СССР: вернуться в детство 5

22. ВСЕ-ТАКИ РАЗВОРОТ НА СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ…

Олька, на КГБшной квартире, продолжение.

Я встала поставить чайник:

— Сергей Сергеич, вы же умные люди. Ну, придумайте какую-нибудь легенду. Что мы с Вовой, допустим, каким-то образом стали носителями некой страшной вражеской тайны. Засекли агента, когда он фотографировал плотину с целью подрыва. Спугнули его и подобрали папку с планом диверсий. Или ещё хлеще — пусть, вон, Вовка придумал новационную идею какого-нибудь оружия. На техническом кружке. Образцовый пионер, все дела. И именно поэтому Вовку хотели захватить, а меня… Ну, я не знаю… Поместить в больничку и там приморить, чтобы я никому из своих суть идеи не пересказала. Но героические действия ваших сотрудников смешали шпионам все планы. Проведёте внушительную беседу, возьмёте со всей родни подписку о неразглашении, ну? Люди косвенно тоже в опасности, пусть хоть предупреждены будут. А мы везде плакаты развесим, знаете, эти: «Не болтай!» и «Болтун — находка для шпиона», в таком духе. Народ у нас достаточно мифологически настроен в этом отношении, недавно опять кино про шпионов показывали — поверят. И будут бдеть, между прочим.

Сергей Сергеич от такого полёта мысли, по-моему, обалдел. А Вовка только посмеивался:

— Вот, что значит: писательница.

— А что? Ну, придумайте лучше! Критикуют они меня… Во всяком случае, я требую, чтобы с моими родителями и бабушкой немедленно была проведена разъяснительная беседа. Это ж сколько лет жизни им моё «сумасшествие» откусило?!

Потом Вова нам рассказывал дальше, всё подряд, вплоть до самого явления домой. Я радовалась, что ему не пришлось ехать в товарняках и вообще — вот он, рядом, со мной.

— Сергеич, надо как-то организовать, чтоб с Лаврентия лодку забрали. Да деньги мужикам вернуть, — Вова выгреб из кармана бумажки. — Пятьсот рублей хватит? Если что, я потом добавлю.

Потом принесли бумагу из лаборатории, в которой ожидаемо значилось, что на ручке щётки нашли следы крови, и группа не совпадает с Вовиной. Потом Сергеич ушёл решать вопросы, а Вовку, похоже, начало отпускать напряжение. Некоторое время он героически клевал носом, потом смирился с тем, что его рубит, и упал поспать, а я села записывать его мумиары[40]. Это ж целый шпионско-приключенческий роман получается!

Тащмайор заходил ещё, после обеда. Успокоил меня насчёт бабушки и родителей, но касаемо всех остальных вопрос пока решался, так что надо было ещё посидеть. Между делом спросил:

— А что там насчёт оружия?

Вовка пошарил в кармане и выложил на стол револьвер:

— Забирайте!

Сергей Сергеич подвинул ствол к себе и уточнил:

— Вообще-то я имел в виду слова о технических идеях.

— А-а! Насчёт оружия могу изложить только общие соображения, — честно сказал Вова. — Но, если нужно, могу изложить письменно, касательно тех видов вооружения, которые будут играть значительную роль в будущих войнах. Единственный вопрос: вы можете гарантировать, что эти записки не утекут на запад? И не выйдет ли хуже?

— Кстати, — воспользовалась я случаем, — мы уже говорили, но хотелось бы, пока внимание направлено на нас, ещё раз уточнить: вот эта американская идея про противостояние русской ядерной угрозе, и что якобы они изобрели специальные установки, которые будут сбивать наши ракеты чуть ли не лазерами из космоса, то, что у них в народе называется «Звёздные войны» — полная фигня. Фикция, чтобы взять СССР на испуг и заставить тратиться на вооружение. Нет ничего и не было. А те защитные комплексы, которые есть, все хуже наших.

Уходил Сергей Сергеич в глубокой задумчивости.

Ольга. КГБшная квартирка.

По общим прикидкам предполагалось, что сидеть в этом «бункере» мы будем до субботы. Чтобы мы не сходили с ума, притащили нам всяких книжек, музыкальные инструменты наши припёрли. Вова сказал:

— Ну вы, блин, даёте! Ладно, гитара. А саксофон-то орёт о-го-го! Это как маяк поставить на моё местонахождение.

Так что Вовка в основном книжки почитывал и на гитаре иногда поигрывал. А я записывала про его похождения — пока по свежим следам.

Тащмайор приходил неоднократно, так и эдак расписывал прелести проживания в закрытом городке. Вовка в основном слушал молча, предоставив мне свободу сердиться и реветь. Кстати, носовыми платками нас тоже снабдили. Ждали, может, что так всё и пойдёт?

В очередной приход Сергей Сергеич привёл с собой какого-то дядьку (без имени-отчества, представленного нам просто как «экспедитор»), который, по задумке руководства, должен был нашим переездом заниматься. Этот новый товарищ смотрел так, словно всё решено, и осталось только уточнить детали.

Эта позиция, по-моему, слегка разозлила Вовку, и он начал возбухать и сопротивляться:

— И что мы будем там делать, в этом вашем городке? Целыми днями — что? Беседовать на тему «А что вы ещё помните?» Это ж свихнуться можно!

— Вы ещё скажите, что мы там в школу будем ходить, — поддакнула я. — Тоже можно было бы вопрос сто лет назад решить! Ладно, ходим мы в музыкалку — мы ж раньше в ней не учились. А вот эта фикция со школой для чего? Нельзя нам аттестаты выправить? И нам проще, и вам мороки меньше нас караулить.

Экспедитор (буду его с большой буквы писать, что ли) невыразительно глянул на Сергеича:

— Думаю, вопрос со школой мы сможем решить. Что касается регулярных занятий, вам самим чем хотелось бы заниматься?

— Я хочу спокойно сидеть дома, заниматься привычными делами и смотреть, как братишка подрастает, — рассердилась я. — А не это вот всё!

— Оля, вы должны осознавать, что ваши родственники в сложившейся ситуации находятся под непосредственной угрозой. Я понимаю ваши переживания, но как вы будете чувствовать себя, если ваш младший братик окажется в заложниках? А ваша мать? Отец? Кто-то из сестрёнок? Да любой из ваших родственников?

На этом месте я начала реветь в три ручья. А рядом со мной и так уже валялась кучка мокрых платков.

— Он прав, Оль, — сказал вдруг Вовка. — Раз уж нас вскрыли — надо исчезнуть. Жили-были талантливые дети, да вот внезапно попали в аварию, такую, что хоронить пришлось в закрытых гробах…

— Но ты же понимаешь, что мы их никогда, никогда больше не увидим?!

— Понимаю, — жёстко ответил Вовка. — И ты пойми. Мы уже однажды всех их похоронили. Нам выпало несколько лишних лет счастья. Кому такое даётся просто так? Пусть они живут. Или ты бы предпочла, чтобы тебе родню в пакетах присылали, по частям, вынуждая к сотрудничеству?

Наш разговор длился уже несколько часов, и в глубине души я понимала, что они правы — и Сергеич, и Экспедитор, и те, кто их послал. Но как же больно…

— Может, хотя бы бабушка?..

— А справедливо будет лишать её общения со всеми детьми и внуками? И их — с ней?

— Ты прав, конечно… Несправедливо…

Я говорила так тихо, что им приходилось наклоняться ближе, чтобы расслышать мои ответы.

Всё правильно.

Невыносимо.

Я отвернулась к глянцево-чёрному окну и увидела в стекле своё распухшее от слёз лицо.

Часы очень громко отсчитывали секунды. Минута. Две. Дышать. Вдох на четыре счёта, выдох на восемь.

— Мне нужно не менее двух недель на приведение дел в порядок. Возможно, чуть больше. И я хочу заранее знать условия.

— У нас всё с собой.

Разумеется, все предложенные варианты были маленькими закрытыми городками. Все восемь. Сергей Сергеич показал карточки с описаниями, кое-какие фотографии.

— Мы можем подумать?

— Конечно, но решение нужно принять до того момента, как вы покинете эту квартиру.

— А когда мы её покинем?

Товарищ Экспедитор неслышно вздохнул, поднялся со своего стула и прошёлся туда-обратно по комнате.

— Думаю, завтра. Практически всё готово.

— Оставите нам эти карточки на вечер?

— Хорошо. Однако вопрос вашей занятости продолжает оставаться открытым. Это важно, поскольку агент, не занятый ничем, кроме дуракаваляния, рано или поздно начинает совершать глупые необдуманные поступки.

— Если уж мы срываемся с места… — пожала плечами я… — Да ничем таким особенным не хочу. Паника касательно голода у меня практически прошла. Во всяком случае, родня без куска не останется. У них же не отнимут «Шаманку»?

— Нет, что вы, — уверил Экспедитор.

— Ну, вот. Тогда я настроена писать книжки. И читать. Языки бы ещё подтянуть, глядишь, почитала бы многих авторов в оригинале. Может, и переводами бы занялась. И вообще, теперь мы вдвойне осознаём, что владение иностранными языками полезно, да же Вова?

Вовка усмехнулся.

— Иностранные языки — это хорошо. Саксофон мне, видимо, придётся бросить — приметный он. Если же говорить о желаниях… Я бы занялся дронами, в меру своих сил-возможностей. Книг бы специальных. Кружок серьёзный технический… И если поблизости есть лётный клуб, хотелось бы…

— Летать?

— Да.

Они посмотрели на меня.

— А мне — нет! — сразу сказала я. — Никаких полётов! Лучше библиотека и преподаватель по гитаре. Ученик я троешный, но капля камень долбит.

Вечером мы перебирали варианты.

— Ближайший к нам на Алтае, — заметил Вова.

— А смысл ближайший рассматривать?

— Ну, вдруг ты хочешь похожий климат?

— Да ну! Столько лет в морозах жили, давай что-нибудь потеплее.

— Краснодар?

— Я бы предпочла Крым, если ты не против. Садик разведём. Абрикосы, инжир…

— Яблоки крымские вкусные были.

— Вот!

— Но, Олька, летом там жарко, аж трава выгорает. А с водой проблемы.

— А куда бы ты хотел?

— В Приморье. Будем к этим мужикам на Камчатку в гости ездить.

— Кто бы тебя отпустил, — хмыкнула я, разглядывая листок с приморскими данными.

— Зато там морепродуктов много. Икра, крабы всякие.

— В Крыму тоже икра. Наверное. Там же Астрахань ближе.

— Не люблю я чёрную икру, — ворчливо возразил Вова.

— Я вообще-то тоже чёрную не люблю. Ну, давай… — и тут я дошла до климатической таблички, — ой, бля…

— Что?

— Да ну, нафиг! Ты посмотри, у них там зимой температуры почти как у нас, и при этом море! Тайфуны! И тигры ещё.

— Да какие тебе в военном городке тигры?!

— Всё равно, не хочу. Хочу тепло, солнышко и садик с абрикосами — я уже представила. А красную икру я тебе так куплю, в баночке.

— Какая ты у меня тяжёлая иногда, а! — Вова подошёл к столу и начал перебирать разбросанные мной листки. — О! Абхазия! Туда поедем. Там тепло — вон, написано, цитрусовый совхоз неподалёку. И народу там не сильно много. Значит, море чистое.

Когда Вова сердится, лучше с ним не спорить.

— В Абхазию, так в Абхазию. Знать бы, куда конкретно.

Вовка коротко выдохнул, сгрёб листки и вышел в коридорчик. Почти сразу вернулся:

— Завтра будешь знать. И карту тебе дадут, и подробности.

— А ты вообще не боишься, что там война будет?

— В этом варианте, может, и не будет.

— Что говорит твой аналитический модуль?

— Жалкие его остатки говорят, что такой войны уже не будет. Самые яростные националисты у нас где?

— Поднимают социалистический север.

— Ну и вот. А Абхазия отделена от Грузии и теперь часть Краснодарского региона. Так что там уже всё по-другому.

Назавтра разговор приобрёл более деловые формы.

Мы разглядывали карты, фотографии с видами. Красиво, что сказать. И море.

— Мы к морю, наверное, по особым праздникам выбираться будем? — скептически предположила я.

— Отчего же? Этот городок строился как закрытая курортная зона — и таковой он, в общем-то, и является. Поэтому, несмотря на наличие бетонного забора по периметру, доступ к воде и свой отдельный пляж есть. И имейте в виду, что все те спасатели, которые на нём круглосуточно и круглогодично дежурят…

— Они тоже в погонах?

— Естественно. Городок состоит из отдельных гостевых домиков. Красный, выделенный номером двадцать семь — ваш.

— А двадцать восемь? — постучал по карте Вова.

— Это мой. Я командирован с вами на всё время вашего там пребывания.

— С семьёй?

— С супругой. И с котом, если вам интересно.

— Нормально, — обрадовался Вова. — Не придётся новому человеку доказывать, что мы не олени.

— В городке есть медицинский блок, кинотеатр, библиотека, магазины.

Вова выжидающе посмотрел на Сергеича и уточнил:

— Школы нет?

— Нет, школы нет.

— Класс!

— И как мы будем? — подозрительно уточнила я.

СССР же, не учиться невозможно!

— В конце каждой четверти вам будут приходить аттестационные документы. На данный момент всё застопорилось на именах и датах рождения.

— Мне двадцать четвёртого июля сделайте, — попросила я. — День княгини Ольги.

— Мне тогда в день князя Владимира, — попросил Вова. — Это у нас тоже же в июле?

— Я уточню, — сказал Сергеич и вышел. Вернулся, говорит: — Двадцать восьмого. Мы тогда вам оформим свидетельства о рождениях на двадцать четвёртое и двадцать восьмое июля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Думаю, смысла нет на более поздние сроки отодвигать?

— Это что это — я теперь старше буду, что ли? — возмутилась я.

— Ты чё, Олька? Всего на четыре дня! — удивился Вова.

— Ну и что. Не хочу я. Имею право? Тем более, им какая разница?

— Тогда что, — осторожно предположил Сергеич, — вам семьдесят пятый год пропишем, а Вове — семьдесят четвёртый?

— Слушайте-ка, — сказал вдруг Вовка. — Если будут искать детей, то близких по году рождения, правильно? Сделайте разброс дат больше. Мне семьдесят третий поставьте. Будет не одиннадцать с половиной, а только-только четырнадцать исполнилось. По росту я прохожу. А Ольке можно семьдесят четвёртый, она мелкая. Кто у нас проверять в этом городке будет? Да никто. А разница между внешними данными и документальными с каждым годом будет меньше и меньше выражена. И затеряться нам будет легче.

— Действительно, — согласился Сергей Сергеич. — А имена, я так понимаю, вы хотите свои оставить?

— Лучше свои, — попросила я. — Не знаю, как Вова, а я точно запутаюсь. И отчества, желательно. Привыкла я его «Владимир Олегович» звать. Опростоволосимся же, как те, в новых мультиках про дядю Фёдора.

Вовка засмеялся, а мне пришлось объяснять:

— Понимаете, однажды кто-то придумал снять продолжение «Простоквашино». Неплохой, в общем-то, мульт-сериал получился, забавный. Там у дяди Фёдора сестрёнка фигурирует, Верочка, и её часто зовут как героиню Чернышевского[41] — Вера Пална. Всё было здорово, пока не пошли письма с вопросами: почему девочка Павловна, когда папу зовут Дима?

Сергей Сергеич слегка хрюкнул.

— Ну и вот, дико будет, если Вова по новой паспортине какой-нибудь Апполинариевич, а я по привычке буду…

— А вот фамилию можно максимально простую, распространённую, — предложил Вова. Петровы, например.

— Оба Петровы?

— А что, поженимся — паспорта не надо менять, — выдвинула креативное соображение я.

— С разными отчествами — подозрительно, — не одобрил Сергей Сергеич.

— Ладно, пусть какая-нибудь Кошкина. Или ещё что-нибудь короткое и широко распространённое.

Сергей Сергеич и к этому был готов, вытащил из папки лист с фамилиями и начал предлагать. На Шубиной я остановилась:

— Во! Пойдёт. И не сильно длинно. И привычка расписываться буквой Ш нормально встанет. Пошли, за новые именины чаю выпьем, что ли?

Мы переместились в кухню, Вовка водрузил чайник на газ и спросил:

— А как вы нас «убить» собираетесь? Автоавария?

— Скорее всего.

— А может, обвал? Как Бодрова, Олька, помнишь?

Я помычала. Как не помнить! Жалко парня было, ужас просто.

— Это который актёр? Вы рассказывали как-то про фильм.

— Актёр, режиссёр. На съёмки поехал в Северную Осетию, попал под обвал в Кармадонском ущелье, вместе с группой. Искали-искали — ничего не нашли.

Тут я себе всё это вообразила и говорю:

— Не, ну ты представь себе, это какого размера надо обвал организовать, чтобы ничего не раскопать? А если наши туда всё-таки попрутся? Рыть будут, ещё пострадает кто-нибудь? Не-е… Лучше просто и быстро. Авария, и желательно чтоб сгорело всё нахрен. Обугленные сандали предъявить, чтобы сомнений не оставалось.

— Согласен, неплохой вариант.