Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы

«Вот где должен быть Снарк!» – так Белман гласил

И, думой заботливой полн,

Для высадки в волосы людям вкрутил

По пальцу над гребнями волн.

«Вот где должен быть Снарк! – Я вновь говорю.

Даже так экипаж поддержу!

Вот где должен быть Снарк! – в третий раз повторю.

Всё правда, что трижды скажу!»

Был Чистильщик обуви принят в отряд,

Был Шляпник неистовый взят;

Оценщик ценил их добро – всё подряд,

А в спорах мирил Адвокат.

Побольше, чем ставил, выигрывать мог

Игрок на бильярде отличный,

Но общие средства надежно берег

Банкир, к миллиардам привычный.

Бобёр был на палубе или вязал,

Примостясь на носу, кружева.

Он спасал от крушений (так Белман сказал),

Но как – не узнала братва.

А один в экипаже взял уйму поклажи,

Но забыли ее при посадке —

И кольца, и перстни, и зонтик, и даже

Походный костюм и перчатки.

Свое имя на все сорок два сундука

Нанес он, как будто печать.

Намекни он об этом – и наверняка

Решили б их с берега взять.

Он скорбел о былом гардеробе своем:

Ведь пальто лишь семь штук нацепил,

Да ботинок три пары. Но истинным злом

Было то, что он имя забыл.

Откликался на «Эй!» и на «Парень, скорей!» —

На любой громкий окрик и брань;

На «Валяй!», на «Мотай», на «Медяшку задрай»

Но особо – на «Дай эту дрянь!»

Но для умных голов, для ловцов крепких слов

Имена он иные носил:

Он для друга в ночи был «Огарок свечи»,

Для врага – «Недоеденный сыр».

«Да, он толст, неуклюж, и умишком не дюж, —

Белман часто говаривал так, —

Но ведь редкий храбрец! И важнее, к тому ж,

Что ему позарез нужен Снарк!»

Он гиенам на взгляды шутя отвечал

И беспечно качал головой,

А однажды с медведем под ручку гулял,

Чтоб поднять его дух боевой.

Он Пекарем стал и не скрыл свою грусть:

Печь он мог только свадебный торт.

Капитан чуть не спятил – не взяли, клянусь,

Подходящих припасов на борт!

О последнем в команде особый рассказ:

Редчайший по виду болван

Жил одною идеей – о Снарке, и враз

Зачислил его капитан.

Он стал Мясником. Но, угрюм и суров,

Признался неделю спустя,

Что умеет разделывать только бобров.

Добрый Белман дрожал не шутя.

Еле вымолвил он, отступив на корму,

Что Бобер лишь один, да и тот

Его личный, ручной, чья кончина ему

Глубокую скорбь принесет.

Бобер, услыхавший про гибель свою,

Был новостью жуткой сражен

И плакал, что Снарком, добытым в бою,

Уже не утешится он.

Но тщетно он требовал для Мясника

Отдельное судно найти —

Ведь Белман не стал бы менять ни штриха

В намеченных планах пути.

Навигация трудным искусством слывет

Даже для одного корабля,

Где один только колокол. Вряд ли в поход

Он бы вёл, подопечных деля.

Бобра защитить, преуспев в дешевизне,

Кольчугой подержанной можно! —

Так Пекарь считал. Страхование жизни

Казалось Банкиру надежней.

Он мог замечательных полисов пару

Продать или дать напрокат

Один – от ущерба на случай пожара,

Другой – если выпадет град.

С тех пор, после этого скорбного дня,

Если близко Мясник проходил,

Бобер, даже глаз не пытался поднять,

Непривычно робел и грустил.