В тени короля

Глава 34

Беззвучно, на цыпочках, насколько позволяли жёсткие туфли, Диана вплотную приблизилась к двери и, придерживая, чтобы не заскрипели петли, осторожно отворила её. Ну надо же, даже ухом не повёл!

— Я же просила! — с нарочитой суровостью упрекнула она, прикрывая дверь поплотнее.

Застыв в планке, брат повернул голову. Лицо раскраснелось, у висков вздулись вены, плечи и спина блестели от пота. Заметив её возмущённый взгляд, он с невинным видом выгнул бровь:

— Что?

— Ты должен был спрятаться! Ну или хотя бы насторожиться.

— Я знал, что это ты, — Артур медленно опустился на руках, едва не касаясь грудью пола, затем так же медленно вернулся в прежнее положение.

— Неужели? — Диана раздражённо закатила глаза, прекрасно понимая, что спорить с этим упрямым ослом бесполезно, всё равно сделает так, как посчитает нужным. — Так и будешь потеть на весь загон?

Шумно выдохнув — то ли от напряжения, то ли с досады, — брат поднялся на ноги:

— А чем мне ещё заниматься? Я здесь и так скоро свихнусь.

Да уж, торчать круглыми сутками в четырёх стенах — так себе времяпрепровождение.

— Ну… — с игривой улыбкой Диана прильнула к нему и скользнула пальцем по влажной груди. — Ты можешь уделить внимание своей сестрёнке, пока её снова не вызвали на службу.

Лицо брата мгновенно помрачнело, на скулах заиграли желваки. Чёрт, надо же было ляпнуть такое! И так с огромным трудом удалось успокоить его, когда он увидел шрамы на спине.

— Ах, да, чуть не забыла, — Диана с загадочным видом извлекла из выреза декольте маленький мешочек. — Смотри, что у меня есть.

— И что же? — хмурый взгляд никуда не делся, но отвлечь брата всё же удалось.

Развязав шнурок, она вытряхнула на стол содержимое: десяток золотых монет и смятая банкнота тысячным номиналом.

— Ого, неплохо! — Диана и сама удивилась.

— Откуда это у тебя? — Артур подобрал монету и повертел её в пальцах.

— Сто Семьдесят Второй дал. Наверняка папашу своего обчистил.

— И много здесь?

— Думаю, достаточно для непредвиденных расходов. Кто знает, что стукнет в голову нашей принцессе.

На самом деле Диана ничего не имела против неё, несчастной тоже немало досталось от Брутуса, но изнеженная девчонка могла стать серьёзной обузой в пути. Если бы бастард не припёр их к стенке, она в жизни не согласилась бы на подобную авантюру.

— Думаешь, у нас получится? — Диана взволнованно посмотрела на брата в надежде услышать хоть что-нибудь воодушевляющее. Побег от хозяина — страшное преступление, тем более, если хозяин — первый магистр Легиона. Брутус никогда не отпустит ни её, ни Вихря, пока тот приносит ему победы на Арене.

Артур приобнял её и ласково погладил по щеке:

— Всё получится, крольчонок, выше нос.

«Как же мне повезло, ведь мне достался лучший брат в мире!» — Диана поцеловала его, жарко, с упоением, будто боясь, что кто-то придёт и отнимет его у неё. И судя по его пылкому ответу, по тому, как крепко он прижимал её к себе — Артур боялся того же.

В коридоре гулко затопали. Брат напрягся, прислушиваясь к приближающимся шагам, и обеспокоенно глянул на Диану. Она и сама вслушивалась в каждый шаг, надеясь, что пройдут мимо, но нет — в дверь бесцеремонно бухнули кулаком.

— Открой, это я!

— Что он здесь забыл? — Артур с трудом выносил присутствие бастарда.

Диана выскользнула из его объятий, поправила сползшую с плеча бретельку и приоткрыла дверь:

— Чего тебе?

Сто Семьдесят Второй уставился на неё широко распахнутыми глазами то ли в замешательстве, то ли в панике, и от его вида внутри недобро заныло.

— Быстро переодевайся, общий сбор, — он грубовато отпихнул её и, переступив порог, обратился к Артуру. — Сиди здесь и не высовывайся. И чтоб ни звука, понял?

— Какого смерга!

— Не знаю! Чёрт, там полный двор наёмников… Просто не высовывайся!

Наёмники? Что это значит? Диана открыла рот, чтобы спросить, но бастард зло зыркнул на неё и вышел за дверь. Артур сразу же выудил из-под кровати меч.

— Ты же слышал его, — она принялась в спешке снимать платье, одновременно доставая форму из шкафа. — Сиди тихо и не дёргайся!

В ответ брат презрительно фыркнул.

— Нет, послушай, — наконец-то избавившись от платья, Диана приблизилась к нему и заглянула в глаза. Опять эта ледяная ярость, не предназначенная ей, но всё равно пробирающая до дрожи. — Ты всё, что у меня есть, и я не вынесу, если потеряю тебя. Прошу, Артур, не делай глупостей, ты мне нужен!

Какое-то время он молчал, а потом неохотно кивнул: сам понимает, что это единственное разумное решение.

Со двора донеслись выкрики и бряцанье металла. Диана торопливо натянула форму, кое-как зашнуровала сапоги и, чмокнув брата в губы, стрелой вылетела из казармы. Скорпионы магистра уже выстроились в ровный ряд — семеро, не считая бастарда: тот со своим папашей в стороне молча наблюдал за происходящим.

Встав рядом с Триста Тридцать Первым, Диана окинула беглым взглядом наёмников — дюжина, не меньше. Все в пластинчатых доспехах, головы защищены шлемами, на поясах мечи и огнестрел. У каждого зелёная нашивка на плече — отличительный знак Бастардов Тейлура. Ей не раз доводилось видеть их, Легион регулярно пользовался услугами солдат удачи, но что они сейчас делают в особняке и почему понадобилось собирать всех скорпионов — оставалось полной загадкой.

Брутус что-то приказал верзиле в круглом шлеме со стальной маской-забралом на манер ищеек, отличающейся лишь прорезью для глаз — овальная, разделённая пластиной на переносице. Здоровяк вскинул руку, блеснув наручнями, и трое наёмников, вытащив цепи из ящика у ног начальника, принялись сковывать ничего не понимающих скорпионов. Так и тянуло спросить у кого-нибудь из собратьев, что происходит, но по растерянным взглядам и нахмуренным бровям стало понятно, что те и сами ничего не знают.

Некоторое время Брутус задумчиво наблюдал, как защёлкиваются стальные браслеты на ногах и руках его рабов, потом что-то бросил своему отпрыску и, печатая шаг, направился к особняку.

— Вытяни руки, расставь ноги, — наёмники неустанно повторяли приказ, сковывая очередного скорпиона.

То же самое услышала Диана, когда наступил её черёд. И как только клацнул последний браслет, главный наёмник обратился к стоящему рядом подчинённому:

— Приступай.

Тот сдвинул с боку наперёд наплечную сумку и выудил из неё стеклянный цилиндр с длинной иглой.

— Шприц? — Диана изумлённо посмотрела на близстоящего собрата.

По ряду пробежался обеспокоенный шёпот, зазвякали цепи.

— Спокойно, скорпионы! — верзила шагнул вперёд. — Это всего лишь транквилизатор. Отдохнёте, отоспитесь, ничего с вами не будет.

— Нас куда-то увозят?

— Назовись! — неожиданно рявкнул наёмник.

— Двести Сорок Девятый, господин.

— Скажи мне, номер двести сорок девять, с хрена мне перед тобой отчитываться? Или ты, шлюхин сын, забыл своё место?

— Прошу прощения, господин.

— Ещё один звук, и дозой транка уже не отделаетесь, — командир покрутил башкой, сверкая шлемом с глубокой бороздой на левой стороне. — Так что засуньте свои языки себе в жопы и выполняйте всё, что вам прикажут!

Игла сквозь ткань впилась в плечо, и Диана стиснула зубы, при этом стараясь думать о брате. Лишь бы он не высовывался, пока не придёт время… Вот только время для чего? Что с ними собрались делать? Может, Брутус решил переехать? Или кто-то из скорпионов провинился, и таким способом их хотят наказать? Вопросы роились в голове растревоженным ульем, и Диане начало казаться, будто слышит наяву их густое жужжание. Тело быстро наливалось приятной тяжестью, и когда их вели в загон, ей подумалось, что идея отоспаться не так уж и плоха. Главное, проснуться до ужина, а то брат останется голодным.

С трудом преодолев порог — их всех зачем-то загнали в одну комнату, — Диана прошаркала в угол и бухнулась на пол. Перешёптывание собратьев убаюкивало, веки словно налились свинцом, и, поборовшись недолго с какой-то вязкой невнятной мыслью, она закрыла глаза. Наконец-то можно поспать, с Артуром особо-то и не выспишься…

…Кто-то беспрерывно повторял её имя, тряс за плечи, и Диана, злясь на неуёмного нахала, с трудом разлепила глаза. Мир то двоился, то смешивался красками, то делался чётким, и в один из таких моментов удалось рассмотреть виновника её пробуждения.

Брат… А кто ж ещё!

— Привет, Артур, — язык заплетался, губы пересохли, а ещё очень хотелось пить.

— Что они с тобой сделали? Что произошло?

— Да заткнитесь уже! — ворчливо донеслось из полумрака. — Разорались тут…

— Пойдём-ка отсюда, — Артур заботливо подхватил её на руки и куда-то понёс.

Диана обняла его за шею и прикрыла глаза. От мерного стука сердца сделалось легко и спокойно. Остаться бы так навсегда, в его объятиях…

— Всё будет хорошо, крольчонок, — шептал он. — Мы обязательно выберемся отсюда.

— Да, Арти, — она слабо улыбнулась. — Обязательно…

Выбраться отсюда — отличная мысль!

— Куда, говорите, вы их сгоняете? — Брутус рассеянно наблюдал, как тяжёлые свинцовые облака над раскинувшимся перед ним городом напитываются багровым закатом. Дед всё твердил, что такой закат означает пролившуюся кровь свободных. Может, не такие уж это и предрассудки…

— Пока мы их размещаем в паре километров от Второго Терсентума, — затараторил Улисс, и последние слова он почти проглотил, запоздало догадавшись, что вопрос с подвохом.

— Прекрасное решение! Бережёте ноги выродкам, не так ли? — Брутус резко обернулся на говорившего. — Ведь в случае мятежа им не придётся далеко идти освобождать собрата.

— Но никто же не знает… — залепетал было Улисс и тут же осёкся. Его толстые губы задрожали, точно он вот-вот разрыдается. — Мы можем переместить их чуть ближе к реке.

— Изоляция — один из важнейших пунктов протокола безопасности. Один из важнейших! И вы его успешно нарушили!

— Не утрируйте, друг мой, — вступился за партнёра Кастул. — Пресса нема, как протухшая рыба на прилавках Плешивого Взгорка. И будет нема до тех пор, пока мы не позволим им раскрыть рты.

— Как бы мы не затыкали газетчиков, слухи просочатся даже в самые глухие уголки Опертама, — Брутус удручённо покачал головой. — Мы должны действовать молниеносно, а вместо этого топчемся на месте.

— За сутки мы сделали почти невозможное, — заговорил Прискус. Из-за его тихой речи постоянно приходилось напрягать слух, и сейчас это неимоверно раздражало.

— Невозможное?! — взревел Брутус. — Мы даже не избавились от своих скорпионов! Мы, магистры Легиона! Что тогда говорить о целом городе, кишащем осквернёнными.

— Мои люди уже на пути к вашему дому, — Коннор, огромный детина с густой рыжей бородой, натянул кривую улыбку, сверкая золотым зубом. — К вашему возвращению от ублюдков и вони не останется.

Брутус с огромным трудом утихомирил свой гнев. Вторые сутки без сна с коротким перерывом на отдых начинали сказываться на самообладании. Но паниковать нельзя, иначе бунт на Фулгурской Арене может перерасти в настоящее восстание. Он сделал глубокий вдох и обвёл собравшихся взглядом. Все магистры до единого выглядели измученными и до смерти перепуганными. Даже Маро, любитель отпустить какую-нибудь глупую шуточку в самый неподходящий момент, теперь сидел бледный и притихший, точно на погребальной церемонии.

— Я хочу, чтобы каждый из вас осознал, насколько всё серьёзно. Я не утрирую, не высасываю угрозу из пальца. У нас под боком войско, которое может взбунтоваться в любую минуту. Сейчас от нас зависит существование Легиона, если не всего Прибрежья. Регнум нам не спасти, случись там восстание, но мы можем предотвратить пожар, изолировав от очага другие города, и в первую очередь — Опертам, — откинувшись на жёсткую спинку стула, Брутус задержал взгляд на Улиссе. — Перемещать их уже поздно, усильте охрану. Наберите добровольцев, удвойте им суточную ставку, самым надёжным выдайте ружья. Кастул, займитесь Южным Мысом, вы единственный, кто справится с этой задачей.

— Справлюсь, но не в одиночку, — прокаркал старик.

— Хорошо, Прискус, вы будете ему помогать. Эолус, проконтролируйте, чтобы к завтрашнему вечеру в городе не осталось ни одного скорпиона или ординария.

— За это можете не волноваться, друг мой, — угодливо заверил тот. — Я сделаю всё возможное.

— Очень надеюсь! Маро, на вас Первый Терсентум. Усильте охрану, а к завтрашнему полудню проведите децимацию.

— Даже среди скорпионов? — изумлённо мигнул тот.

— Тем более среди скорпионов! Келсий, то же самое требуется и во Втором Терсентуме, только повремените с децимацией, пока Улисс не укрепит гетто.

— Пожалуй, я ему помогу, — Келсий впился своими бесцветными глазами в партнёра. — Если вы не возражаете, разумеется.

Улисс оживлённо закивал курчавой головой:

— Что вы, какие тут возражения!

— Прекрасно! Что насчёт вас, Коннор, созовите всех Бастардов Тейлура, а лучше начните пополнять свои ряды свежей кровью. Как знать, на что способно Перо в предсмертной агонии.

— Думаете, это Перо? — наёмник свёл рыжие брови.

Брутус лишь пожал плечами. Кто бы это ни был, для него найдётся свободная ветка и крепкая петля. Но сейчас главное — обезопасить Опертам, изолировать выродков и друг от друга, и от свободных, а потом намекнуть им, что будет, если кому-то покажутся тесными его кандалы.

Особняк и впрямь оказался тем самым. Харо сразу узнал и белокаменный забор, почти вдвое выше его роста, и чугунные ворота с узорной ковкой, и бурую черепичную крышу, скромно выглядывающую из-за густой зелени сада.

— Я же говорил, это здесь! А ты всё ныл: «Мы заблудились, направо надо было свернуть», — Морок скорчил мрачную гримасу, передразнивая его манеру речи.

Напарник не ошибся, чему Харо был несказанно рад. Город кишел солдатами и полицейскими, приходилось петлять самыми тесными и тёмными закоулками, куда даже мокрые крысы носу не сунут. Несколько раз друг хистовал, чтобы справиться у редкого прохожего о дороге до какого-то храма, но стоило добраться до этого самого храма, как они столкнулись с другой проблемой: в этом районе даже на маленьких улочках было светло как днём. Пришлось передвигаться перебежками, прячась в тени оград и деревьев. Не обошлось и без иллюзий Морока — на подходе к особняку они напоролись на пару конных солдат. Те проводили их подозрительно-долгим взглядом, но, к счастью, дальше гляделок дело не зашло. И вот сейчас, добравшись до цели, Харо вдруг понял, что боится. Нет, не грёбаного магистра, охраны или что там их могло ждать за оградой: он боялся снова подвести Ровену, а ещё больше его пугала встреча с ней. Как смотреть ей в глаза после случившегося? Что ей сказать?

— Лучше с чёрного хода, — подсказал Морок, решив, что он раздумывает над тем, как попасть внутрь. — А там за бараками отсидеться можно.

План у них был простой, как два пальца: пробраться в особняк, дождаться, пока все заснут, и освободить Ровену. Никакой мести, никаких заварушек, всё должно быть тихо и быстро. Рисковать принцессой нельзя, а магистр… С ним и его щенком он разберётся, как только девчонка будет в безопасности. Им ещё предстоит долгий путь, об этом нужно думать, но искушение вырезать ублюдку сердце, когда вот он, совсем рядом, не давало покоя. И чем ближе они пробирались к чёрному ходу особняка, тем сильнее клокотала ярость. Перед глазами стоял злорадный оскал магистра, когда его отпрыск насиловал беззащитную девочку.

Всего пара минут, чтобы перерезать мрази глотку. Что он теряет? Всего каких-то пару минут?

«Нет, соберись, кретин! Безопасность Ровены на первом месте».

Харо мотнул головой, прогоняя опасные мысли. Сейчас, как никогда, важно сохранять рассудок трезвым.

Морок прошмыгнул за угол, но тут же, вжимаясь в ограду, выполз назад:

— Вот засада!

Харо осторожно выглянул: узкая улица, с двух сторон осаждённая высокими глухими заборами, освещалась редкими керосиновыми лампами на стенах; у распахнутых ворот, не таких массивных и замысловатых, как парадные, стояла повозка, обитая железом и с зарешечённым окошком — в похожей их везли в Регнум. Из ворот ровным строем вышли шестеро в доспехах, сильно смахивающих на броню королевских солдат. Между ними, позвякивая оковами, плёлся осквернённый, и судя по количеству сопровождающих, явно не ординарий. Когда скорпион исчез в глубине повозки, двое остались на страже, остальные вернулись во двор — наверняка отправились за кем-то ещё. Что ж там произошло? А если это люди короля? Вдруг они пришли и за Ровеной?

Не вытерпев, Морок протиснулся между Харо и стеной и высунул голову:

— Что будем делать?

— То, что положено, — мысль о принцессе не давала покоя. Если это королевские солдаты, то каждая секунда на счету. С пешими ещё можно справиться, а вот остановить повозку, окружённую конным отрядом — задача почти невыполнимая. Не в их случае, когда из оружия только короткий меч да метательный нож.

— Совсем сбрендил, братишка?! — Морок оторопело выпучил глаза. — Мы даже не знаем, сколько их там!

— Как минимум шестеро.

Какое-то время напарник выжидательно пялился на него, но поняв, что шутить с ним никто не собирался, что-то пробормотал себе под нос и двинулся прямиком к стражникам. Харо последовал за ним, держа нож наготове и гадая, насколько крепко они влипли. Может, не всё потеряно, и удастся смыться по-тихому?

— Треклятая духота! — охранник нервно переминался с ноги на ногу. — В этом железе можно заживо свариться. Что у нас там по маршруту?

— Ещё два пункта, — неохотно отозвался второй. — Хватит топтаться, раздражаешь!

На правой руке солдата, чуть ниже наплечника, Харо заметил зелёную нашивку. Значит, королевская армия здесь ни при чём, но оттого ситуация не прояснилась. Обычно наёмники не носят тяжёлую броню. И зачем магистру понадобилось избавляться от своих скорпионов? А своих ли? Да здесь гиена шею свихнёт!

Задний двор особняка кишел наёмниками. Пятеро тёрлись у входа на кухню, двое мелькали в дальнем углу, у конюшни, подле барака ошивались ещё двое, и один, уткнувшись носом в какой-то документ, подпирал казарменную стену. Из загона вышли четверо, ведя следующего скорпиона. Солдат с листком тут же встрепенулся, что-то отметил в своей бумажке и махнул рукой, мол, всё в порядке.

— Нам туда, — Морок потянул Харо за рукав, увлекая за собой в тёмный проход между забором и стеной барака. Как только они оказались вне поля зрения наёмников, напарник избавился от маски и облегчённо выдохнул. — Да их здесь почти два десятка! Интересно, что произошло?

— Сейчас узнаем, — ступая как можно бесшумнее, Харо двинулся к противоположному углу.

Четвёрка конвоиров уже возвращалась в казарму, о чём-то негромко переговариваясь, а спустя минуту снова показалась на пороге, ведя очередного осквернённого.

— Триста пятьдесят два, — бросил один из солдат, и одиночка сразу же отметил на бумажке номер.

Так повторялось дважды, и Харо уже потерял надежду хоть в чём-то разобраться. С тем же успехом они могли гадать о происходящем, прячась за углом особняка, при этом не рискуя выдать своего присутствия.

— Они ж могут туда-сюда мельтешить до самого рассвета, — проворчал Морок, когда конвой в очередной раз скрылся за стенами барака. — Видел, там свет горит? Значит сервусы тоже своей очереди ждут. Может, попробуем поискать другой путь?

— Погоди, хочу кое-что выяснить.

Сто Семьдесят Второй должен быть среди них. Уверенности не было, но, кажется, в повозку его ещё не грузили. По росту и комплекции пока никто из виденных скорпионов на него не походил, и лучше убедиться, что этот говнюк не встретится внезапно по пути к комнате принцессы — пройти спокойно мимо засранца не получится.

Из загона вывели очередного скорпиона.

— Двести девяносто шесть, — отчеканил конвоир. — Последний.

— Как это последний? — проверяющий поднял голову. — У меня тут ещё один номер, тридцать два. Где он?

— Ничего не знаю, там пусто. Сам глянь, коли не веришь.

Солдат помялся недолго, видимо, раздумывая, стоит ли напрягаться лишний раз, затем глянул на листок и, сплюнув, вошёл в казарму.

— Вот олухи! — ухмыльнулся Морок. — Я б им даже дохлую гиену стеречь не доверил.

Олухи или нет, но Харо не досчитался двоих. Получается, Тридцать Вторая пропала, а Сто Семьдесят Второй в списке не числился.

— Дерьмо!

— Где? — моргнул напарник.

— Похоже, говнюк в доме остался.

— Ты про бастарда, что ли?

Из черноты загона донёсся приглушённый вскрик, затем глухой стук падающего тела; в конце коридора тьма сгустилась, колыхнулась: там кто-то затаился, но кто именно, разглядеть не удалось.

— Что это было? — Морок придвинулся ближе.

— Кажется, девка не очень-то рада отъезду.

Из-за угла уже слышались шаги конвоиров. Через секунду они обнаружат пропажу своего кореша, и начнётся нешуточная потасовка. Харо вмешиваться не собирался, с Тридцать Второй они почти не пересекались, да и не вызывала она достаточно сочувствия, чтобы рисковать своей жизнью, а уж тем более жизнью принцессы.

— Эй, Сэм! — крикнул один из наёмников. — Ну что, нашёл свою пропажу?

И всё же она скорпион…

— Ты что, оглох там?

Не, ну нафиг! Сама вляпалась, сама пусть и разгребает.

— Сэм?

— Пойди проверь.

— Умный больно? Сам вот и иди!

Но её же убьют…

— Что будем делать? — прошипел Морок, вжимаясь в стену. — Вдруг сейчас палить начнут?

Двое наёмников, держа огнестрел наготове, медленно подкрались к двери. Ещё один прошмыгнул тенью мимо соратников и замер всего в нескольких шагах от Харо. Тот, что стоял ближе ко входу, опасливо заглянул в коридор:

— Ни черта не видать. Сэм, выходи, мать твою в сраку!

— Ну ты и ссыкло! — фыркнул его напарник и завалился внутрь.

Ссыкло невнятно выругался и последовал за ним.

За рукав резко дёрнуло. Харо оглянулся на кривляющегося Морока, жестами и мимикой требующего свалить отсюда подальше. Да, пожалуй лучше свалить, пока не поздно. Жаль девчонку, но это её выбор. По крайней мере, она погибнет как воин — уже есть, чем гордиться.

Раздался хриплый крик, загремели выстрелы, озаряя черноту коридора вспышками.

«Да пошли вы все!»

В два шага Харо оказался рядом с наёмником. В последний момент тот заметил его и, резко развернувшись, нацелил револьвер прямо ему в лоб. Харо перехватил руку с огнестрелом, всадил нож солдату в шею. Рядом с ухом просвистела пуля, врезалась в стену барака. Следующий выстрел угодил бы в грудь, не заслонись он истекающим кровью наёмником.

Вырвав револьвер из скрюченных пальцев умирающего, Харо прицелился и нажал на спусковой крючок так, как это делали свободные. Прогремел выстрел, невидимый удар слегка дёрнул руку вверх, но пуля всё-таки угодила в цель, ровно в глазницу. Стрелок пошатнулся и рухнул мордой в землю.

— Из-за тебя мы здесь сдохнем, придурок! — Морок выскочил из укрытия с мечом наготове.

— Не сдохнем, у меня крутая штука! — Харо с довольной улыбкой прицелился в следующего наёмника, вынырнувшего из-за угла.

Щелчок, другой — ничего, а тот уже нацеливался, зная наверняка, что его оружие точно выстрелит.

— Бесполезная срань! — не придумав ничего лучше, Харо швырнул в противника никчёмный кусок железа, слегка ускорив полёт хистом. Стальная рукоять тускло блеснула в воздухе и врезалась в шлем, проделав в нём здоровенную дыру. Кровь брызнула фонтаном, как вино из пробитого бочонка.

— Да-а, действительно крутая штука! — Морок гоготнул. — Так, не понял, а где остальные?

Остальных наёмников и след простыл. Двор замер в тишине, даже лошади перестали возмущённо ржать. Может, ублюдки свалили, а может, засели в засаде, поджидая удачный момент. Харо выдернул нож из шеи убитого, обтёр клинок о зелёную нашивку и, вжавшись в стену, медленно двинулся к краю барака: если наёмники и прячутся, то там, у ворот или за повозкой. Со стороны конюшен прогремело огненной вспышкой, выбив земляные комья у ног.

«А вот и первый», — Харо метнул нож в место, откуда стреляли.

— Бросайте о-о… — кричавший издал протяжный стон, вывалился из темноты и рухнул рядом с тюком сена.

Такой трюк товарищам убитого явно не понравился — пули засвистели со всех сторон, врезаясь в землю, выбивая из стен брызги штукатурки. Морок взвизгнул и, пригнувшись, побежал к загону. Дельная мысль, хоть какое-то укрытие.

Харо уже бросился за ним, как внезапно пальба прекратилась.

— Стоять, выродок! — рявкнуло сзади. — Ещё шаг, и им всем конец!

Трое наёмников прикрывались жавшимися в ужасе сервусами, будто щитами, приставив к их головам стволы револьверов. Зло оскалившись, Харо нехотя поднял руки. Прятаться за спинами безоружных — ниже пасть уже некуда, хотя на то они и наёмники: ни гордости, ни чести.

— Скажи своим дружкам, чтобы выходили по одному с поднятыми клешнями. И без этих ваших фокусов!

— Сам скажи!

Один из вояк, верзила в надщерблённом шлеме, грубо дёрнул подвывающую девчонку за шею и ткнул стволом ей в висок:

— Ты что, чучело, забылся? Я сказал…

— Да не ори, слышали мы тебя, — из загона неторопливо вышел какой-то скорпион, держа руки над головой, и на Тридцать Вторую он мало чем походил. Следом за ним, запнувшись о порог, неуклюже вывалился Морок.

— Это все?

— Все, — лениво отозвался скорпион. — В казарме больше никого.

Остальные наёмники начали вылезать, кто из-за сарая, кто из-за угла особняка. Огнестрелы они держали наготове, но стрелять не спешили.

— Может пришьём их на месте? Этот сучий выкидыш Донни череп проломил…

Грозивший перебить сервусов замялся:

— Нет, компенсация тогда меньше получится, — потом повернулся к скорпиону. — Живо на колени, иначе нашпигую вас свинцом по самые гланды, твари поганые!

Прятавшийся в загоне скорпион покорно выполнил приказ. За ним последовал Морок, при этом нервно поглядывая на Харо. Становиться на колени он не собирался ни перед этими псами, ни перед кем-либо другим. Настоялся уже!

— Слышь, уродец, тебе особое приглашение нужно? — здоровяк снова тряхнул жалобно скулящую девчонку.

Может, в жопу принципы? Этих сервусов он знает от силы несколько недель, какое ему до них дело? Всё равно сдохнут не сегодня-завтра, а вот до ближайшего засранца всего пара метров. Снести башку, отобрать меч, потом толстяк слева и…

— Брат, не надо, — Морок предупредительно покачал головой, точно услышав его мысли.

Воздух внезапно сделался ледяным, как в морозную ночь, и помутнел от пыли. Под ногами взвился сор, глаза заслезились, на зубах заскрипел песок. Грязно-жёлтая мгла в секунду поглотила двор, скрыв собой и наёмников, и пленных сервусов, и Морока с неизвестным скорпионом. Да что там, Харо даже свою ладонь с трудом мог разглядеть.

Ветер ревел, нещадно хлестал лицо и царапал кожу; пыль лезла в рот, в глаза, за шиворот, но упускать такой шанс нельзя — удачнее момента для нападения и не придумаешь. Харо почти на ощупь двинулся туда, где только что стоял наёмник с девчонкой. Вскоре из мглы донёсся удушливый кашель, что-то мелкое прошмыгнуло слева, через шаг проступила размытая фигура: похоже, тот самый говнюк, любитель прятаться за девчачьими спинами.

От локтя до самых кончиков пальцев будто впились в кожу десятки игл. Харо занёс кулак, накапливая силу, и обрушил его на наёмника. Пылевая дымка почернела, заискрилась; раздался глухой хлопок, затем скрежет металла, и руку обдало жаром, мягко отбросило в сторону, а лицо забрызгало чем-то склизким. Тело солдата тяжело повалилось на землю. Харо склонился над ним, чтобы отыскать меч. Бурая бесформенная масса вперемешку с покорёженным металлом — всё, что осталось от верхней части ублюдка, зато меч нашёлся там, где и предполагалось.

Продираясь сквозь стену пыли, Харо по памяти выискивал оставшихся наёмников. Что-то меркло блеснуло справа, всего в паре метров. Не всматриваясь, он бросился за бликом и, занеся меч, рубанул по едва проявившемуся силуэту. Клинок со скрежетом соскользнул, оцарапав наплечник. Противник резко обернулся и, вскинув руку с револьвером, выстрелил не целясь. Удар, и из обрубка у локтя хлынуло багровым, отделившаяся часть руки исчезла в жёлтой пелене. Наёмник рухнул на колени, вереща во всю глотку, но его визг потонул в оглушительном рёве ветра.

«Звать на помощь бесполезно, дружище».

Харо занёс меч, целясь в незащищённую бронёй шею.

— Не убивай! — взвыл тот, прикрываясь единственной рукой.

Не убивать? С чего бы? Солдат не вызывал ни жалости, ни сочувствия, просто кусок говорящего мяса, человечек, решивший, что его жизнь отчего-то дороже жизни того же сервуса.

Клинок рассёк воздух по диагонали, разрубил поднятую руку и с хрустом врезался в надплечье.

«А теперь ты просто кусок мяса».

Харо выдернул меч с трепещущего в агонии тела. Справа раздался грохот выстрелов, за ним последовал протяжный крик. Значит, нужно туда. Пока он продирался сквозь пылевую стену, рёв ветра начал стихать, а вместе с ним постепенно рассеивалась и мгла. Харо потёр глаза, проморгался, пытаясь сориентироваться. Двор устилали тела в пожелтевших от пыли доспехах, земля местами окрасилась бурым от крови. У перевёрнутой вверх колесом тележки одиноко валялась чья-то голова. Неподалёку стоящий Морок с чавканьем выдернул меч из горла убитого и принялся громко фыркать и сплёвывать пыль. Скорпион вальяжно возвращался от повозки, беззаботно крутя на пальце связку ключей:

— Только не надо оваций, достаточно и благодарного поклона.

Харо знал только одного, способного устроить бурю на ровном месте. Но какого смерга он тут забыл? И зачем ему понадобилось нападать на наёмников?

— Здорово получилось! — проплевавшись, Морок довольно ощерился. — Осталось только дождаться новой партии. Мы так нашумели, что скоро сюда сбежится весь Опертам.

— Какой дебил станет бежать на выстрелы? — скорпион остановился напротив Харо и сдёрнул маску. — Вы кто вообще такие?

— Ты Вихрь? — он глянул на номер: «97». Точно Вихрь.

Чемпион скользнул по нему надменным взглядом:

— Дружище, давай обойдёмся без этих признаний и рукопожатий. Меня они чертовски утомляют.

Оскалившись, Харо зарядил ему в челюсть. Не сильно, так, для душевного спокойствия. Пятый, как-никак, в одном с ним терсентуме жил, да и сам по себе был отличным малым, не то, что этот самовлюблённый хмырь.

— Чёрт, за что!? — тряхнув башкой, Вихрь потёр ушибленное место. — Я ж ваши задницы спас.

— За Пятого, говнюк.

— Да вы сговорились, мать вашу! — чемпион обернулся на спешащего к ним Морока. — Только попробуй, коротышка!

— А? — недоуменно мигнул тот. — Что попробуй?

— Я предупредил! Ладно, давайте сначала. Кто вы такие?

— Какая разница!

— Слушай, брат, нам проблемы не нужны, — вклинился Морок, сверкнув на Харо многозначительным взглядом. — Мы тут по делу, мешать тебе не будем. Если, конечно, ты не за принцессой…

— Кто тебя за язык тянул?

— А что такого? Он же свой.

Вихрь непонимающе нахмурился, глядя то на Харо, то на болтливую псину, потом вдруг расхохотался.

— Ты чего ржёшь, кретин? Она что, не здесь? — Харо начинал терять терпение. Может, ещё разок ему зарядить?

— Да здесь она, расслабься, — прохрюкавшись от смеха, заверил Вихрь. — Просто… Хотя не важно. Девчонка наверху, и советую вам поторопиться.

Харо рванул к дому, едва чемпион закончил фразу. Дело дрянь! Всё покатилось псу под хвост. А раз тихо и быстро не получилось, значит придётся шумно и кроваво.

— С ней скорпион, не хистуй, бесполезно! — донеслось в спину.

«Тебя забыл спросить».

Первым делом нужно отрезать ублюдку жало под самый корень, запихнуть ему в пасть и заставить проглотить. Потом можно выпустить кишки… Стоп, нет, нафига тогда его заставлять глотать жало?.. Кожу! Можно содрать кожу…

— Стой, ты забыл кое-что, — нагнав у крыльца, Морок протянул ему метательный нож, но вдруг замер, ошарашенно уставившись вглубь кухни. — Кажется, брат, торопиться уже не надо…

Пламя свечи играло на россыпи чёрных бриллиантов множеством миниатюрных огоньков. Ровена долго и внимательно рассматривала золотую брошь, изображающую птицу. Тонкая работа ювелира поражала воображение: мастер уделил внимание каждому пёрышку крыльев, сумев вложить в застывший образ ту особенную стремительность, с которой летают эти хрупкие создания.

Налюбовавшись безделушкой, она вернула её в бархатный футляр и повертела в пальцах записку.

«И как я мог спутать стрижа с воробьём?»

Ровена ухмыльнулась. Стриж — символ свободы, самая быстрая пташка, предпочитающая земле небесный простор. Похоже, её игра Брутусу пришлась по вкусу. Неожиданный подарок, обнаруженный утром на прикроватной тумбе, приятно порадовал. Несмотря на внезапно навалившиеся заботы, магистр не забывал баловать «любимую супругу».

Пожалуй, союз с Брутусом — лучшее решение, сейчас она как никогда близка к своей цели. Уже в следующем месяце вместе они отправятся в Южный Мыс навестить несколько уважаемых персон, а по дороге заедут в Регнум обсудить важные дела со столичными магнатами. Невероятно, какие горизонты могут открыться, стоит лишь взглянуть на обстоятельства под другим углом!

Устроившись поудобнее в кровати, Ровена раскрыла книгу, готовясь погрузиться в увлекательную историю отважной девы, ставшей символом самоотверженности и патриотизма в древнем Эврарионхе. Из открытого окна донёсся выстрел, за ним ещё и ещё. Ровена подскочила, непроизвольно прижав книгу к груди. Казалось, стреляют совсем рядом, в саду или во дворе, но кому понадобилось нападать на дом первого магистра Легиона? Это же немыслимо!

Ей вспомнились наёмники, виденные днём во время прогулки. Тогда она не придала их присутствию большого значения. Получается, Брутус не просто так привёл их в особняк. Наверное, допускал, что может случиться что-то ужасное.

Дверь спальни распахнулась, погасив сквозняком единственную свечу. В наступивший полумрак ворвался Сто Семьдесят Второй и, схватив Ровену за руку, потащил к ванной комнате.

— Что ты творишь? Отпусти сейчас же! — вскрикнув от боли, она попыталась вырваться.

— Заприте дверь и не выходите отсюда, что бы ни произошло! — скорпион бесцеремонно затолкал Ровену в душную комнатушку. — Я скоро вернусь.

С этими словами он захлопнул дверь, оставив её в кромешной темноте. Отсюда грохот казался далёким, словно на другом конце улицы, и всё же каждый выстрел заставлял Ровену вздрагивать.

«Что бы ни произошло? Неужели Юстиниан послал кого-то убить меня? Иначе для чего Сто Семьдесят Второму прятать меня в тёмных закутках особняка?» О боги, а ведь всё сходится! Поэтому Брутус усилил охрану наёмниками, посчитав, что скорпионов может быть недостаточно. Но если дядя устроил на неё покушение, не означает ли это, что он в открытую готов объявить ей войну. Ей и Легиону…

Выстрелы громыхали всё реже, а вскоре и вовсе стихли. Ровена подождала ещё с минуту и уже собралась нарушить наказ телохранителя, но тут в дверь коротко постучали.

— Госпожа, это я.

Поколебавшись — а вдруг ловушка? — Ровена осторожно приотворила дверь и с облегчением выдохнула, не обнаружив в спальне никого, кроме Сто Семьдесят Второго.

— Всё уже закончилось?

— Мы уходим, — скорпион снова вцепился ей в запястье и грубо потащил к выходу.

— Постой, мне нужно переодеться! — она только сейчас вспомнила, что босиком и в ночной сорочке, едва достающей до колен.

— Потом, принцесса, нет времени.

Они выбежали в коридор и, преодолев его буквально за несколько секунд, спустились в холл, но вместо того, чтобы покинуть особняк через парадную дверь, Сто Семьдесят Второй почему-то повёл её через гостиную в сторону кухни.

— Куда мы идём?

— Подальше отсюда. Скоро вы будете свободны, моя госпожа.

Что это значит? О чём это он? Ровена вырвалась из хватки:

— Объяснись немедленно!

— Позже…

Скорпион попытался снова схватить её, но она отбросила его руку и требовательно посмотрела ему в глаза, лихорадочно поблёскивающие в полумраке.

— Нет, ты всё объяснишь мне прямо сейчас!

Опасливо оглянувшись на распахнутую дверь, ведущую в хозяйственный двор, Сто Семьдесят Второй кивнул.

— Ладно. Произошло что-то очень нехорошее… Не знаю, что именно, — опередил он её вопрос. — Чёрт! Да я просто хочу спасти вас, понимаете? Я уже всё устроил, Вихрь отведёт вас в безопасное место.

— Что-о?! — Ровена оторопела от такого заявления. — Сбежать? Но зачем?

— Вам здесь не место, принцесса. Он сломает вас, он всегда так делает…

— Да кем ты себя возомнил! Моим спасителем? Никуда я не пойду, и только попробуй меня… — она замолчала, всматриваясь в две фигуры, выросшие на пороге. Нечто знакомое угадывалось в них, особенно в том, высоком…

Нет, это невозможно! Ровена вскрикнула и зажала ладонью рот, когда здоровяк шагнул в луч света, льющийся из окна. Вместо лица — оскаленный череп, из глубины глазниц — тусклый блеск чёрных как смола глаз.

— Харо?

При звуке этого прозвища Сто Семьдесят Второй резко обернулся.

— Срань воронья, ты же сдох! Какого!..

Договорить он не успел. Сорок Восьмой отшвырнул меч и с рычанием бросился на давешнего врага. Ровена попятилась, вжалась в стену, не понимая, каким чудом он вдруг оказался живым, да ещё здесь, в Опертаме. Неужели Брутус солгал, сказав, что его казнили? Но где он тогда пропадал столько времени?

Каждый день на протяжении невыносимо долгого месяца Ровена мечтала, чтобы он пришёл за ней, рисуя в воображении всевозможные вариации их встречи. Каждый раз захватывало дух, а сердце неумолимо вырывалось из груди, когда она представляла, как он заходит в её спальню с отрезанной головой магистра или, на худой конец, Сто Семьдесят Второго. А теперь, увидев его, она не почувствовала ничего, кроме злой обиды. Слишком поздно! Его здесь быть не должно!

Врезавшись в бастарда, Сорок Восьмой повалился вместе с ним на пол и принялся наносить удары один за другим, не позволяя противнику опомниться. Сто Семьдесят Второй какое-то время прикрывался, затем, изловчившись, столкнул его с себя и набросился с кулаками. Они катались по полу, попеременно молотя друг друга с таким остервенением, что Ровене подумалось, что живым из этой драки не выйти даже победителю. Сколько ярости было в каждом ударе Харо, столько же отчаяния бастард вкладывал в ответный. Но по-настоящему ей стало страшно при осознании, что не уверена, хочет ли она на самом деле победы Сорок Восьмого.

Харо умер, Ровена уже смирилась с этой мыслью, и к такому повороту событий она совершенно не была готова, особенно сейчас, когда поняла, что магистр — единственная верная возможность заполучить корону. С иной стороны, бастард заслуживал смерти. После всей той мерзости, что он сотворил с ней, даже его попытки вымолить прощение выглядели ничтожно жалкими.

Ровена вдруг ощутила укол совести: «Откуда во мне столько жестокости?» Сто Семьдесят Второй искренне старался хоть что-то исправить, даже устроил побег. Поздно спохватился, но разве милосердие не призывает дать оступившемуся второй шанс? К тому же, он выполнял приказ, послужив той ночью инструментом в руках истинного зверя.

Лицо бастарда заливала кровь, хлеставшая из разбитого носа, изо рта, из рассечённой брови. Харо тоже досталось, но насколько сильно — не понять. Наконец он снова оказался на противнике и, сорвав с пояса нож, занёс его для последнего удара.

— Нет, погоди! — Сто Семьдесят Второй вскинул руки, показывая, что принимает поражение.

Сорок Восьмой замер, словно задумавшись, потом приставил клинок к его горлу:

— Даже не надейся на быструю смерть.

— Госпожа! — бастард умоляюще посмотрел на неё.

Харо поднял голову на Ровену, словно вспомнив о её присутствии. Впрочем, наверняка так оно и было. Подобное уже довелось видеть в каструме, когда он едва не ослушался её приказа, готовый разорвать Юстиниана на куски. Тот жуткий взгляд — такое не забыть… Нечто опасное дремлет в нём, и как знать, подвластно ли оно контролю.

— Прошу, принцесса, — Сто Семьдесят Второй продолжал смотреть на неё полными надежды глазами.

— Я… — она запнулась, не найдя, что ответить. Подонок, несомненно, заслуживает суровой кары, но заслуживает ли он смерти?

Харо поднялся и, пнув поверженного врага, рывком помог ему встать на ноги, потом повернулся к Ровене и протянул ей тот самый нож, когда-то подаренный ею же в знак дружбы.

— Сделай это, Ровена.

Она растерянно взглянула на оружие, потом на Сорок Восьмого:

— Нет, я не могу!

— Можешь.

— Н-нет… — попятившись, она замотала головой.

Харо упрямо шагнул ей навстречу:

— Такое унижение смывается только кровью, иначе оно поселится в тебе и будет пожирать изнутри до тех пор, пока однажды ты не поймёшь, что тебя настоящей больше нет, что от тебя осталась жалкая тень. Освободи себя, принцесса.

Она неуверенно приняла нож и крепко сжала плоскую рукоять. Будто наяву Ровена услышала запах бастарда, ощутила его омерзительное тепло, его скользкую от пота кожу, ту раздирающую боль, когда он врывался в неё раз за разом. Казалось бы, забыть такое невозможно, но она забыла… Вынудила себя забыть.

«Смогу ли я простить его? Нет, не смогу. Но хочу ли я его смерти?» — Ровена в сомнении посмотрела на чернёный клинок.

— Госпожа, поверьте, легче не станет, — Сто Семьдесят Второй шмыгнул разбитым носом. — То, что я сделал… Это непростительно, я знаю, но умоляю вас, дайте мне шанс искупить вину. Клянусь, вы не пожалеете!

— Просто сделай это, — Харо приобнял её сзади за плечи, склонился к уху. — Первый удар всегда даётся трудно, потом будет проще.

«Нет», — это был ответ. Его смерти Ровена не желала. Отнюдь, ей даже стало немного его жаль. То, что сотворил с ним магистр — любой сломается после такого. И всё же…

— У тебя уже был шанс искупить свою вину, — медленно проговорила она. — В тот вечер, когда я предложила тебе убить Брутуса, почему ты не согласился?

— Ну не могу я его убить! — изувеченное лицо бастарда болезненно скривилось. — Не могу, понимаете? Он же мой отец!

— Он изуродовал тебя, издевался над тобой.

— И всё же он мой отец, — скорпион понизил голос, словно стесняясь своих слов. — Я просто хотел, чтобы у меня была семья…

Харо слегка сжал плечи Ровены, и его дыхание приятно обожгло шею.

— Освободи себя, девочка. Полегчает, обещаю.

Его прикосновение словно пробудило её от долгого кошмара. Её преданный Сорок Восьмой вернулся, и, возможно, это судьба. Возможно, именно в этом кроется предсказание шамана. Но если Харо узнает, что она уступила Брутусу, останется ли он так же предан ей? А бастард… Жаль его, но ему слишком многое известно.

Ровена и не поняла, как это произошло. Рука вдруг обрела собственную волю: резкий взмах, круглые от ужаса глаза Сто Семьдесят Второго, омерзительный хруст, тяжёлый стон, и лезвие, вошедшее почти до рукояти в грудь подонка. Подонка, надругавшегося над ней как над какой-то безвольной куклой!

«Умри, тварь! Умри! Умри…»

Ровена очнулась от собственного крика. Рука, сжимающая нож, была по локоть перепачкана алым; по щеке стекало что-то вязкое, тёплое; из ран на груди Сто Семьдесят Второго хлестала кровь. Бастард хрипел, надрывно, с присвистом вдыхая воздух и продолжая смотреть на Ровену, но ни мольбы, ни надежды в его взгляде не осталось, лишь затухающая искра изумления — он всё ещё не верил, что уже мёртв.

— Я убила его… — пальцы разжались, и нож звякнул о камень.

Сто Семьдесят Второй издал протяжный стон и медленно осел, заливая кровью мраморный пол вокруг себя.

— Ты всё сделала правильно, — Харо развернул её к себе, нежно провёл пальцами по щеке.

И тут что-то словно лопнуло. Из глаз брызнули слёзы; обида, таящаяся всё это время, вырывалась наружу, и сладить с ней Ровена уже не могла.

— Где ты был?! — она замолотила кулаками по его груди, по плечам — куда дотягивалась. — Я так ждала тебя! Проклятый скорпион, ненавижу!.. Ненавижу тебя, Сорок Восьмой! Лучше бы ты умер!

Харо молча принимал удары и оскорбления, а потом, в какой-то момент просто прижал её к себе:

— Прости…

Рядом кто-то прочистил горло. Ровена оглянулась, моргая от застлавших глаза слёз. Морок смущённо оскалил острые зубы:

— Не хотелось бы вас прерывать, но не пора ли нам валить отсюда?

А ведь верно! На стрельбу наверняка скоро сбежится и полиция, и стража. Ровена подняла глаза на Харо, ожидая его решения. Какое-то время он молчал, потом коротко качнул головой:

— Нет. Никто никуда больше бежать не будет.

Стоило карете остановиться, как сервус уже услужливо распахнул дверцу и почтительно склонился, приветствуя своего господина. Брутус неспешно преодолел ступеньки крыльца, удовлетворённо отметив, что Бастарды Тейлура довольно ответственно подходят к своим обязанностям. Двое дежурили у ворот, ещё несколько поблёскивали доспехами в глубине сада. Конечно, с осквернёнными им не сравниться, но на безрабье и наёмник скорпион.

Брутус хмыкнул себе под нос и перевёл взгляд на сервуса:

— Всё спокойно?

— Да, господин, всё спокойно, — тот почтительно склонил голову, придерживая входную дверь. — Могу ли я быть вам чем-то полезен?

— Позови Сто Семьдесят Второго ко мне в кабинет, — и вдогонку уже бросившемуся выполнять приказ невольнику прикрикнул, — а потом принеси мне вина. Белого, сухого.

— Будет сделано, господин!

После бесконечно длинного дня голова гудела, как Бронзовый Палач на Площади Позора, но спать совершенно не хотелось. Мысли смерчем носились в голове, никак не желая улечься. Пожалуй, пара бокалов вина должна успокоить натянутые до предела нервы. Всего четыре часа на сон, а завтра снова лавина бед, обрушившаяся на его голову после треклятой Арены. А ведь столичный терсентум был первым тревожным звоночком. Если бы Корнут прислушался к его совету и не позволил болвану-королю провоцировать осквернённых, всё бы обошлось. Пусть теперь сами разгребают своё дерьмо!

Неторопливо поднявшись по лестнице, Брутус пересёк коридор и кивнул выродку, уже ожидавшему у двери кабинета.

— Всех увезли?

— Да, господин, ещё вечером, — сипло отозвался Сто Семьдесят Второй. Наверное, спал на посту, тупой ублюдок.

— Хорошо. У меня есть к тебе кое-какое поручение, — Брутус толкнул дверь и замер, удивлённо уставившись на сидящую в кресле принцессу. — Эм… Какая приятная неожиданность, моя дорогая! Отчего тебе не спится в столь поздний час?

Ровена загадочно улыбнулась и небрежным жестом указала на серебряный поднос, накрытый круглой крышкой:

— Я так хотела тебя порадовать своим маленьким подарком, что всю ночь не смыкала глаз. Поздно же ты вернулся, мой дорогой супруг!

Ох уж эта беззаботная молодость! Определённо, девчонке пришлась по вкусу безделушка.

— Я бы и рад провести всю ночь с тобой, в тёплой постели, — он сухо чмокнул жену в щёку и тяжело опустился на софу, — но дела не терпят отлагательств. Впрочем, не будем об этом. Что же ты для меня приготовила, моя пташка? Я весь в нетерпении.

…В нетерпении выпить вина и наконец-то заснуть мертвецким сном.

Ровена улыбнулась ещё шире, задорно сверкая глазами-изумрудами. Её алые губки влажно поблёскивали в свете торшера, так и маня впиться в них. Пожалуй, завтра можно немного опоздать…

— Приготовься! — она лукаво подмигнула и подняла крышку.

На него мёртвым взглядом смотрела отрезанная голова. Брутус даже проморгался: почудится же всякое от недосыпа! Но голова не исчезла, продолжая сверлить его остекленевшими глазами. Над бровью отчётливо виднелось клеймо: «172».

— Это шутка такая? — Брутус холодно посмотрел на девчонку. — Выглядит весьма натурально…

— Ну разумеется! Она ведь настоящая, — принцесса залилась серебристым смехом.

Брутус опасливо прикоснулся к щеке, испещрённой шрамами: холодная безжизненная кожа… Нет! Это невозможно!

— Что ты сделала с моим сыном, дрянь! — он в замешательстве подскочил на ноги. Но если это и впрямь Сто Семьдесят Второй, кто его тогда встретил у двери? Брутус озадаченно посмотрел на скорпиона, застывшего у порога.

— То, что он и заслужил, господин первый магистр, — спокойно произнесла принцесса. — Вы правы, стриж — птица свободолюбивая, и ни в какой золотой клетке вам её не удержать. Морок!

Скорпион вдруг стал уменьшаться в объёме и росте. За спиной Ровены проступили две фигуры, в которых Брутус сразу узнал Тридцать Вторую и её безвестно пропавшего братца.

— Какого чёрта!

Тридцать вторая впилась в него взглядом, полным ненависти; Вихрь злорадно ощерился, намекая, что впереди их ждёт довольно неприятная беседа. Что ж, могло быть и хуже, с этими двумя несложно будет договориться. Ублюдка волнует только его сестрица, и если посулить им свободу, они быстро проглотят наживку и благополучно позабудут о принцессе.

— Не стоило тебе играть со мной, милая, — Брутус презрительно хмыкнул. — Не тех ты союзников выбрала.

— Неужели? — Ровена иронично выгнула бровь. — Уверена, этот гость тебя точно порадует.

Гость? Брутус проследил за её взглядом.

— Ну здорова, мудила! — из полумрака на него оскалился жуткий череп, перед глазами промелькнул кулак, и мир, внезапно покачнувшись, рухнул в чёрную, как дёготь, пустоту.