В мире животных - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Николай Николаевич Дроздов (МАСТЕРА СВОЕГО ДЕЛА) #11

МАСТЕРА СВОЕГО ДЕЛА

Красоту природы открывают для нас художники, писатели, фотографы… Особое место в этом ряду занимают мастера природоведческого кино. Александр Михайлович Згуриди — кому не известно это имя? Целое поколение воспитывалось на его фильмах о природе. «Певцом природы Севера» называют Юрия Ледина — он создал десятки фильмов о животном мире Арктики. Много замечательных фильмов создали Пятрас Абукявичас из Литвы и Рейн Маран из Эстонии, Владимир Ахметов из Туркменистана и Вячеслав Беляев, живущий в Казахстане. Хорошо известны в мире такие имена, как Бернгард Гожимек, Джералд Даррелл, Хайнц Зильман, Бруно Модуньо… Эти люди всю свою жизнь пытливо вглядывались в мир природы, чтобы запечатлеть его для потомков.

Мир Хайнца Зильмана

Хайнц Зильман — натуралист, кинооператор, писатель, путешественник. Он из Мюнхена. За свою долгую жизнь снял десятки фильмов о природе различных уголков Земли. Наши зрители хорошо с ними знакомы: их показывали по телевидению, шли они и в кинотеатрах. Зильман написал несколько книг о своих путешествиях, некоторые переведены на русский язык и изданы у нас. Кроме того, Хайнц Зильман — один из редакторов популярного журнала «Дас тир» («Животное»). Мы встретились с ним в Москве во время его визита в нашу страну.

— Хайнц, расскажите, пожалуйста, о себе.

— С детства я был очарован всеми животными. Помню, когда мне было лет десять, после уроков в гимназии я брал велосипед и отправлялся в поле или лес. Там строил укрытия и оттуда наблюдал за оленями, косулями, различными птицами. И фотографировал их. Это увлечение превратилось как бы в болезнь. От этого, конечно, страдала моя успеваемость — отметки были все хуже и хуже. Для фотографирования я одолжил у моего отца фотоаппарат. Когда отец увидел мои отметки, он отобрал его у меня и замкнул в шкафу. Но мать сочувствовала моим увлечениям и ко дню рождения подарила мне хороший профессиональный фотоаппарат. Мастерство мое улучшалось, и я смог сделать несколько удачных снимков животных. Они появились в печати. Помню, в 16 лет меня пригласили в Зоологическое общество выступить с докладом о моих наблюдениях за животными. Тогда только начиналось серьезное изучение поведения животных под руководством австрийского биолога Конрада Лоренца.

— Как отнеслись к вашему выступлению учителя, ваши друзья?

— Учителя стали относиться ко мне все более снисходительно, а друзья были очень рады за меня. В газетах появились хорошие отзывы в мой адрес. В 17 лет я заявил отцу, что хочу изучать зоологию или стать кинооператором-натура-листом. Отец ответил, что я говорю чушь, так как у меня нет будущего. Исследователем-зоологом ты можешь стать, говорил он мне, но кинооператором-зоологом — это нереально. Это искусство, считал отец, которым мне не заработать на кусок хлеба. Но когда я успешно окончил гимназию, отец подобрел и подарил мне кинокамеру. Она и стала причиной моих путешествий с континента на континент, где я снимал животных.

— В каких местах Земли вам удалось побывать?

— Я скитался по всем регионам нашей планеты. Несколько раз был в Африке, Индии, Северной и Южной Америке, Юго-Восточной Азии. Два года прожил в Австралии.

— У вас прекрасный загар. Откуда вы сейчас вернулись?

— Из Альдабры. Она лежит почти на краю света — в Индийском океане, там, где расположены Сейшельские острова. От главного острова Сейшел — Махе — нужно еще плыть на парусном катере километров двести по Индийскому океану. Но на Альдабре стоит пожить и зоологу-исследователю, и кинооператору-натуралисту. Это атолл — коралловый остров длиной 30 и шириной 15 километров. Он приютил около 150 тысяч гигантских черепах. Конечно, Альдабра — это экзотика, но я люблю снимать и у себя на родине. Там, в лесах средней полосы, я сделал фильм о дятлах, хорьках, белках и других животных.

После войны Хайнц Зильман поступил в Институт киноискусства. Во время учебы и работы над фильмами о природе он выработал нечто свое, «зильманское». С помощью кинокамеры пытался зафиксировать те моменты из жизни животных, которые обычно недоступны человеку для наблюдений. Фильм о дятлах принес Зильману всемирную известность.

Чтобы отснять черного дятла, кинооператор с помощью лесника нашел в лесу довольно крупный тополь. Там, в дупле, несколько лет подряд гнездились эти пернатые. Задолго до их появления с тыльной стороны дерева был сооружен скрадок, в котором Хайнц мог поместиться с кинокамерой и осветительными приборами. Ствол с этой стороны был распилен и закрыт стеклом, поэтому было видно, что происходит в гнезде.

Многие отговаривали кинооператора от этого эксперимента, даже орнитологи считали, что съемка не удастся, так как птицы покинут гнездо, а птенцы погибнут. Но Хайнц не отступил. Он переселился в скрадок и не выходил оттуда сутками.

Черные дятлы благополучно за-гнездились — и вскоре в дупле появились птенцы. Кинооператор постепенно приучал птиц к электрическому свету. Вскоре они привыкли к такому окружению и уже не обращали внимания на человека. А он занимался своим делом — съемкой фильма. Ему удалось запечатлеть редкие сцены добывания дятлами корма с помощью длинного и липкого языка. Хайнц проделал искусственные ходы в стволе дерева и заполнил их личинками насекомых. Дятлы заинтересовались содержимым ствола. Так была отснята еще одна тайна из жизни дятлов.

На Международном конгрессе орнитологов в Базеле в 1954 году фильм Зильмана о жизни дятлов был признан лучшим документальным произведением о поведении птиц. Он был показан во многих странах мира.

— Хайнц, вы много путешествовали по свету. Скажите, какое место на Земле произвело на вас наибольшее впечатление?

— Больше всего меня очаровала поездка на Новую Гвинею. Этот огромный тропический остров занимает второе место в мире после Гренландии. Очень сложно там работать, так как остров изрезан горами и холмами, которые к тому же покрыты девственным лесом и туманом. Островитяне говорят на различных языках и диалектах — их более двухсот. Постоянно чувствуется языковый барьер. Удивило то, что в наш век, когда человек побывал на Луне, существует остров, где люди живут, как в каменном веке. Я бы назвал их счастливыми детьми. Мне посчастливилось провести в этой глуши полгода. Это была очень примитивная, простая жизнь. Но это было великое свершение моей мечты, и я горд тем, что жил среди местных жителей Новой Гвинеи.

— Что вам запомнилось больше всего в их обычаях, образе жизни?

— Праздники. Они длятся у папуасов зачастую несколько дней. Особенно красочны свадьбы. Гости приносят множество подарков. Многие ритуалы, танцы связаны с пестрыми птицами их родины. Островитяне верят в загробную жизнь, в то, что все они будут там в образе райских птиц. Перья этих птиц считаются семейными драгоценностями. Ими украшают невесту.

— Как вы снимали райских птиц? Кто вам помогал?

— Конечно, без помощи местных жителей мне вряд ли удалось бы их снять. Чтобы добраться до них, приходилось преодолевать настоящие джунгли. Райские птицы обитают в основном в верхних этажах тропического дождевого леса. Пришлось забираться на высоту до 30 метров, в развилке дерева сооружать скрадки и жить там по нескольку суток. Мне довелось наблюдать свадебный ритуал у некоторых видов райских птиц. У самцов роскошные хвосты самых невероятных окрасок. Каждый из видов этих птиц назван именем местных княжеских родов. Одних называют «Принцесса Штефания», других — «Принц Рудольф». Помимо редкого по красоте оперения, у этих птиц и необычные голоса. Я снял элементы поведения удивительных птиц шалашниц, которые сооружают свадебные беседки из многих сотен вето-чек, украшают их различными предметами — стеклышками, тряпочками, обрывками бумаги. Где только птицы их находят? Все это делается для того, чтобы завлечь самочку и совершить с ней вокруг шалашика свадебный танец. Очень трогательны сцены ухаживания. Фильм о райских птицах пресса и ученые признали моей большой удачей. За него меня удостоили звания Почетного члена Общества германских орнитологов — большая честь для меня. Важно, что не только моя работа кинооператора, но и моя исследовательская работа получила такой резонанс.

— Хайнц, вы уже десятки лет наблюдаете за природой в различных местах Земли. Видите перемены в ней? Каковы ваши личные впечатления?

— К сожалению, я должен отметить, что изменения разительные и не в лучшую для природы сторону.

Я снимаю фильмы около 40 лет. Бывает, возвращаюсь в те места, где бывал раньше, и с ужасом смотрю на уже разрушенные места обитания животных, измененные ландшафты. Причем все это произошло за несколько лет. Все реже встречаются поля и луга, наполненные бабочками и цветами. Хищнически истребляют леса, особенно в тропиках. Эту картину я видел в Южной Америке и Африке. А ведь исчезновение лесов влечет за собой потерю многих видов животных. Некоторые становятся редкими. Уменьшается количество морских птиц. Все реже я на своей родине встречаю ласточек. Даже такая крупная птица, как белый аист, которая издавна живет рядом с человеком и охотно сооружает свои гнезда на крышах домов, попадается все реже. Таковы реальности жизни. И с ними надо считаться.

— А есть ли места, где природа сохранилась почти в первозданном виде?

— Такие места есть, но их становится на Земле все меньше. В первую очередь я бы назвал Галапагос — 16 вулканических островов в Тихом океане в 1000 километрах западнее Эквадора. Эти острова еще называют Черепашьими. Там Дарвин во время кругосветного путешествия нашел объяснение возникновению видов.

— Чем вас удивил животный мир этих «затерянных», как их называют, островов?

— Своей непуганостью, доверием к человеку. Мы снимали морских львов. Прожили с ними бок о бок целую неделю, и животные ни разу не выразили недружелюбия по отношению к нам. Даже крупные самцы подпускали к себе довольно близко.

— Приходилось ли вам снимать под водой в прибрежной зоне Галапагосских островов?

— Я много раз снимал подводный мир. Видел, как добывают корм морские ящерицы игуаны, они ведь питаются водными растениями. Там изобилие ядовитых мурен. Встречался мне скат манта. Конечно, немало там акул, причем и очень кровожадных — голубых. Это они нападают на людей. Но надо сказать, что не все акулы повинны в этом. Известно, что из 250 видов акул Мирового океана всего лишь небольшое количество грешит этим. Я знаю, что за год во всех морях и океанах становятся жертвами акул около 100 человек.

— Вот мы подошли к проблеме риска. Говорят, каждому, кто соприкасается с животными, рано или поздно приходится рисковать. Были ли у вас такие случаи?

— За время моей долгой карьеры оператора-натуралиста я попадал в разные ситуации. На меня нападали многие животные. В детстве я содержал террариум, в котором жили ящерицы и змеи. Однажды во время экскурсии я увидел змею, которая скользнула в мышиную нору. Тогда я смастерил петлю и вытащил змею. Но она укусила меня за палец. Сломя голову, я бросился домой. Моя мама, темпераментная француженка, страшно испугалась. Вызвали врача. До этого я туго перевязал палец, и он стал похож на кровяную колбаску. Врач разрезал палец, сделал укол и дал мне выпить впервые в моей жизни глоток коньяка. Но моя страсть к змеям не уменьшилась даже после этого случая. Я зарубил у себя на носу: не трогай змею, которую ты не знаешь.

— Много всяких приключений у тех, кто бывает в Африке. Происходило с вами что-нибудь подобное?

— В Африке на меня напал слон, и я едва успел вскочить в джип.

Недавно я был в Зимбабве. Во время съемок на меня бросился огромный страус. Я как раз снимал свадебный ритуал у этих птиц. Возможно, он меня приревновал, почувствовал во мне соперника. Он мог бы убить меня своими мускулистыми, мощными ногами, если бы не шофер, который мне помог. Он быстро приблизился к страусу и оттеснил его от меня.

— Мы читали ваши книги и вспоминаем, что у вас был конфликт с гориллами. Как это случилось?

— Горилл я снимал в горных лесах Руанды. Несколько часов мы пробирались к обезьянам по настоящим африканским джунглям. Нас сопровождал африканец Йонас. Он объяснял, как держать себя при встречах с гориллами. Мы застали их во время трапезы. Эти обезьяны — настоящие вегетарианцы, каждый день съедают до 20 килограммов различных растительных кормов. Очень любят дикий сельдерей и веточки бамбука, которые аккуратно сплетают в пучки и тщательно разжевывают.

Йонас предупреждал: когда самец гориллы, а он весом три центнера, раздражен и начинает колотить себя кулаками в грудь, надо прекратить съемку и принять позу полного безразличия. Я не смог удержаться от фотографирования. Самец гориллы рассвирепел. Он находился в пяти метрах от меня. Фотоаппарат был довольно тяжелый и громко щелкнул. Горилла не был знаком с этим звуком и бросился на меня. Если бы не Йонас, зверь откусил бы мне нос. Но Йонас закрыл мое лицо своей ладонью. Он пользовался доверием у горилл, так как приводил людей к ним каждые два-три дня. Йонас крикнул горилле по-французски: «Пошел прочь!» Я уже чувствовал теплое дыхание обезьяны у моего лица. Но, к счастью, беда и на этот раз меня миновала.

— Как вы считаете, гориллы в этой стране в безопасности?

— К сожалению, численность горных горилл сокращается. В Руанде в последние десятилетия произошел демографический взрыв — резко увеличилось население, и повсюду человек теснит дикую природу. Сократились площади под горными лесами — уменьшились и места обитания человекообразных обезьян. Мне в этой стране сообщили, что за последние 20 лет численность горилл сократилась вдвое. Я очень беспокоюсь за то, что они едва ли переступят порог двухтысячного года. И хотя эти животные занесены в международную Красную книгу, само по себе это не спасает их. Здесь нужны активные усилия многих людей.

— Наверно, есть у вас и любимое животное?

— Многие животные меня просто очаровывают. Можно пережить прекрасные минуты, наблюдая за жизнью насекомых, рептилий или птиц. Но если задается вопрос вот так прямо, то я скажу, что мой любимый зверек — выдра. Красивый зверек. Особенно я люблю речную выдру. Почему? Расскажу вам историю.

В детстве я отдыхал в лесистой местности с большим количеством водоемов. У моего друга была ручная выдра. Однажды мы ехали на возке и приблизились к небольшой водной преграде, через которую должны были переправиться. Тут мы и подумали, что пора нашему Инго, так звали выдру, освободиться от нас. Зверек ведь увидел воду — свою стихию, свободу. Мы начали пересекать водоем. Инго плыл рядом. На другом берегу он… вскочил в повозку и отправился с нами домой. Это прекрасное животное. Я очень люблю снимать этих зверьков.

— Хайнц, у вас нелегкая профессия. Какие качества требуются для человека этой профессии?

— В мире не так уж много людей, которые занимаются исключительно охраной животных, избрав это дело своей основной профессией. Возможно, кто-нибудь скажет: животные у всех вызывают любопытство, фильмы о них хорошо идут, на них можно хорошо заработать. Но нужно иметь честные намерения. Нужно обладать сильной страстью, потребностью находиться среди животных, постоянно общаться с ними. И еще необходимы хорошие знания о животных — их повадках, биологии, образе жизни. Везение, удачу тоже не следует сбрасывать со счетов. Они так нужны нам, операторам-натура-листам. Но мне кажется, что самый важный и решающий фактор успешных съемок фильмов о животных — терпение. Нередко неделями не вылезаешь из скрадка, сооруженного в развилке дерева, чтобы снять одну — две минуты будущего фильма. Работая над фильмом о животном мире Австралии, я пробыл в экспедиции два года. Поэтому каждому, кто хочет посвятить свою жизнь природоведческому кино, нужно запастись огромным терпением. Природа раскрывает свои тайны только терпеливому и знающему человеку.

— Вы все время в экспедициях. Дома бываете?

— Нам, операторам-натуралистам, приходится жить бродячей жизнью. Но все же иногда возвращаешься и домой. Семья к этому привыкла. А меня вдохновляет то, что мои фильмы нужны людям. Ведь многие из них живут в огромных городах, не имея возможности общаться с природой. Фильмы о животных помогают им в какой-то мере восполнить этот пробел. Они не только воздействуют на человека эмоционально, но и несут ему информацию о живой природе.

— Куда вы теперь собираетесь?

— Уже пятый год я работаю над одной темой. И это говорит о том, как сложно порой реализовать ту или иную идею, задумку. Готовлюсь к съемкам фильма о фазанах. Многие знают охотничьих фазанов, которые были завезены в Европу из Юго-Восточной Азии римлянами и греками. Меня привлекает один очень редкий вид. Он обитает в Гималаях. Этих птиц так и называют: гималайскими семицветными фазанами. Они устраивают очень красивые танцы во время брачного ритуала и издают редкие, ни на что не похожие звуки. Моя мечта — снять об этих птицах фильм.

Хайнца Зильмана не оставляет одна давняя мысль. Он хочет создать у себя на родине несколько естественных, природных зоопарков. Что это такое? В большинстве современных зоопарков, считает натуралист, нет необходимых условий для полноценной жизни животных. Тесны клетки и вольеры, нет простора для передвижения. Отсюда у зверей болезни, стрессы. Но ведь можно пойти и другим путем: в пригородах, в лесной зоне, отводить отдельные участки и поселять там животных, характерных для данного региона. Многие люди, говорит Зильман, не видели в своей жизни даже тех зверей, которые постоянно обитают в их же местности.

В Германии с участием Зильмана создается естественный зоопарк, где будут обитать лоси и благородные олени, кабаны и косули, волки и лисицы, выдры и зайцы. Путешествуя по такому зоопарку, человек сможет наблюдать за животными в типичной для них обстановке. У зверей в таких просторных загонах найдутся места, где можно затаиться, отдохнуть от посетителей. Самки в тишине будут приносить потомство. Человек станет опекать этих животных, подкармливать, лечить, переселять, если они чрезмерно расплодятся. Но это будут совсем иные зоопарки.

Хайнц Зильман интересовался, есть ли что-нибудь подобное у нас. Для него была организована поездка в Приокско-Террасный заповедник. Там, в охранной зоне, находится Центральный зубровый питомник. Зубры живут семьями в больших загонах площадью до шести гектаров. Это территории, огороженные в лесу. Много разных пород деревьев: тополя, дубы, липы, клены, есть густые заросли кустарников. Порой не так-то легко обнаружить зубров.

Работники питомника разрешили Хайнцу Зильману побывать в одном из загонов. Он наблюдал за зубрами с расстояния в несколько десятков метров. Затем стал осторожно подходить к паре зверей. Приблизился к ним на расстояние метров десяти и снял крупные планы. Он был очень доволен, что сумел подойти к лесным гигантам так близко.

Позже мы поинтересовались его впечатлениями. Натуралист сказал, что загоны с зубрами — идеальная часть естественного зоопарка. Именно таким он его и представляет. Зубры здесь содержатся хотя и в загонах, но в условиях, близких к естественным: свободно перемещаются, могут укрыться от посторонних глаз, имеют хорошие места для утайки. Опыт содержания животных в Центральном зубровом питомнике Хайнц Зильман использует при организации природного зоопарка в Германии.

Об Италии Бруно Модуньо

Бруно Модуньо — известный итальянский писатель-натуралист, ведущий популярной телепрограммы «Планета». Мы встретились с ним.

— Бруно, скажите, пожалуйста, каково положение с охраной окружающей среды в Италии?

— Это нелегкий вопрос. Но я постараюсь изложить вкратце то, что думаю.

Можно сказать, что состояние природной среды в Италии неодинаково в разных районах. Хуже всего дела обстоят на орошаемых равнинах, где много промышленных предприятий и где развито сельское хозяйство. Там в больших масштабах применяются гербициды, пестициды и другие химикаты.

Несколько отличается экологическая ситуация в прибрежной полосе. Здесь отрицательное влияние на среду оказывает не трудовая деятельность человека, а та, что связана с отдыхом. Мы с трудом найдем полоски морского берега, не занятые оборудованными пляжами, причалами или подобными сооружениями.

Однажды ночью мы вместе с режиссером нашей рубрики «Планета» Фабрицио Паломбелли летели вдоль морского побережья Италии. Прибрежная зона сплошь была покрыта россыпью огней. Паломбелли спросил меня: «Бруно, если бы ты был уткой, смог бы свить себе гнездо где-нибудь здесь?» Я ответил: «Я не стал бы спускаться здесь, а выбрал бы другую землю, может быть, равнины России».

— А какова картина в других регионах, скажем в горах?

— Холмистая местность или горы — это те зоны, которые не представляют интереса для сельского хозяйства. Такая местность дает всего 20 процентов того, что дает долина. Крестьяне бросают эти места и уходят в города. В нашей программе мы поднимаем проблему заселения этих мест дикими копытными. Иное дело — горы. Здесь лучше всего сохраняются дикие животные. Есть такие районы, где можно ехать верхом на лошади несколько дней и не встретить ни одного человека. Когда я рассказал об этом своим друзьям, они мне не поверили. Тогда я предложил пари: за каждого встреченного человека буду платить десять тысяч лир.

Но никто не решился ехать со мной. Горы — это практически итальянский «дикий Запад». Однако итальянцы не знают об этом. И вот я думаю: хорошо это или плохо, что они в неведении? В Италии на небольшой площади живут 60 миллионов человек, и практически все это население сосредоточено в долинах, занимающих незначительную часть страны.

— Какие формы защиты окружающей среды существуют в Италии?

— У нас есть национальные парки — Абруццо, Стельвио, Гран-Парадизо и другие, есть региональные — такие, как парк Учеллино в Тоскане. У нас есть и так называемые «оазисы», созданные Всемирным фондом охраны дикой природы, его итальянским отделением. На этих участках останавливаются перелетные птицы, некоторые там гнездятся. Существуют «предприятия по восстановлению фауны» на месте бывших охотничьих угодий для привилегированных слоев общества, а это имеет уже и социальное значение — как форма борьбы с несправедливостью. Затем есть «зоны-52», где происходит воспроизводство дичи. В соответствии с Рамсарской конвенцией в Италии под охрану взяты некоторые влажные зоны, в частности болота. Таким образом, можно сказать, не считая это таким уж большим достижением, что у нас под охраной находится около 30 процентов всей территории страны. Такой территории, которая охраняется от разрушительной деятельности человека, охоты, от промышленного строительства.

— Бруно, скажите, существуют ли противоречия между человеком и природой?

— Их слишком много. В Италии была в моде экология, но она приобрела какие-то потребительские оттенки.

Многие десятилетия итальянцев абсолютно не интересовали проблемы охраны окружающей среды. И вдруг, частично по моей вине, по вине моих коллег журналистов, зоологов перед итальянцами возникла проблема экологии. Что же случилось? Все итальянцы стали интересоваться экологией. На практике это вылилось в «воскресные миграции» в национальные парки и обратно. Результатом же стало то, что спокойная жизнь животных кончилась. Я хочу сказать, что нам не следует без особой надобности вмешиваться в жизнь животных. Мы должны беречь их либо охотиться на них, когда их численность чрезмерно возрастает.

Когда экология превращается в моду, она становится так же опасна для дикой природы, как и развитая промышленность, интенсивное сельское хозяйство, как бесконтрольная охота. Вот что я хотел сказать. Возникают конфликты между любителями животных, в частности собак, и теми, кто их не любит. В Италии у владельцев находятся семь миллионов собак — на одну семью по собаке. И не у всех хватает терпения ухаживать за ними. Собак выбрасывают на улицу. У нас около миллиона бродячих животных. В городах это одна из самых сложных проблем.

— Эти проблемы вы затрагиваете в своих программах?

— Безусловно. Передача «Планета» — это то место, где встречаются люди с разными мнениями, разными взглядами на проблемы охраны природы. Мы провели дискуссию о проблемах охоты в масштабах всей страны. В Италии долгое время охота вообще не регулировалась. В передаче столкнулись два мнения — охотников и протекционистов.

— Протекционисты — это кто?

— Сторонники Лиги охраны природы. Они за то, чтобы охоту ликвидировать. На первых порах им удалось добиться запрещения охоты на серн. Сейчас я занимаюсь съемками часового документального фильма о тяжелом положении, сложившемся в наших национальных парках в связи с чрезмерным ростом численности серн и горных козлов. Эти животные, которых длительное время усиленно охраняли, сейчас размножились до такой степени, что начинают болеть. С ними происходит то же, что произошло со слонами в Африке несколько лет назад, когда они размножились на ограниченной территории так сильно, что стали уничтожать природу национальных парков. Пришлось отстрелять несколько тысяч слонов, чтобы спасти природу парка да и самих животных.

Я хочу сказать, что необходим контроль со стороны человека. Здесь должны сходиться интересы всех организаций, занимающихся охраной животных: Общества охотников, Общества охраны животных, биологических факультетов университетов. А на практике получается, что именно в национальных парках сталкиваются интересы и взгляды этих организаций.

— Каковы же взгляды различных сторон?

— Общество охотников считает, что популяция серн в опасности. Дело в том, что эти животные поражены серьезным заболеванием — конъюнктивитом. Так вот, эта болезнь поражает серн потому, что долгое время среди них не происходило естественного отбора. Естественных их врагов — хищников — в национальных парках нет. И уже давно запрещена даже выборочная охота на серн. С этим фактом вынуждены считаться и члены Общества охраны животных, и ученые. А вот в отношении ликвидации болезни единого мнения нет. Члены Общества охотников считают, что если человек в течение многих тысячелетий нарушает биологическое равновесие, то именно он и должен его контролировать. Протекционисты полагают, что природа должна сама себя регулировать. Животные должны болеть, говорят они, должны умирать, и таким образом численность их сама собой сократится. Ученые занимают среднюю позицию: частично они на стороне охотников, частично на стороне протекционистов. Но факт остается фактом: у нас слишком много серн и горных козлов, и их численность необходимо контролировать. Одно из предложений протекционистов — перевести часть животных из национальных парков на неохраняемые территории, где на них можно будет охотиться. Но ведь это лицемерие. Какая разница, где на них будут охотиться, все равно их придется отстреливать. Или же предлагают положиться на естественный отбор. Но тогда ни я, ни мои дети не увидим здоровых серн. Протекционисты говорят, что надо завести рысей. Ну и что, произвели обмен с Румынией, завезли четырех рысей. Но скажите, могут эти рыси контролировать популяцию, в которой 60 тысяч серн, 30 тысяч горных козлов, 150 тысяч диких коз?

— Это невозможно.

— Конечно. Ведь рысь немногим крупнее дикого кота. Она скорее предпочтет охотиться на сурков, чем на серн или горных козлов.

— Скажите, Бруно, а вы охотитесь?

— Очень люблю охоту. У меня пес сеттер-лаврак. С ним хожу на бекаса, куропатку. Как только собака вспугнет дичь, стреляю мгновенно. Если рассмотрю птицу, узнаю ее, то уже не стреляю. К косуле подхожу на расстояние 200–300 метров и делаю только один выстрел.

Сейчас число охотников в Италии уменьшилось. Охота стала более гуманной. Она становится такой, как в Австрии, Швейцарии или Югославии. Охота — это в первую очередь защита природы, забота о животных. Конечно, человек пользуется благами природы, изымает излишки. Это — деятельность, вытекающая из знаний законов природы.

— Бруно, какие биологические проблемы вас интересуют больше всего?

— Таких проблем немало, но я бы выделил одну — проблему изучения поведения животных. Мы — то поколение наблюдателей природы, которое следовало примеру замечательных ученых-этологов: Лоренца, Эйбл-Эйбесфельдта, нашего Минарди, Тинбергена. Нобелевская премия, присужденная Тинбергену, была для нас приятным сюрпризом, потому что даже на телевидении то, чем мы занимались, имело оттенок магии, привкус таинственности. А мы всего-навсего снимали фильмы о животных. И вот эта Нобелевская премия помогла нам понять, что мы на верном пути. Когда наши великие учителя были награждены, то и мы почувствовали себя именинниками. Ведь мы годами шли по этому пути, окруженные безразличием и даже недоверием. Я сделал передачу о Тинбергене.

— Что именно вас привлекало в этологии?

— Мы хотели через познание животных понять самих себя. Познать свои заботы, свои страхи, узнать, как мы защищаемся от этих страхов. Все это мы делали почти что с благоговением. Ведь вы знаете, что к животным веками относились, как к существам низшим. Та же Библия гласит: «Весь мир твой, бери его». А мы внимательно наблюдали за миром животных, пытаясь найти в нем выражение тех черт, особенностей, которых никак не могли понять. Таким образом, это попытка понять и себя. Это не проповедь святого Франциска. Такой разговор может вести и простой охотник, который убивает животных, и чтобы утолить голод, и чтобы отрегулировать их численность. Я хочу сказать, что это не салонные речи праздных господ. Это слова, которые подтверждают лишь то, что человек в истоках своих — это тоже животное, животное хищное, которое питается другими животными. Это естественное биологическое явление. Мы должны познать тайны поведения живых существ, с которыми живем рядом, и тогда нам откроются многие тайны и нашего собственного поведения.

— И это все нашло отражение в вашей передаче, в книгах?

— Да. Наша программа «Планета» — дитя других рубрик: «Энциклопедия природы», «На заре человечества». Один из последних фильмов посвящен зарянке. Есть такие зоны, где как бы заключено перемирие между человеком и дикими животными. Мы пытаемся выяснить путем эксперимента, каково же истинное поведение животного. Зарянка широко распространена в Италии, она обитает и в национальных парках, и в пригородных садах. На вид это очень нежная, хрупкая птичка, которая в христианской мифологии является олицетворением милосердия, любви к ближнему. В действительности же это одно из самых агрессивных существ на Земле. Эта «пушинка», весом 30 граммов, содержит потенциал агрессивности, сравнимый разве что с потенциалом танка.

— Это очень интересные наблюдения.

— Или другой пример — с корсиканскими чайками. Они живут и выводят потомство на скалистых островах. Период гнездования у них май — июнь, то есть совпадает с разгаром курортного сезона. И подумайте, до чего же хитры эти птицы. Они стали выводить потомство в январе и феврале. Удивительное приспособление. Более того, многие из них переселились поближе к человеку. Дело в том, что эти морские птицы питаются рыбой, но рыбы стало очень мало, питаться нечем. И они стали осваивать пресноводные бассейны. Большая колония этих пернатых поселилась в центре Рима, на Тибре. Они ловят речную рыбу, подкармливают их и горожане. В выходные дни многие римляне выходят на набережную реки полюбоваться этими красивыми птицами.

— Значит, человек может жить в гармонии с дикой природой?

— Думаю, что да. Мы можем приспособиться к природе. Она же иногда просто поражает нас доверием к человеку. На острове Сардиния есть небольшой город Кальяри. Это промышленный район. Раньше все отходы шли в озера, расположенные в самом городе и рядом с ним. Много лет на озерах не было птиц. Но стоило только прекратить отравлять воду, произошло самоочищение, и вот уже несколько лет здесь на пролетах останавливаются одни из самых красивых наших птиц — фламинго. По пути делают остановки в Италии и Алжире. На озерах собираются до восьми тысяч фламинго. И не только они. Появились возле озера утки, кулики, цапли, пернатые хищники. И это обилие жизни — буквально в черте города. Рядом оживленная дорога, но птицы не проявляют беспокойства. Обо всем этом мы сняли фильм и показали в своей программе. Было очень много отзывов. Озерами заинтересовались ученые. Действительно, экология — наука, которую мы только начинаем постигать.

— Вы снимаете фильмы только в Италии или бываете и за границей?

— Наша съемочная группа побывала в некоторых европейских странах и в Африке.

— Что вы снимали в Африке?

— Это было в самом начале работы, когда мы готовили серию фильмов о поведении животных. Мы хотели проверить достоверность некоторых явлений, о которых до этого только читали. В Кении мы были гостями Джой Адамсон. Вам известен ее фильм «Рожденная свободной»?

— Да, мы показывали по телевидению ее документальный фильм об опытах с львицей Эльсой. А в кинотеатрах шел художественный фильм с таким же названием. Так что наши зрители хорошо знают об этом уникальном эксперименте.

— Мы хотели проверить то, о чем читали в ее книгах. И то, о чем писали другие этологи, а именно, что не существует хороших или плохих животных. Животные могут быть более или менее агрессивными в зависимости от ситуации, в которой находятся. Если животное голодное — оно агрессивно, если испытывает страх — агрессивно, если должно защищать свою территорию — тоже агрессивно. Чтобы проверить на практике все эти положения этологии, мы рискнули направиться в такую местность, где было много львов, а единственным нашим средством защиты была Джой Адамсон, у которой в руках была палочка. Наш оператор ехал за нами на лендровере и снимал с помощью телеобъектива.

— С таким гидом, как Джой Адамсон, можно было не бояться.

— Очень храбрая дама. Всю жизнь провела среди львов. Помните, ведь львица Эльса жила у нее дома. Так вот, направились мы в этот населенный львами район. Это не был даже национальный парк. Это была свободная территория, расположенная недалеко от фермы Адамсон. С нами был мой коллега Мино Д'Амато, который в Италии ведет сейчас вечернюю рубрику «Италия вечером». Мы бросили жребий, кому идти ко львам. Я выиграл, вернее, проиграл. Итак, Мино Д'Амато остался в машине, а я с одним оператором стал приближаться к прайду львов. По пути я брал у него интервью. Я спрашивал: «Марио, тебе страшно?» Он отвечал: «Ну нет, не страшно». А мы подходили все ближе и ближе. Я тем временем объяснял, что взрослый лев покрывает 100 метров за пять секунд в несколько прыжков. И вот мы подошли ко львам на расстояние семи-восьми метров. Они посмотрели на нас, принюхиваясь, а потом сами отошли подальше. Тогда мы последовали за ними. Шли тихо, спокойно. По мере нашего продвижения я продолжал вести репортаж, задавал вопросы оператору Марио Барсотти. Он очень скромный, даже робкий человек, но на съемках всегда был смелым. Вот так мы максимально приблизились к хищникам. Потом пошли обратно. При монтаже фильма я оставил только то, что снял Марио Барсотти. Это были более правдивые кадры.

Позже мы с Марио работали на Азорских островах. Нужно было снять ловлю кашалотов. Этим занимаются рыбаки на парусных лодках. Когда ловцы приблизились к кашалоту и человек, стоявший на носу лодки, метнул гарпун в кита, Марио продолжал съемку. Кит развернулся, поднялся из воды и рухнул на лодку. Сломал мачту. Марио снимал все это. На пленке было видно черное пятно — это пасть кашалота, а в ней острейшие зубы.

— Были драматические случаи в вашей практике?

— Как-то мы снимали пещеры в Альпах, животных, которые там обитают. Отсняли несколько эпизодов. Двое из нашей группы возвращались с пленкой и в пути попали под обвал. На поиски были брошены сотни спасателей. Нашли этих двоих под камнями уже мертвыми. Когда мы показывали этот фильм на кинофестивале, то в одном месте была темная пауза. Прозвучал текст о гибели наших товарищей. Это была память о них.

— Бруно, несколько слов о ваших творческих планах.

— Отчасти я вам о них уже рассказал. Сейчас снимаю полнометражный фильм о проблемах охоты.

Фильм острый, в нем я поднимаю ряд актуальных проблем, связанных с охраной природы в Италии. Скоро выйдет мой очередной роман — «Мед земляничного дерева». Будут поездки по стране и за границу.

— И последний вопрос. У нас в стране хорошо знают певца Доменико Модуньо. Это ваш однофамилец?

— Нет, это мой родной брат, моложе меня. Он был в вашей стране уже несколько раз и много рассказывал о ней. А я приехал впервые.