Рубин I

Глава 9

Рубин

Открыла глаза. Небо все еще было голубым. Тело немного ломило, но с этим она могла смириться. Села. Голова закружилась, и Рубин застонала.

Ордерион лежал на траве рядом и неотрывно смотрел на нее. Все его лицо было в брызгах засохшей крови. И на ее лице что-то запеклось отвратительной коркой.

Рубин начала старательно ее стирать. Отыскала взглядом лошадь. Она мирно щипала траву, стоя рядом с черным гнедым скакуном.

— Зараза! — принцесса поморщилась, понимая, что так просто лицо от крови не ототрет.

Встала. Ордерион продолжал лежать и внимательно на нее смотреть.

Отряхнула костюм.

— Я умерла? — наконец, спросила Рубин, глядя на белогривую лошадь.

— Да, — ответил он.

— И теперь ожила?

— Да, — подтвердил он.

— Бессмертная, значит? — она хмыкнула.

— Нет, — ответил принц.

— Ну, если ожила, то бессмертная, — пожала плечами Рубин.

— За все надо платить, — озвучил Ордерион прописную истину. — И рано или поздно, но мана стребует с тебя все долги.

— Я потом об этом подумаю.

Рубин подошла к своей лошади и взяла ее под уздцы.

— Я тебя не отпускаю, — произнес Ордерион, продолжая лежать на траве.

— А я в твоем разрешении не нуждаюсь, — Рубин погладила бок кобылки, но залезать на лошадь не спешила.

Что-то удерживало. То ли нытье в груди, то ли гул в ушах. Лицо Ордериона, забрызганное кровью, все еще стояло перед глазами. И слезы в темно-карих глазах. Так с источником исцеления не прощаются. Как угодно, но только не так… целуя, что есть силы, и срывающимся голосом повторяя одно лишь «нет».

— Почему ты не можешь меня отпустить? — спросила Рубин у Ордериона, по-прежнему не оборачиваясь к нему.

— Потому что одна ты с этим не справишься, — прозвучал его голос над самым ухом.

Принцесса вздрогнула. Медленно повернула голову. Ордерион оказался за спиной. Встал вплотную и, судя по всему, никуда уходить не собирался.

— С чем «с этим»? — просипела она.

— С даром, который не только спасение, но и проклятье, — тихо произнес он. — С миром, в котором таких, как ты, убивают. С безрассудством, в которое ныряешь с головой. С долгом перед маной, который она попросит вернуть. Одна со всем этим ты не справишься. Даже сейчас ты явно держишь путь в Нотарию. Но что будет, когда украденные седоулы закончатся?

— Найду работу, — не капли не сомневаясь, ответила Рубин.

— Кем? — он покачал головой. — Посудомойкой? Прачкой? Подавальщицей в трактире? Месяц такой жизни — и ты завоешь. Спросишь себя, что лучше: рискнуть и быть принцессой, надеясь сохранить секрет о даре, или вечно убегать от судьбы, работая за медяки? Поверь, соблазн вернуться к прежней жизни окажется слишком велик. И ты к ней вернешься. Потому что ни папа, ни свита не подготовили тебя к реальной жизни.

Рубин опустила глаза.

— То есть теперь ты веришь, что я — принцесса, — сделала вывод она.

— Поверь, считать тебя мошенницей было значительно проще. И я выбрал для себя более легкий путь.

— Как ты понял, куда я еду?

Ордерион взял ее за руку и погладил большим пальцем запястье. Метка на нем проявилась и тут же исчезла, снова становясь невидимой.

— Обманул… — с досадой пробурчала Рубин.

— С помощью нее я наблюдал за тобой. Я знаю, что ты расшифровала письмо королю от существа, но скрыла это от меня. А еще я знаю, почему ты так и не сдала в чистку сапоги…

Рубин судорожно вздохнула, пряча горечь поражения за плотно сжатыми губами.

— То есть ты догадался, что я собираюсь бежать.

— Признаюсь честно, я до последнего сомневался. Думал, тебе хватит ума не совершать глупости. Но увы, страх одолел твой разум.

Рубин со злостью толкнула Ордериона в плечо.

— Мог бы сразу меня остановить! — с обидой выпалила она. — Тогда бы мы не стояли сейчас здесь!

— Извини, принцесса, но я был так измотан, что проспал твой побег…

Рубин почувствовала свою вину. Она и не подумала о том, что там, на озере, Ордерион не спал всю ночь. А потом было путешествие до Гразоля, и снова он провел на ногах весь день. Да и передышку на заставе вряд ли можно было назвать «отдыхом».

— У тебя лицо в крови, — произнесла она, поднимая на него глаза.

Ордерион ничего не ответил. Молча отступил назад. Пошел к своей лошади. Достал из подсумка флягу и чистую белоснежную рубаху. «Когда только купить успел?» — подумала Рубин.

Ордерион намочил ткань и вернулся к ней. Поднес ее к лицу принцессы и начал оттирать с него засохшую кровь. Рубин во все глаза смотрела на Ордериона, а он будто этого не замечал.

Она перехватила его руку и повернула запястьем к своему лицу. Уставилась на метку. «Смотреть — не значит видеть» — возникла мысль в голове. Внимательно изучая рисунок, она нашла спрятанные и изогнутые буквы. «Мой» — было написано на его клейме.

— Ты не шутил, когда говорил, что хочешь жениться на мне? — она перевела взгляд с метки на его лицо.

— Нет, — он покачал головой.

— Даже будь я простолюдинкой?

— Я и собирался жениться на простолюдинке, — напомнил Ордерион. — Кто ж знал, что ты окажешься настоящей принцессой?

— Тогда мне нужно открыть тебе еще один секрет, — она поморщилась, думая об этом.

— Я слушаю.

— Атан не узаконил наш брак. Я проколола палец фрейлины, чтобы измазать простынь.

— Почему фрейлины, а не свой? — внезапно удивился Ордерион.

— Чтобы никто не заметил прокола на моей коже и не заподозрил подвоха.

— А Атан что, даже не понял, что жену девственности не лишил? — его голос стал похож на рык.

— Он прекрасно знал, что перепил и уснул. И мой подлог скрыл.

— Значит ты все еще дева, — озвучил Ордерион.

— Дева-блудница, — ответила она и поджала губы.

— Принцесса, повелительница силы маны, бессмертная, да еще и дева-блудница, — он провел пальцем по ее щеке. — Угораздило же меня связаться с тобой?

— Тут я вынуждена с тобой согласиться, — Рубин нахмурила брови. — Но ты, между прочим, тоже не подарок богов!

— Да ты молиться на меня должна! — хмыкнул он.

— Как-нибудь помолюсь, — пожала плечами она. — Когда-нибудь. Наверное… — добавила неопределенно.

Рубин выхватила рубашку из рук Ордериона и начала старательно стирать капли крови с его лица.

— Поцелуешь меня? — очень тихо спросил он.

— Нос свой «сними», тогда поцелую.

— Вот упрямая!

Он расстегнул ворот рубашки и коснулся знака на груди.

Марево появилось и исчезло. А перед Рубин появилось уже знакомое ей лицо. Теперь, даже когда оно пряталось за иллюзией со слишком длинным носом, Рубин все равно как будто видела его, настоящего.

Она встала на носочки и прикоснулась к его губам. Совсем невинно. Мурашки снова побежали по телу. Блудница внутри открыла глаза и спросила: «Разве так ты хочешь его поцеловать?»

Рубин отбросила грязную рубашку и обвила руками его шею, прижимаясь грудью к широкой груди. А затем распахнула губы и поцеловала так, как хотела.

Как оказалась на траве голой — помнила смутно. Раздевали они друг друга быстро, не на секунду не прерывая поцелуя. Рубин даже умудрилась распустить его волосы.

Аромат тела Ордериона, смешанный с запахом выделанной кожи и пота, возбуждал так сильно, что Рубин бесстыдно терлась о принца, желая пропитаться этой смесью насквозь. Она подозревала, что и сама пахнет далеко не лилиями, но казалось, что Ордериону тоже это нравится.

Он водил языком по коже ее шеи и целовал ключицы. Он посасывал ее грудь, сжимая ее горячей-живой и холодной-каменной ладонями. А Рубин всхлипывала, наслаждаясь этой вызывающей сценой и запуская пальцы в его волосы.

Ордерион нашел складки под ее грудью и с особым пристрастием обследовал и их. Живот, пупок, бедра, ягодицы… Он терзал их пальцами и губами, и даже попытался совсем к причинному месту припасть, но Рубин не позволила.

Ордерион спорить не стал и быстро вернулся к ее груди. Все-таки манила она его не хуже всего остального.

Когда терпеть стало совсем невмоготу, Рубин настойчиво обхватила Ордериона бедрами и начала тереться о (боги его побери!) чересчур большой орган. С размером Ордериона ей, очевидно, не повезло, но Рубин идти из-за этого на попятную даже не собиралась. Не беда! Его фаворитки справлялись — и она справится!

Ордерион, заметив ее настойчивость, завел руку и стал бесцеремонно гладить лоно. Казалось, что его пальцы просто утонули во влаге…

— Будет немного больно, — предупредил он.

— Я знаю! — выпалила Рубин чересчур громко.

— Не бойся, — прошептал Ордерион ей на ухо. — Я не стану спешить.

«Лучше поторопись!» — кричал ее голос внутри.

Рубин почувствовала, как он начинает плавно заполнять ее. Остановился. Принцесса напряглась, но Ордерион нашел ее губы и стал целовать, отвлекая от всяких неприятных мыслей.

Толчок — и Рубин вся сжалась, хмурясь от боли.

— Тш-ш-ш, — успокаивал Ордерион, замерев над ней. — Сейчас пройдет и будет только хорошо.

— Поскорей бы, — пропищала Рубин, — хорошо стало.

Принц усмехнулся.

— Боги, дева, ты даже в такой ситуации остра на язык!

— Ну, ситуация, знаешь ли… щекотливая.

— Трава спину щекочет? — Ордерион прикусил мочку ее уха.

— Есть немного, — согласилась она.

Ордерион сделал движение, и у Рубин дыхание на вдохе перехватило.

— О-ей-ей… — простонала она, почувствовав удовольствие слишком остро.

— Да, моя принцесса, — Ордерион многообещающе улыбнулся, — сейчас будет о-ей-ей.

Он снова совершил движение. Рубин тихо застонала. Еще одно. А потом снова. И голос Рубин как будто стал прорезываться, выдавая стон за стоном, пока она не вцепилась в его плечи, испещренные отметками силы, подавая бедра навстречу.

Вспышка света. Она увидела ее так же четко, как и марево, которое тут же разошлось по сторонам. Пройдя сквозь Ордериона, оно побежало дальше, рассеиваясь в пространстве вокруг. Принц застонал у нее над ухом, а из тела Рубин вырвалось новое свечение. Знаки силы на коже Ордериона засияли золотым, перемежаясь с черными стрелами молний. Очередная вспышка совпала с их совместным возгласом, и Рубин поняла, что хочет только одного — продолжать!

Она повисла на шее Ордериона, цепляясь за него, как за последний оплот пребывания в этом мире. Чувства все обострились до предела. Они слились в гармонию звуков вокруг, вплелись в шум ветра, колышущего кроны деревьев, соединились с пением птиц, щебечущих на разные лады, проникли в каждую травинку на заливном лугу и разошлись по бескрайнему небу, нарисованному голубым. Все вокруг — есть он и она, а она и он — это все вокруг.

Вибрирующая волна поднялась из недр ее тела, охватывая всю сущность разом. Яркий свет залил окружающий мир. Все метки на коже Ордериона вспыхнули золотым. Волна побежала назад, сворачиваясь, собираясь и ударяя в одну точку внизу живота. Они с Ордерионом застонали вместе. Он выгнул спину, а Рубин прильнула к нему, ощущая, как он пульсирует внутри в ответ на сокращения ее внутренних мышц.

Несколько минут они не двигались. Замерли, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Наконец, Ордерион отстранился и скатился на бок, увлекая Рубин за собой.

— Я думал, что умру… — произнес он, глядя куда-то в небо.

Рубин нахмурилась, услышав его слова, отвернулась и попыталась встать.

— Куда? — не понял Ордерион, возвращая ее на место, то есть на себя.

Рубин начала отбиваться, пряча от него лицо.

— Да что случилось! — в негодовании воскликнул принц.

— Этот свет… Я не специально! — начала оправдываться Рубин. — Больше я к тебе не прикоснусь! И ты меня не касайся, если хочешь жить!

Ордерион обомлел. Рубин снова попыталась вырваться, но он сковал ее запястья и ловким движением опрокинул на спину, придавливая собой сверху.

— Глупая… — он вжался носом в ее шею. — Я от удовольствия чуть не умер. Ты восхитительна, моя дева. Запомни это и не забывай. И не вздумай сбегать от меня. Из-под земли достану и в свою постель верну. Все поняла?

Рубин молчала.

Ордерион поднял голову и навис над ее лицом.

— Ты все поняла? — повторил он.

— Да, — она кивнула, хотя про «все поняла» вопросы еще оставались.

— Чутье не подвело, — он стал водить носом по коже ее щеки. — Ты — моя. И я тебя никому не отдам.

— И все же ты собственник, — едва слышно заметила Рубин.

— По-моему, я этого и не отрицал, — он усмехнулся.

— Что это был за свет? — с опаской спросила Рубин.

— Твоя мана, — ответил он. — Когда разум повелителя силы перестает контролировать тело, она может прорываться на волю.

— Твоя тоже вырывалась. Я видела, как светились твои метки.

— Ну ты же сводишь меня с ума, — он ласково улыбнулся. — Вот моя мана и беснуется.

— Это опасно? — Рубин озадаченно свела брови.

— Нет, — засмеялся Ордерион. — Прорыв маны может причинить вред, когда повелитель силы теряет контроль над собой по причине ярости и гнева. Тело преобразует ману в смертоносную форму, и тогда… — Ордерион озадаченно покачал головой, — быть беде. Но когда мана вырывается от того, что повелителю очень хорошо… — он звучно чмокнул ее в припухшие от поцелуев губы и отпустил ее запястья, — нужно расслабиться и получать удовольствие.

— А почему на твоем лице стало меньше меток? — спросила Рубин, чем вызвала у Ордериона неподдельное удивление.

— Их меньше? — с сомнением произнес он.

— Да, — кивнула Рубин. — На твоем лбу и висках их практически не осталось.

Ордерион сначала задумался, а потом хмыкнул. Несколько раз.

— Значит, ты меня лечишь, — улыбнулся он.

— Своим бесстыдством? — предположила Рубин и захлопала ресницами.

— Бесстыдством в особенности, — подытожил принц и снова ее поцеловал.

Ордерион

Он бы с радостью повторил все еще раз. И, возможно, у него хватило бы сил даже на несколько таких раз, но все же Рубин могло быть сейчас больно его принимать, потому он быстро выкинул мысли о плотских утехах из головы и отпустил свою принцессу.

Глядя, как она с флягой воды бежит в кусты приводить себя в порядок, Ордерион улыбнулся. Он знал, что историю про женские дни Рубин придумала, чтобы отвадить его от себя на время ночевки в постоялом дворе Гразоля. Теперь его грела мысль, что брату эта дева не досталась…

Как можно было на собственной свадьбе напиться вдрызг? Во время такого пира мужу вообще не пристало пить! Пригубить пару раз и проследить, чтобы молодая супруга чуть захмелела и расслабилась! А здесь…

Ордерион внезапно четко понял, что все слова Рубин о брате и белой пыли — правда. Как он не заметил его пристрастия? Как не раскусил Атана, с которым вместе вырос? Южная застава на границе земель Турема и Инайи… Атан отвечал за соблюдение закона на той территории. А там обосновались контрабандисты, переправлявшие грузы белой пыли. Так не с дозволения ли Атана все это делалось? Девки в таверне, не знающие недостатка в клиентах, запущенные смотровые вышки, нечищеное оружие и бегающие глазки начальника заставы — сложи дважды два и получишь четыре. Даже Хорн, который никогда не делал поспешных выводов, и тот сразу признал, что дело дрянь.

Когда Атан мог пристраститься к пыли? И с чьей помощью это скрывал? Они с братом перестали плотно общаться всего пару лет назад, после того, как Верховный повелитель силы в очередной раз предложил Ордериону воспользоваться услугами нескольких целителей-смертников. Атан, прознав о том, что в руки к волхвам попали двое детей с таким даром, сразу оживился и долго недоумевал, почему Ордерион отказывался принять помощь и продлить себе жизнь?

— Это же дети! — кричал тогда Ордерион.

— Которых все равно кто-то использует! — вторил ему Атан. — Они уже нежильцы, как ты не понимаешь?! Не заберешь их ману ты — возьмет отец! Ему уже шестьдесят, а он все выглядит на тридцать и девок меняет, как перчатки! Ты что, не понимаешь, откуда его силы берутся?

— Отец — повелитель силы маны, как и я, — качал головой Ордерион. — Он просто…

— Что? — хохотал Атан. — Нашел способ жизнь себе продлевать? Ты — сильнее его. И тебя эта дрянь сжирает на глазах. А ему хоть бы что! Перестань искать во всех только хорошее, Ордерион. Мир — дерьмо, а люди — еще хуже этого мира.

Атан тогда развернулся и ушел, а Ордериону думать о том, что брат прав, не хотелось. И принц старался не думать. Вел двойную жизнь и искал способ искусственно изменять действие силы маны. У него не получалось, а отец по этому поводу особо и не расстраивался.

Ордерион сжал переносицу и зажмурился. А если отец знал, чем промышлял Атан?

Принц тряхнул головой, прогоняя неприятные мысли, и продолжил одеваться. До заката осталось часа три. Нужно успеть добраться до замка.

Рубин вышла из-за кустов и, заметив, что Ордерион внимательно за ней наблюдает, поспешила прикрыться. Принц хмыкнул. «Ох, дева, надолго ли твоей стыдливости хватит?»

Вспомнив, как она льнула к нему всем телом, Ордерион улыбнулся, точно зная ответ: Рубин все силы из него выжмет и, горделиво вздернув подбородок, тут же прикажет: «Еще!».

***

Ордерион подсадил Рубин, и она запрыгнула в седло.

— Не больно? — забеспокоился он, всерьез думая, чтобы везти ее на своей лошади.

— Нет же! — возмущенно заявила она. — Сколько можно повторять, что я совершенно здорова?

— Пока я не устану, — он погладил ее по бедру.

— И как скоро ты устанешь? — она наклонилась, одаривая его величественным прищуром.

— Не дождешься...

Рубин хмыкнула и тут же выпрямилась.

— Со своим даром бессмертия, боюсь, что все-таки дождусь!

Ордерион рассмеялся. Многие говорили, что у него слишком странный юмор, но вот Рубин воспринимала его шутки как нечто само собой разумеющееся и сама за словом в карман не лезла. «Моя», — напомнил внутренний голос, и Ордерион спорить с ним не стал. Все же на этой деве его «заклинило» с первого взгляда. Причем даже ее точная копия не смогла привлечь к себе столько внимания, как оригинал. Дело определенно не во внешности. Хотя, что спорить? На ее красоту не обратил бы внимания только слепой. Но вот обуздать внутренний огонь, что манит и обжигает — это слабаку не под силу. Как же хорошо, что сил в нем, хоть отбавляй!

— Нам придется заночевать в каком-нибудь поселении, — Рубин скептически смотрела на солнце. — Или лучше попробовать добраться до Нотарии, а завтра…

— Нотария осталась в другой стороне, — «обрадовал» Ордерион и запрыгнул на лошадь. — Ты свернула на развилке дорог на Северо-Запад, а следовало повернуть на Запад.

Рубин резко обернулась и возмущенно пролепетала:

— Я ехала не в Нотарию?!

— Нет, — покачал головой Ордерион. — Ты как раз направлялась к Белому замку Инайи.

— Но… — она сильнее сжала поводья, явно желая выругаться. — Но там же было…

— Развилка четырех дорог. Юг — Запад — Северо-Запад и Северо-Восток, — Ордерион скрестил ладони, показывая ей схему дорог. — Ты просто свернула не на ту дорогу.

— Тогда мог бы так не спешить! — она повела лошадь вперед. — Я бы сама к твоему дому пришла!

— Рубин! — позвал Ордерион, не двигаясь с места.

— Я слушаю! — прокричала она.

— Дорога в другой стороне!