Подвиг 1969, №3

ГЛАВА 13

СРЕДА. BЕЧЕР.

18.00—19.15

Ровно через сорок минут они благополучно проникли в центр города Наварона, пройдя всего в пятидесяти ярдах от главных ворот самого форта.

Стараясь получше разглядеть тяжелые железные ворота и массивную каменную арку над ними, Меллори в десятый раз покачал головой, отгоняя чувство неверия: ведь они добрались, они, наконец, подобрались к цели или почти подобрались... Все это было в общем-то одно и то же.

«Должен же наступить какой-то просвет в полосе неудач, — думал он. — Ведь закон усреднения явно против злого рока, который постоянно преследовал группу с самого момента высадки на остров. Это просто справедливо, — повторял он себе вновь и вновь. Просто справедливо, что, наконец, они здесь».

Но произошло так, что переход из темной долины, где остался один Стивенс, остался на верную смерть, переход в ветхий домишко, старый, скособоченный, приютившийся на восточной стороне городской площади Наварона, был так скор, так легок, что не доставил Меллори чувства облегчения, ибо лежал вне его понимания.

В первые четверть часа им, правда, пришлось не так и легко, вспомнилось Меллори. Только они вошли в пещеру — раненая нога подвела Панаиса. Грек свалился. Ему досталось туговато, подумал тогда Меллори. Он видел неумело забинтованную ногу Панаиса, но полутьма скрывала лицо грека. Узнать меру страданий раненого было невозможно. Панаис просил бросить его. Говорил, что задержит солдат Альпенкорпуса, когда немцы преодолеют сопротивление Стивенса. Но Меллори грубо прервал грека и отказал ему. Он твердо заявил, что Панаис слишком ценен, чтобы бросать его. И добавил: сомнительно, чтобы немцы нашли именно эту пещеру среди десятка других. Меллори не хотелось говорить с раненым в резком тоне. Однако времени на ласковые увещевания не имелось. Панаис это почувствовал и больше не настаивал. Он не возражал даже, когда Меллори и Андреа подняли его и помогли прохромать через пещеру. Меллори тогда отметил, что хромота грека была совсем незаметна. То ли из-за их помощи, то ли оттого, что убедился Панаис в невозможности убить еще пару немцев, а потому у него не оставалось причин преувеличивать свою боль.

Едва они вышли из пещеры по другую сторону горы, едва стали спускаться по заросшему деревьями склону к морю, как Лука жестом приказал всем затихнуть. Меллори одновременно с ним услышал тихий гортанный звук голосов и скрип сапог по гравию, приближающиеся к ним. Группа надежно укрылась в зарослях карликовых деревьев. Затаилась. Но тут же Меллори чуть не вскрикнул с досады. Он выругался про себя, услышав сзади приглушенный стон и падение тела, и вернулся назад. Панаис лежал на земле без сознания. Миллер, шедший вместе с греком, объяснил Меллори, что все произошло случайно, что Панаис налетел на него и ударился головой о камни. Миллер якобы не мог ничем помочь раненому. Меллори наклонился над лежащим, мелькнуло подозрение: грек такой отъявленный головорез, что способен изобразить несчастный случай, лишь бы получить возможность лишний раз взять на мушку винтовки еще несколько Немцев... Но здесь-то никакого притворства: рваная рана повыше виска была слишком наглядным доказательством.

Немецкий патруль с шумом и разговорами прошел мимо, буквально в нескольких ярдах от них, и скрылся. Голоса затихли. Лука покачал головой. Ясно, что комендант предпринимает отчаянные попытки блокировать все выходы из Чертовой песочницы. Меллори же считал, что это едва ли так, но спорить не стал. Через пять минут они миновали долину, а еще через пять минут дошли до береговой дороги, где утихомирили двух часовых. Со связанных немцев сняли форму, каски и оружие, а их самих занесли подальше в кусты, чтобы с дороги не заметили сразу.

В Наварон они проникли до смешного легко, но это было и понятно, ибо немцы совсем не ожидали их здесь.

Лука и Меллори, одетые в немецкую форму, расположились в кабине грузовика. Грек занял водительское место. Вел он автомобиль мастерски, что было чрезвычайной редкостью для жителя заброшенного эгейского острова. Меллори чуть было не приписал его искусство мистическим силам, но Лука напомнил, что долгое время был личным шофером Эжена Влакоса. До города доехали минут за двенадцать. Лука не только отлично управлялся с автомобилем, но и хорошо знал дорогу, поэтому мог позволить выжать из мощной машины максимальную скорость. Причем, надо заметить, что машина шла с выключенными фарами по горной дороге со множеством поворотов.

Несмотря на это, стремительная поездка обошлась без происшествий. Они проскочили мимо нескольких грузовиков, а в двух милях от города встретили отряд из двадцати солдат, построенный в колонну по два. Лука притормозил. Было бы в высшей степени подозрительным увеличивать скорость, угрожая жизни шагавших немцев. Поэтому

Лука включил мощные фары, ослепившие солдат, и громко засигналил. А Меллори, высунувшись из окна кабинки, обругал их на безупречном немецком языке, приказав убираться с дороги к чертям собачьим. Немцы так и сделали, а унтер-офицер приветствовал машину вытянутой вверх рукой.

Сразу после этой встречи они проехали обнесенные высокими заборами огороды, проскочили мимо полуразвалившейся византийской церковки и беленой стены православного монастыря, которые так нелепо соседствовали через дорогу, и сразу оказались в нижней части старого города. Узкие, кривые, плохо освещенные улочки были всего на несколько дюймов шире их машины. Мощенные крупным булыжником, они горбились как старики. Лука направил автомобиль в переулок за аркой по очень крутой дороге, резко затормозил. Они с Меллори осмотрели темную улочку, совершенно безлюдную, хотя до комендантского часа оставалось целых шестьдесят минут. Ступеньки без перил вели вдоль стены.

Неверно державшийся на ногах Панаис повел их вверх по ступенькам, огороженным наверху красивой решеткой, провел через дом, потом по ступенькам куда-то вниз, вывел через темный двор и остановился возле старинного дома.

Автомобиль Лука отвел до того, как они проделали в темноте это путешествие по бесконечным ступеням. Меллори спохватился: Лука не сказал ему, как он решил поступить с машиной.

Глядя в разбитое окно, Меллори от всей души желал, чтобы с маленьким греком ничего не случилось. Лука отлично ориентируется в лабиринте улиц. Он сделал для них так много и сколько еще может сделать! Меллори испытывал чувство глубокой симпатии к Луке. За его неизменную веселость, за неистощимую энергию, за умение быть нужным и за полную самоотреченность. У Меллори теплело сердце, когда он вспоминал маленького обаятельного грека. «О Панаисе этого сказать нельзя», — сердито подумал Меллори. И сразу пожалел об этом: Панаис был Панаисом — требовать от него иного бессмысленно. Он делал для группы ничуть не меньше, чем Лука. Но, нужно сознаться, человечности и теплоты Луки мрачному греку явно недоставало.

Недоставало Панаису и быстрой сообразительности Луки, расчетливо умеющего в любом случае ухватиться за малейшую возможность. В этом умении Лука достиг подлинной виртуозности. «Вот и сейчас... именно Лука подал идею занять этот старый, заброшенный дом», — подумал Меллори. В городе нетрудно отыскать заброшенный дом. С тех пор &ак немцы оккупировали старинный замок, обитатели городка сотнями переселились в Маргариту и другие окрестные деревни. Они не могли спокойно смотреть, как в ворота входили и выходили сотни раз на дню марширующие завоеватели.

Вид оккупантов был для горожан невыносим. Вот почему они покинули свои дома и переселились в деревни. Серо-зеленые мундиры постоянно напоминали, что наваронцы когда-то были свободными и что теперь свобода канула в прошлое. Из города ушло так много жителей, что на площади половину домов, ближайших к крепостным воротам, занимали немецкие офицеры. Это обстоятельство позволяло Меллори наблюдать за жизнью крепости с максимально близкого расстояния. Когда настанет время действовать, им придется преодолеть всего несколько ярдов пространства до крепостной стены. Хотя любой более-менее сообразительный комендант гарнизона всегда готов к неожиданностям, но вряд ли нормальному человеку придет в голову, что диверсионная группа будет так неосторожна и целый день проведет вблизи крепостной стены.

С точки зрения удобств дом не был находкой — настолько неудобен, насколько можно себе вообразить. Настоящая развалина.

Западная и южная стороны площади застроены новыми зданиями, вплоть до самой вершины утеса. Дома из беленого камня, из парнасского гранита, сложенные на одинаковый для всех островных городов манер. Плоские крыши, которые во время зимних дождей задерживают максимальное количество воды. Балкончики. Деревянные лестницы... Восточная часть площади застроена преимущественно деревянными домишками с крышами из дерна; Подобные дома скорее встретишь в отдаленных деревушках, чем в городе. Здесь-то и расположилась группа Меллори.

Утоптанный земляной пол был бугрист, неровен. Хозяева использовали один угол комнаты в самых разнообразнейших целях, и не в последнюю очередь — как мусорную свалку. Потолок поддерживали грубо обтесанные, потемневшие от времени, кое-как обшитые досками балки. Доски обмазаны толстым слоем глины. По опыту в Белых горах Меллори знал, что такая крыша протекает как решето, едва пойдет дождь. Вдоль стены протянулась просторная лежанка в тридцать дюймов высотой, сделанная по образцу и подобию лежанок в эскимосских иглу. Служила она кроватью или диваном — в зависимости от обстоятельств.

Меллори вздрогнул и обернулся: кто-то коснулся его плеча. Рядом стоял чавкающий Миллер с почти пустой бутылкой вина,

— Неплохо бы вам пожрать, начальник, — посоветовал он. — Надо же время от времени набивать брюхо.

— Ты прав. Дасти, спасибо, — Меллори на ощупь двинулся в глубину комнаты.

Темень, хоть глаз выколи. Свет зажечь они не рискнули. Меллори добрался до лежанки. Андреа порылся в рюкзаке и приготовил еду: сыр, сушеные финики, мед, чесночную колбасу, жареные каштаны. Большего Андреа предложить не мог. Меллори был голоден и не желал думать о гастрономических тонкостях, а когда он запил еду местным вином, принесенным Лукой и Панаисом, то приторная сладость отбила все остальные привкусы.

Тщательно прикрыв рукой огонек спички, Меллори закурил сигарету и впервые заговорил о плане проникновения в крепость. Можно было не беспокоиться о том, что их разговор могут услышать: в соседнем доме беспрерывно и монотонно стучала весь вечер пара ткацких станков. Соседний дом — один из немногих на этой стороне площади, в котором еще кто-то жил. Меллори догадывался, что работающие ткацкие станки — дело рук Луки, хотя не мог представить, каким образом маленькому греку удалось связаться со своими городскими друзьями. Впрочем, для Меллори было достаточно того, что станки работали. Он принимал все как должное. Поэтому он постарался понятнее и доходчивей изложить суть задачи.

Вопросов ему не задавали, из чего Меллори заключил, что понят отлично. Некоторое время болтали о разной чепухе. Обычно молчаливый Кейси Браун разговорился и горько сетовал на еду, на питье, на свою раненую ногу, на лежанку, которая не позволит ему глаз сомкнуть всю ночь. Меллори улыбнулся: Кейси явно входил в норму.

— Ну, поболтали и — хватит, джентльмены. — Меллори встал с лежанки, потянулся: «Господи, как я устал!» — Наш единственный, первый и последний, шанс выспаться этой ночью. Дежурим по два часа. Я первый.

— Один? — из другого угла комнаты откликнулся Миллер. — Не кажется ли вам, начальник, что следует дежурить по двое? Один — со стороны площади, другой — во дворе. Все чертовски измотаны. Кто-то ведь может на посту заснуть, — последние слова он произнес так озабоченно, что Меллори расхохотался.

— Вряд ли, Дасти! Будем дежурить у окна, а если кто и заснет, то чертовски скоро проснется, шлепнувшись на земляной пол. Мы все так устали.., Зачем же бодрствовать без крайней необходимости? Дежурить будем так. Сначала я, потом ты, за нами — Панаис, потом Кейси и Андреа.

— Да, пожалуй, это лучше, — неохотно согласился Миллер и вложил в руку Меллори тяжелый предмет — автоматический пистолет с глушителем: самая дорогая для Миллера вещь. — Эта штука поможет продырявить любого непрошеного посетителя и не разбудить при этом жителей города. — Он прошел в глубь комнаты, зажег сигарету, молча выкурил ее, потом задрал ноги на лежанку. Через пяток минут все, кроме настороженного человека у окна, крепко спали.

Минуты через две-три Меллори услышал крадущийся шорох позади дома. Он весь обратился в слух. Стук ткацких станков в соседнем доме давно утих. Вокруг стояла глубокая тишина. Снова послышался шорох. Меллори отчетливо разобрал мягкие шаги в конце коридора, у входной двери.

— Оставайтесь на месте, капитан, — тихо шепнул Андреа. Меллори в сотый раз восхитился способностью гиганта пробуждаться от ничтожнейшего постороннего звука. А вот самая сильная буря не может помешать его крепкому сну! — Я сам посмотрю. Наверное, это Лука.

Действительно, это вернулся Лука. Человечек дышал как рыба, выброшенная на берег. Утомленный до предела, но чрезвычайно довольный, он с благодарностью принял чашку вина, налитую Андреа, и медленно осушил ее до дна.

— Чертовски ряд снова видеть тебя, — искренне сказал Меллори. — Ну как? За тобой не следили?

Лука растянулся во весь рост на лежанке.

— Кто из этих дураков может заметить Луку, хотя бы и в лунную ночь?! А тем более поймать его! — возмущенно воскликнул маленький грек. Он перевел дух и глубоко вздохнул. — Нет, нет, майор! Я знал, что вы будете беспокоиться обо мне, и бежал всю дорогу... почти всю дорогу, — поправился он. — Я ведь не так молод, как раньше.

— Всю дорогу бежал? Откуда? — спросил Меллори, он был доволен, что в темноте не видно его улыбку.

— От Вигоса. Это старинный замок, построенный франками много веков назад, милях в двух отсюда по береговой дороге. Я шел только дважды. Примерно по минуте каждый раз. Только на обратном пути. — Меллори показалось: Лука сразу пожалел, что упомянул о возрасте.

— Что же ты там делал? — спросил Меллори.

— Я все думал, когда расстался с вами, — уклонился Лука от прямого ответа. — Я, я-то ведь всегда думаю, — пояснил он. — Это моя привычка. Я все думал. Едва солдаты обнаружат пропажу машины возле Чертовой, песочницы — сразу догадаются о нашем исчезновении из того дьявольского места.

— Да, — осторожно согласился Меллори. — Да, они сразу догадаются.

— И тогда они скажут себе: «Ага, у этих проклятых англичан не остается времени». Они поймут, что мы поймем, что у них мало надежды поймать нас на острове. Мы ведь с Панаисом здесь каждый камень знаем, каждую пещеру, каждую тропу, каждое дерево. Тогда для них останется единственное — не пропустить нас в город. И они перекроют все ведущие в город дороги. А ведь сегодня у нас последняя возможность попасть в город. Вы следите за моими рассуждениями? — с беспокойством спросил он.

— О, я очень стараюсь.

— Но сначала, — Лука сделал драматический жест, — но сначала они захотят убедиться, что нас нет в городе. Они были бы дураками, если бы решили перекрыть дороги после того, как мы проникли в город. Они сперва должны убедиться, что нас нет здесь. А потому — обыск. Повальный обыск. С этим... как вы говорите?., прочесыванием.

Меллори кивнул, постепенно улавливая нить рассуждений грека.

— Кажется, он прав, Андреа.

— Я тоже так думаю, — упавшим голосом отозвался гигант. — Нужно было это предвидеть заранее. Но, возможно, мы успеем еще спрятаться? На крышах или...

— Это когда прочесывают-то?! — нетерпеливо прервал Лука. — Но не беспокойтесь, все хорошо. Я, Лука, все обмозговал. Будет дождь. Скоро луну затянут тучи. Мы можем двигаться в безопасности. Не желаете ли узнать, что я сделал с машиной, майор Меллори? — Лука испытывал невероятное удовольствие.

— Совсем позабыл о ней, — признался Меллори. — Так что ты сделал с машиной?

— Я оставил ее во дворе замка Вигос, вылил весь бензин из бака на мотор. Потом зажег спичку...

— Что?! — поразился Меллори.

— Я зажег спичку. Но, к сожалению, стоял очень близко к машине и лишился бровей, — Лука вздохнул. — А жаль. Такая хорошая была машина. — Лицо его неожиданно посветлело. — Но, господи, майор, как великолепно она горела!

Меллори уставился на него.

— Какого черта...

— Все очень просто, — терпеливо пояснил Лука. — Солдаты возле Чертовой песочницы наверняка уже знали о пропаже машины. Увидят огонь. Прибегут... как это вы говорите?..

— Осмотреть?

— Да. Рассмотреть. Подождут, пока затухнет огонь. Потом снова осмотрят. Ни тел, ни костей в машине. Начнут обыскивать замок. И что они там найдут?

В комнате наступила тишина.

— Ничего! — нетерпеливо ответил Лука сам себе. — Они не найдут там ничего. И станут прочесывать местность на полмили вокруг. И что же они там найдут? Опять ничего. Тогда они поймут, что их одурачили, что мы уже в городе. Они вернутся и начнут обыскивать город.

— С прочесыванием... — произнес Меллори.

— С прочесыванием. И что же они найдут? — Лука сделал паузу, а затем поспешил закончить, пока это не сделал за него кто-нибудь другой: — И опять ничего не найдут. А почему? Потому, что к тому времени пойдет дождь, луна скроется, взрывчатка будет спрятана, а мы уйдем!

— Куда уйдем? — ошеломленно спросил Меллори.

— Куда же, кроме замка Вигос, майор Меллори? Никогда они не додумаются искать нас там второй рай.

Некоторое время Меллори молча смотрел на грека, а потом повернулся к Андреа,

— Капитан Дженсен сделал пока всего одну ошибку. Он выбрал в командиры не того, кого следовало бы. Хотя это теперь не столь существенно... Как мы можем проиграть, когда с нами Лука?!

Меллори осторожно опустил рюкзак на земляную крышу, выпрямился и уставился вверх, в темноту, руками прикрывая глаза от первых капель дождя. Отсюда, с крыши полуразрушенного дома, было видно, что стена крепости возвышается над ними на пятнадцать-двадцать футов. Самый близкий к крепости дом, расположенный на противоположной стороне площади, от здания, в котором они устроили временное пристанище. Острые шипы по кромке стены, едва заметные в темноте, угрожающе торчали в разные стороны.

— Вот она, Дасти, — произнес Меллори. — Вот и все.

— Вот и все?! — ужаснулся Миллер. — И мне... и мне придется через нее лезть?

— Тебе уже пришлось пройти через нее, — коротко ответил Меллори. Он улыбнулся, хлопнул Миллера по плечу и пнул ногой лежащий рюкзак. — Бросим вот эту веревку вверх, крючья зацепятся, а ты эдак ловко вскарабкаешься...

— И подохну, истекая кровью, на шести рядах колючей проволоки? — прервал его Миллер. — Лука говорил, что шипы на стене очень длинные и острые.

— Бросим на них палатку, — утешил его Меллори.

— У меня очень нежная кожа, начальник, — пожаловался Миллер. — Там, где нет пружинного матраца...

— Ну ты его через час найдешь, — безразлично ответил Меллори. — Лука прикинул, что обыск докатится к северному краю города приблизительно через ^ас. Это даст Луке и Андреа время подготовиться к отвлекающему маневру. Спрячем-ка наше барахло и — вон отсюда! Положим рюкзаки в угол, завалим землей. Но сначала вытащите-ка веревку. У нас едва ли останется время распаковывать рюкзаки, когда мы сюда снова вернемся.

Миллер опустился на колени, шаря руками по ремням и застежкам, и вдруг беспокойно воскликнул.

— Это не тот карман! — пробормотал он остервенело, но голос его сразу изменился. — Хотя вот, подождите минутку!

— Что там еще стряслось, Дасти?

Миллер ответил не сразу. Несколько секунд рука его обшаривала содержимое кармана. Он выпрямился.

— Бикфордов шнур, начальник, — голос дрожал от гнева, злобного гнева, поразившего Меллори. — Шнур исчез!

— Что?! — Меллори наклонился к нему и стал лихорадочно обшаривать карманы рюкзака, — Не может быть, Дасти! Просто невозможно!.. Черт знает что! Ведь я сам его укладывал! Я же сам видел, как ты возился с ним сегодня утром.

— Конечно, начальник, верно вы сказали, — заскрежетал зубами Миллер. — А потом какой-то ублюдок подполз к рюкзаку и незаметно вынул шнур!

— Но это невероятно! — запротестовал Меллори. — Это совершенно невозможно, Дасти! Ты сам застегнул рюкзак. Я же видел, как ты застегивал его в роще сегодня утром. А нес рюкзак все время Лука. А Луке я верю, как самому себе, я бы доверил Луке собственную жизнь.

— И я тоже, начальник.

— Наверное, мы ошибаемся, — продолжал Меллори немного спокойнее. — Может быть, шнур ты оставил там, в роще? Мы ведь все чертовски устали.

Миллер как-то странно посмотрел на него, секунду помолчал и снова посыпал ругательствами. Это я виноват, начальник. Моя собственная вина! Проклятье!

— В чем ты еще виноват?.. Черт подери, парень, не выдумывай, и я ведь там был... — Меллори умолк, вскочил на ноги, обернулся в сторону южной оконечности площади и уставился в темноту.

Там раздался одинокий выстрел. Резкий хлопок карабина, хлесткий, звучный. И сразу за ним — высокий тонкий вой рикошетируемой пули. Потом стало тихо. Меллори напряженно застыл, вытянув вперед руку. Десять минут назад они с Миллером оставили там Панаиса. Тот должен дождаться их возвращения и провести к замку Вигос. Остальные к этому времени уже ушли достаточно далеко от города. Луки там наверняка не должно быть. Указания Меллори абсолютно точны: спрятать остаток тола под крышей замка и дожидаться возвращения его и Миллера. Но что-то могло сорваться. Что-то всегда может случиться. Ловушка? Или засада? Но что за ловушка?

Внезапная прерывистая скороговорка тяжелого пулемета прервала его размышления. Заговорил еще один, легкий пулемет. Оба пулемета умолкли так же внезапно, как и начали. Меллори не мешкал,

— Собирайте все барахло, — энергично зашептал он. — Заберем с собой. Что-то там не так. — Через полминуты они снова уложили взрывчатку и веревки в рюкзаки, забросили за спину. Согнувшись почти вдвое, стараясь ступать как можно бесшумнее, они побежали по крышам к старому дому. Там должен их встретить Лука. В нескольких футах от дома заметили силуэт, медленно поднявшийся с крыши им навстречу. Но это был не Лука. Миллер сообразил, что человек этот был выше Луки ростом. Не останавливаясь, он обрушился стовосьмидесятифунтовой массой тела на неизвестного и резко ударил в солнечное сплетение. Через секунду жилистые руки Миллера сомкнулись на шее неизвестного мертвой хваткой.

Он был бы задушен, ибо янки не собирался ограничиваться полумерами, но что-то заставило Меллори наклониться к сплетенным телам и глянуть в лицо незнакомца. Он увидел вылезшие из орбит глаза и едва не вскрикнул от неожиданности,

— Дасти, — хрипло прошептал он. — Ради бога, остановись! Отпусти его! Это Панаис,

Миллер не услышал его шепота. Лицо янки окаменело, голова глубже уходила в плечи, руки сильнее сжимали шею грека и в свирепом молчании душили его.

— Это же Панаис, дурак ты чертов! Это Панаис, — орал Меллори шепотом в самое ухо американца. Схватив запястья Миллера, он пытался оторвать руки от горла Панаиса. Услышал, как застучали пятки Панаиса по дерну крыши, и рванул что есть силы. Подобный звук ему приходилось слышать, когда враг оказывался в железных тисках Андреа. Было ясно, что Панаис вот-вот отдаст богу душу, если Миллер не разожмет рук. Но янки вдруг сообразил, что ошибся, и отпустил грека. Выпрямился и, тяжело дыша, уставился на лежащего человека.

— Что с тобой за чертовщина случилась? — тихо спросил Меллори. — Ты что, ослеп или оглох? Или то и другое сразу?

— Что-то в этом роде, — Миллер вытер лоб тыльной стороной ладони, лицо его оставалось бесстрастным. — Извините, начальник, извините.

— Какого черта извиняться передо мной? — Меллори перевел взгляд на Панаиса.

Грек пришел в себя, пытался сесть. Растирая рукой затекшее горло, со свистом хватал воздух.

— Вот, может быть, Панаис оценит...

— Подождем с извинениями, — грубо оборвал его Миллер.

Меллори внимательно посмотрел на него, потом обратился с вопросом к Панаису. Выслушал сбивчивый ответ грека. Тому трудно было говорить, губы складывались в жесткую горькую прямую линию. Миллер видел, как поникли плечи новозеландца, и нетерпеливо спросил:

— Ну что там, начальник? Что-нибудь с Лукой, а, начальник?

— Да, — бесстрастно ответил Меллори. — Они едва добрались до окраниы, как наткнулись на немецкий патруль. Лука хотел отвлечь немцев, и пулеметчик прошил ему грудь. Андреа убил пулеметчика и унес Луку. Панаис утверждает, что его друг наверняка умрет.