Глава 6 ОДРИ

Я пытаюсь считать свои шаги и запоминать повороты, когда Райден ведет меня в темницу, но его крепость — лабиринт узких путей и запутанных лестниц, которые ведут нас вверх и вниз во всевозможных направлениях. К тому времени, когда мы добираемся до тусклой комнаты без окон, заставленными темными клетками, я так запуталась, что не могу сказать, глубоко ли мы под землей или высоко в другой башне.

Райден пихает меня в клетку в центре ряда и закрывает за мной дверь. Я ползу к углу, прижимаю колени к груди и обхватываю их руками, пытаясь сохранить то малое тепло, что осталось.

Холод здесь другой.

Влажный и тяжелый.

Он давит на мою кожу миллионом ледяных пальцев, когда мое дыхание превращается в облака, которые, кажется, постоянно висят в воздухе.

Серый пол и стены моей крошечной камеры голые, за исключение глубоких царапин, где бывший заключенный, должно быть, цеплялся за камни.

— Здесь определенно не так хорошо, как в твоей предыдущей камере, — говорит мне Райден. — Но вид гораздо лучше.

Он делает шаг в сторону, и внутри меня все рушится.

— Гас? — шепчу я, щурясь сквозь тусклый свет, надеясь, что съежившаяся фигура на полу противоположной камеры не ответит.

В течение секунды он не двигается. Потом медленно поднимает голову, осматривая комнату, пока его страдальческие глаза не находят мои.

Я с трудом сдерживаю рыдания.

Его лицо в таких синяках и распухло, что я едва узнаю его. Но почему-то он все равно пытается улыбаться.

— Очевидно, вам двоим есть что наверстать, — говорит нам Райден, и самодовольство в его голосе заставляет меня жалеть, что я не могу расцарапать его кожу.

Я жду, пока шаги стихнут, потом быстро придвигаюсь к решеткам. Влажный холод заставляет мои мышцы болеть, но я отказываюсь думать о боли. Не тогда, когда Гас похож…

— Все так плохо? — спрашивает Гас, изучая мое лицо. — Думаю, это конец моих дней в качестве Самого Симпатичного Опекуна.

Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь быть храброй для него. Но, когда он садится, мои глаза наполняются слезами.

Толстые глубокие раны, почти с мой кулак, превратили его широкую грудь практически в сплошное мясо без кожи. Некоторые из разрезов покрыты струпьями, а другие все еще сочатся красным… но темное пятно на его левом плече заставляет меня чувствовать себя так, будто меня стошнит прямо сейчас.

Дыра.

Совершенно симметричная и почти с мой палец.

Проевшая плоть и кость.

У Астона было точно двадцать девять таких же. За каждый день, что он сопротивлялся силе боли, пока Райден не нашел другой способ, чтобы сломать его.

— Гас, мне так…

— Не надо! — перебивает он, отбрасывая жесткие светлые волосы с глаз. — Пожалуйста, не извиняйся… это не имеет к тебе никакого отношения.

— Как ты можешь так говорить?

— Потому что мы на войне. Солдат берут в плен и пытают. Это просто, как дважды два.

Но это не так.

Моя мать сдала нас Райдену, как животных на убой.

Причина по которой Гас был со мной — он пытался защитить меня, уберечь язык Западных — язык, который знала только я, потому что нарушила клятву и связала себя с Вейном.

Все возвращается.

Мои ошибки.

Моя вина.

Гас вздрагивает, когда тянется, чтобы оторвать полосу ткани от края штанов. Я пытаюсь не замечать, что его спина выглядит такой же, как его грудь.

— Если тебе нужно больше бинтов, я могу оторвать часть своего платья, — предлагаю я.

Гас смеется:

— У тебя едва хватает ткани, чтобы самой прикрыться. Уверен, что Вейн прибьет меня.

— Мне плевать на Вейна.

Я не имела в виду слова такими, как они прозвучали… или я не думаю, что сделала. Но они, кажется, отзываются эхом от стен.

— Это правда? — шепчет Гас. — Я слышал, Райден упоминал что-то о том, что ты разорвала связь.

Я сосредотачиваюсь на растирании рук, позволяя трению согреть мои пальцы.

— Тебе правда на него плевать? — напирает Гас.

— Я… я не знаю. То, что я чувствую головой и сердцем, не совпадает. Я еще все помню. Но не могу почувствовать этого. Я просто… пустая.

Гас кивает, поскольку он завязывает полосу ткани на самой широкой глубокой ране на руке:

— Думаю, так лучше. Возможно, сломанная связь помешает Вейну пытаться спасти тебя.

— Думаешь, он действительно пойдет за нами? — Я удивляюсь, что эта мысль не пришла в мою голову.

— Это же Вейн. Он — мастер глупо рисковать. Кроме того… ради тебя он пойдет на что угодно. Или пошел бы, прежде чем…

— Ну, — говорю я, голос дрожит больше, чем я ожидаю. — Надеюсь, он на это не пойдет.

— Ты правда это имеешь в виду?

— Должна. — Для Вейна было бы безопаснее отпустить меня.

— Ничего себе, — выдыхает Гас. — А я думал, что это тяжело.

— Как ты можешь сравнивать? — Я указываю на его сочащиеся раны.

— Ммм, меня тут немного побили. Ты же разорвала свою сущность на пополам и бросила парня, которого любила. Даже не пытайтесь притвориться, что это было не больно.

Было.

Но холодная пустота, которая последовала за этим, была хуже.

— Тебя не просто побили, Гас, — напоминаю я ему. — У тебя дыра в плече.

— Да, ну… всего лишь небольшая дырочка. — Он пытается улыбнуться, когда касается пальцами краев раны. Но я могу расслышать боль в его голосе.

— У меня есть бинты, — говорю я, желая, чтобы это предложение не звучало таким пафосным. — Часть испачкана, но мама Вейна использовала больше бинтов, чем мне было нужно. На них даже может быть немного мази.

— Не стоит. Это рана никогда не заживет.

Он прижимает ладонь над отверстием и намек страха появляется у него в глазах.

— Как Райден делает это? — шепчу я.

— Ты не захочешь знать.

Я не хочу.

Но должна это увидеть.

Понимание накрывает меня, и я не могу сказать падаю ли я или сползаю. Все, что я знаю, это то, что я так или иначе прижимаюсь к стене моей миниатюрной камеры, хватая ртом воздух.

— Что случилось? — спрашивает Гас.

Я пытаюсь расслабиться… фокусируюсь на медленных, глубоких вдохах. Но даже когда сердцебиение успокаивается, паника никуда не отступает.

Я закрываю глаза, сглатываю желчь на языке и говорю ему:

— Я не могу смотреть, как он причиняет тебе боль.

— Это не так страшно, как ты думаешь.

— Нет… это хуже. Я видела Астона. Одна дыра — это только начало.

Весь цвет стекает с его лица. Но он выпрямляется, обещая:

— Я буду в порядке.

— Как?

Я провожу пальцами по царапинам на полу, гадая, сделал ли это заключенный, когда они пытали его… или друг, которому пришлось сидеть здесь и позволять этому происходить…

Мои руки дрожат от гнева, и я не уверена, злюсь ли я на Райдена или на себя. Все, что я знаю:

— Я не могу этого сделать.

Слова повисают в тишине между нами, пока Гас не вздыхает, он так устал и измучен, что пара слезинок скатываются по моим щекам.

— Так, что будет потом? — спрашивает он. — Ты научишь Райдена Западному?

— Теперь я даже не знаю Западного… я пыталась сказать об этом Райдену, но он не поверил мне. Из-за этого глупого ветра!

Я цепляюсь за порыв, все еще летающий вокруг меня, жалея, что я не могу оторваться его и отшвырнуть прочь.

Меня не волнует, что он верный и защищает меня.

— Я не заслуживаю защиты!

— Прекрати! — кричит Гас, и гнев в его голосе заставляет меня застыть.

Он глубоко вздыхает, прежде чем снова говорит.

— Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Но мой папа раньше говорил: «Не важно, что происходит… доверься ветру». Он часть нас. Наша семья. И это порыв… по какой-то причине… решил, что должен защищать тебя. Так доверься ему. Позволь мне разбираться с Райденом.

— Ты не знаешь, что он с тобой сделает.

— У меня есть довольно хорошая идея. — Он снова раскрывает дыру на плече. — Но я могу вынести это, Одри. Райден уже напал на мою мать. Убил мою нерожденную сестру. Превратил моего отца в Живой Шторм и вынудил меня убить его. И я все еще здесь. До сих пор воюю. Я сильнее Райдена. Он сделал все это со мной, до сих пор не зная, что ты научила меня этой команде… и никогда не узнает.

От этих слов мне становится стыдно.

Я забыла, что научила его Западному.

Только одному слову… и я даже не сказала ему, что это означает. Я не хочу вызвать у него прорыв и поставить его в еще большую опасность.

А теперь он избит и в крови, и кто знает сколько еще раундов пытки ему придется вынести. Все же он не сомневается, что может пройти через это, пока я купаюсь в жалости к себе.

— Не могу поверить, что ты знаешь больше Западного, чем я, — шепчу я.

— Какая ирония, да? Но это и хорошо. Это дает нам преимущество. Мы знаем, что у Райдена есть подозрения.

Я не понимаю, как он может оставаться настолько уверенным, но я пытаюсь черпать силы из его уверенности.

Должно быть что-то, что мы можем сделать… способ изменить мысли Райдена, или вытащить нас из этого, или…

Я вскакиваю на ноги, когда понимаю, что я забываю.

Астон дал мне несколько советов, прежде чем я покинула пещеру, это может быть ответом на все. Я обыскиваю камеру, но все, что я нахожу — царапины на полу, и не важно каким способом я их изучаю, их образец остается случайным.

— Я хочу знать, что ты делаешь? — спрашивает Гас, когда я, щурясь, смотрю сквозь прутья одной из клеток рядом с моей.

Я сканирую темницу на наличие скрытых охранников, прежде чем понижаю голос до самого мягкого шепота:

— Когда я покинула пещеру Астона, он сказал мне, что, если меня когда-нибудь схватит Райден, я должна искать путеводитель, который он вырезал в своей камере. Он сказал, что это поможет мне сбежать.

— Он сказал как?

— Он был невероятно расплывчатым. Но если мы можем найти его…

— Думаю, что уже нашел его. Тут какие-то метки, они явно что-то означают. Я не знаю, как это может быть путеводителем.

Он указывает на дальний угол своей камеры, но все, что я вижу, это тень.

— Ты можешь описать это? — спрашиваю я.

— Это просто похоже на черточки и каракули. Ты действительно думаешь, что это имеет значение? Я уверен, что Райден выяснил, как Астон сбежал и внес изменения, чтобы предотвратить такие случаи.

Похоже на Райдена.

Но это лучшая возможность, которая есть у нас.

— Астон умен… и он был убежден, что путеводитель выведет меня отсюда, — говорю я Гасу, надеясь, что кажусь более уверенной, чем себя чувствую. — Жаль, что мне не видно.

Гас кивает и ползет к темному углу:

— Думаю, хорошо, что у меня куча этих ран.

Он трет пальцем по груди. Затем рисует красную линию на полу, рисуя копию путеводителя своей кровью.

Загрузка...