Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед

Глава XXXVII В УГОЛЬНОМ КОРОЛЕВСТВЕ

Трудно уснуть, когда тело не имеет другой точки опоры, кроме жесткой скамьи, и если вздрагиваешь оттого, что твоя голова коснется вызывающего омерзение плеча. Все же Жак сумел, отрешившись от всего окружающего, задремать, пристроив голову на шляпной коробке. Время от времени он просыпался — затекала спина или ноги. Он отталкивал соседа, наваливавшегося всей чудовищной массой, и снова засыпал. Жак ощущал, как состав, не делая ни одной остановки на всем пути следования от Эдинбурга до Лондона, с бешеной скоростью уносит его в ночь. Железная дорога вышла к побережью и пересекла шотландскую границу в городе Берик-он-Туид. Поезд ехал по территории графства Нортумберленд. В Ньюкасле Жонатан, который так и не заснул, в приоткрытое окно смог увидеть краешек этой равнины, выглядящей довольно жутко в темной ночи. Глазам предстало царство каменного угля, пылавшего в буквальном смысле слова. Огненные султаны развевались на высоких заводских трубах. Это — «деревья» Нортумберленда, грязной, черной равнины, образующие в совокупности огромный мрачный «лес», освещающий окрестности темно-красными всполохами. Непрерывный гул исходит от изрытой шахтами земли. В недрах угольных бассейнов непрерывно, днем и ночью, идет подземная работа, и латеральные шахты расходятся во всех направлениях на мили и мили, проникая даже под морское дно и бросая вызов бессильным волнам. Порт Ньюкасл, город угля, способен обеспечить топливом весь мир, используя свои торговые суда водоизмещением двести тонн.

Поезд продолжал свой стремительный бег, и вскоре огненная земля скрылась во мраке. Ночные часы пролетели, так и не утихомирив и не усыпив несносных англичан.

Жак спал. Он уже довольно удобно устроился, когда, проезжая через Йорк, сосед толкнул его в бок:

— Город Йорк.

Жак пришел в неистовый гнев. В бешенстве он осыпал докучливого толстяка самой отборной французской бранью, исчерпав в конце концов весь свой словарный запас. А сосед невозмутимо, с блаженной улыбкой, слушал обрушившуюся на него ругань. Никогда еще Жак так не жалел, что не знает английского. Он даже обратился за помощью к Жонатану, чтобы тот перевел британцу слово в слово сказанное, но музыкант категорически воспротивился. Все происходящее он теперь воспринимал с невозмутимостью истинного философа и беспокоился только о паспорте, закрытом в исчезнувшем чемодане.

Через несколько часов солнце встало над графством Лестершир. Остатки античных памятников, какие-то древние руины, полусаксонские-полуроманские, созерцали в окно путешественники, пока состав пересекал плодородную, покрытую обширными зелеными пастбищами равнину. Повсюду их взгляд натыкался на лежащих в утренней росе огромных быков — славу и утеху английских желудков. Здешние края восхитительны; коттеджи становятся все многочисленней, и длинные вереницы одинаковых домиков вытягиваются вдоль дорог, содержащихся в образцовом порядке. Легкая туманная дымка окутывает однообразную равнину, придавая ей своеобразие и очарование.

С наступлением дня шум в вагоне усилился. Съестные припасы, благоухающие на весь вагон, были извлечены из укромных уголков. Походные фляги открылись, и амбре молодой водки и старой свинины распространилось в духоте вагона. Жаку запахи съестного причиняли немалые страдания, потому что ему очень хотелось есть и пить без какой-либо перспективы в ближайшем будущем удовлетворить столь естественные потребности организма. Он попытался было открыть одно из окон, но, встретив решительные возражения соседей, отказался от своего намерения. Англичане путешествовали в термостате[205] и прекрасно себя чувствовали.

Странствие, и так затянувшееся, в такой обстановке показалось бесконечным. Оно было бы совсем непереносимо, если бы не тысячи семейных сцен, детали нравов, привлекавших внимание наблюдателей. После шумной бессонной ночи лица пассажиров предстали во всем многообразии их выражений. Некоторые ездили в Эдинбург для собственного удовольствия, но большинство эмигрировали, или скорее иммигрировали, пользуясь дешевизной проезда, со всей своей нищей семьей и всем состоянием, умещавшимся в свертках, завязанных платками или дырявыми тартанами. Еще несколько несчастных для большого города!

Наконец местность мало-помалу начала меняться. Тропинки превратились в улицы, деревни — в кварталы. Сгустившаяся атмосфера наполнилась темным туманом. Все чаще стали мелькать заводские трубы, щедро изрыгающие в грязное небо клубы дыма и копоти. Теперь железнодорожное полотно то пересекало улицы, то погружалось в сумрачные тоннели. Наконец поезд стал. Жонатан кинулся на перрон выяснить судьбу багажа, во что бы то ни стало стремясь вернуть свой чемодан. Ворох узлов и свертков, гора саквояжей и баулов предстала его взору. Все было перемешано, раздавлено, перевернуто. В полном противоречии с законом тяготения большие пакеты громоздились на маленьких, тяжелые предметы — на картонных ящиках и коробках. В Англии не существует какого-либо порядка, регламентирующего выдачу багажа. Каждый может брать все, что захочет. После непродолжительных поисков Жонатану удалось из завалов багажа извлечь свое весьма помятое и деформированное имущество, без лишних слов вместе с Жаком он вскочил в кеб (эти экипажи в большом количестве стояли прямо на вокзале), и спустя несколько мгновений друзья пересекали Нью-роуд, покинув вокзал Северной железной дороги. За пятнадцать часов они совершили путешествие в триста девяносто пять миль.