Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед

Глава XLI БУКИНГЕМСКИЙ ДВОРЕЦ, ГАЙД-ПАРК, ПИКАДИЛЛИ, СТРЭНД

Площадь перед дворцом Конной гвардии — место для развода и парадов кавалерийских гвардейских полков. Каждое утро там можно услышать музыку, обычно звучащую в парижских кабачках. Но сейчас было уже поздно, маневры закончились, и Жонатану не удалось насладиться вариациями какой-нибудь темы из «Трубадура» в английском духе.

Парк Сент-Джеймс предлагает гуляющим солнечные лужайки и красивые тенистые уголки. Его пересекает небольшой ручей, протекая под тяжелым подвесным мостом. В одном конце парка расположен Букингемский дворец[243], резиденция королевы Виктории, в другом — дворец Сент-Джеймс. Последний, представляющий мало интереса для историка и археолога, служит для церемоний, приемов и придворных праздников. Здание очень красиво, особенно та часть его, которая выходит в закрытые сады. Однако снаружи туристам трудно судить о красоте орнаментов. Парк Сент-Джеймс переходит в Грин-парк, и лужайки сменяются лугами, а газоны — пастбищами. Множество барашков, гуляющих здесь и мирно щиплющих городскую траву, придают окрестностям буколический вид. Лондонские мясники арендуют здешние земли для выпаса своих огромных стад.

Как правило, за всеми этими парками, раскинувшимися в самом центре огромного индустриального города, создающими ощущение свежести, умиротворения, ухаживают весьма посредственно. Напротив, каждый волен свободно гулять по газонам, ничем и никак не огороженным.

В конце Сент-Джеймса виден монументальный вход в Гайд-парк, перед ним — Триумфальная арка.

— Жонатан, посмотри хорошенько на конную статую на площадке арки. По безвкусице и уродству она превосходит все, что только можно вообразить. Я бы сказал, что она перешла все границы хорошего тона. Лошадь под всадником явно пьяна, ей немалого труда стоит нести на спине герцога Веллингтонского[244], владельца вон того особняка. Престарелый герой имел возможность любоваться собой из окон столовой, и он поистине незаурядная личность, если это зрелище не портило ему аппетит. Но так как английский кумир должен был видеть себя и из спальни, лондонские дамы установили со стороны Гайд-парка изображение полководца в виде гигантского Ахилла. Зачем надо было выбирать этого крикуна и баламута древности, храбрость которого не может быть поставлена ему в заслугу, не знаю. Причем Веллингтон — совсем голый, и от этой наготы в дрожь бросает. Кроме того, статуи, бюсты и портреты герцога наводнили Британские острова. Положительно, англичане здесь явно злоупотребляют, так же как в свое время они злоупотребляли Ватерлоо!

Гайд-парк — огромный зеленый массив с широкими аллеями, бесконечными газонами, гигантскими деревьями, большой рекой и великолепным каменным мостом. Это своего рода клуб лондонского света. Сюда стекается великое множество карет, и это при том, что респектабельные экипажи этот район не посещают. Зачастую на козлах здесь сидят члены клуба «Четверка в руках», мнящие себя первыми кучерами в мире. В разгар сезона, когда из-за летней жары вся провинциальная аристократия устремляется в город, толпы буржуа, совершающих конные и пешие прогулки, представляют собой весьма любопытное зрелище. Целые семейства — отец, мать, юные девушки и молодые люди — гарцуют на дорогих лошадях; старые лорды приезжают сюда выгуливать свою ежедневную скуку, перед тем как перенести ее в верхнюю палату, где она благополучно усыпляет сих почтенных государственных мужей. Судебный исполнитель будит досточтимых пэров[245] в момент голосования. В Гайд-парке можно встретить очаровательных англичанок, кстати, женщин тут больше, чем мужчин. Впрочем, это характерно для Британских островов, и в ближайшем будущем Англия столкнется с серьезной проблемой.

Последнее замечание Жонатана очень понравилось Жаку.

— Таким образом, — сделал вывод молодой человек, — старые девы не редкость среди островитянок, и при желании совсем не проблема жениться на богатой наследнице, уставшей от одиночества. Необходимо только обращать внимание на гербы на дверцах карет. Например, ромб — своего рода вывеска зрелой девицы.

— Я слишком устал, — ответил композитор, — и потом, у нас нет времени. Давай лучше присядем.

— Ну уж нет! Пошли, пошли! Сейчас возьмем кеб на выходе из Гайд-парка и отправимся обедать в нашу маленькую таверну.

Ехать туда было далеко, но, как друзья ни высматривали, они так и не увидели на всем пути ни одного заведения, где можно было бы поесть. Несколько раз, правда, им попались boarding house и eating house — меблированные комнаты со столом и харчевни, у них у всех был такой унылый, если не сказать безжизненный, однако, вид, а двери были так плотно закрыты, что и речи не могло быть, чтобы переступить порог.

Кеб, управляемый очень импозантным кучером, по виду — настоящим пэром Англии, поехал по Пикадилли — широкой улице с разномастными домами, зачастую низкими и темными, но тем не менее свидетельствующими о богатстве и роскоши. Каждая семья занимает отдельный коттедж с большим балконом, с прорезями в полу. Это может создавать некоторые неудобства при современной моде на кринолины, но англичанки из соседних окон и, надо сказать, даже англичане с улицы не обращают на это никакого внимания. Подобная система устройства коттеджей и частных жилищ объясняет, почему Лондон насчитывает двенадцать тысяч улиц и двести тысяч домов, и г-н Гораций Сэй был прав, когда сказал: «Лондон не город, это провинция, застроенная домами».

В красивых кварталах Пикадилли, Риджент-стрит, Хай-маркет царит оживление, хотя и меньшее, чем в Сити. Жонатан с интересом созерцал особенности английской жизни, проезжая по Пикадилли и торговым кварталам Стрэнда: почтальон, одетый в красное, довольствуется двумя сухими ударами молотком в маленькие двери домов; джентльмены комильфо оповещают о своем приходе пятью медленными ударами, а элегантные дамы, наносящие визит, объявляют о своем прибытии семью быстрыми ударами. Таким образом, каждый заранее знает, какого рода посетитель стучится и какова цель его прихода. Жак был поражен обилием сапожников и модных торговцев, наводнивших столицу. Их было по меньшей мере несколько тысяч. Что до торговцев сигарами, обладающих полной свободой коммерции, то им нет числа, но их товар ничего не стоит. Курильщиков завлекают броскими надписями и заманчивыми вывесками, которым, однако, ни в коем случае не следует доверять.

Миновав Трафальгар-сквер, кеб проехал перед особняком герцога Нортумберлендского, старым саксонским зданием с неординарным видом. В одном из салонов дома в рамке на стене висит знаменитая банкнота в пятьсот тысяч франков, которую герцог выдает за шедевр.

Стрэнд представляет собой широкую торговую магистраль, соединяющую кварталы Парламента и Сити. Движение на ней крайне оживленно. Стены, дома, даже тротуары пестрят афишами и рекламами всех видов. Прогуливаются «живые тумбы» — люди, носящие на себе плакаты в виде конусов или пирамид, исписанные объявлениями, возбуждая любопытство и покупательный азарт публики. В Англии свирепствует самая настоящая эпидемия рекламной лихорадки.