Третья жена шейха

Глава 33. Противоположности

Мы разговариваем в перерывах между сексом. Это так непривычно и странно. Обычные свидания, где люди должны узнавать друг друга, у нас перенесены в постель.

С другой стороны, это очень логично. Наш брак и нельзя назвать нормальным. Меня он накрыл как стихийное бедствие, пришедшее внезапно и неотвратимо.

Неудивительно, что все вверх тормашками. Мы встретились, женились, теперь узнаем друг друга. Я подробно рассказываю про свою московскую жизнь, про учебу, про брата. Плачу на рельефной груди, когда вспоминаю отца.

Мансур любит рассказывать про своих предков, воевавших вместе с Абдул-Азизом, который создал королевство Саудовскую Аравию. Вторая любимая тема — рассказы об учебе в Лондоне.

— Как же ты, бедненький, жил среди женщин, которые не скрывают своих тел? — не могу я удержаться от ехидства. — Постоянно молился Аллаху, чтобы уберег тебя от соблазна?

В азарте сажусь рядом с мужем на колени.

— Не богохульствуй, Латифа, — строго обрывает Мансур мое веселье. — На самом деле, это интересные ощущения.

Мужчина закидывает руки за голову и обращает взор в потолок.

— Когда ты подросток или юноша очень влечет женское тело. Ты жадно следишь взглядом за девушками в абайях и пытаешься увидеть голую кожу.

— А откуда ты знаешь, что это девушка? — продолжаю я сочиться сарказмом. — Может там солидная матрона или старушка.

— По походке, глупая, — Мансур переводит на меня снисходительный взгляд, — ну и по глазам, если они не скрыты. Я не о том, не перебивай.

— Внимательно внимаю тебе, мой господин! — получаю в ответ скептический взгляд-укол.

— Так вот. Если вдруг тебе посчастливилось увидеть оголившуюся щиколотку или руку в задравшемся рукаве, ты испытываешь настоящую эйфорию и возгораешься желанием.

Не могу удержаться от провокационного хохотка. Мансур предпочитает не заметить мою дерзость, он полностью увлечен своей мыслью.

— В Европе первое время постоянно ходишь в сильном возбуждении. Но по мере привыкания оголенное тело перестает будоражить. На дурнушек уже никак не реагируешь, замечаешь только красивых женщин.

— Что ты хочешь сказать? — хмурюсь я.

— Европейки неосознанно развращают своих мужей. Мужчины в течении дня в своих фантазиях имеют множество красивых встречных женщин, дома они уже не хотят надоевших жен. В Саудовской Аравии мужчины не отвлекаются на чужие тела. Вернувшись домой, они страстно желают своих женщин.

— Не знаю, ты описываешь каких-то ловеласов, которые помешаны только на сексе. Нормальные мужчины не будут смотреть по сторонам и всех желать, — обиженно поджимаю губы-ниточки.

— Мужчина по природе своей охотник, Латифа. Раньше он охотился по-настоящему. Убивая чужих мужчин и забирая их женщин. Если он не может делать этого в жизни, то делает это мысленно. Твои нормальные мужчины существуют только в твоем воображении. Вы превратили своих хищников в комнатных болонок, которые должны сидеть у ног жены. Но мысли контролировать вы не в состоянии.

— Мансур, у меня нет слов, — задыхаюсь от возмущения, — что за бред. Мужчина, уважающий женщину, не является никакой болонкой. Это нормальное положение вещей.

— Уважать женщину — это принимать ее природу. Не заставлять ее играть чуждую ей роль. Принимать ее слабость и брать ответственность. Женщина тоже должна уважать мужчину и его природу. Его силу и охотничий инстинкт.

— Прости, но это какие-то средневековые представления. Мы живем в век эмансипации женщин. В нормальных странах женщины ничем не отличаются от мужчин. Мы также работаем, занимаемся самореализацией, получаем образование.

— И к чему это приводит, Латифа? — Мансур вздергивает бровь.

— К тому, что мы самостоятельны. И можем прожить и без мужчины, — ответно дерзко вздергиваю бровь.

— К тому, что у вас скоро не останется мужчин. Кругом будут одни гермафродиты.

— Не поняла твою мысль.

— Поясняю на пальцах. Ты знаешь даосский символ Инь-Ян?

— Черно-белые рыбки? — уточняю я.

— Да. Вечная борьба противоположных начал. Мужчина должен оставаться мужчиной, женщина женщиной. Вы идете к тому, что в первых все больше женского, во вторых мужского. Скоро у вас не останется разных полов, будет один. Отличия будут только в половых органах, номинально существующих только для декорации. Гермафродиты не захотят гермафродитов. Ибо секс — это тоже борьба двух начал. Вместо черного и белого останется только серый. Цивилизация, в которой мужчина становится комнатной болонкой, обречена на вымирание.

— Ну да, конечно. Выживут только цивилизации, в которых женщины являются комнатными болонками, — сочусь злым сарказмом.

— Все. Замолчи, Латифа!

Мансур распинает меня своим телом и властно накрывает рот губами. Колени раздвигают мои бедра и лоно жестко пронзается твердью.

— Мы не в Европе, моя луна. Здесь совсем другие правила. Твое место подо мной, Латифа, и на женской половине. Запомни эту мысль и начинай к ней привыкать.