Рабство Кольца

Глава 7, в которой бомбы

— И что же вы знаете об осколках? — требовательно отстукивая по подлокотнику трона, спросил Гномозека.

В его кабинете, как на ковре у начальника, опять стояла моя команда. Бобр равнодушно разглядывал потолок, а Лекарь всё время сверлил его взглядом, лишний раз желая напомнить, у кого слишком длинный язык.

Рядом стояли преподаватели Селена и Тай Лун. А ещё в сторонке пошатывался Тегрий Палыч, и было видно, что его вырвали прямо с весёлой вечеринки. Под глазом Тегрия красовался синяк — видимо, знатная заварушка сегодня была в гималайской забегаловке.

Мы-то прекрасно помнили, что наш куратор получил от того желтоглазого Оркоса плату за службу в таверне Белый Гном. И для нас было неожиданностью, когда Гномозека поставил твёрдое условие: «Никому об этом!»

Поэтому здесь и сейчас Тегрий присутствовал, как наш куратор, а мы должны были делать вид, что всё прекрасно.

Меня стали одолевать некоторые сомнения. Ну, я же напрямую видел, что Тегрий предатель, и общался с Оркосом. А тут непонятное требование от ректора…

Могу ли я доверять Гармашу Дворфичу?

Слишком, ну слишком много неясностей для моей головы. Вздохнув, я начал выкладывать:

— В общем, Гимли Кольцетреский давным-давно на собрании Высших рас, когда решали, что делать с кольцом, долбанул по нему топором.

— Замечательно, — улыбнулась Селена, — А мне казалось, что они меня совсем на уроках не слушают.

— Георгий, мне не нужны прописные истины… — усмехнулся ректор, — Признаюсь, что мы учим в академии, что кольцо было просто уничтожено. Так, Селена?

Селена Лор, вздохнув, кивнула:

— Именно. Хотя я, господа плееры, совершенно несогласна с этой позицией, — поспешила добавить она, будто оправдываясь.

К моему стыду, я не помнил такой лекции. Да, если честно, с приколистом Борей я половины её лекций не помнил, если только она не рассказывала что-нибудь более интересное, чем «совокупность экономических и политических факторов».

— И в то же время наши студенты заявляют об осколках… — улыбнулся Гармаш, — Так?

Я поджал губы. Не хотелось выдавать никого. Ни Молчаря, который первый рассказал нам об этом. Ни дриад, которые, как мне кажется, поведали нам ещё более страшные секреты.

Ректор ждал, и мне уже надо было что-то сказать.

— Ну, потом эти осколки вроде как похитили павшие расы, — я пожал плечами, — И попытались утащить через Прорывы обратно к «властелину с той стороны».

— Так, — задумчиво похлопал по бороде Гармаш.

— Ну, вот эти самые Прорывы теперь и называются Великими, их семь штук. И вроде эти осколки так и не попали на «ту сторону», а остались навечно внизу. В этих Прорывах.

— Ну, «внизу» не совсем верно, — поморщился гном, — Прорыв — это скорее свёрнутое пространство, с другим течением времени. Кротовая нора, есть у нюбсов такой термин.

— Чего? — вырвалось у Бобра.

Лекарь, что удивительно, даже не стал ёрничать над Борей, а сам удивлённо смотрел на ректора.

— Мост между параллельными мирами. Вот только оттуда к нам пройти гораздо легче, чем от нас к ним, — ректор откинулся на спинку трона, — И больше вы ничего не знаете?

Я стойко выдержал взгляд. Казалось, будто гном видит нас насквозь, со всеми нашими секретами и домыслами.

Ещё чуть-чуть, и начнёт выпытывать про ноты, про песни. Я так подозревал, ректору надо было выяснить, как далеко я зашёл в расследовании прошлого моего отца.

Что Гармаш, что Герман Чернецов — оба мне намекали, что я должен сидеть тихо. Никакой самодеятельности!

Ага, щаззз… Я пытался лихорадочно что-то придумать, чтобы избежать врнья, но и не выложить все свои планы.

Ещё б они были, эти планы.

Ну, нет, скажу преподам только то, о чём спросят прямо. Вот пусть и гадают, что же нам известно? И как задать нам вопрос, при этом не раскрыв ещё какого-нибудь страшного секрета.

Как ни странно, спас нас опять Боря. Ну, на то он и танк, чтобы принимать на себя урон:

— А с чего взяли-то, что туда пройти нельзя? — наивно спросил Боря.

И преподы, и Гармаш удивлённо уставились на здоровяка.

— Простите, юный плеер? — неуверенно сказала Селена Лор — Я — историк. И я могу вам перечислить поимённо, кто из магов прошлого смог это сделать.

— Да не, ну я просто книжку одну читал…

— Уверен, деревня, что это за всю жизнь, — прошептал Лекарь, и Боря ощутимо толкнул его локтем.

Я придержал Толю, а Бобр продолжил:

— Там типа про игроков прошлого было, ну, великих. Орфей, древний бард, и Дионис, крутой алхим, там ещё всякие. Так вот, в той книге Аим летал в тот мир, как к себе домой.

— Аим?! — удивилась Селена Лор.

Как выглядит наш Боря, когда вещает о том, в чём уверен? При том, что уверен он всегда! Так вот, выглядит он непробиваемым, как гранитная плита.

Надо было видеть красноволосую. Судя по её лицу, ей захотелось тотчас же сорваться к себе в кабинет и начать листать все труды прошлого, чтобы проверить «дерзкую» теорию.

— Ну да, ядрён батон, наш основатель. Аим, который с Рандомом был, — со знанием дела закивал Бобр, — Он там на ком-то женился, а она, его жена, использовала зелье из крови Диониса для полётов.

— Боже ты мой, — Селена шлёпнула себя по лбу, но в её голосе было слышно облегчение, — Это Аид, плеер, а не Аим. Как же легко ты наших основателей женил, да ещё закинул на Олимп.

— А, ну, может быть, и Аид, — пожал плечами Бобр, — Какая разница, они же все десятки!

Даже Тегрий в углу крякнул от заявления Бобра, а Гармаш на троне спрятал лицо в ладонь и покачал головой.

Бобр будто и не замечал реакции окружающих:

— И там, короче, этот Дионис, супер алхим, чего-то с собой сделал, кровяку себе пустил. На, и выросли бомбы.

— Что? — на Селену было жалко смотреть, — Юный плеер, что ты мелешь?

— Не, ну чего вы? Я в библиотеке был же, там и картинки. Кровь капает, и превращается в эти, ну… это… ну, ты зёрна же таскаешь, Герыч?

Я сначала хотел промолчать, чтобы не участвовать в этом карнавале неловкости, что создал Бобр. А потом вдруг до меня дошло.

— Гранаты? — удивился я.

— Во, точняк! Гранаты выросли из его крови, и они, видимо, неплохо так взрывают проходы между мирами. Ну, гранаты же, наверняка осколочные, — развёл руками Боря.

Лекарь засопел, преподы тоже заулыбались. Блонди и Биби хихикали, прикрывая рты, а Бобр смотрел со смесью возмущения и недоверия, хотя и продолжал говорить…

Говорить про то, что в книжке «та сторона» называется миром мёртвых, потому что если кто ушёл туда, то больше не возвращался. Ну, не считая особо прошаренных.

И что зелье из крови Диониса, рецепт которого давно потерян, позволяло перемещаться туда и обратно. Что и делала жена Аида, который почему-то всё время ошивался там, в мире мёртвых.

Только я стоял, круглыми глазами рассматривая Бобра. Почему я не стал читать ту книгу?! Вот же, твою за ногу, не мог он мне раньше сказать, а? Почему сейчас надо было выкладывать, при всех?

Тут Гномозека вполне серьёзно спросил, строго уставившись на меня:

— Подожди-ка, Георгий. Уж не хочешь ли ты сказать, что собрался на «ту сторону»?

Я резко покачал головой, чуть позвонки не хрустнули.

Гномозека долго сверлил меня взглядом, потом осторожно продолжил:

— Всем известно, что единственный шанс попасть на «ту сторону» — это нижние уровни Великих Прорывов.

— Гармаш Дворфич, — возмутилась Селена, — С вашей стороны будет глупостью подсказывать ему, как лучше это сделать!

— Селена! — строго посмотрел на неё ректор, потом продолжил, ткнув пальцем вниз, — Там один моб может уложить пять таких групп, как твоя. Обычный моб, я не говорю о боссе уровня.

— Импелский лейд, — вдруг сказал Тай Лун, — Только он мозет туда спустися!

— Верно, — кивнул Гармаш, — А ещё перед тобой окажутся ворота. Те самые, которые когда-то запечатал твой отец.

Селена ахнула, а ректор опять отмахнулся:

— Помолчите, Селена, вы же знаете, для чего были все эти убийства. Неужто версия Министерства уже до того въелась вам в подкорку?

Красноволосая сначала упрямо поправила очки, а потом ссутулилась, сокрушённо кивнула:

— Да.

— Георгий, — качнул головой Гармаш, — Мой юный плеер. Чтобы пройти на «ту сторону», нужна колоссальная энергия…

Он хотел сказать что-то ещё, но не мог. Видимо, таким страшным было это признание.

— Жертвоприношение? — шёпотом спросил я, — Ваш брат упоминал об этом.

Гном кивнул, хотя слова о брате заставили его горько поморщиться. Дворфич молчал некоторое время, нервно жамкая бороду в руках, потом кивнул:

— Да. Судя по записи, семнадцать лет назад Вайт и его сообщники хотели вытянуть сюда «властелина той стороны». Видимо, на это требуется не меньше энергии, чем на то, чтобы нашему игроку попасть в «тот мир».

Воцарилась тишина. Все думали над словами ректора.

Дворфич всё же взял себя в руки и спросил:

— Ты готов к этому, Гончар? — он чуть наклонился, обвёл взглядом всю мою группу, — Твои друзья… Команда. Ты готов пожертвовать ими, чтобы просто увидеть отца?

Я сразу же выпалил:

— Нет!

Моё сердце часто забилось. Да как он мог подумать? И мой отец точно этого не делал!

Ну, неужели они не слушали запись? Оркос с Вайтом чётко сказали, что Чекан помешал им.

Это они, заговорщики, убивали рейды. Да и где бы мой отец столько народу взял, чтобы сразу на все Семь Великих Прорывов жертв найти?

— И мне радостно это услышать, — гном облегчённо откинулся на спинку, — Гончар, живи спокойно. Ты знаешь правду о родителях, и мы знаем правду…

Я обернулся на Селену и Тай Луна, старательно избегая взглядов Тегрия. Преподы, улыбаясь, кивнули.

— Пойми, Георгий, стоит тебе только покинуть стены Батона, и мы не сможем тебя защитить. Ты много сделал, дал толчок, и Министерство уже не сможет всё спустить на тормозах.

Я упрямо смотрел на ректора. Можно подумать, если я буду стараться всё выяснить дальше, то прямо кровь польётся рекой.

И мой отец наверняка не просто так собирал эти ноты. Когда узнал, какую цену надо заплатить, он стал искать другой выход. И наверняка нашёл, раз о нём до сих пор помнят.

И что, он теперь предлагает мне подождать, когда наконец Министерство снимет все обвинения с Чекана? Тут поставят статую, и я буду ходить мимо с гордо поднятой головой?

Я вперил упрямый взгляд в пол. Мне не нужна их слава. Мне не нужна светлая память. Мне нужны они сами, и я не могу сидеть просто так, если есть хоть шанс, что мои родители живы.

Правда, тут ректор всё же сбил меня с толку.

— И потом, Георгий, я вам поражаюсь, — вдруг добавил Гармаш, — Вы тут носитесь со своими глупостями, а завтра, между прочим, у вас первая игра в нубобол.

— Как? — это, кажется, вырвалось у всех одновременно.

— А вот так, Георгий, — без улыбки сказал ректор, — Ты же сам принял вызов тогда? И, знаешь ли, я поставил на твою команду целых три криса.

— Сколько?! — челюсть Бобра, кажется, ударила по его ключицам, — Ядрё-о-он бато-о-он!

Я тоже стоял, открыв рот. Три кристалла… Да это ж триста золотых!

Не знаю, что удивило меня больше. То, что Гномозека так верит в нас, или то, что ректор в лёгкую раскидывается такими суммами. Хотя, скорее всего, просто игры внезапно оказались так близко…

— А ведь ты даже не пробовал ещё свои новые способности, — совсем уж хмуро подытожил гном.

Чтобы я забыл о своих родителях, и не пытался дальше искать следы их деятельности в Прорывах, ректор загрузил нас по максимуму: полный картбланш на тренировки с Тай Луном в этот вечер.

Как оказалось, игры в нубобол собирались провести в преддверии «вечера определения», когда персики получат в статуе свою первую настоящую специальность и станут игорьками.

И, естественно, первыми игры начинали мы, плееры. Для разогрева толпы, ну и чтобы повеселить, видимо.

Я злился, атакуя соломенный манекен кинжалом из того лута, что мы собрали в данже с гоблинами. Удары были намного сильнее, и чувствовалось, что система приняла моё обращение в новый класс.

Но мне не хватало опыта и мастерства. Пусть это уже не взмахи тяпкой, и не танцы с землёй, но с ножом я чувствовал себя не совсем уверенно. Может, если пару раз попробую крови мобов, всё будет по-другому?

Сказывалось то, что с дубинкой и тяпкой я прошёл уже несколько данжей, и с ними чувствовал себя увереннее. А тут ещё учиться и учиться, а игры уже завтра.

— Да уж, а со стороны всё выглядит легче, — проворчал я.

— Со столоны? — удивился Тай Лун, который придерживал манекен.

— Я видел, как Глазьева дерётся. И моя мама ассасином была.

— Ассасин? Ты думаес, будес им?

Я чуть удивился.

— Ну, да.

Тай Лун засмеялся, потом похлопал меня по плечу. Ощущения, будто мешком с картошкой несколько раз приложили.

— У тебя зэ взлом, Гонтял. Пусть ты лазбойник, но дальсе станес глабителем. Не асасин.

— Кем? — удивился я.

— Грабитель, — сказал Лекарь, который, сидя рядом, бормотал под нос рифмы и постукивал новеньким бубном время от времени, — Ассасины — это убийцы, мастера одиночного боя. А грабители, они специализируются на взломах, проникновениях в сокровищницы, грабежах.

Я поджал губы. Час от часу не легче. То жаловался на ремесленника, а новый класс, оказывается, тоже не очень-то боевой.

Тай Лун на это намекнул, что вообще-то ремесленников, которые смогли использовать свой класс в бою, не так уж и много.

— И ты плав, Гонтял. Свой класс нузно знать, — сказал препод, а потом провернул бревно с манекеном прямо в земле, — Бей в спину.

— А?

— Ты просто бей, братан, — усмехнулся рядом Бобр.

Он на несколько занятий больше посетил, чем я со своим ремесленником, поэтому знал, о чём говорил.

Я примерился, глядя на спину манекена. На соломенный бюст была надета грубая холщовая рубаха, швы на которой уже почти разъехались.

Кинжал вошёл неожиданно глубоко, проткнув не только спрессованную солому, но и войдя на несколько сантиметров в дерево. Мне с трудом удалось его вытянуть.

Глаза Тай Луна рядом светились от веселья:

— Любой класс имеет свои секлеты.

Я в который раз подловил себя на том, что перестал примерять свой игровой опыт из прошлой нюбсовой жизни на новую реальность. А ведь всё оказалось довольно тривиально — разбойник достигал боевого максимума, используя не совсем честные приёмы.

Первый удар всегда должен быть за мной. И желательно, в спину…

Это меня коробило, и моя природная честность завыла раненым волком. Ну, ладно, я ещё смогу гоблина или кикимору в данже прирезать вот так.

Но игрока?

Мне даже стало немного тошно в тот момент, когда я подумал, как вонзаю лезвие в спину Серому или Лютому. Какое счастье, что в нубоболе используют только дубинки!

Я истрепал не один манекен на радость Боре, оттачивая навыки, как угорелый. Немного расстраивало то, что у меня не было боевых скиллов, и приходилось пользоваться только пассивными талантами. А их поди ещё почувствуй.

И невидимости у меня не было, хотя Тай Лун намекнул, что у разбойников к этому предрасположенность. Короче говоря, в зарослях у меня больше шансов спрятаться, чем у Бори.

Так прошёл этот вечер. Сдавалось мне, план Дворфича состоял в том, чтобы моя группа теперь всегда находилась под наблюдением преподов. Я даже слегка обиделся — ну, сейчас, когда пойдут нубобольные игры, у нас и так не будет времени куда-то там сбежать.

Тем более, мне нужно было привыкать к новому классу. Вроде бы, более крутому… Хотя, в тысячный раз вонзая уставшей рукой кинжал в солому, мне в голову пришла неожиданная мысль: а удар тяпкой по земле-то был гораздо сильнее. Причём в любую часть тела противника.

Ранним утром мы сползлись к столу, чтобы приняться за завтрак. Блонди, довольно жуя бутерброд, размерам которого удивлялся даже Бобр, смотрела влюблённым взглядом на бутыль с опытом посреди стола.

910 опыта

Даже после всех налогов и проступков нам осталось немало, и это радовало. Особенно то, что в нашем складе, вдобавок к куче лута, хранилось больше сотни золотых. До одного кристалла, конечно, далеко, но нам, нищим плеерам, и это было в радость.

Особенно учитывая то, что в том данже под Сито Чернецов дал нам немного времени, чтобы подобрать выпавшее счастье. Министерство не дремало, и пришлось делать всё в срочном порядке.

На столешнице, едва мы смели с неё весь завтрак, высветилась надпись:

«Нубобольный матч Гончар — Серый в 14:00».

Мы синхронно повернули головы к часам на стене. Начало восьмого часа. Если будем порасторопнее, то успеем сгонять в несколько ходок к гномам, сбыть весь лут, а потом уже закупаться у них по серьёзному.

— А Гармаш Дворфич запретил нам приближаться к гномам, — напомнила вдруг Биби.

— Биби, мы слышали, — буркнула Блонди, — А ещё нам запрещено ходить в данжи, летать к дриадам. И есть синий мох, кстати.

Манюрова чуть ссутулилась, но улыбнулась. Всем всё было и так понятно — если соблюдать все запреты Баттонскилла, то будешь плестись в конце состава.

— Ничего, братва, раскатаем мы этих серых, — Бобр важно кивнул, а потом хохотнул, — Они разок нашего Толяна услышат, будут за ним гоняться, автографы просить.

— Деревня, а в той единственной книге, которую ты читал, даже про юмор было написано? — Лекарь фальшиво удивился, вытянув лицо.

Бобр хотел что-то ответить, но тут раздался стук в дверь. Мы все разом обернулись… Я сразу почувствовал — вчерашняя опека Дворфича продолжится и сегодня.

Моя последняя надежда, что мы сможем хотя бы с раннего утра сбежать в пещеры гномов, растаяла этим же ранним утром. И не просто растаяла, а сдулась, с противным визгом унеслась куда-то в «совокупность».

— Ядрён батон, нафиг, — вырвалось у Бобра, когда я открыл дверь.

— Здорово, плееры, — за дверью стоял Тегрий Палыч, придерживая ящик под мышкой.

На лице у коренастого шахтёра, как всегда, было вечное похмелье, вчерашний синяк сегодня стал больше, и даже почернел. Он цепким взглядом осмотрел наш холл, и я с облегчением подумал, как классно, что мы всё храним в сейфе.

Ящик, который Тегрий держал под мышкой, был заметно тяжеловат. Из крепких дубовых досок, сколоченный свежими гвоздями.

— Вы это, Гончар, — Тегрий Палыч кивнул в сторону моего пояса, — В журнале гляньте распоряжение Дворфича.

Я, подозрительно глядя на куратора, протянул руку к поясному кошельку.

— Тренировочку ещё одну проведём сегодня на стадионе, пока там свободно, — улыбаясь, кивнул Тегрий.