всех военных действий против немцев.

Советскому читателю нет нужды объяснять, что исход войны с фашизмом, с немецкими армиями решался на востоке, в России. О том, что и сами немцы не придавали особого значения военным операциям на Ближнем Востоке, говорит такой вроде бы незначительный эпизод. Немецкое командование для уничтожения проникшей на остров группы высылает самолеты, давно уже списанные из армии, — захваченные трофейные монопланы, вызвавшие законное удивление у группы Меллори, которую они преследуют.

Таков реальный фон войны союзников с немцами, На этом фоне поистине героическими и самоотверженными выглядят действия греческих патриотов, помогающих группе Меллори выполнить задание. Ибо греков заставляет идти на риск священная ненависть простых людей к оккупантам, в то время как англичане в большей своей массе не имеют ясного представления, за что же они сражаются.

Однако все эти немаловажные вопросы отступают на второй план и даны в повести нечетко, размыто. Главную цель автор видит в изображении положительных индивидуальных качеств отдельных своих героев. Здесь его ожидают подлинные удачи. Пятерка отважных, во главе с новозеландцем Меллори — это люди подвига, самоотверженные бойцы, не ведающие страха. Их сила — в крепкой спайке, в бесконечной вере в силы и возможности человека, в верности долгу и чувству товарищества. Группа Меллори — это еще и пример интернационального содружества людей. В нее входят новозеландец, грек, англичане и американец. Всех этих людей объединила личная ненависть к фашистам. Эта ненависть заставила их добровольно пойти в армию, чтобы иметь возможность сражаться с немцами. И пожалуй, без этой личной ненависти к фашистам не получилась бы такая героическая и дружная пятерка отважных. Их приключения на острове Наварон в полной мере раскрывают характер каждого и в то же время показывают то общее, что сплотило разных по характеру людей в действенную и монолитную группу.

Нужно отметить и еще одну положительную особенность повести. Автор не увлекается жестокостями войны, напротив, он всячески подчеркивает гуманизм и человечность своих героев. Для них борьба с немцами не утоление кровожадных инстинктов, а скорее акт справедливого возмездия. Грек Андреа, у которого фашисты на глазах убили родителей, у которого погибла от фашистской бомбы семья — жена и две маленькие дочки, в минуту напряженного единоборства с целым отрядом альпийских немецких автоматчиков успевает подумать, что убивает он немцев не ради убийства, а лишь для того, чтобы дать возможность жить на земле другим, лучшим людям, которых хотят лишить жизни эти завоеватели.

Своей гуманистической направленностью повесть Олистера Маклина выгодно отличается от многочисленных книжек западных писателей, в которых авторы видят войну лишь как средство изображения жестокостей и убийств. При этом мы не должны забывать, что у западных писателей не было и не могло быть такого фактического материала, который дал бы им возможность показать войну с фашизмом во всей ее полноте и трагической сложности. Недаром столько страниц уделяет Маклин горьким сетованиям на высшее британское командование, недаром положительных героев автор находит прежде всего среди греков, а не среди англичан. Факты истории — Дюнкерк и Арденны, — где союзные войска потерпели внушительное военное поражение от уже ослаблённых борьбой с Красной Армией войск немцев, убедительно говорят о том, что ни о каком массовом героизме, ни о каких блестящих военных операциях союзников не может идти и речи. Даже когда после долгих проволочек союзники открыли второй фронт и вступили в непосредственную войну с Германией, даже тогда военные историки Запада не могли отыскать в действиях союзных войск ни одной операции, равной или хотя бы отдаленно похожей на Курское сражение или Сталинградскую битву, по сути дела решивших судьбу фашистской Германии.

Повесть Олистера Маклина «Пушки острова Наварон» выдержала десять изданий и была экранизирована. Популярность ее объясняется прежде всего остротой и напряженностью сюжета и яркими героическими характерами главных действующих лиц, но отнюдь не верностью исторической правде или значительностью описываемых автором событий. Это еще раз заставляет задуматься о том, что даже талантливому писателю необходим реальный жизненный материал, чтобы создать произведение, достойное описываемых событий. Здесь же мы имеем явное несоответствие между выпуклыми и возвышенными характерами и незначительностью цели, к которой они прилагают свои способности. Действительно, две пушки немцев, всего два береговых орудия заставляют волноваться все британское командование. Для их уничтожения потребовалось отыскать в английской армии самых лучших людей. И... во всей английской армии таких людей набралось всего пятеро. Причем трое из них оказались вовсе не англичанами! Когда начинаешь задумываться над всем этим, то еще ярче, еще величественнее становится картина подвига и брянских партизан, и молодогвардейского подполья, и блокированного Ленинграда, и гвардейцев генерала Родимцева. Еще полнее и величественнее видится всенародный подвиг советских людей, освободивших Европу от фашизма.

Ю. Медведев, старший инженер-лейтенант запаса