Школа штурмующих небо

Стоял июнь

Стоял июнь, первый месяц лета, а ветры Азовья все еще пахли весной. А может, не ветры, может, воздух, сам край кубанский, и то, что люди называют полной чашей, — пахли весной. На колхозных полях ждали жнецов тучные хлеба. В магазинах от добра ломились полки. Обычно бледное Азовское море в тот памятный сорок первый год, казалось людям, стало голубее, нежнее. С трех войн — на Хасане, Халхин-Голе, Карельском перешейке — в Ейск не вернулись единицы. Молодежь даже сомневалась: «А была ли война, были ли кровопролитные бои?» Вдов и сирот в городе пересчитывали по пальцам. Вдовьи слезы, а значит, и вдовье горе, мало кто видел. Солдат-инвалидов — также.

Горем тогда считалось, если в воскресенье — дождь. Если нельзя было достать билета в клуб летчиков на спектакль. Клуб при училище — лучшее здание в городе — был домом отдыха и рабочего люда.

Млели по вечерам ейские девчата, завидя на улице моряков. Млели и парни от зависти к тем своим сверстникам, кто носил брюки клеш, тельняшки, бескозырки с золотыми буквами на ленточках — «Военно-морское авиаучилище».

Двадцать первого июня, в субботу, эскадрильи летали до обеда. С нетерпением ждали конца учебных часов курсанты звена В. Хрузина. Суббота была их последним летным днем в училище. «Скоро наденем тужурки с командирскими нашивками, вместо бескозырок — мичманки с крабами — и… прощай, Ейск. Прощайте, хлебосольная Кубань, учебные старты, небо, ветры и туманы Азовья! Мы уходим в океаны самостоятельной жизни. Да здравствует советский, неделимый пятый океан!…» Так говорили себе курсанты-выпускники, слушая последнюю напутственную речь командира звена.

Хрузин, обычно строгий, быстрый в действиях и в разговоре, в ту субботу задумчиво растягивал слова. Он словно знал, что его воспитанников ожидает уже завтра в полете над советскими городами и селами. Знал, но не смел сказать и взволнованно спрашивал сам себя: «Все ли мы дали парням, нужное им завтра?»

Последние слова командира звена Хрузина его ученикам помнятся и сегодня. Он заключил:

Разные задачи рисовались выпускникам: разведка стратосферы, охрана границы, полет вокруг «шарика». И ни один не подумал о том, что именно завтра он будет выполнять задачу № 1 для воина Советских Вооруженных Сил, уже завтра будет защищать Отечество, свою невесту, свой родной дом от самого злейшего врага мира — фашистских погромщиков.

Возвращались с аэродрома выпускники, как обычно, с песней. Ейские ребятишки, встречая и сопровождая строй, крикливо подхватывали слова популярной светлой песни:

Песня гремела, ширилась. Ее припев звучал особенно торжественно:

Недалеко от клуба моряков дожидались девчата. Старший остановил строй и весело скомандовал:

— Разойдись!

Где только не видели в тот субботний вечер моряков-выпускников! Старухи, луща семечки возле своих жемчужных хат, косили глаза вслед парам и по каким-то приметам, доступным лишь им, предсказывали судьбу.

— Эти помучают друг дружку… А тут свадьбе быть, дед. Не отвертятся. Погляди…

Потирая зудевшие шрамы, старики глядели в газеты:

— Ты, бабка, вот сюда посмотри. Крутит он што-то, германец. Быть, бабка, войне…

Выпускники еще целовались с невестами на берегу Ейского лимана, когда началась Великая Отечественная война. Началась на рассвете.

Враг пришел…

…Сегодня рано утром фашистские пираты совершили налет и бомбили мирные города нашей Родины: Ленинград, Киев, Одессу, Севастополь…

«Сегодня рано утром, — стараясь запомнить на всю жизнь это утро, мысленно повторяли за начальником училища А. Х. Андреевым (он первым выступил на митинге) летчики, техники, преподаватели, курсанты. — Сегодня рано утром… вооруженные до зубов… вторглись на нашу землю… Сегодня рано утром…»

В штаб посыпались рапорты с просьбой отправить на фронт. Все просили дать возможность исполнить свой сыновний долг перед матерью-Родиной. Командиры всех степеней писали на рапортах: «Нет…», «Разъяснить…», «Отказать!», «Наказать за назойливость…»

Жаловаться было некому. Начальство в этом вопросе поддерживали все высшие армейские инстанции. Безудержно рвавшихся на фронт посылали на работы, не связанные с авиацией, чтобы не мешали выполнять важные задачи, которые поставила перед личным составом начавшаяся война с фашистской Германией.

Война беспощадно вносила свои поправки в слагавшуюся годами систему подготовки морских летчиков. Она вынудила сократить программу теоретической подготовки и сосредоточиться на методике отработки практических навыков. На налете курсантов.

Летчики-инструкторы предложили поточный метод в обучении, «поточную систему». Суть этого метода заключалась в следующем: курсанты продвигались вперед по программе боевого применения в зависимости от их индивидуальных способностей, не дожидаясь, когда выравняется вся летная группа.

Преподавательский состав, ранее находившийся в ведении УЛО, приказом начальника училища распределялся между эскадрильями. Эскадрилья сделалась центром сосредоточения всех сил, двигавших подготовку летчиков.

Разумеется, преподавателей не хватало. Тогда они по личной инициативе стали овладевать двумя-тремя теоретическими курсами, а лекции читали даже на старте, нередко одиночкам-курсантам, не занятым полетами. Полетами, количеством часов, отработанных в воздухе эскадрильей, звеном, курсантом, оценивался и измерялся труд людей за прожитый день.

Летчики-инструкторы требовали от курсантов исключительной осмотрительности на земле и в воздухе. От каждого из них добивались умения не только пользоваться авиационным оружием, но и самим устранять неисправности, четко ходить в летном строю, в боевых порядках пары, звена и сохранять место при любых эволюциях, на различных скоростях и высотах.

3 июля слушали выступление по радио Председателя Государственного Комитета Обороны СССР И. В. Сталина.

В тот час ни один самолет не поднялся в воздух. Первый раз сначала войны личный состав эскадрилий в полном составе собрался на аэродроме у репродукторов. Слушали стоя, склонив опаленные знойным солнцем лица. Только пыльные вихри, пробегая по летному полю, шелестели травой, да еще звенели над головами неугомонные степные колокольчики-жаворонки.

Ленинская партия призвала советский народ стойко защищать родную землю, сделать ее неприступной для врага. Теперь каждый человек, отвечая на ее боевой клич, работал за двоих, за троих, забывая, что существует время, что ему нужен отдых, пища. Работали по восемнадцать часов, летали, сколько выдерживали самолеты, отдыхали на рытье капониров и траншей. И думали об одном: «Выдержит ли такую нагрузку потрепанная в учебных полетах техника? Подвезут ли завтра бензин? Самолетов подбросили бы новеньких и бензин. Летчики будут. Будут летчики! Будет еще праздник и на нашей улице!..»

Самолеты, построенные советскими конструкторами с учетом недостатков в их прежней конструкции, установленных в период сражений в Испании, училище стало получать осенью сорок первого года. Это «ЯК-1», «МИГ-3», «ИЛ-2», «ПЕ-2». По некоторым летно-тактическим данным названные марки машин уже тогда превосходили немецкие.

Инженерно-технический состав и преподаватели выезжали на авиационные заводы набираться опыта по эксплуатации новой техники. В предельно сжатые сроки летный состав овладел новыми истребителями и приступил к обучению курсантов. С рассвета дотемна кубанское небо было наполнено гулом моторов.

Полеты производились в несколько смен. Выполнив дневную норму КУЛПовских упражнений, курсанты отправлялись строить оборонительные и защитные сооружения.

Обстановка на фронте с каждым днем ухудшалась. Враг, несмотря на ожесточенное сопротивление частей Красной Армии, продвигался вперед. Он топтал своим кровавым сапогом священные земли Украины, Белоруссии, бронированным кольцом обложил Ленинград.

В этой сложной, тяжелой обстановке собрался партийный актив училища. Вопрос стоял один: «О текущем моменте». Коммунисты приняли решение ускорить подготовку летчиков для фронта за счет мобилизации всех имеющихся в училище резервов.

Политический отдел разработал конкретный план партийно-политической работы, обеспечивающий воспитание у воинов высоких морально-боевых качеств, пламенного патриотизма. Во все эскадрильи были направлены коммунисты, стойкие ленинцы, способные словом и делом увлечь личный состав на выполнение чрезвычайных задач, поставленных перед училищем Коммунистической партией и Советским правительством.

Политработники восстанавливали оборванную войной связь с боевыми авиационными частями, где служили воспитанники училища. Любые, даже самые скупые сведения о боевых подвигах морских летчиков тут же становились достоянием всех курсантов. Это явилось безотказным средством в борьбе за высокие темпы в боевой подготовке летчиков, за постоянную отличную боевую готовность и революционную бдительность, за укрепление воинской дисциплины и должного армейского порядка.

Повседневная плодотворная работа партии, направленная на организацию отпора врагу, и вести с полей битвы о героических подвигах советских людей вносили в жизнь училища дух бодрости, а в сердца авиаторов — уверенность в победе над немецко-фашистскими захватчиками.

А враг продолжал идти на восток. Он уже утюжил гусеницами танков улицы городов и сел на западном берегу Азовского моря.

Штабу училища пришлось проявить заботу о воздушном прикрытии собственными силами учебных баз, военных и промышленных объектов Ейска. С этой целью была сформирована отдельная эскадрилья самолетов-истребителей. Командование ею принял участник воздушных боев с белофиннами коммунист капитан Константин Васильевич Попов.

Летчики этой эскадрильи постоянно находились в боевой готовности. Они барражировали над городом и его окрестностями, над портом, в котором нашли убежище корабли Азовской флотилии, прибывшей из Жданова. К тому же Ейский порт являлся важным перевалочным пунктом снабжения оружием, боеприпасами, продовольствием частей Красной Армии и Флота, оборонявших Крым. Морские летчики-инструкторы, сведенные в «домашний» отряд ПВО, понимали, какая ответственность возложена на них. Барражируя над Ейском, они с нетерпением искали встреч с врагом. И враг пришел.

Малоизвестная ошибка Гитлера

До войны Ейское училище готовило одновременно летчиков-истребителей и летчиков-бомбардировщиков на лодочных самолетах.

Автор «Майн кампфа» и основоположник чудовищных лагерей смерти не мог не знать, откуда выходят советские морские летчики, как они бесстрашно и умело дерутся, сколько уничтожили лучших его асов над Одессой, Севастополем, Балтикой. И, разумеется, ненавидели их. Потому бесноватый ефрейтор и поставил перед Южной группой своих войск неотложную задачу: «…В ближайшее время уничтожить «гнездо черных коршунов» в Ейске». Ошибался Гитлер. Гнездо-то в Ейске было орлиное!..

В одну из сентябрьских ночей фашистские бомбардировщики предприняли первую попытку стереть с лица земли авиаучилище. Уничтожили они тогда лишь следы птиц на Глафировской песчаной косе.

Возможно, из-за слабой подготовки штурманов, а может быть, из-за боязни встретиться с самими инструкторами советской морской авиации (точных сведений об этом нет), гитлеровцы сбросили бомбы в шести километрах от Ейска, на Глафировскую косу. В ставку же свою доложили, что «гнезда черных коршунов» больше не существует.

А гнездо и не дрогнуло, потому что было оно орлиное, свитое красморлетами из крепкой лозы еще в боевом восемнадцатом. Четырнадцать летчиков эскадрильи ПВО училища поочередно, звеньями, стали постоянно дежурить в небе. В туман и непогоду, когда враг не мог напасть с воздуха, капитан Попов разбирал с подчиненными возможные варианты встреч и ведения боя с самолетами противника. Командира на занятиях сменял старший политрук И. В. Бузунов. Он неустанно напоминал о священном долге перед Родиной, знакомил с рассказами об отваге коллег-фронтовиков.

Однажды рано утром эскадрилья собралась в капонире на боевую предполетную подготовку. «Орлиное гнездо» и корабли в порту сторожил густой туман. Но вот туман начал переходить в низкую облачность, открывая взору унылые степи, серое море, тополя, росшие в городке училища.

— По самолетам! — скомандовал Попов, прекратив занятия.

Вскоре, по сигналу с КП, поднялись шесть «И-16». Проткнув редкую облачность, они приняли боевой порядок. Группу вел командир звена лейтенант Григорий Цыпковский. Слева и справа от Цыпковского выстроились фронтом сержанты Константин Наумов, Николай Симанчук, братья Юрий и Константин Цветковы, лейтенант Павел Дубравин.

В воздухе висела мгла. Набрав над лиманом заданную высоту, Цыпковский повел летчиков через порт в открытое море. Несмотря на плохую видимость, группа заметила еще далеко на подходе к городу армаду «Хейнкелей-111», в сопровождении «Мессершмиттов».

Ведущий увеличил скорость и бросил в эфир:

— Иду на сближение. Атакую звеном истребителей!

Наученные с полуслова понимать командира, ведомые молча сосредоточивались для ведения боя. Поскольку Цыпковский брался сковать истребителей, на долю звена лейтенанта Дубравина выпадала задача — уничтожить бомбардировщиков.

Ейск, 1957 год. П. Г. Бискуп (справа крайний) принимает очередной зачет от курсантов училища.

Группа советских летчиков, получивших первыми в нашей стране высокое звание Героя Советского Союза. Среди них воспитанники Ейского авиаучилища А. Ляпидевский, (первый), С. Леваневский (второй), В. Молоков (четвертый) и И. Доронин (седьмой).

Летно-инструкторский состав передового подразделения училища (1932 год). Среди них (впоследствии стали Героями Советского Союза) — А. Антоненко, И. Сухомлин, И. Балашов.

Подготовка самолета «ТБ-1» к очередному учебно-тренировочному полету (1936 год).

Отличники учебы курсанты Н. Саенко и Н. Чепурин готовятся к очередному полету (1952 год).

Курсанты школы помогают кубанцам убирать урожай (1933 год).

Отличники учебы курсанты В. Рыжик (слева) и Н. Чага на аэродроме (1962 год).

Август 1963 года. Летчик-космонавт СССР Герой Советского Союза Павел Романович Попович в гостях у курсантов Ейского авиаучилища.

Две карусели завертелись над Азовским морем на виду у ейчан. Дубравин с ведомыми врезался в строй «Хейнкелей», расколол его надвое и не давал следовать прежним курсом. Справа Дубравина прикрывал сержант Наумов. У него бешено колотилось сердце в первом неучебном бою, но мысль срабатывала четко. Сохраняя место в строю, Наумов старался держать в поле зрения всех бомбардировщиков и не прозевать удобный момент для открытия огня. И он поймал такой момент. Уходя от атаки Дубравина, «Хейнкель» вывернулся лопатками перед носом истребителя Наумова. Сержант дал длинную пулеметную очередь и не смог сдержать охватившей его радости:

— Отлично, Костя!

«Хейнкель-111», охваченный пламенем, падал в море. Следом за ним в море посыпались бомбы с остальных «Хейнкелей». Гитлеровцы больше не рвались к Ейску. Облегчив машины, они торопливо разворачивали их носом на запад.

Первая боевая победа и бегство численно превосходящего противника вызвали прилив свежих сил у инструкторов морской авиации. Забыв, что в баках горючее на исходе, моряки погнались было за гитлеровцами. Но лейтенант Цыпковский подал команду: «Сбор!».

Вскоре оба звена возвратились на свой аэродром.

Здесь сержант Наумов начал сомневаться: он ли сбил «Хейнкеля»? Слишком уж шумный успех выпал на его долю. Наумов долго и упрямо валил «вину» за гибель «Хейнкеля» на Дубравина. Лейтенанту пришлось повысить голос, чтобы прекратить спор:

— Я в это время даже не стрелял, Наумов, — строго пробурчал он. — Вы срубили гитлеровца. Вы и отчитывайтесь за него теперь перед народом.

Разбор этого вылета превратился в митинг. И народу собралось много. Начальник училища, вместо парадной речи, крепко обнял сержанта, поцеловал и сказал:

— Все видел. Вы первый открыли боевой счет в училище. Родина не забудет вашего подвига. Желаю вам новых боевых успехов, товарищ сержант!..

Кажется, разобрались фашисты, какое гнездо в Ейске. Долго они не решались к нему подступиться снова. Но ставка врага, видно, требовала… На этот раз уничтожать «гнездо коршунов» шли «Юнкерсы» (Ю-88). Исход встречи был прежний. Только теперь от меткого огня Николая Симанчука вспыхнул бомбардировщик и ушел на дно морское.

Но гитлеровцы не унимались. Все чаще и чаще, в сопровождении своры «Мессершмиттов», вылетали «Хейнкели» и «Юнкерсы» на бомбежку особо важной цели. Рос и счет их потерь на подступах к Ейску.

По два самолета сбили братья Цветковы — Юрий и Константин. А всего эскадрилья капитана Попова за лето уничтожила около трех десятков вражеских машин различных марок. Кроме того, она сама ходила через море в расположение противника и внезапными ударами с бреющего полета превращала в месиво скопление фашистских войск, взрывала их склады с боеприпасами и горючим, поджигала автоколонны.

Дорого обошлось гитлеровцам выполнение «неотложной задачи». Задача так и не была ими выполнена. Орлы сами покинули гнездо, когда получили на то приказ.

Училище не должно было заниматься боевой работой. Боевая работа тормозила подготовку летных кадров для фронта. Да и как мужественно ни защищала эскадрилья Попова аэроузел, враг все же прорывался к жизненно важным объектам училища, выводил из строя технику, аэродром.

А на училище опять возлагались, кроме основной работы, переучивание летного состава, призванного из запаса, подготовка, укомплектование техникой и отправка на фронт авиационных частей. На базе морской эскадрильи сформировалась морская школа пилотов первоначального обучения. После чего здесь до конца войны готовили летчиков только на сухопутных машинах. В Ейском училище вырос первый полк самолетов-штурмовиков «ИЛ-2», предназначавшийся для боевых действий в составе ВВС Черноморского флота.

И еще. Вблизи фронта летчики-инструкторы нередко, вместо занятий с курсантами, выполняли различные задания фронтового командования, чему и рады были. Все эти накладки, безусловно, вносили неразбериху в учебный процесс, напряжение, спешку.

А процесс подготовки летчика-истребителя, сжатый до предела (до 5 месяцев в 1943 году), исключал какие бы то ни было накладки. Особенно в работе летчиков-инструкторов. К тому же инструкторов уже недосчитывались в учебных эскадрильях. Их переманивали к себе командиры фронтовых авиационных частей. Полное «поражение» потерпел начальник училища в тяжбе с фронтовиками, отнявшими у него боевое, отлично сколоченное, подразделение вместе с командиром капитаном Поповым.

И штаб ВВС Военно-Морского Флота в сентябре 1941 года принял решение перебазировать училище в город Моздок.

Мы вернемся, море!

В тот год месяц сентябрь, лучший месяц кубанского лета — нежаркий, богатый красками и плодами, казался морякам-летчикам и тем, кто провожал их в дорогу, бесконечно длинным. Все, что можно было поднять и переставить за семьсот километров в сторону от Ейска, — поднималось и двигалось.

Двести семьдесят четыре самолета, более двухсот автомашин, девятьсот семьдесят пять железнодорожных вагонов (семнадцать эшелонов) с военным имуществом, личным составом и семьями военнослужащих уходили на юго-восток. В пути железнодорожные эшелоны и автоколонны подвергались бомбардировкам вражеской авиации. Все, что можно было спасти от огня и подобрать во время эвакуации, спасали и, подбирали молодые авиационные специалисты, курсанты. Они — руки и щит наземных эшелонов. Они, еще не просоленные морскими ветрами, со слезами на глазах клялись, когда покидали родное гнездо:

— Мы вернемся, море! — Срывали с себя бескозырки, самое дорогое, и бросали в море, чтобы вернуться непременно.

В Моздоке морским летчикам часто снилось капитально свитое их заботами ейское гнездо: уютные кубрики, просторные классы, гулкие коридоры штаба, светлые дома начсостава. Также им виделся во сне и клуб с прилегающим к нему парком. С этими местами у каждого из них было связано что-то сугубо личное. По ночам морским летчикам виделись срубленные гитлеровцами тополя, что посадили недалеко от входа в учебно-летный отдел воспитанники «Ейского», герои боев с белофиннами В. И. Раков и Ф. Н. Радус.

На новом месте помогли училищу закрепиться местные партийные и советские органы. Штаб разместился в помещении детского сада, службам тыла отвели дом, учебно-летному отделу — здание школы.

Под аэродром выделили ровное поле за городом, на берегу шумного Терека. Личный состав эскадрилий жил в землянках, вырытых недалеко от стоянок самолетов. Осенью, в распутицу, из-за отсутствия дорог эскадрильи испытывали острый недостаток в продовольствии, вещевом и техническом имуществе. Однако винты боевых машин крутились непрерывно и качество подготовки курсантов не снижалось ни на йоту. Не прекращались и работы по строительству оборонительных сооружений. С июля по декабрь 1941 года личным составом училища было вырыто и построено одиннадцать командных пунктов, 428 капониров, оборудовано 76 огневых позиций, 146 щелей, 126 землянок. Другими словами — было поднято и перенесено на себе 96 000 кубических метров грунта.

Зима 1942 года выдалась далеко не южная. Она ставила авиаторам свои барьеры.

В ту пору училище работало на сухопутных самолетах «У-2», «УТ-2», «УТИ-4», «И-16», «ЯК-1», «ЛАГГ-3». «Поточная система», предложенная инструкторами, оправдывала себя. Эскадрильи ежедневно выдавали фронту по десять-двенадцать летчиков-истребителей. Выпускников нередко обмундировывали на старте, сажали в «ЛИ-2» и отправляли в части ВВС, флотов, порой сразу же на фронт, где им предстояло с ходу вступать в бой. И в первом же неучебном воздушном бою драться с опытным, натренированным в стрельбе по живым мишеням врагом.

Вот пример «поточного» обучения курсантов.

В июне 1942 года летная группа летчика-инструктора Николая Федоровича Мясникова закончила полеты по кругу и приступила к тренировкам в зоне. Инструктору была поставлена задача: за 5 летных дней закончить подготовку курсантов по всем упражнениям боевого применения.

Мясников затянул потуже брючный ремень и взялся за дело. Ему предстояло за пять дней научить пятерых молодых парней ходить строем в боевых порядках звена и пары, стрелять по щитам, барражировать над объектом, вести воздушный бой. Для выполнения этой трудной задачи инструктору Мясникову командование выделило, отобрав у других, 6 боевых самолетов-истребителей. Каждый курсант налетывал в день 4—5 часов, инструктор — 8—10 часов. Инструктора качало, когда он возвращался со старта. Зато ровно через пять дней, в субботу, все пять курсантов успешно сдали зачет. Их тут же погрузили в «ЛИ-2» и повезли на фронт.

В 1943 году Н. Ф. Мясников подготовил по программе военного времени 80 летчиков, за что получил орден Красной Звезды. На счету Николая Федоровича — боевые вылеты на прикрытие аэроузла и города Ейска. Он, Николай Федорович Мясников, в последние часы эвакуации училища угнал из-под носа противника 20 учебно-тренировочных одноместных самолетов «УТ-1».

То был жаркий, очень жаркий и суматошный день. Враг приближался к Ейску, почти непрерывно бомбил все, что еще оставалось в авиагородке и, на аэродроме. Оставалось уже немного. В первую очередь командование училища вывело из-под удара семьи военнослужащих, ценное имущество, боевую технику. Самолеты могли доставить в Моздок только летчики. Их не хватало. Двадцать «УТ-1», готовых к дальнему перелету, должны были сгореть в огне или достаться врагу. Из числа ранее летавших курсантов (но никогда прежде даже не сидевших в «УТ-1») Мясников сколотил отряд, отряд отчаянных парней, готовых на все. Они знали: «УТ-1» — строг, очень строг на посадке, в полете при малейших ошибках срывается в штопор, и очень внимательно слушали получасовой инструктаж-лекцию Мясникова по эксплуатации одноместной тренировочной машины на земле и в воздухе. С помощью Мясникова курсанты-летчики запустили моторы машин, в которые они сели впервые, и, по сигналу Мясникова, порулили на взлетную.

В полете курсанты жались к инструктору, точно к наседке цыплята, напуганные тенью ястреба. Вел он их осторожно. И лишь одного потерял, вместе с машиной, в том трудном и долгом пути на юго-восток.

Николай Федорович Мясников вырос в училище от курсанта до командира полка реактивных самолетов. Сейчас он в запасе. Полковник запаса.

Может возникнуть вопрос: «А долго ли воевали скороспелые истребители?» В большинстве своем — да!

Какими были курсанты, отбиравшиеся в «поточную систему»? Как определялась степень их зрелости — видно из воспоминаний Героя Советского Союза Игоря Каберова, окончившего училище в начале войны.

Прежде несколько слов о самом Каберове, курсанте.

Это — из характеристики на Каберова, которую дало ему училище. А вот Игорь Каберов рассказывает:

Вместе с Игорем Каберовым уехали защищать Ленинград его однокашники, тоже «скороспелки», Батурин, Михайлов, Никольский. Всем им за подвиги в боях с фашистскими захватчиками было присвоено звание Героя Советского Союза.

Война вносила свои поправки в жизнь училища и в подбор руководящих кадров. Учить и учиться тому, только тому, что требуется на войне, — приказала она.

В 1942 году училище приняли генерал-майор авиации И. В. Рожков и бригадный комиссар С. С. Бессонов. На должность командиров учебных эскадрилий стали прибывать фронтовые летчики. Инструкторов начали направлять в Действующую армию, на стажировку, приобретать боевой опыт. Возвращались инструкторы быстро. Их берегли и не позволяли длительно оставаться на фронте. Боевой опыт летчики-инструкторы передавали курсантам. Ездили на фронт стажироваться и преподаватели УЛО (учебно-летный отдел). В связи с этим училище получило возможность еще в Моздоке полностью выполнить требования сурового военного времени.

Однако обстановка на фронтах, несмотря на героическое сопротивление советских войск, все еще складывалась не в нашу пользу. Озверелый враг, рвавшийся к бакинской нефти, уже вступил на Кавказ.

В том же 1942 году в училище прошли два партийных актива и один комсомольский. Все они были направлены на поиски средств и возможностей, которые не только бы не давали снижать рост молодых летчиков, но и повышали бы выпуск их изо дня в день, помогали бы поднять моральный дух личного состава, работоспособность командиров и преподавателей.

Враг уже подходил к Моздоку. И снова, как в начале войны, во все инстанции посыпались рапорты с просьбой отправить на фронт. Это было, конечно, ошибкой некоторых товарищей. Училище обязано было сохранять свои кадры.

Людей, рвавшихся на фронт, брали, так сказать, на особый учет, много с ними работали индивидуально. Велась эта работа усиленно всем личным составом училища, которое готовилось еще к одному, теперь уже очень дальнему переходу.

Доказательство от противного

Есть в Куйбышевской области село Борское. Главная его достопримечательность того времени — равнинные степи на десятки километров вокруг. Вот туда и устремилось Ейское училище, поднятое по тревоге в августе 1942 года. По прямой от Моздока до Борского 48 часов пути поездом. Самолетом — в десять раз меньше.

Прямую дорогу перерезали немецко-фашистские полчища. Училищу пришлось эвакуироваться по кривой: из Моздока в Баку, затем водным путем до Красноводска, петлять в песках Средней Азии и лишь затем выйти на прямую, ведущую к Борскому. Пройдено было в общей сложности 5300 километров наземными эшелонами. Воздушным — 1600.

Тогда на станциях говорили: «Теперь все пути ведут в Куйбышев». Говорили верно. Дороги были забиты учреждениями на колесах и заводами, тоже искавшими себе пристанища в глубинах страны для нормальной работы. А навстречу непрерывным потоком спешили эшелоны с надписями на вагонах: «Тыл — фронту». Эти составы пропускались вне очереди. Авиаторы с трудом проталкивали вперед свое имущество. Некоторые их эшелоны лишь через полтора месяца прибыли к месту назначения.

Казалось, какой теперь из училища помощник Действующей армии? Ведь ему теперь придется крепко поработать, чтобы наверстать упущенные дни.

Но это только казалось.

Наземные эшелоны еще болтались где-то в Каспийском море, а летчики уже выпускались в Борском. Курсантов туда доставили транспортными самолетами. Командование и политотдел все продумали, так, чтобы эвакуация не отразилась на подготовке бойцов-истребителей.

В этом и заключалось доказательство от противного. Ведь враг, вторгшийся в пределы советской земли, и те, кто умышленно затягивал открытие второго фронта, считали эвакуацию советских учреждений в глубь страны пустой затеей. Все наши недруги искренне не верили в то, что мы сумеем быстро пустить переброшенные на Восток заводы. Да, в то незабываемое время доказывалась жизнеспособность первого в мире социалистического государства. И кто не верил в потенциальные силы советского народа, ведомого вперед партией коммунистов, как известно, кончил потом самоубийством или по приговору суда был сурово наказан или жестоко осмеян историей.

Ейское училище являлось детищем Октября и выжило наперекор всем кликушам. И слава о нем стала греметь с новой силой.

Летный эшелон в составе более двухсот самолетов сел в Борском вскоре после того, как взлетел на Кавказе по тревоге. Он прошел расстояние в 1600 километров с пятью посадками в пути — на дозаправку.

Дозаправлялись самолеты, можно сказать, в пустыне, где не было не только снабженческих баз, но даже и глотка воды. Было жаркое солнце, иногда ветер, тоже горячил, который нес с собой раскаленный песок.

Горюче-смазочные материалы, воду и продукты питания в пункты посадки доставляли воздушным транспортом. Кто шел в летном эшелоне, тоже хлебнул немало горя. Каждый понимал, что стоит сейчас потерять, даже подломать хотя бы одну машину. Самолеты берегли больше, чем себя. И довели до места в полной сохранности.

Заниматься с курсантами инструкторы начали уже на второй день после посадки в Борском. Работало училище вначале на четырех аэродромах, а когда подошли главные силы, — на одиннадцати.

В Борском личный состав ожидали трудности, которые ему не приходилось встречать раньше: трескучие морозы и глинистый грунт со скудной растительностью. Такой грунт требовал огромных затрат средств и сил на поддержание аэродромов в хорошем состоянии. В дождь они, раскисали, в жару заволакивались пылью.

Зимой интенсивным полетам мешали тридцати-тридцатипятиградусные морозы и частые ветры. Ветры наметали сугробы в рост человека. Сугробы разбивали лопатами. Если сил своих не хватало, звали на помощь жителей села. Колхозники охотно помогали летчикам пробивать в снегу взлетно-посадочные дорожки.

В начале 1943 года училище получило новые самолеты. Это были истребители «ЛА-5» и «ЯК-7», которые быстро освоили и приступили к обучению на них курсантов.

Все страницы жизни и работы технического состава в Борском очень ярко написаны собственной рукой авиационного механика Леонида Николаевича Кравцова. Двадцать семь лет (1934—1961 годы) днем и ночью, в жару и стужу, обслуживал он самолеты Ейской кузницы летных кадров.

Отряд, в котором работал техником звена Дмитрий Александрович Брусовцев (теперь майор технической службы в отставке), командование, за неимением лучшего места, посадило на выгоне для скота, далеко за селом. Технический состав квартировал в будке колхозного сторожа, поскольку она находилась рядом.

Если в «сторожке» собирались все техники, они могли отдыхать только стоя. Стоя спать невозможно. Человеку нужно обязательно лечь и вытянуться во весь рост, хоть раз в неделю, иначе он упадет и не встанет.

Техникам находчивости не занимать. Зимой они построили себе хоромы в снегу, спрессованном сорокаградусными морозами, под боком у своих самолетов. Снеговые домики обогревали лампами «АПЛ-1», а входы завешивали старыми самолетными чехлами.

Отряд эксплуатировал истребители «ЯК-7». Моторы у них имели серьезный заводской дефект. После нескольких часов работы на редукторе, где сидел воздушный винт, появились трещины.

В один из морозных дней Брусовцеву пришлось заменить сразу два мотора. Два самолета в звене сразу были выключены из плановой таблицы — механика Андреловича и Симакова. Старший техник бросил на помощь Симакову и Андреловичу свои людские резервы и придвинул к месту работ все имеющиеся в его распоряжении обогревательные приборы. Ртутный столбик показывал — 40. К вечеру он укоротился еще на 5 градусов. И все же к утру оба «ЯК-7б» с новыми моторами вышли на старт.

В то же самое время меняли моторы и в звене техника-лейтенанта Бориса Кротова. Ночью Кротов, сам промывая детали в бензине, сильно промочил куртку и побежал в снеговой домик погреться. Он так замерз, что забыл об элементарных мерах безопасности, обнял горевшую в снежном домике АПЛ — авиационную полярную лампу — и тут же занялся огнем.

Поблизости работали его подчиненные и Брусовцев со своими механиками. Они поймали ремонтника, метавшегося горящим по степи, свалили, втоптали в снег и только так и смогли погасить на нем пламя.

На лице и руках у Бориса Кротова остались сильные следы ожогов. Однако он лишь утром, когда все самолеты звена поднялись в воздух, отправился в санчасть за медицинской помощью.

О труде технического состава, эксплуатационниках, оружейниках, прибористах-девушках, о их героическом труде в войну, в глубоком тылу люди еще напишут книгу…

В сорок третьем году училище принял участник обороны Севастополя Герой Советского Союза полковник Николай Александрович Наумов. Его заместителем по политической части стал участник гражданской войны и боев с белофиннами генерал-майор Николай Васильевич Звягинцев.

Оба они старались внести дух новаторства в методику обучения летному мастерству. Оба поощряли, поддерживали полезную инициативу в практической работе инструкторов. За короткий срок училище дало фронту немало отлично подготовленных воздушных бойцов.

В том же сорок третьем году личный состав собрал средства на постройку торпедных катеров. В Государственный комитет обороны была отправлена следующая телеграмма:

В Борском, как и в Ейске, авиаторы занимались не только своими делами. Они помогали колхозам в проведении посевных и уборочных работ. Выступали на полевых станах с лекциями и концертами художественной самодеятельности. Но, разумеется, забота о летных кадрах всегда оставалась главной их заботой. Здесь каждый человек до последних сил стоял на своем посту. А кончались силы — по-чкаловски на одном самолюбии продвигались к цели.

К сожалению, не все дожили до праздника Победы. О потерях на учебных аэродромах Ейского училища не сообщалось в сводках Совинформбюро. А потери были. Не один летчик училища навечно остался лежать в глинистом грунте, покрытом скудной растительностью, там, где и стоял насмерть по приказу Родины. О них ни в коем случае нельзя не вспомнить в день славного пятидесятилетия училища. Вечная память летчикам-морякам, погибшим в глубоком тылу, в степи при исполнении служебного долга. След и их труда есть в славе Ейского военного авиационного училища, и в делах его выпускников.

Падали обессилевшие в полете орлы, но росло молодое орлиное племя. И там, на фронте, уже все чаще стали уклоняться от встречи с воспитанниками «Ейского» воздушные «тузы» третьего рейха. Но это еще были, как говорится, цветики. Советские воины понимали: завоевание на фронте полного господства в воздухе зависит во многом и от их старания. Искали путь к тому, как еще выше поднять боевую гибкость и маневренность в бою. На основе опыта войны в 1943 году был переработан КУЛП. В программу подготовки истребителя теперь вводился сложный управляемый пилотаж, групповой воздушный бой в зоне и на маршруте. Отдельной задачей ставилось обучать патрулированию одиночным самолетом и, группой, сколачивать пару. «Пара» становилась основной тактической единицей современного воздушного боя. Кроме этого, в КУЛП вносились такие упражнения, как полеты по маршруту с посадкой на незнакомом аэродроме и полеты с ограниченных площадок. В то время курсантов впервые стали выпускать самостоятельно на боевом самолете без переходного «УТИ-4», сразу после учебного «УТ-2».

В селе Борском 25 июля 1943 года училище отметило свое 25-летие. Казалось, ну кто сейчас вспомнит о юбиляре. Обстановка на фронте снова обострилась. Оправившись после разгрома под Сталинградом, враг начал крупное наступление под Курском. И на ней теперь, на Курской дуге, было сосредоточено внимание всей Страны Советов.

Однако юбиляра не забыли. Пришло много приветственных писем. Поздравительные телеграммы прислали: Народный Комиссар Военно-Морского Флота СССР, Командование ВВС Северного и Краснознаменного Балтийского флотов. Поступили также приветствия с фронта — от группы бывших работников и воспитанников училища.

Очень обрадовала личный состав телеграмма одного из первых красморлетов Н. П. Королева. Он командовал морской кузницей кадров в годы гражданской войны.

Н. П. Королев писал:

Не забыл о дне рождения училища, о его заслугах перед Советской Родиной и Всесоюзный староста. За подписью Михаила Ивановича Калинина поступило сообщение:

Эта весть взволновала личный состав, подняла дух даже у тяжело больных, лежащих в лазарете. Состоялся скромный парад и большой митинг.

О награждении училища каким-то образом узнали на Балтике, в гвардейской авиационной дивизии, где весь летный состав состоял из выпускников «Ейской». Летчики-гвардейцы прислали и поздравления, и своеобразные отчеты родному училищу.

Послание гвардейцев обсуждалось в подразделениях, на партийных и комсомольских собраниях. Курсанты обещали только отлично выполнять учебные задания. Постоянный состав заверял балтийцев, что выполнит их просьбу-наказ. И выполнили. В этом можно убедиться, если вспомнить действия советской авиации на всех фронтах Отечественной войны — с июля сорок третьего года и до самой Победы.

После Курской битвы советские победоносные армии перешли в решительное наступление по фронту протяженностью более 2000 километров. Уже встречали хлебом и солью бойцов-освободителей Днепр и Левобережная Украина. Вскоре была очищена от врага и Советская Кубань.

А уже 11 октября 1943 года Военно-морское ордена Ленина авиаучилище летчиков получило приказ вернуться на старое место дислокации — в Ейск. Третье по счету перебазирование длилось около трех месяцев.

Здравствуй, Ейск!

…Когда на кубанском аэродроме приземлилась эскадрилья, вернувшаяся с берегов Волги, осеннее Азовское море уже засыпало. Но едва на высоком берегу, за границей аэродрома, появились прилетевшие летчики и, сняв шлемофоны, крикнули — «Здравствуй», как море вдруг, словно от сильного восточного ветра, заволновалось, отступило далеко-далеко от берега. И тут летчики увидели на белой песчаной отмели бескозырку с надписью на ленточке: «Военно-морское авиаучилище». Молоденький летчик жадно схватил эту драгоценную реликвию, спрятал на груди под комбинезоном, низко поклонился морю и заплакал…

Может, этого и не было. Но так говорят ейчане. Им нельзя не верить. Даже если этого и не было. Когда у людей становится легко на душе, они способны на хорошие, убедительные преувеличения. С большой радостью встречали ейчане орлиное племя, возвращающееся в родное гнездо.

Возвращались поэскадрильно. Такой порядок перебазирования диктовался обстоятельствами. Оккупанты превратили в руины военный городок: учебный корпус, ангары, подсобные и жилые постройки на аэродроме, клуб, вырубили в городке аллеи, замусорили парк. Все приходилось строить заново.

Первым перелетел отряд истребителей, которому вменялось в обязанность, помимо работы с курсантами, прикрытие аэроузла и морской базы Азовской военной флотилии. Она тоже возвращалась в свой порт. Прикрытие с воздуха вызывалось обстановкой. Фронт проходил под боком. Фашисты никак не хотели отдавать благодатный край и, надеясь вернуться, окопались в Крыму. Напрасно надеялись!

В мае 1944 года убыла на Дунай Азовская военная флотилия. На училище легла ответственность и за береговую оборону. На аэродроме находились в постоянной боевой готовности четыре звена истребителей с летчиками-инструкторами в кабинах. А на берегу дежурили пять батарей морской зенитной артиллерии. Обслуживали их курсанты.

Как-то училище посетил посланник английского короля капитан 2-го ранга мистер Гартвурд. Он прибыл в Советский Союз якобы для координации боевых действий флотов обоих государств. Ну и решил заодно ознакомиться с бытом училища морских летчиков, которое очень жаждал уничтожить Гитлер, да не смог.

К мистеру Гартвурду приставили вестовым расторопного Ф. Щербакова. Посланник английского короля, заметил Ф. Щербаков, почему-то лишь но ночам совершает экскурсионные прогулки. И еще он заметил: мистер проявляет повышенный интерес к объектам в гарнизоне, не имеющим никакого отношения к быту моряков. Береговой обороне и летчикам дежурных звеньев поступило дополнительное указание: «Союзникам — слава! Но глядеть за ними в оба». И все, что увидел посланник, совершая ночные прогулки, — это бдительность советских моряков.

Как ни трепали училище вихри войны, личный состав не терял флотскую осанку, своего места в строю и чувства ответственности за порученное дело. Крепкая воинская дисциплина и высокая бдительность не дали погибнуть училищу ни под бомбами, ни в трудных переездах. А связь моряков с населением тех мест, где им приходилось бросать якорь, и связь с фронтами, где служили их питомцы, помогали видеть дальше, глубже, быть более целеустремленными в совершенствовании боевого мастерства.

Связь с фронтами поддерживалась постоянно: письмами, через посыльных-стажеров, через людей залетных, проходивших переучивание в «Ейском». Сейчас только по письмам можно точно узнать, о чем же вели разговор тыловые летуны с боевыми орлами.

Приведем несколько этих писем.

Письмо летчику-инструктору Давыдову.

А вот пожелтевшее письмо с фронта летчику-инструктору Тюрину:

Весточки с фронта считались бесспорной оценкой работы училища. Кроме того, они не позволяли застаиваться мыслям и придавали смелость в поисках лучшей методики обучения. Письма воспитанников являлись и высшей наградой тем, кому они адресовывались.

После отмены боевого дежурства на аэродроме жизнь училища полностью вошла в русло, каким оно шло до июня сорок первого года. С той лишь разницей, что теперь курсанты, матросы в свободное от полетов время опять складывали по кирпичику здания под штаб, УЛО, под кубрики. Складывать — не разрушать. Дело спорилось, но медленно двигалось. Кирпичи выжигались в недостаточном количестве. Зато винты самолетов и люди крутились в полную мощность безостановочно. Враг еще не сдавался. Его нужно было силой, большой неослабевающей силой, нашей мощью поставить на колени.

В марте 1945 года XIII партийная конференция училища подвела итоги работы большого отряда коммунистов за период войны. На что сразу же обратили внимание делегаты? На рост партийных рядов. Так, за пять лет, прошедших с момента созыва XII конференции, партийная организация приняла в члены ВКП(б) 814 человек, кандидатами в члены партии — 980, в том числе — начальника училища Героя Советского Союза Н. А. Наумова и начальника штаба училища полковника Б. С. Козлова.

XIII партконференция проходила два дня. Вот они, итоги, в пересказе по протокольной записи. Коммунисты стояли на всех главных направлениях борьбы за высококачественную подготовку летных кадров для фронта. Они не подвели командование, оправдали надежды, которые возлагали на них Коммунистическая партия и Советское правительство, всегда и во всем служили примером беспартийным. Конференция по достоинству оценила трудовой вклад в подготовку летчиков всех служб училища, словом, подвела итоги многолетней работы коллектива и определила основные задачи, которые предстояло решать училищу.

Война ежедневно ставила проблемы, которые приходилось решать зачастую на ходу и по возможности безошибочно. Ошибок и в тылу не прощали.

Громадного напряжения сил, ума, воли, а также правильного выбора направления, скорости движения требовало перебазирование на новое место. Все ему отдано было личным составом. Ведь оно было произведено трижды. Это много, если учесть, что с училища никогда, ни при каких обстоятельствах не снимался план подготовки летчиков. Где бы и в каких условиях ни находился личный состав, он, помимо своего основного занятия, еще занимался формированием частей ВВС для фронта, укомплектовывал их самолетами, оружием, отбирал и направлял людей в полки, морской пехоты, в школы первоначального летного обучения.

За четыре года войны училище подготовило столько летчиков, сколько за десять довоенных лет. За это же время было сколочено восемь боевых авиационных дивизий из летчиков, прибывших из запаса и на переподготовку. За четыре года войны училище оторвало от себя и послало на усиление частей морской пехоты, парашютно-десантных войск 400 самолетов, 360 летчиков, 400 курсантов и краснофлотцев.

Боевые вылеты инструкторов на прикрытие аэроузла и промышленных объектов в местах, где дислоцировалось училище, вовсе не носили случайный характер. Они производились чаще всего по приказу фронтового командования. Инструкторы сделали 476 боевых вылетов по вызову и 350 на различных фронтах в период прохождения боевой стажировки. Они подготовили для фронта сотни прекрасных истребителей. Многие инструкторы, командиры звеньев, отрядов, эскадрилий за мужество в воздушных боях с противником и высокую боевую выучку своих питомцев-курсантов были, награждены боевыми орденами и медалями.

Незаметная со стороны работа состава технического обслуживания за годы войны вынесла на себе все капризы материальной части и недоработки конструкторов. Технический состав ни днем, ни ночью не знал отдыха.

Тысячи машин и тысячи людей получили от работников тыла училища нужное довольствие и помощь. Авиамастерские за войну отремонтировали 1344 самолета, 1350 моторов, 3000 пушек и пулеметов. Только за 1941—1942 годы по заказу фронтов смонтировали на самолетах 409 ракетных установок. За три перебазирования тыл подал, загрузил и разгрузил в конечных пунктах 47 железнодорожных эшелонов (2900 вагонов). Через руки работников службы тыла училища прошло 300 000 тонн различных грузов, нужных людям и технике. За четыре года войны училище послало в боевые части 1997 лучших своих коммунистов, 748 кандидатов в члены партии и 6167 комсомольцев.

Партия и правительство высоко оценили работу училища. За образцовую подготовку летчиков 400 моряков из числа постоянного состава были награждены орденами и медалями. Большая группа комсомольцев получила грамоты ЦК ВЛКСМ, Куйбышевского обкома и Краснодарского крайкома ВЛКСМ.

Испытания, выпавшие на долю первой советской школы морской авиации в период Великой Отечественной войны, закалили ее воспитателей и воспитанников, подняли ее славу на небывалую высоту. В годы суровых испытаний окрепли ее крылья, которые родились в Петрограде на заре Октября.

В народе говорят: моряка видно по походке. У выпускников Ейского авиаучилища в Отечественную воину походка была особенно приметная.