В заповедной глуши

Пламя галстуков ало-кровавое,

Непреклонная смелость слов,

Жизнь по чести и смерть со славою

Под свинцовым взглядом стволов.

Партизаны. Стройки. Рабочие.

И уменье стоять на своём.

Споры, истины полуночные

И стихи под летним дождём.

101.

Удивляться умение светлое,

Безоглядная вера в друзей.

Дело - важное и заметное -

На земле счастливой своей...

...Я совсем не такой, прости меня.

Не похож на героя поэм.

И глаза мои - серо-зимние -

Жизнь видали другую совсем.

Не мальчишеский груз на плечах ношу

И не знаю, чем пахнут цветы...

Об одном я только тебя прошу:

Научи меня верить, как ты ! - Витька отчётливо передохнул и спросил: - Ну как?

- Она правда такая? - помолчав, вопросом ответил Валька.

- То-то и оно... - вздохнул Витька, сел и провёл ладонями по лицу, как правоверный мусу-льманин, проснувшийся к молитве. - Ладно... Я пойду погуляю. Может, успокоюсь.

- Погоди, - Валька тоже сел. - Я в одном старом журнале читал... Повесть такая была я даже названия не помню. Так вот там пионерский лагерь. И один мальчишка там от-дыхал и влюбился в девчонку.Долго думал, что ей подарить - у неё как раз во время смены был день рождения.И никак не мог придумать.А потом по всему лагерю стали пропадать зеркала. Оказалось, он их крал, чтобы выложить на стене напротив окна девчоночьего корпуса поздравление с днём рождения. Так, чтобы солнце на них попало как раз во время подъёма утром. Раз - и надпись во всю стену горит...

Витька слушал внимательно. Потом спросил:

- Его посадили?

- Почему? - искренне изумился Валька. Витька тоже удивился:

- Ну, за столько краж.

- А... - с такой точки зрения Валька проблему не рассматривал. - Н...нет. Никто не уз-нал, кроме нескольких человек. А они ему даже помогли...

- А у него получилось? - снова спросил Витька. Валька покачал головой:

- Там не сказано... Просто так всё обрывается.

- Наверное, получилось. Раз он не побоялся так... - заключил Витька.

- Ладно, - Валька вздохнул. - Пошли вместе погуляем, я что-то тоже спать не хочу. Или...ты хочешь побыть один?

- Да нет, пошли, - согласился Витька.

Мальчишки вышли на крыльцо. Луна светила вовсю, дул тёплый ветерок, перешёп-тывались деревья. От этого шёпота становилось жутковато, и ребята нерешительно остановились на нижней ступеньке. Через двор неслышной деловитой тенью проскольз-нул Белок, зеленью блеснули его глаза - жутковатое очарование пропало.

Витька и Валька неспешно прошли к калитке. Росы на траве ещё не было, она каза-лась шелковистым тёплым ковром. Витька спросил, кладя руку на верхнюю перекладину:

- Как думаешь, днём он правду говорил?

- Наверное, да, - кивнул Валька. Витька повёл плечом, убил на руке комара:

- Но ведь так не бывает...

- Эх, Виктор, - вздохнул Валька, - откуда мы знаем, что бывает, что не бывает... Qui vivra verra...(1.) Rien a faire(2.), опыт приходит со временем.

- Слушай, - понизил голос Витька, - а давай попробуем взять этот талисман.

- Взять?! - Валька нахмурился. Витька ткнул его в плечо:

- Да на время, не навсегда же. Посмотрим, как он действует. Если действует.

- В смысле - без разрешения?! - Валька замотал головой. - Да ни за что. И не уговари-вай.

- Здрыснул? - ехидно поинтересовался Витька.

- Я на слабо ещё в первом классе перестал покупаться. Сам не возьму и тебе не дам.

- А если я один возьму? Потом, тайком... Вдруг со мной что случится, и ты виноват

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Поживём - увидим... 2. Ничего не поделаешь.

102.

будешь...

- З-з-з-з-зараза... - беспомощно выругался Валька...

...Тяжело дыша, мальчишки сдвинули головы над вещицей, которую держал в руке Витька. Валька не миг показалось, что многолучевые колёса вращаются в разные сторо-ны... но это был лишь обман зрения.

- Ну и что? - разочарованно спросил Витька. - Я так и не понял, о чём ты думаешь, на-пример. И вообще...

- Погоди, может, надо его луной осветить? - неуверенно сказал Валька, потому что Михал Святославич про луну не упоминал ни словом - просто надо же было что-то ска-зать, предположить... Он коснулся пальцами талисмана, лежащего на ладони Витьки, повернул его, другой рукой поправляя саму Витькину ладонь...

Н Е Г Л А В А

* * *

Над головой Вальки был потолок - бело-мраморный, в разводах и прожилках. Маль-чишка неловко повернулся (тело было как будто чужим) и понял, что лежит на низком широком ложе, застеленном серебристым покрывалом. Ложе стояло в небольшом свет-лом зале; свет лился через прямоугольные прорези, по две в каждой стене, кроме одной - там чуть колыхалась переливающаяся искрами занавесь. На каменном кубе возле ложа стоял металлический таз, лежали гребёнка и длинный листовидный нож в ножнах. К тому же кубу была прислонена арфа в зелёном чехле с распущенной шнуровкой. Звучала тихая красивая музыка, но ни музыкантов, ни вообще людей видно не было.

Валька тяжело сел и только теперь понял, что он одет. В смысле - одет не в тру-сы, а в зелёную тунику с широким квадратным воротом и подолом до колен, перетяну-тую украшенным золотом поясом. Ворот и подол туники украшал орнамент из золотых свастик на чёрной полосе:

Под туникой ощущались короткие штаны, а возле ложа стояли, согнув голенища, мяг-кие чёрные сапоги с отворотами - под колено.

Обеими руками Валька отбросил со лба волосы. Дотянулся до ножа, взял его. Ру-коять была сделана в виде двух сплётшихся хвостами драконов, чьи пасти вцепились в лезвие - остро отточенное с одной стороны на всю длину, с другой - на треть, с двой-ным выпуклым ребром.

Не долго думая, Валька прицепил оружие на пояс (пальцы сами нашли подвеску) и, встав, умылся. Расчесал волосы. Не обуваясь, подошёл к занавеси и откинул её.

* * *

Прямо перед лицом Витьки тяжело хлопал флаг. Он рассматривал изображение - узкий трегульный флаг, чёрный с алым кантом и необычной, словно бы вихрящейся, золотой свастикой - не слишком-то понимая, что видит перед собой, пока до его слуха не до-

103.

неслось знакомое (хотя Витька мог поклясться, что впервые слышит эту песню... и кро-ме того - она на неизвестном ему языке!!!) размеренное уханье мужских глоток:

- Хэй,хо! Давай налегай!

Хэй,хо! Сильней поддавай!

Хэй,хо! Руби веслом!

Хэй,хо! Сквозь шторм идём! - и тут же их сменил один голос,

сильный и красивый:

- Севера пустыня

Станет нам могилой

Или нас схоронит

Южных стран песок?

Перед смертью вспомни

Ты улыбку милой,

Вспомни, как ложится

Локон на висок...(1.)

Витька быстро оглянулся.

Он стоял на носу узкого длинного корабля, размеренно подгоняемого вперёд не мень-ше чем двадцатью парами вёсел, каждым из которых гребли два человека. Голые по пояс, загорелые, люди были могучими и светловолосыми или рыжеватыми, как сам Витька. На корме, опираясь на большое весло,широко расставив ноги, замер поющий - такой же, как остальные, но в кожаной куртке. Увидев, что Витька обернулся, поющий поднял одну ру-ку и, прервав песню, крикнул:

- Загадай нам удачу на сегодня, Счастливчик!

* * *

Город был прекрасен и незнаком Вальке... но хорошо знакому тому, кем он стал здесь. И мощёные вишнёвого цвета камнем немноголюдные улицы, и чем-то похожие на перевёрнутые лодки дома в зелени садов за низкими оградами из ажурного камня, и ост-рые башни, увенчанные резными куполами, над которыми плыли узкие чёрно-алые флаги, и гигантская фигура Всадника, вздыбившего коня над невидимым отсюда прибоем, и за-пах близкого моря, и даже висящая над городом - вместе с бледным солнцем - большу-щая синеватая луна, ничего общего не имеющая с обычной луной... Знакома была посадка на огромном солнечно-рыжем коне - непривычная Вальке, с прямыми, вытянутыми впе-рёд, к конской груди, ногами. Знакомы были люди, едущие справа и слева: невероятно пре-красная женщина в развевающемся сиреневом шёлке, с диадемой на облачно-лёгких воло-сах и могучий мужчина с длинным мечом на широком поясе и короной на русых кудрях.

(Мама?! Отец?!)

- Как там складывает твой приятель? - спросил мужчина, и его голос был голосом отца.

- У него нет песен о нашем городе, - ответил тот, кем Валька стал здесь, продолжая какой-то разговор. - И где-то он сам сейчас? Жаль, вы не отпустили меня с ним.

- Он скоро вернётся, - сказал отец, кладя ладонь на плеча тому, кем Валька стал здесь. - Войдут в Острую бухту корабли и будет праздник. Как всегда.

- Отец, - сказал тот, кем Валька стал здесь, - я слышал, что не всё благополучно на южных рубежах, что поднимаются на нас низкие народы, как в дрвение времена. И ещё - что дрожат во дворце Серебряные Щиты...

Женщина бросила на мужа тревожный взгляд. Но тот тряхнул кудрями и вызыва-юще улыбнулся:

- Песку, даже летящему тучей, не засыпать город. Тысячу лет стоят наши стены - и будут стоять ещё столько же. Нет силы сильнее нашей, и только небо - выше нас!

Всадник скакал над городом, поднимая руку с прямой ладонью. Вились флаги.

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Из стихотворения автора книги.

104.

* * *

Витька размашисто шагал по лесной тропинке. Было прохладно, наползал вечерний туман, шептались деревья, но всё это было привычно, привычной была тропинка под но-гами, привычна была тяжесть свёртка за плечом, и рисунок созвездий, мелькавший в про-ёмах ветвей над головой - был знаком и отчётлив. Он узнавал повороты тропки, корни деревьев, мощные ветви - и хотелось смеяться и бежать бегом. Но он только улыбался и сдерживал шаги.

А потом он вышел на край откоса,с которого тропинка круто сбегала в долину.Тут и там лежали белёсые пятна тумана, солнце только-только село за дальний край. Редко горели тёплые огоньки, слышался лай собак, мычание коровы, смех и песня в отдалении. В речной глади всё ещё горели полосы заката, но их уже перекрывало свечение двух лун - ог-ромного, ставшего ярким, синего диска и золотистой небольшой луны.

Опершись ладонью на ствол мощного бука,Витька безотчётно поглаживал шерша-вую кору пальцами.

- Дома... - прошептал он. И заторопился по откосу - сперва боком, осторожничая, а потом помчался сломя голову, раскинув руки и набирая скорость с каждым прыжком...

* * *

Солнечные кони, хрипя, топтали кровавую кашу. Над полем боя, под летящими чёр-ными тучами, сыпавшими холодный дождь, стоял нескончаемый рёв сражающихся. Бес-пощадный ветер рвал зелёные плащи, нёс последние листья, не в срок оборванные с дере-вьев, в жуткой муке тянувших голые ветви в беззвёздное небо. Страшным малиновым багрянцем горел на севере весь горизонт - как будто там начиналась невозможная заря.

Нагнувшись,Витька поднял с усилием втоптанное в страшную грязь знамя. Вскинул над собой, зная, что сейчас к этому символу рванутся со всех сторон вражеские стаи - свалить, сбить, снова затоптать... Валька, поднеся к губам рог, трубил снова и снова, и в этом звуке были гордость и отчаянье..."Га-ру-у-уда... га-ру-у-уда... га-ру-у-уда..." - пел рог древний клич, зов предков, когда-то пришедших на эти берега. Вставайте, братья. Отзывайтесь, братья. Идите, братья.

И они собирались. Со всего поля. Отовсюду, откуда ещё могли. Стекались - по од-ному, группами... Они могли бежать в голый, холодеющий лес с поля, где уже рвали и раз-дирали трупы павших ликующие победители, могли продлить ещё на день, на два, на год свою жизнь. Но знамя и рог звали их, и они выбрали это... Мчались рыжие султаны на украшенных гребнями-"конями" шлемах. Снова смыкались продолговатые чёрные щиты, меченые знаком взвихренной-свастики.

Наклонялись широкие наконечники уцелевших копий - окровавленные, иззубренные. И - ла-тное колено к латному колену, привычно-напрочно - смыкалась на поле, корчащемся в су-дороге последнего боя умирающего мира последняя конная фирда Великого Острова Туле.

И враги заметили это.

Казалось, что поле зашевелилось. Закрутилось чёрными воронками. Воронки выбра-сывали струи - тонкие,но быстро выраставшие в потоки,сливавшиеся в разлив, который окружал туже и туже стягивающийся в центре страшного половодья сверкающий ромб. Мотались на шестах саблезубые черепа. И в отдалении на холме вновь закачалось на хо-

105.

лодном ветру исчезнувшее было квадратное знамя, в сто раз более страшное, чем дикар-

ские костяные погремушки - сине-белый квадрат с шестиугольниками звёзд, похожими на раздавленных пауков...

- Братья! - крикнул Витька (или кто?). Воздух царапал сухое горло. - Всё кончено! Мы - последние! Что нам осталось?! Уйти?! Скрыться?! Бежать?! Видеть, как они сожгут наши дома - те, что ещё не сожжены?! Как убьют наших детей и обесчестят наших женщин - тех, кто ещё уцелел?! Как осквернят наши храмы - те, что ещё стоят?! Жить в цепях на земле, где мы родились хозяевами?! Нет! - он выдернул из ножен зазуб-ренный меч и поднял его над головой, выкрикивая - ветер рвал его слова и уносил прочь, в морды человекозвериным толпам, копящимся вокруг:

- Проносятся недели. И где б, ты, друг мой, ни был,

Послушай песню ветра. Смотри, как блещет сталь.

Взгляни: стоят деревья. Взгляни: синеет небо.

И знай - свобода это. Жизнь за неё не жаль! (1.)

В бой, арья! Умрём, убивая!!!

- Мы встретимся! - крикнул Валька (или кто?), поднимая коня на дыбы и перехватывая в латной руке длинное копьё - чтобы удобнее было колоть и рубить на скаку. - Под иным небом, в иное время, в иных мирах - мы встретимся! В бой, арья! Умрём, убивая!!!

- Умрём, убивая!!! - единым духом откликнулась фирда. - Умрём убивая!!! В бой, арья! В бой!!!

Обретая страшную силу конного разбега, конный ромб рванулся на вражеские тол-пы.

Не туда, где они отгораживали всадников от леса - и где были самыми непрогля-дными и бескрайними в ожидании того, что последние будут пробиваться именно в лес.

Фирда рванулась к холму с гексагональными пауками на знамени...

...Последних убили на склоне холма. И долго в ужасе и злобе рубили и дробили ка-менными топорами и трофейными клинками тела двух мальчишек - со знаменем и рогом - пока там нечего стало кромсать и растаскивать.

- Будь всё проклято, они почти дошли, - донеслось с холма.

- Теперь мне не верится, что мы покончили с ними навсегда, - ответил другой голос.

Чёрный, смешанный с пеплом дождь лился на поле. И где-то - за мёртвым лесом - логами и оврагами тянулась на юго-запад тоненькая ниточка тех, кто успел спастись именно благодаря последнему часу этого боя. Тех, с кого всё начнётся снова...

* * *

... Мы встретимся. Под иным небом, в иное время, в иных мирах - мы встретимся...

* * *

...Мальчик открыл глаза.

Он лежал на спине в высокой тёплой траве, раскинув руки. Смотрел в прозрачное небо и слушал, как поёт жаворонок.

Он не помнил ничего и не знал, кто он.

Он просто встал. Потянулся, улыбаясь. И пошёл туда, где синела кромка леса...

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Из стихотворения автора книги.

106.

...Мальчик открыл глаза.

Он лежал на спине в густом мху, раскинув руки. Смотрел в небо, пересечённое вет-вями деревьев и слушал, как дробно стучит дятел.

Он не помнил ничего и не знал, кто он.

Он просто встал. Потянулся, улыбаясь. И пошёл туда, где виднелась тропинка...

9.

За прошедшие полтора месяца Валька успел придти к выводу, что Михал Святосла-вич кричать не умеет.

Вывод оказался насквозь ложным.

То есть абсолютно. Ни разу в жизни на Вальку так не орали. От стыда у него слё-зы наворачивались на глаза, а главное - совершенно нечего было возразить на все те эпи-теты, которыми награждал обоих мальчишек лесник. Сами собой откуда-то пришли глу-пые слова: "Я больше не буду...", вот их Валька и твердил время от времени, отмечая машинально, что и Витька бурчит то же самое, хотя и реже, глядя себе под ноги.

Михал Святославич нагнал их на краю болота - совершенно очарованные, держа перед лицами сцепленные руки, в которых лежал медальон, мальчишки сомнамбулически брели куда глаза глядят.

- Я больше не буду, дядя Михал... - прошептал Валька, понимая, что сейчас заплачет. Витька откликнулся эхом:

- Дядя Михал...

И Михал Святославич осекся. Перевёл дух. Сказал:

- Конечно, не будешь. Оба не будете. Это я вам гаранитрую... Потому что сегодня всю первую часть личного времени плюс перед этим - время чая - вы ползёте кросс. Полтора часа ползёте туда, полтора обратно. Куда - я выберу. Если обратно опаздываете - вре-мя опоздания вычитается из времени на ужин. А вторую половину личного времени пос-вящаете тесному общению с лопатой и вёдрами - яму под картошку давно надо вычис-тить и обновить. Ясно?

- Да, - сказал Витька уныло. Валька вздохнул и повторил:

- Да...

- Не слышу, - зловеще ответил Михал Святославич.

- Так точно, ясно! - заорали сообразившие, что к чему, мальчишки. И Валька осторож-но сказал:

- Дядя Михал...

- Ну? - буркнул лесник.

- А вы нам не объясните...

- Потом, - отрезал он. - А сейчас, так как вам предстоит насыщенная вторая половина дня, а полночи вы не спали - спать до... - он посмотрел на часы: - Пять сорок две... до де-вяти. Потом - завтрак и по расписанию. Восемнадцать минут - помыться, вы грязные в дым! Бего-о-ом!!!

* * *

На ужин мальчишки опоздали на целых десять минут, да ещё минут пять не могли толком есть и только сипло дышали, вцепившись в ложки и глядя в стол пьяными глаза-ми. За осатвшиеся пять минут они успели затолкать в себя ужин и даже удержать его внутри, хотя Михал Святославич был беспощаден и тут же поднял их из-за стола.

Он устроился с какими-то своими расчётами на краю ямы, но не стал заниматься, а просто наблюдал за мальчишками - рассеянно, явно не из опасения,что они станут сач-ковать. После трёх часов попеременного ползанья на спине, по-пластунски и на боках, пе-ремежаемого бодрыми пробежками на четвереньках, возможность махать лопатой и таскать вёдра была просто райским наслаждением - ребята начали приходить в себя.

107.

- Дядя Михал, - сказал Валька, и сам немного удивился, как естественно у него это полу-чилось. Лесник кивнул. - Ну а всё-таки... что с нами было?

- Если можете работать и рассказывать - то рассказывайте, - предложил Михал Свя-тославич.

Перебивая друг друга воспоминаниями, мальчишки заговорили, то и дело удивлённо косясь один на другого. Наконец Витька изумлённо спросил:

- А... разве так бывает? Сперва разные сны... а потом одинаковый... и опять разные?

- Это не сны, - Михал Святославич преспокойно сорвал былинку, сунул её в зубы, задум-чиво посмотрел на мальчишек. - Это видения. Видения из прошлого, с самого начала.

- В смысле, что это всё было? - уточнил Витька немного недоверчиво. Лесник кивнул. Валька оперся на лопату и поднял голову:

- Остров Туле... - задумчиво сказал он. - Ultima Tule. Я читал, но думал, что это выду-мка гитлеровцев... Остров на месте Ледовитого океана, родина арийцев.

- В бой, арья, - повторил Витька. - Как наяву... Так здорово...

- Здорово? - спросил молчавший лесник. Витька замялся:

- Ну... было страшно... но всё равно здорово - как будто... - он потёр грязной рукой лоб. - Нет, не знаю, как сказать.

- А что до выдумок гитлеровцев, - сказал Михал Святославич,понимающе глядя на маль-чишку, - то,Валентин, как это ни печально, но большинство из них - от реактивного дви-гателя и самолёта-"бесхвостки" до черепно-лицевых параметров и острова Туле - сов-сем не выдумки. И вы просто видели тех, кем были раньше.

- А вы? - спросил Валька. Михал Святославич не ответил, но сказал:

- А вот с медальоном вы обращаться не умеете и вполне могли погибнуть - здесь и сей-час. Да и взяли его без спросу. Так что не обижайтесь на наказание.

- Это я, - сказал Витька. - Я уговорил взять,Валька не хотел.Я его это.Шантажировал.

- Копайте, шантажисты, - Михал Святославич легко поднялся. - Я сейчас...

- Куда это он? - поинтересовался Витька, глядя на друга.Валька пожал плечами и пред-ложил:

- Давай копать дальше... Чувствую я, завтра будет жуткая пытка под названием "ут-ренний подъём".

- Выживем, - оптимистично сказал Витька и добавил: - Ты прости, что я тебя тоже подставил.

- Оно того стоило, - туманно ответил Валька. И загадочно улыбнулся.

Михал Святославич вернулся с гитарой. Валька мысленно поморщился - он сам умел играть очень неплохо и терпеть не мог "трёх аккордов", которыми обожали подыгры-вать себе ветераны многочисленных войн России,да и сами песни ему чаще всего казались примитивными и недостойными того, о чём в них пелось. Но, как выяснилось,лесник играл хорошо - усевшись на прежнее место, он подобрал аккорды и неожиданно выдал:

- Римляне империи времени упадка

Ели, что придётся, напивались гадко

И с похмелья каждый на рассол был падок -

Видимо, не знали, что у них упадок...(1.)

...Мальчишки посмеялись над песенкой. А Михал Святославич, допев её, предложил:

- А вот послушайте... Можете считать эту песню неким философским ключом к пони-манию того, что чувствует солдат в бою... Да ладно, отложите лопаты, садитесь. От-дохнёте.

Мальчишки не заставили себя просить дважды.Воткнули лопаты в землю,выкараб-кались наружу и с удовольствием присели на траву. А Михал Святославич не спешил на-чинать. Он трогал струны и смотрел куда-то в лес, за который уже село солнце. Потом вздохнул...

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Стихи Б. Окуджавы

108.

- В застывших глазах, стекленея, замёрз перевал...

Сквозь синие полосы часто пульсирует кровь...

Сегодня мой друг у меня на руках умирал,

В немом изумлении вскинув разбирую бровь...

Как знать: скоро ль выпадет

срок

За райскую пасть

высоту?

И пригоршни страха всё прыг,

да всё скок,

И жалят всё мимо,

и мимо,

и мимо,

и мимо меня - пустоту

пустоту...

пустоту...

пустоту...

Михал Святославич не подыгрывал себе на гитаре - гитара была органичной час-тью песни. Мальчишки молчали, свесив руки между колен и глядя под ноги...

- Как знать - где прорублен мой выход в скалистом дворце?

Я знаю - на чьей-то недремлющей мушке сижу...

И мало мне радости в том, что пока ещё цел...

И нет во мне грусти за то, что хожу по ножу!

Но пуле,

нашедшей висок,

Не видеть меня

стариком...

И медные птицы всё прыг,

да всё скок,

Клюют свои зёрна всё мимо,

и мимо,

и мимо,

и мимо меня - в молоко...

в молоко...

в молоко...

в молоко...

Я знаю - в какой-нибудь близко крадущийся миг

С моими мечтами врага совместится прицел...

Все дни, что я прожил - и всё, что я в жизни достиг,

Под маской молчанья застынет на бледном лице.

Ты знаешь, родной мой,

браток -

В бою расставаться

нельзя...

Но демоны мести всё прыг,

да всё скок,

И стрелами тьмы полосуют всё мимо,

и мимо,

и мимо,

и мимо меня - по друзьям...

по друзьям...

109.

по друзьям...

по друзьям...

Солярного дыма удушливо-едкий заслон

Довьётся до дома в дожде, что похож на грибной...

И кто-то в ту ночь постучит в опечаленный дом

Руками смертельной тоски, как небесной водой!

Надежд моих выкроен

клок,

Из горьких невзгод

полотна...

Но слуги Харона всё прыг,

да всё скок,

И сжата во мне с каждым выстрелом злее,

и злее,

и всё бесконечней - война...

война...

война...

война...

Мы прём на рожон, сатанея в азарте вражды -

Как все: душу в зубы и пыльный ландшафт - на таран!

Привычка войны - полужить в пол-воды, в пол-беды -

Внутри надырявила тысячи ноющих ран!

Кладут

к колоску колосок,

Сжинают жнецы

без труда...

Их медные косы всё прыг,

да всё скок,

Как в землю, как в небо вонзаются в память мою -

навсегда,

навсегда,

навсегда...(1.)

- Тот, кто сложил эту песню, сам не знает, что он гений, - сказал тихо Михал Святос-лавич, опуская гитару. - Может быть, он гениальней Пушкина, Лермонтова... Потому что это всё такая правда...

- Кто такой Харон? - с угрюмой требовательностью спросил Витька.

- Харон в греческой мифологии перевозчик умерших через реку подземного царства до врат Аида. Ему для уплаты за перевоз покойнику клали в рот монету, - пояснил Валька тоже хмуро. - Но в данном случае это просто образ, конечно... Дядя Михал, а вы много воевали?

- Много, - ответил лесник. - Мне сорок шесть... С восемьдесят второго и до девяносто пятого почти непрерывно. И, кстати, без российского гражданства. Я после первой Че-ченской ушёл в отставку. Потому что это уже не война... Хотел остаться в России. Я же там с шестнадцати лет почти постоянно жил... А мне и говорят: а у вас гражданс-тва нет, Ельжевский Михал Святославич. Вы, Михал Святославич, иностранец нонеча...

- Правда? - звеняще спросил Валька, поднимая голову. - Это правда?!

- Правда... Я и уехал сюда. И не пожалел...

- Вот суки, - потрясённо сказал Витька, тоже поднимая лицо.

- Это ещё ничего. Вместе с нами казаки воевали, из Казахстана и из Киргизии. Доброво-льцы. Так их вообще потом как наёмников ловить и сажать стали...

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Слова Д. Уткина

110.

- Мой маэстро... де ла Рош... - вспомнил Валька, - ну, я про него говорил... Он воевал у казаков.Только уже во Вторую чеченскую...Там тоже были добровольцы из разных мест. И ещё сербы были, и греки, и немцы...

- Хороший он человек, наверное, - задумчиво сказал Михал Святославич. - Я бы познако-мился... Сыграть ещё?

- Дайте я, - попросил Валька.

- А пальцы гнутся? - прищурился Михал Святославич.

- Как-нибудь, - таким же прищуром ответил мальчишка. Помолчал и задумчиво сказал: - Это Димка пел. Один мой... друг. У него дядя погиб на "Курске"(1.). Я не знаю. Может, сам Димка это и сочинил. (2.) Не знаю... Это белым стихом. Без рифмы.

- Серым песком укрыло, илом позатянуло,

и освятила память, и отразило небо

черную субмарину в молниях русской боли,

черную субмарину ужаса и отваги.

Время рассеет слухи, ветер развеет вести,

сильные сего мира ложью заменят правду,

только родных героев не позабыть вовеки,

в смертную беспредельность вглядываясь бессонно.

Кто-то сказал, что ночью мать одного матроса,

обезумев от горя, шла по воде без страха,

и призывала сына, спящего в смутной бездне,

и под ее ногами не расступалось море,

ибо сильнее моря это страданье было.

Если б она взглянула выцветшими глазами,

если б она взглянула ввысь, где играют бури,

то перед ней всплыла бы, пересекая тучи,

северная легенда - черная субмарина.

Верно хранят Россию, в небо взойдя над нею,

призрачные матросы в обледенелой форме... - голос Вальки зазвенел и сорвался, но он справился с собой и продолжал:

- Видел ее ребенок, на берегу играя -

черную субмарину на серебристом небе,

и ничего не зная, замер от восхищенья

и загадал, что тоже станет он у штурвала,

видел ее мальчишка в выцветшем камуфляже

и повернул обратно, чтобы поведать другу,

он повернул обратно, шаг не дойдя до мины!..

...А над Москвою тучи, тяжкие как надгробье,

свыше ее не видно, свыше ее не слышно.

Быстро прошла над клоакой черная субмарина,

росчерками зарницы дымную тьму терзая.

Видел ее священник... И тихо перекрестился.

Вот... - Валька перевёл дыхание. Михал Святославич молча положил руку на плечо маль-чишки и чуть стиснул пальцы. А Витька задумчиво пробормотал:

____________________________________________________________________________________________________________________

1.Погибшая со всем экипажем летом 2001 года атомная субмарина Северного флота. Автор книги придерживается версии, что "Курск" был обдуманно протаранен английской субмариной "Триумф", вёдшей разведку района манёвров нашего флота, а позднее по-мощь не была оказана морякам исключительно из-за феноменальной трусости и профессиональной непригодности высшего руковод-ства как Северного флота, так и страны (тогда и родилась легенда о том, что-де "не было в распоряжении пригодных для спасате-льных работ аппаратов" и что "Курск" "погиб от взрыва торпеды в носовом отсеке".) Гибель "Курска" ознаменовала начало цепи знаковых катастроф, бед и несчастий, поразивших "путинскую Россию" и не прекращающихся до сих пор. 2. Стихи М.Струковой

111.

- Так это называется "белый стих"...

- Да, а что? - не понял Валька. Вместо ответа Витька набрал воздуху в грудь...

- Уважаемый, любимый

Президент Владимир Путин!

Очень рада я, что ваша

Родила щенят собачка!

Говорят везде об этом.

Я решила написать вам

Поздравленье с прибавленьем

В дружном вашем, тёплом доме.

Я прошу простить за почерк -

Плохо видно мне при свечке,

А ещё - замёрзли руки,

Потому что в доме нашем

Нет лет десять отопленья -

Раньше было, я не помню.

Я хотела написать вам,

Чтоб прислали вы щеночка,

Но потом мне расхотелось,

Потому что он погибнет

Здесь у нас - собак всех съели.

Кто-то говорит - корейцы,

Но мне кажется - не только...

...Никогда я не писала

Раньше писем президенту,

Просто это не умею

И никто мне не подскажет,

Потому что в одиночку

Я сижу сегодня дома.

Заняты все остальные,

А меня с собой не взяли.

Коля - это средний брат мой -

Смотрит мультики в подвале.

Я пойти хотела с ним бы,

Где у них там телевизор?

Старшая сестра Наташка

Где-то за городом рубит

Бабки на какой-то даче.

"Подрастёшь - тогда с собою

Позову," - пообещала.

Мамочка в ночную смену

Сторожит приют для кошек.

Мне немного странно это.

Может, лучше было детям

Приказать приют построить?

Их по улицам здесь много

Просто так, без дома, ходит

И ночует, где попало,

Все голодные, больные ...

Что вы скажете про это?

Ведь вы можете помочь им,

112.

Вы же добрый, я-то знаю,

И всегда вы говорили,

Что заботитесь о людях...

Папы я почти не помню -

Папа наш был офицером,

Мама говорит - убили

Папу на войне чеченской...

Мы живём совсем неплохо,

Даже на еду хватает

И немного - на одежду

Мне и Коле остаётся,

А бывает, что Наташка

Много долларов приносит.

Я хочу сказать спасибо

Вам за нашу жизнь такую -

Ведь без вас мы б так не жили!

Да! Ещё есть брат Серёжка!

Из Чечни недавно тоже

Он вернулся, неубитый.

Только злой стал почему-то.

В армии уже не служит,

Но, как раньше, носит форму.

Форма чёрная, с береткой.

Я спросила: "Ты охранник?"

А Серёжка засмеялся

И ответил: "Я ремонтник.

В нашем доме всё прогнило -

Потолки, пол, крыша, стены,

Тараканы под шкафами

Развели своих ублюдков...

Мы с друзьями и решили,

Что пора ремонт устроить...

Потерпи ещё, сестричка!

Как за дело мы возьмёмся -

Станет жить светло и чисто...

И мультфильмы станет Колька

Смотреть дома, не в подвале.

А Наташке нашей больше

Не придётся рубить бабки -

Будет у неё работа.

Мама пусть в приюте будет,

Только в детском, не в кошачьем,

Завучем, не сторожихой..."

...Уважаемый Вэ-Путин!

Вы мне нравитесь ну очень.

Я прошу вас - помогите

Новый дом Сергею строить,

Потому что жить нам в старом

Больше просто невозможно...

И привет щеночкам вашим!

113.

Воцарилось изумлённое молчание. Потом Михал Святославич медленно сказал:

- О-го-о-о... Какие зубы прорезались...Говорят, если поэт начинает писать белым сти-хом, значит, ему и правда есть, что сказать...

- Да ну, поэт... - Витька начал краснеть. Валька обхватил его рукой за плечи и повалил на траву, весело сопя:

- Поэ-эт, поэт, нам виднее...

- Ладно, артисты, - Михал Святославич однялся, - давайте спать.Кстати.Виктор. Мне тут звонила одна особа и от имени пионерского отряда просила тебя отпустить на три недели на раскопки за Нарочь. Ты не против?

- Что? - Витька спихнул Вальку, сел. - А? я? Не пррр... а вы? А Валька? А как же?

- Да я-то без тебя обойдусь, - и Михал Святославич уточнил: - Без вас. Ты пойдёшь, Валентин?

Вамлька отряхнул коленки. Покосился на Витьку. И сказал:

- Да нет. Я тут останусь. Если вы, дядя Михал, не против.

10.

Только в Пуще Валька Каховский понял, что раньше не знал лес изнутри.

Да, он и раньше умел разводить костёр даже в дождь, ставить палатку или даже соорудить ночлег из подручных средств. Он умел неплохо читать следы и разбирался в съедобных растениях. Умел найти дорогу в незнакомом месте днём и ночью, при ясном и пасмурном небе. Но при всём при том он был в лесу чужим. Не врагом, как большинство людей, но чужим.

Сейчас он ходил в лес, как ходят из одной комнаты в другую. Даже не всегда брал с собой "сайгу", ограничиваясь ножом. Он всё равно не собирался никого убивать просто так, а если нужно было охотиться - то Михал Святославич всё равно шёл с ним и гово-рил, что и как. И в этом случае Валька стрелял быстро и точно, не мучаясь мыслями о том, что отнимает жизнь - и не разгораясь желанием убивать ещё и ещё.

В Гирловку Вальку тоже не тянуло. Он помнил о своём обещании, но навещать село ещё раз - зачем? А вот о Витьке он скучал и несколько раз жалел, что не пошёл с ним, но тут же обрывал себя: ясно же, что Витька пошёл не на раскопки, а с этой девчонкой, с Алькой. Ну и пусть ему будет хорошо. Он заслужил.

В выходные Валька ночевал в лесу. Первый раз он думал, что ему будет страшно. И действительно, как-то жутковато стало, когда совсем стемнело, и Валька ощутил в полной мере, что он сейчас - один. Не ночные звуки - Валька знал, что это такое - а вот именно это одиночество, которого он нее испытывал, даже когда добирался сюда и ещё не встретился с Витькой, ощущение того, что никого нет, кроме него, на этом свете - вот что испугало. Валька даже не осмелился сперва разжечь костёр...

А потом понял, что это и не нужно.

Он был не один. Были звёзды. Были деревья, трава. Был ёж, шуршащий где-то непо-далёку. Была речушка. И ещё много-много всего. Включая и комаров, к которым, впрочем, Валька давно привык.

Он раскатал одеяло, сел на него,прислонился к удобной развилке граба.Ему казалось, что слышно, как в дереве шумят соки. Нет, нечего было бояться. Всё самое страшное в жизнь приносят люди. Нет, тоже не так. Те, кто называет себя людьми.Теперь Валька был уверен: они не люди. Не фигурально выражаясь, а на самом деле - не люди. Нечто-не-кто, кто выглядит, как человек, но... Может быть, первые ОНИ стояли под тем знаме-нем, к которому яростно прорубалась через орды их рабов горсть смельчаков в том виде-нии... Может быть, прорубись они тогда - и...

Это я там был, думал Валька и ощущал в руке горячий черён меча. Я там был и я не успел. Не смог. Значит - моя вина,что мучили Витьку. И что тот парень, которого я то-

114.

гда уложил во дворе, не знает лучшего времяпровождения, чем с бутылкой пива - тоже моя вина. И что убили хорошего человека генерала Рохлина, про которого говорил дядя Михал - моя вина. И что вышел на голландскую улицу мальчишка с карабином и стал стрелять в цветных оккупантов, и был схвачен и посажен в психушку - моя вина. И что зверьки жгут в прекрасном городе де ла Роша Париже автомобили - моя вина. И что есть подлый суд в Гааге, где судят защитников родного дома - моя вина. И что в Шта-тах хорошие люди, честные и храбрые люди ничего не могут сделать, кроме как в отча-яньи таранить грузовиками со взрывчаткой банки и торговые центры - моя вина. И что у мальчишки в селе нет денег на школьный рюкзак - моя вина. И что живёт в бараке се-мья погибшего офицера - моя вина.

И что жив и процветает на службе подлючему "государству Эрэфии" бандит-убийца этого офицера, тусклоглазый хамелеон, замаскировавшийся под "чеченского спец-назовца" - и это моя вина.

Отец это понимал. А я раньше не понимал. Теперь - понимаю. Каждая пуля в хоро-шего человека - моя вина. Каждый детский труп в мусорном баке - моя вина. Каждый шприц с наркотой - моя вина. Каждая девчонка на трассе - моя вина.

Вину можно искупить. Не отмолить, это выдумки, это для слабых.

Искупить. Я пока не знаю - как. Но я буду стараться это сделать...

...Михал Святославич против этих прогулок ничего не имел. Кажется, он убедился, что Валька в лесу не пропадёт и не натворит глупостей. Но и заниматься с мальчишкой не бросил, хотя Валька думал: с одним возиться не станет. Стал. Правда, часто просто разговаривал - о своей жизни; о своих друзьях, живых и погибших; о разных загадочных случаях; о том, что не женился, потому что его приятель, капитан-морпех, прибалт по имени Балис, отбил у него девчонку - потом она с дочкой погибла в автокатастрофе, а сам Балис - в Приднестровье летом 92-го; об истории... Слушать его было интересно, а ещё - Валька так и не мог понять: что же собой представляет Михал Святославич сей-час? Кто он? Что не только лесник - это точно. Но, как ни старался мальчишка свер-нуть разговор на это, ничего не выходило.

И всё-таки Валька понял - с оторопелой радостью - что был прав в своих догадках, не был его отец отчаянным бойцом-одиночкой,сражающимся с врагом по призывному ве-лению сердца. Там, в России, был фронт. Иногда тихий и незаметный, а иногда прорыва-вшийся настоящими стрельбой и взрывами. А иногда - стрельба и взрывы тоже были не-заметными, замалчиваемыми обеими сторонами.На этом фронте хоронили убитых и на-граждали героев.На нём отчаянно сражались плечом к плечу самые разные люди. По-раз-ному видевшие мир будущего, но верившие в него, в это будущее. В будущее России, а не "мирового сообщества",где правят Доллар, Секс и Безумие и где будущего нет по опреде-лению, потому что у червятника в гниющем трупе не может быть будущего.Иногда эти люди даже не знали друг о друге - и - где через мешанину Интернета, а где по обычным дорогам и улицам - пробирались виртуальные и реальные секретные гонцы, готовые в лю-бой момент оборвать связь... или по-настоящему покончить с собой, но не дать Тем, Ко-торые Велят, выйти на след зарождающихся союзов.

И где-то в Чёрном море тонул, задрав беспомощно нос, турецкий сухогруз, вёзший на русскую землю наркоту и оружие - и торпедированный неизвестным катером.

И где-то на сибирском вокзале пули вколачивали в стену ангара визжащего функци-онера "международной независимой гуманитарной организации".

И где-то неожиданный налёт неизвестных на цыганский табор возвращал отчаяв-шимся родителям угнанных в рабство русских детей.

И где-то - совсем далеко,где люди говорили на другом языке - горела синагога, в ко-торой собирались деньги для продолжения экспансии Тех, Которые Велят, по миру...

...И где-то окружённый на чердаке своего дома ровесник Вальки разрывал перед ли-цом - чтобы не быть узнанным и не предать даже после смерти! - гранату...

115.

...- Если ты живёшь хорошо, - говорил как-то Михал Святославич, - никогда не за-бывай, что есть те, кто живёт плохо. Этим страдали многие из "бывших". Мол, у нас были уютные квартиры, дачи с вечерними посиделками, а пьяные и грубые варвары это всё разрушили... А что вы сделали для того, чтобы они не были пьяными и грубыми? И ни в коем случае не полагайся на благотворительность. Она оскорбляет. Даже если у тебя берут и благодарят - скоро начинают ненавидеть тебя за то, что ты можешь давать, а они - нет. Добиваться надо того, чтобы люди сами могли себя обеспечить. Тогда они начинают себя уважать. И уважать того, кто дал им такое право и такую возмож-ность, понимаешь? Только таким человеком быть трудно. Я, например, не смог. Потому и сижу тут, в лесу.

Они стояли у вечерней ограды, опираясь на неё локтями, слушали, как шумит лес - весь день был ветер, луна взошла огромная и алая, как медный щит. Вальке вспомнились стихи, которые он читал недавно - в сборнике бардовской поэзии, найдённом на полках огромной библиотеки Михала Святославича. Глядя в темноту, мальчишка негромко про-чёл:

- Не вдоль по речке, не по лесам -

Вдали от родных огней -

Ты выбрал эту дорогу сам,

Тебе и идти по ней.

Лежит дорога - твой рай и ад,

Исток твой и твой исход.

И должен ты повернуть назад

Или идти вперёд.

Твоя дорога и коротка,

И жизни длинней она,

Но вот не слишком ли высока

Ошибки любой цена?

И ты уже отказаться рад

От тяжких своих забот...

...Но, если ты повернёшь назад,

Кто же пойдёт вперёд?

Хватаешь небо горячим ртом -

Ступени вперёд круты, -

Другие это поймут потом,

И всё же сначала - ты.

Ты каждый шаг перемерь стократ

И снова проверь расчёт.

Ведь если ты не придёшь назад,

Кто же пойдёт вперёд?.. (1.)

Только, по-моему, вы немного хитрите. Может, передо мной. А может - перед собой да-же. Разве вы ничего не делаете?

- Ты умный парень, - ответил Михал Святославич. - Очень умный. Но во многом наив-ный. Ну, если спать не хочешь - пойдём, я тебе расскажу, как обращаться с М16...

...В глубине леса, краем болота, лежала цепочка озёр, кишащих утками, гусями, бе-касами и вальдшнепами - такой "дикой силы" птицы, как выражался Ельжевский, Валь-ка не видел никогда в жизни. Лесник эту птицу стрелял, конечно, но осенью - и коптил сам. Кстати, такого вкусного копчёного мяса Валька в жизни не ел, хотя не мог пожало-ваться на меню дома. купаться в этих озёрах было и опасно (запросто могло затянуть, как в болото) и неприятно (на дне лежал ил, кишели пиявки), но в самом их виде было что-то, что навевало на Вальку спокойно-умиротворённое состояние. Он любил сюда ходить. Иногда сидел на берегу. Но чаще лежал на животе, вытянувшись в рост, на бо-льшой берёзе, мощной и тяжёлой, повисшей трамплином над спокойной чёрной водой. Бе-рёза была широкая, лежалось удобно. В тёмной глубине иногда мелькали рыбы, а один раз Валька видел потрясающего размера сома - практически бесконечного, как ему показа-лось, с похожими на водоросли усами.

Тут было хорошо молчать и думать. Когода же накатывала вдруг тоска, Валька переворачивался на спину и смотрел на небо. Ему начинало казаться, что берёза покачи-вается. А потом обязательно приходил сон, в котором он видел маму и отца. Не помнил -

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Слова Б. Вахнюка.

116.

как, где. Но видел точно.

И ещё видел...

...Это было не на берёзе. Он не спал, он правда не спал!!! И не грезил, как тогда, с талисманом, который больше не показывал Михал Святославич! Валька вечером шёл с прогулки - так, отшагал километр ради моциона.

Они перешли дорогу - вышли из кустов и скрылись в кустах. Большой и грузный мужчина с ручным пулемётом. Женщина в кожанке и платке, с винтовкой на ремне. И мальчишка в пилотке, с дисковым ППШ. В десятке метров от Вальки. Их шаги не при-минали траву, их руки не раздвигали кусты. Казалось, что сквозь них просвечивает доро-га...

...Но они - были.

11.

- Оп! Держи!

Витька подхватил брошенную ему железку и уложил на разостланный брезент.

- А теперь меня, - из раскопа протянулась рука, Витька взялся за неё и рывком помог Альке оказаться снаружи. Девчонка отряхнула ладони и удовлетворённо-победно огляде-лась.

Двенадцать палаток лагеря поисковиков стояли двумя рядами, по римскому образ-цу, с флагштоком и импровизированным плацем, вытоптанном уже до бетонной гладкос-ти, между ними. Впрочем, в отличие от римского лагеря, этот плац использовался и ме-нее торжественно - для футбольных или волейбольных, в зависимости от настроения, баталий - или просто для танцев. Тринадцатая палатка - штабная - и четырнадцатая - склад - замыкали прямоугольник. Раскоп N 8 находился прямо за штабной палаткой.

В этом раскопе не находили останки - тут был какой-то блиндаж или что-то вро-де этого, брошенный и, судя по всему, засыпанный взрывом. После того, как было разоб-рано слегка просевшее перекрытие, обнаружилась вполне целая внутренняя обстановка, вплоть до телефона на столе из плашек. Игорёк Хлюздин, местный штатный клоун, ко-торый есть в любом каоллективе подростков, всех рассмешил, изображая, как пытает-ся связаться с Вашингтоном - дул в трубку, орал,что не слышно и совершал массу идио-тских действий, пока военрук Сергей Степаныч не разогнал его оттуда. Работать на этом раскопе оказалось не очень-то интересно - что тут раскапывать?! - но Витька и Алька соглашались легко. И, кажется, все понимали - почему.

Кроме, как с отчаяньем думал Витька, самой Альки.

Действительно, временами у Витьки возникало ощущение, что Алька и позвала его только затем, чтобы обеспечить дружину ещё одними рабочими руками. Он и работал - не за страх, а за совесть. И на вечерних посиделках и танцевалках Алька вроде бы была с ним. Но...

Витька и сам не знал, чего ждёт. И сам удивлялся себе. Разве он не валял девчонок, да и взрослых женщин, если ему хотелось? Ну, конечно, не сплошь и рядом, как иногда в разговорах с ребятами там, в той жизни, утверждал он (а сейчас вспоминать было стыдно...), но ведь укладывал, и не очень-то они трепыхались - Витька был красивым и вообще... Но мысль о том, что так можно поступить с Алькой, пугала, сжимались кула-ки - как будто это кто-то другой собирался сделать такое...Да и не дала бы она с собой так поступить, думал Витька. И злился: она просто глупая! Занимается какой-то ерун-дой, как будто не понимает, для чего созданы девушки! И тут же злился на себя: нет, это он чурбак, колода бесчувственная, член на ножках...

- Вить, - Алька оглянулась и поправила на бедре противогазную сумку - тут все таки-ми пользовались для мелких находок, которые занимают руки, а сразу не положишь, куда надо. - Смотри... Это я там, в ящике под столом нашла. Нагнулась, гляжу - а там ящик.

117.

Ну и...

Ещё раз оглянувшись, она достала из сумки два ТТ.

Самые настоящие Тула-Токарев образца 1933 года. Витька и раньше видел такие, когда жил у Егора, а уж Михал Святославич познакомил мальчишек с этим оружием по-чти в первую очередь. Пистолеты были в некоторых местах тронуты ржавчиной, но лишь сверху. Под пылью блестело суровое воронение.

- Такие вещи надо сдавать, - Алька испытующе смотрела на Витьку. - Но мы иногда... оставляем.

- Оставляете? - Витька повёл бровями. - И?..

- Бери себе. Один тебе, один твоему другу, - сказала Алька. - В этом нет ничего нечес-тного. Вот если там золотые зубы или медали забирать, как чёрные копачи делают... А оружие - оно для дела. Тут ещё патроны, я правда не знаю, годятся они.Но такие патро-ны достать легко.

- Это твой подарок? - Витька посмотрел испытующе. Алька кивнула и почему-то явно смутилась:

- Ага, вместо обручального кольца.

- Аль... - Витька отложил пистолеты на брезент. - Аль...послушай, я...ну погоди, Аль... - хотя она ничего не делала, только смотрела непонимающе и тревожно как-то. И от этих непонимания и тревоги Витька скис. Взял один из ТТ и начал вертеть в пальцах.

- Что ты хотел сказать? - тихо спросила Алька, беря второй пистолет.

- Ничего, - буркнул Витька. Алька тихонька вздохнула:

- Ну хотел же.

- Ну... хотел. Хотел.

- Тогда говори...

- Ты... такая хорошая, Алька... - сказал Витька, поднимая на неё глаза. - А меня ты сов-сем не знаешь - какой я настоящий. Я, может, совсем не такой, каким хочу казаться... И вообще... со мной знаешь, что бывало в жизни? Ты от меня просто убежишь, если я рас-скажу... - и ему вдруг захотелось рассказать всё-всё, как Вальке. Как иногда хочется сде-лать себе больно, чтобы от чего-то отвлечься. Но он представил себе, каким ужасом и отвращением переполнятся чистые глаза девчонки - и вздрогнул.

- Ты ведь... ты ведь из России на самом деле? - мягко сказала Алька. - Ты,наверное, Ми-халу Святославичу не племянник? - Витька кивнул. - Ну и я знаю. Нам про то, как у вас, много говорят. Ты, наверное, чем-нибудь... ну... нехорошим занимался, чтобы просто жить. Или тебя заставляли. Ну и что? Ты же сам хороший, - Витька поражённо слушал эти простые и мудрые слова.

- Но ты не знаешь, - помотал головой Витька. - Я воровал... И ещё я такое делал...

Но тёплая твёрдая ладонь легла ему на губы, и мальчишка замолк, вздрогнув:

- Мне всё равно, - твёрдо и ласково сказала Алька. - Мне всегда будет всё равно.

Губы мальчишки - сухие, горячие и шершавые - смешно толкались в ладонь, и Алька неожиданно поняла, что он шепчет.

* * *

Вечер выдался прохладным, но костёр полыхал, как топка плавильной печи, так что прохлада никого не огорчала. Только что закончился ужин и наступило самое лучшее, по мнению многих, время суток. На большом брезенте Сергей Степанович и ещё несколько человек перебирали сегодняшние находки. Тимка Шавда, один из трёх гитаристов поис-кового отряда, напевал под гитару песню - совершенно неизвестную Витьке.

- Начну рассказ теперь -

Жаль, если не сумею! -

Как наш товарищ пел

В двадцатом,

перед смертью...

118.

Он умер для того,

Чтоб мы не умирали...

Каратели его

Израненного

брали... - Тимка ударил по струнам:

- Заржавленным прутом

Испытывали силу.

Умаялись потом,

Велели:

"Рой могилу!"

"А, может, ты споёшь?!" -

Смеясь, спросил хорунжий,

Надутый, словно ёж ,

Увешанный

оружьем...

Луна ползла, как тиф -

Безжизненно-сурово...

И вздыбился мотив!

И

зазвучало слово!

Пел песню комиссар,

Пел, выбрав гимн из гимнов,

Пел, будто воскресал,

Пел голову

закинув!

Пел - будто пил вино!

Пел, хвастаясь здоровьем!

- Мы наш, - он пел, - мы но...

Мы новый мир

построим...

Был чёрным, как земля,

И мокрым, как из бани!

Пел - еле шевеля

Разбитыми

губами...

Шептал слова не в такт.

Упрямо повторялся.

И - получалось так,

Что он не пел, а -

клялся!

Литые фразы жгли,

С зарёй перемежаясь...

Хорунжий крикнул:

"ПЛИ!!!" ... - грохнули струны... -

...а песня - продолжалась!

Была грозе сродни,

Светилась и трубила!

В руках у солдатни

Плясали

карабины!

Дрожали молодцы -

Ни стати и ни прыти!..

...Великие певцы!

Пожалуйста -

замрите!

Смотри: уходит мгла.

Синеет поднебесье.

И... силу набрала

Расстрелянная

песня!

Широкий день встаёт

Над жизнью недопетой...

А песня та звучит

Уже над всей

планетой!..(1.)

Кончилась песня... Гитара ещё играла, но лениво как-то, а может - задумчиво, и вокруг костра стало почти тихо.Разговор распался на отдельные беседы: так всегда бы-вало перед тем,как все потихоньку начнут вставать и отправляться спать.И жалко,что песня кончилась - и радостно от уверенности, что и завтра будет день не хуже.

Витька смотрел в огонь.Он не понял, о ком была песня и когда это было - разве что

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Стихи Р.Рождественского.

119.

вспомнилось слово "комиссар" - так называли Альку, а значит - был это хороший чело-век, смелый и честный. Жалко, что погиб, но вот ведь - осталась песня, которую он пел перед смертью, не испугался...Алька привалилась к плечу Витьки - естественно и уверен-но, и мальчишка сперва боялся пошевелиться, чтобы она не отстранилась...а потом пе-рестал думать об этом и просто сидел, краем уха слушал негромкие реплики...

-- Вот, сегодня нашли...

-- Ого.

-- И я о чём... Слава третья степень, Красная Звезда, За Отвагу...

-- Неизвестный?

-- Почему? Медальон хорошо сохранился. Из Сибири откуда-то. Палеев Леонид Викто-

рович, старший сержант, двадцать восемь лет... Уже запрос написали...

-- А у нас пусто...

Витька усмехнулся огню. Старший сержант был его однофамильцем. И даже звали его, как отца Витьки, то есть - полный тёзка и однофамилец... Жутковато - и почему-то приятно...

- М?! - Алька вздрогнула и, дёрнувшись, отстранилась.

- Ты чего? - удивился Витька. Девчонка глубоко вздохнула и тихо отвтеила:

- Мне приснилось, что тебя нет...

- Я есть, - ответил Витька. И повторил - уже для себя скорее: - Я есть.

12.

В "законный выходной" Витька заспался.

Валька уже встал, привёл себя в порядок, успел размяться, переделать кое-какие дела по хозяйству дома и в огороде, пройтись по лесу... Было почти одиннадцать, когда Витька начал ворочаться, всё ещё придрёмывая. Валька, посмеиваясь, наблюдал за ним. Он давно заметил за названым братишкой некую безалаберность. Во многих вопросах Витька был умудрённым взрослым, почти пугающе рассудительным и знающим. Но в других - не тянул на те четырнадцать, которые имел. По крайне мере, с точки зрения Вальки. Например, мог не умыться или не почистить зубы, и так несколько дней, если не напомнить - а тогда он огрызался. Или мог вот так дрыхнуть, потом раздражаясь на замечания Вальки и угрюмо сопя на замечания Михала Святославича.

Витька выкопался из-под одеяла, позевал, посмотрел вокруг. Что-то буркнул и опять завалился в постель поверх скомканного одеяла. Потянулся с явным наслаждением и прикрыл глаза.

Валька, сидевший возле окна с книжкой на колене, не выдержал:

- Да приведи ты себя в порядок!

- Мы что, уже в армии? - уточнил Витька. - Не хочу приводить, не хочу вставать. Всё равно делать нечего. Даже телик смотреть неохота.

- Тут пятнадцать тысяч книг, - сердито сказал Валька, ощущая, что начинает злиться и зная, что Витька, ощутив это, в свою очередь начнёт его поддразнивать. - Не библио-тека, а клад. Ты бы хоть почитал.

Витька издал неопределённый звук - ироничный и недоумевающий, недовольный и презрительный. Потом вдруг сел и сердито спросил:

- Вот ты читаешь. Читаешь, читаешь... Что там такого интересного? Нет, ты мне объясни, - он заметил, что Валька хочет вернуться к книге, - постой, мне правда интере-сно. Книжка. Чем она лучше видака?

- Хотя бы тем, что большинство книжек не переделаны в фильмы, - Валька хотел всё-таки начать читать, но неожиданно понял, что Витьке и правда интересно.

- И только? - Валька наморщил лоб. - Вот в фильме. Актёр глазами повёл - и всё ясно... если, конечно, актёр хороший. А в книжке на лист надо расписывать, да и то не у всякого

120.

таланта хватит.А что не всё пока переснято - так это дело времени и денег, согласись?

- Положим, - кивнул Валька. - Сам же стихи пишешь - и книг не читаешь, парадокс!

- Это разные вещи, - возразил Витька. Валька подумал и спросил:

- А ты слышал о магии написанного слова?

- Ууууууу... - завыл Витька, откидываясь на постель. Валька разозлился и окончательно захлопнул книгу:

- Ладно. А так тебе понятно? - он встал, подошёл к Вальке, насмешливо взирающему на него с одеяла, и постучал его пальцем по лбу: - Книга развивает воображение. Она зас-тавляет человека мозги напрягать. Фантазию. Представлять. Додумывать. "На милор-де был красный камзол," - сказал Валька с дурацким пафосом, сам смутился, но тут же продолжал: - В кино глянул - и всё, только зафиксировал, как фотоаппарат. А в книжке прочитаешь - и начинаешь думать: какой милорд? Какой камзол? Почему красный? А ка-кой красный, какого оттенка? И представляешь себе. Целую картинку рисуешь из-за од-ной строчки! Или ты считаешь, что мозги нагружать - только портить?

Витька, в начале этой короткой горячей речи улыбавшийся снизу вверх, сейчас смо-трел задумчиво. Он был умным парнем, Валька это знал вообще-то. И почти не удивился, только победно усмехнулся (про себя), когда Витька раздумчиво сказал:

- Да... это ты, пожалуй, верно... Насчёт воображения...

- Пошли? - предложил Валька, кивая в сторону двери. Витька не понял:

- Куда?

- Выберешь себе книжку. Сам. Попытка не пытка, вдруг понравится, а?

- Да ну тебя, - отмахнулся Витька, но тут же признался: - Я... я, Валь, плохо читаю. Ну, не то чтоб не умею, нет, умею, - поспешно поправился он, - но медленно читаю.

- А кто за тобой гонится-то? - искренне удивился Валька. Витька несколько секунд смотрел на него, потом встал:

- Ну пойдём, что ли...

...В кабинете Михала Святославича Витька притих и с робким почтением смотрел на ряды книг на полках. Валька ощутил некое превосходство над другом и широким жес-том обвёл плотно стоящие корешки:

- Выбирай... - но тут же понял, что Витька мгновенно заблудится и плюнет на эту за-тею. - Чего ты вообще хочешь?

- Да я ничего не хочу, - пробормотал Витька, в этот момент ужасно похожий на чело-века, который в трусах оказался в каком-то высоком собрании и ёжится под устремлен-ными на него удивлённо-возмущёнными взглядами элегантно одетых леди и джентльме-нов, думая об одном: где тут ближайшая дверь. Смотреть на это было забавно, но Валь-ка запретил себе даже улыбаться и уточнил:

- Ну на какую тему? Тут разные есть. Даже макулатура.

Макулатурой отец называл детективы и боевики,хотя сам их читал. Валька вспом-нил это и сморщился. Но Витька этого не заметил. Блуждая глазами по полкам, он подо-шёл ближе, прочёл на одном из корешков:

- Платон. Диалоги... - с сомнением посмотрел на книжку: - Это что, одни диалоги?

Валька не выдержал - фыркнул. Витька посмотрел обиженно, засопел носом. От-вернулся, наугад снял с другой полки книжку в сером тканом переплёте с вытертым ри-сунком.

- Вот эту. Эн И Дубов, "Горе одному".

Валька сам не читал такой книжки, хотя фамилия автора показалась ему знако-мой. Но он всегда плохо запоминал писателей (а вот художников и музыкантов - хорошо, бывает же такое...) И сейчас пожал плечами:

- Давай...

Мальчишки вернулись в свою комнату. Валька уселся опять к окну, заметив, что Витька завалился животом на так и неубранную кровать, поставив книгу на подушку и

121.

подперев подбородок кулаками...

...Когда через три часа Валька собрался пойти порисовать, Витька всё ещё читал.

Валька взял с собой фляжку с холодным соком, несколько бутербродов. Ему хоте-лось поймать осень в августовском лесу. Но лес всё ещё был летним, тёплым и звонким от птиц, и Валька невольно подумал, что, может быть, лето задержится навсегда... А вдруг это - как в одной читанной книжке (на этот раз забылось и название)? Просто он умер или был убит где-нибудь на страшных дорогах или во внезапно ставшем чужом го-роде - и это жизнь после смерти? Рай. Непонятный, ироничный, но хороший "провод-ник", встреченный на полевой дороге и таинственно исчезнувший позже. Лесной кордон, молчаливый лесник, нелюбопытные люди в далёкой деревне, друг и собака...И вечное лето. Может быть, сюда придут и отец с мамой, и надо только подождать... Может быть, сюда соберутся все хорошие люди, которых он знал в жизни - подальше от паскудства, поганства, мерзости и предательства, объявивших себя единственным смыслом жизни...

Он всё-таки сделал несколько набросков. Они ему не понравились, но Валька не имел привычки выбрасывать даже неудачное, хорошо зная, что взгляд человека меняется со временем - то, что казалось неудачным, позже может восхитить. Потом поел, сидя на прохладном камне, венчавшем пологий холм, поднимавшийся в лесу. И всё-таки сделал ещё один набросок - карандашом. Полевую дорогу, по которой - рука об руку, босиком - шли мама и отец. А чуть сбоку и впереди - Леший. Валька подумал и затенил его лицо полой широкой шляпы, потом пририсовал над плечом камуфляжа рукоять полуторного меча-бастарда, а ноги обул не в ботинки, а в высокие сапоги с отворотами. Хмыкнул, рассма-тривая получившееся. И прошептал:

- Приведи их, пожалуйста... ты можешь, что тебе стоит...

* * *

- Ты чего задумался?

Я покосился на Славку. Тот курил длинными затяжками, глядя на меня с улыбкой и придерживая коленом стоящую между ног "сайгу".

- Задумался? - медленно переспросил я. Славка докурил, бросил бычок по длинной дуге в траву - щелчком с большого пальца:

- Ну да... Смотришь куда-то... - он покрутил рукой. - Увидел новый смысл прочтения национальной идеи? Поделись, разовьём вместе.

- Да нет, - я погладил изгиб магазина своей "сайги". - Просто знаешь... показалось, что кто-то зовёт.

Он не удивился, только кивнул:

- Бывает... - и поднялся. - Ну что, пошли? Тебе же пора, ты говорил.

- Пора, - я тоже решительно встал, закинул на плечо полуавтомат. - Пошли, конечно...

* * *

Михал Святославич встретился Вальке, когда тот уже возвращался домой - на до-рожке к кордону. Лесник кивнул мальчишке и поинтересовался:

- Рисовал? - Валька ответил кивком. - А Витек где?

- Читает, - рассеянно ответил Валька. И добавил: - Наверное.

- Читает? - переспросил лесник. Валька пожал плечами:

- Мы там у вас книжку взяли. Дубова. Вы не против?

- Да ради бога, - отозвался Михал Святославич, - сколько можно спрашивать... И поин-тересовался: - А точно читает?..

...Витька читал. Лёжа в той же позе - как будто и не вставал. Читал он и потом, читал во время позднего обеда и дальше до вечера, отделываясь от Вальки неопределён-ным мычанием. И только когда Михал Святославич закрылся у себя в кабинете рабо-тать, а в окнах сгустились прохладные августовские сумерки, Витька от книжки отор-вался и побрёл чистить зубы, задумчиво глядя перед собой.

Не в шутку озабоченный таким поведением, Валька настороженно остался сидеть

122.

в комнате. Потом поднял книжку, быстро просмотрел, мгновенно выхватывая целые ку-ски текста, и через десять минут уже имел представление, о чём там идёт речь. Книж-ка была небольшой, он сам такую проглотил бы часа за три. Но Витька и правда читал медленно.

Витька вернулся и, натянув штаны, уселся около окна. Толчком распахнул его. Валь-ка мгновенно погасил свет и подсел с другой стороны. Осторожно спросил:

- Ну ты чего?

- Хорошая книжка, - отрывисто сказал Витька. - Я там ещё на полке видел этого Ду-бова. Буду читать. Потом. Я пока только первую часть прочитал - "Сирота". И... ты прав, наверное. Так не снимешь. Так просто никто не сыграет...

- Тебе понравилось, потому что... - Валька помедлил. - Потому что немного похоже на тебя?

- Похоже? - искренне удивился Витька. - Совсем не похоже...Ни немного,никак. В смы-сле, этот вот пацан тоже сиротой остался, да. Но ты... погоди, а откуда ты знаешь, ты же сказал - не читал? - спохватился он.

- Я сейчас просмотрел, - признался Валька. Витька недоверчиво спросил:

- И что, всё запомнил?

- Ну, не всё... Но знаю, о чём там речь.

- Это здорово ты... Да, вот. Пацан. Вот он тоже один остался, по стране бегал... Но ты посмотри, ему встречались хорошие люди. И главное - у них, у этих хороших людей, власть была. Возможность ему помочь. Они и помогали. Кто чем. А я? Я тоже хороших людей видел, но они же не могли ничего. Разве что накормить или там денег немного дать. Вот только Егор... - голос Витьки дрогнул, но он справился с собой. - А всякие гады со мной - как... как с игрушкой. И ведь с полным правом, как будто так и надо, а всем ос-тальным плевать... Но я же не игрушка, - тихо сказал Витька, глядя в темноту. - Я жи-вой... А они украли у меня всё детство, - просто добавил он, и эти пафосные слова проз-вучали именно просто, естественно и уместно. - Всё детство, Валь. Самые... как это там - самые беззаботные годы. Понимаешь? Украли и не заметили даже. Что же тут похожего? Слушай, - Витька повернулся к другу. Валька слушал - напряжённо и внимате-льно, - а может, это выдумка? Ну, сказка? Если тогда и правда так вот было, то зачем же от этого отказались?Когда никто не лишний,когда для каждого хоть чуточку тепла есть...

- Я не знаю, Вить. - прошептал Валька, ощущая, как горят щёки. От стыда. Ведь он-то тоже жил на свете, пока Витькины душу и тело где-то нечеловечески калечили, ло-мали и гнули. И не сломали только чудом... Жил - и даже не думал о таких вещах. Его-то детство было и правда беззаботным... - Я сам не могу понять... Но отец мне говорил, что тогда и правда так было. Как в книжке. Никто никому не чужой и никого не броса-ют совсем... А потом все как будто помешались. А когда прозрели - уже поздно стало. Отцу я верю... Всегда буду верить. Я только объяснить не могу, почему так вышло. И он не мог.

- Как ты думаешь... - Витька облизнул губы. - Валь, ты только... не смейся... Как ты думаешь - Сатана есть, да? Это он всё так... сделал?

Из окна тревожно потянуло сырым холодом. Валька почувствовал, что ему не по себе - на самом деле не по себе, не в шутку. Как будто кто-то подошёл к окну с той сто-роны - нет, не чудовище из дурацких "ужастиков", а... а кто-то на самом деле страш-ный. Не внешне. Нет...

- Наверное, есть... - прошептал он, хотя минуту назад засмеялся бы и отмахнулся в ответ на такой вопрос.

- Но тогда есть и Бог? - спросил Витька. - Почему он не защитит людей? Хороших лю-дей?

- Я не знаю, - с отчаяньем сказал Валька. - Не знаю, я никогда не думал...

123.

- А я думал, - сказал Витька, снова глядя в окно. - Иногда. Сатана - это не чёрт с рога-ми, мне кажется. Просто какая-то... ну, сила такая. Которая может существовать только когда людям плохо. Как вампир, когда кровь пьёт. А эта сила - боль, что ли... Бе-ду разную... И чем людям хуже - тем она сильнее. А Бог - это просто совесть.

Валька помолчал. Спросил:

- А ты правда... радовался, когда с поиска вернулся?

- А ты? - вопросом ответил Витька.

- Я... Я сам по себе. А Алька?

- Дурак ты, Валентин, слушай, точно тебе говорю, - отозвался Витька. - Это же со-вершенно разные вещи. Она - и ты. Я вот. Слушай. Это я там сочинил, но ведь про нас с тобой...

- Стихи? - Валька устроился удобнее, видя, как поблёскивают в полумраке белки Вить-киных глаз. - Давай...

- А в кафе придорожном ночном

Дует кофе случайный народ.

Слушай, друг: давай-ка зайдём

И посмотрим, кто чем живёт.

Дальнобойщики, бомжи, менты,

У дверей - пара стоптанных шлюх,

А теперь ещё я да ты -

Два кусочка мозаики, друг.

А за окнами дождь моросит,

На асфальте - луж мелких рябь,

Над фургонами косо висит

Туч беззвёздных дырявая хлябь.

Сигаретный плавает дым.

Мат и смех, в телевизоре - рэп.

И котёнок, сидя под ним,

Доедает оброненный хлеб.

Три монетки по пять рублей.

И стаканчики с кофе парят.

Эй, за стойкой - до края налей!

Ты и я - уже двое, брат...

Слушай, я больше вот - не могу.

Веки падают - всё, отбой...

Посмотри, я немного вздремну,

А потом поменяюсь с тобой...

...Сигаретный всё гуще дым.

Пахнет кофе, бензином, дождём.

Ничего. Вот поспим-посидим,

А с рассветом - дальше пойдём.

- Ты и я - уже двое, брат, - повторил Валька, не шевелясь. - Знаешь, я так обрадовался, когда ты пистолет мне подарил...

- Ага, - Витька соскочил с подоконника. - Я пойду. Ещё книжки посмотрю...

... - Можно, дядя Михал?

- Входи,- лесник поднял голову. - А чего вы ещё не спите?Завтра пойдёте лис смотреть, а вернётесь через пару дней - и вперёд в село. На уборочной руки лишними не бывают...

- Да это всё хорошо, ладно... - Витька поднял и опустил плечи. - Дядя Михал. Эти день-ги. Которые у вас лежат. Что на них можно сделать?

Лесник поднялся. Подошёл к окну, открыл его. Витька прислонился плечом к косяку и ждал ответа.

- Многое, - ответил Ельжевский. - На них можно купить оружие. На них можно подку-пить жадных и нужных людей. Можно оплатить лечение раненых и больных...

- А родителей Вальки можно... выкупить?

- Нет, - ответил лесник, не поворачиваясь.

Витька потянул воздух сквозь зубы.

- Ладно... А вот ещё. Я... если я их отдам. Их не украдут?

- Нет, - так же безразлично уронил Ельжевский.

124.

- Тогда пусть... вы их возьмёте и отдадите... - Витька сжал кулак. - Мне они не нуж-ны. Пусть они будут для дела.

Михал Святославич обернулся. Подошёл к Витьке и взял его за подбородок:

- Витя, - сказал он, - ты хорошо подумал?

- Хорошо. Я так хочу. Пусть они будут для дела, - повторил Витька.

- Сынок, - Михал Святославич положил руки на плечи Витьки. - Ты... - он закашлялся и сердито сказал: - Иди спать сию секунду!

- Бегу, - согласился Витька...

...Валька появился на пороге, когда Ельжевский как раз отключил компьютер. Лес-ник сердито уставился на мальчишку:

- Да что за вечер визитов сегодня?!

- Извините, дядя Михал, - Валька вздохнул. - Но правда надо поговорить.

- Прошу, - лесник указал в кресло. - Я весь внимание. Что ещё случилось?

- Дядя Михал, - Валька помолчал. - Я хочу вас просить. Чтобы вы помогли мне стать... понимаете, чтобы я мог делать что-то полезное...

- Примите меня в партизаны, - без иронии ответил ельжевский, разглядывая мальчиш-ку. Валька ответил с вызовом:

- Это действительно так. Я всё понимаю,да вы ничего и не скрываете.Но я хочу делать что-то полезное. А не просто помогать вам в лесничестве и учить характеристики ино-странного оружия... хотя это и интересно.

- Иди спать, - устало сказал лесник.

Валька не видел, уходя, как Михал Святославич улыбнулся ему вслед.

13.

- И ты тоже просился? - спросил Витька.

Валька кивнул и бросил в котелок горсть земляничных листьев. Пар подёрнулся све-жим пронзительным ароматом уходящего лета.

- Не сказал ни "да" ни "нет".

- А я деньги отдал, - беззаботно ответил Витька, в рост вытягиваясь на расстеленном одеяле. - Слушай, давай потренируемся, пока кипит? - привстав на локтях, он выжида-тельно посмотрел на Вальку.

Лагерь ребят, в котором они жили уже два дня, располагался на берегу ручья, меж-ду тремя дубами. Палатки с ними не было - прочный шалаш её вполне заменял. Над кост-рищем на толстой жерди, поддерживаемой двумя Y-образными палками, висел котелок. Ни мусора, ни сора вокруг.

- Мы можем и сами... - неуверенно начал Витька, но Валька, вставая, бросил:

- Да ладно тебе.

- А чего ждать? - Витька тоже встал. Валька неожиданно засмеялся:

- Да приказа, дурачок. Приказа. Ты что, правда ничего не понял? - Витька помотал го-ловой. - Мы ведь уже на службе. Уже. Пойми ты это.

Витька задумался. Свёл брови. И медленно сказал:

- А ведь, пожалуй, да-а... Я как-то просто... - он пожал плечами. - Ну что, будем тре-нироваться?

В следующие три часа, пока не начало темнеть, мальчишки с азартом, в охотку, тренировались мгновенно вскидывать наизготовку карабины и выхватывать из кобуры пистолеты - в падении, на бегу, в броске, стреляли в цель, не жалея патрон, метали но-жи, фехтовали на палках, боксировали, спарринговались по саватту и боевому самбо, которое преподавал им лесник. Устали - но эти занятия доставляли им яркое и сильное удовольствие, похожее на запах пороха, пота и горячего железа - именно так пахли оба, когда присели возле ручья - вымыться перед ужином.

125.

- Завтра возвращаемся, - сказал Валька, расчёсывая волосы и стягивая их повязкой. - Пора.

- Пора так пора, - согласился Витька. - Ты слышал, на уборочную отправляемся.

- Ну и отлично, - рассеянно ответил Валька. - Пошли есть, - он потянулся, не вставая с корточек и пропел: - Есть в демократии что-то такое,

К чему неприятно прикасаться рукою...

Хрипит перестройка в отвоёванных кухнях -

Ждёт, когда и эта стабильность рухнет...

Раскочегарив костёр снова, мальчишки занялись консервами и оставшейся со вчера-шнего дня ухой, застывшей в котелке, как заливное. Высоко над их головами чертили ноч-ное небо падающие звёзды. Холодало, и Витька без удивления заметил, что на выдохе изо рта вылетает лёгкий пар.

- Неужели лето кончается? - спросил он удивлённо. - А я и не заметил, как прошло...

- Это потому что много было нового и хорошего, - философски ответил Валька. И нео-жиданно понял, что это правда. Несмотря ни на что - правда. Особенно - для Витьки, что уж говорить. Очевидно, Валька, сам того не заметив, при этих мыслях улыбнулся, потому что Витька, тоже улыбнувшись, немного удивлённо спросил:

- Ты чего?

- Да так, - ответил Валька. - Почитай что-нибудь новенькое, если есть.

- Есть, - охотно отозвался Витька. - Вот.

В серой пыли трава

Проволочно-жестка.

Бросив в неё барахло,

Быстро бежим к воде.

Серый весёлый щенок

С лаем мелькает в ногах.

Чахлые ивы. Мазут.

Мы отдыхаем здесь.

Слышен буксира гудок -

Машем ему в ответ.

После ныряем с труб -

Вопли, мы входим в раж.

Жить - это быть сейчас.

Мы не робеем от бед.

Старый разбитый причал

Для беспризорных - пляж.

* * *

Валька уже привык к тому, что иногда его пробивает бессонница. Сперва это его беспокоило, но потом Михал Святославич просто объяснил, что с бессонницей дела обс-тоят так же, как с разными там "синдромами": тот, у кого сильная воля и твёрдая жизненная мотивация, посылает их на хрен, а другие начинают пить или - хуже того! -ходят по психиатрам. Бессонница - не спи, что, дел нету, что ли? Вот и делай. Да ещё и лучше ночью - никто не мешает, не стоит над душой и вообще...

Правда, в данный конкретный момент дел у Вальки не было. Но, когда он открыл глаза и понял, что в ближайшее время не уснёт, то особого дискомфорта не испытал. Полежал, позёвывая и принципиально ни о чём не думая, потом выбрался из шалаша.

Снаружи было холодно и красиво. На траве уже лежала ледяная роса, политая лун-ным светом. Луна была полная, чисто-серебряная, в её сиянии исчезли почти все звёзды. Стоя на колене возле входа в шалаш, Валька оглядывался по сторонам. В этот момент он был ужасно похож на своих же далёких предков - может быть,на тех, что, спасшись с погибающего Туле и растеряв почти все знания и память, скитались по равнинам Евра-зии тысячелетия назад... Длинноволосый, худощавый, с удивлённым взглядом мальчишка возле шалаша на берегу ручья. И всё вокруг - небо, вода, деревья, трава, земля, воздух - смотрели на него в ответ.

Наверное, были какие-то слова, чтобы разбудить всё вокруг, услышать живые го-лоса и самому ответить понятным им языком... Вот только Валька не знал этих слов. И не мог переступить тоненькую грань, за которой твоим другом и помощником станови-тся весь мир. Поэтому Валька только улыбнулся беспомощно и, встав в рост, неспешно пошёл к ручью. Присел у воды и зачерпнул ладонью прозрачный холод. Капли падали с па-

126.

льцев медленно, как жидкая ртуть, наполняясь в своём коротком полёте светом - и раз-биваясь о поверхность воды, становясь её частью снова. Может быть, подумал Валька, это и есть наша жизнь: сорваться, сверкнуть и стать снова частью чего-то огромного - до нового рождения?Тогда это не страшно. Разве страшно капле возвращаться в воду?

Но разве у капель есть родители? Разве каплям может быть тяжело? Или кому-то люди столь же безразличны, как Вальке - катящиеся с его ладони капли? Валька снова зачерпнул воду и пролил её - теперь уже струйкой. Неожиданно далеко разнёсся холод-ный серебиристый плеск.

А Большая Медведица светила всё-таки ярко, несмотря на лунное сияние.

- Cerch i Mbelain (1.), - сами собой вспомнились слова, и Валька усмехнулся,водя рукой над водой.Странно. Ведь учил год назад эльфийские слова и почти верил,что написанное Про-фессором (2.) - правда... хотя - кто знает? Как там ещё?.. - Сelebren gilgalad(3.)... - снова вслух добавил Валька. Интересно, правда ли, что Леший был одним из первых толкинис-тов в России? Нет, тогда в СССР...

Если бы был СССР - как бы жил Валька? Наверное, не было бы у него такой своей комнаты, как там, в Воронеже... Но зато не было бы у Витьки той жизни, которой он жил с девяти лет.

Может быть, с этого и начинается подлое предательство? Пусть всё идёт пра-хом, лишь бы у меня была моя роскошная комната (дом, дача, машина, загранпаспорт - нужное подчеркнуть или вставить). И далеко не каждый сможет отказаться... Или мо-жно было как-то сделать, чтобы всё было у всех? Как в книжке "Туманность Андроме-ды" старинного писателя Ефремова(4.)... Грустная книжка, потому что в мир, описан-ный там, хотелось. И было понимание, что такого мира - не будет.

Кто ты? Куда ты идёшь?

Я - просто странник... -

вспомнил Валька строки из старинной английской поэмы "Havamal".

Кому нужны эти поэмы, этот эльфийский язык, эти книги, вся прошлая жизнь Ва-льки, если на улицах убивают детей? И зря отец не поделился с сыном своими тайнами. Наверное, думал, что Валька всё ещё маленький и не поймёт... Поделилась жизнь, кото-рая отобрала отца и маму. Щедро поделилась...

Валька плеснул себе в лицо водой. Пробормотал:

- Rhach...(5.) - и добавил по-французски: - Terrible...(6.)

И выматерился по-русски. Но, сделав это, почти услышал голос де ла Роша: "Ору-жие воина - тяжёлые удары, а не грязные слова."

Стало стыдно.

- Ты чего не спишь?

Валька обернулся. Витька стоял возле шалаша и зевал.

- Да так, - Валька встал. - Может, давай сейчас прямо и пойдём, раз ты проснулся? Или ты опять залечь собираешься?

- Пошли, - пожал плечами Витька. - Только я умоюсь, и пожуём чего-нибудь.

- Все волки в лесу передохли, раз ты умываться решил, - заметил Валька. Витька фырк-нул, сел у воды, начал плескаться. - Вить... - Валька нерешительно помолчал. Витька по-днял на него глаза, сдул с губ воду. - Вить, я хочу домой.

Витька встал. Посмотрел в воду. И вдруг сказал:

- Валь... я вот что хочу спросить. Если бы ты мог сейчас вернуться. И чтобы всё было как раньше. Ну - ты бы жил, всё такое прочее... Как раньше, в общем. Ты бы вернулся?

1. Большая Медведица. (синдар.) 2. Фамильярно-уважительное прозвище Дж.Р.Р.Толкиена, распространённое среди поклонников его творчества. Дж.Р.Р. в самом деле был ессором Оксфорда. 3. Серебристый свет звёзд (синдар.) 4. ЕФРЕМОВ Иван Антоно-вич (1907-72), русский писатель, палеонтолог. Научно-фантастические, приключенческие, социально-философские романы: "Туман-ность Андромеды" (1957), "Лезвие бритвы" (1963), "Час быка" (1968-69) и другие. В "Туманности Андромеды" показал величествен-ный мир будущего победившего коммунизма, но в "Часе Быка" предупреждал людей о трагической опасности засилья мещанства, кос-ности, жестокости - фактически предугадав, к сожалению, линию развития земной цивилизации в конце ХХ-начале ХIХ века.

5. Проклятье... (синдар.) 6. Ужасно... (фр.)

127.

Валька с ужасом посмотрел на друга - словно тот в самом деле предлагал такой выбор и мог выполнить решение Вальки. Витька молчал.

Отец и мама. И привычная жизнь. А Михал Святославич, дороги, дождь, тяжёлый груз проблем,сам Витька - где-то на другом полюсе.Как будто глядишь из окна на грибок в песочнице, на ребят под ним - и знаешь, что эта жизнь тебя никогда не коснётся...

- Зачем ты спросил? - с отчаяньем прошептал Валька. - Ну зачем?! А если бы тебе предложили маму и отца вернуть - ты бы...

Витька прыгнул на Вальку.

Тело среагировало само. Валька уклонился, швырнул Витьку через бедро - точнее, просто помог перелететь через него. Но тот упал на руки, мягко перекатился и быст-рым круговым движением своих ног подсёк ноги Вальки. Падая, Валька подскочил, как на пружинах - с плеч. Витька ударил навстречу кулаком - Валька пропустил кулак над пле-чом, скрутился в поясе, садясь - и локтем достал Витьку в солнечное. Не в полную силу, дозированно - но этого хватило, чтобы, задохнувшись, тот сел на траву, и Валька опус-тился рядом.

- Давай... так... - одышливо предложил он. - Не спрашивать... про это. Это... палачес-кий выбор. Даже в мыслях. Всё есть... как есть. Повторяй... за... мной: всё есть... как есть.

- Всё есть... как есть, - повторил Витька, морщась. - Прости меня... всё есть... как есть. Я не хотел.

- Всё есть, как есть, - Валька обнял Витьку за плечи и тряхнул. - Всё есть - как есть... Ты всё-таки дерёшься лучше меня.

Валька засмеялся...

...Седой от росы луг светился, как будто залитый жидким металлом. Во всю мощь сияла луна.

Мокрые по пояс, двое мальчишек шли по еле заметной тропинке.

С опушки леса, которую они покинули, смотрел им вслед большой волк.

14.

...Кончался август...

* * *

Витька и Валька спали на сеновале недалеко от полевого стана N4. Внизу, у пола, буйствовали мыши,но мальчишки обращали на это внимания не больше, чем на собствен-ное дыхание.

Валька, как всегда, проснулся первым. Потянулся, раскинув руки в стороны и вызвав справа бормотание: "Ммммщаккдмммидинннххх..." И съехал с сена на тёплый дощатый пол.

Снаружи был солнечное, но прохладное утро - мотались в низинках клочья тумана, всходило алое солнце.Где-то вдалеке урчали двигатели, и репродуктор горланил сябровс-кую "У крыници". Подпевая: "А у крыници льётся то ли смех - а то ли из ведра - да через верх!..", Валька выбрался наружу, к колодцу,из закрытого крышкой сруба которого стру-йкой сбегала из врезанной трубы в канаву вода.

Валька умылся - вода была холодной, казалось, что в ней похрустывают льдинки. Встав, потянулся снова, от души позавывал при этом. Улыбнулся, вспомнив, как местные не верили, что длинноволосый мальчишка - которого они знали куда меньше, чем Витьку - неплохо разбирается в сельском хозяйстве. Спасибо де ла Рошу.

Кстати, здешнее хозяйство отличалось от тех, в которых работали мальчишки из школы бывшего французского офицера в России. И размахом,и организованностью, и сла-женностью, и количеством техники - причём в лучшую сторону. Поработав несколько дней, Валька уяснил, почему Беларусь не нуждается в иностранных сельхозпродуктах. В

128.

России ещё ходила запущенная в начале 90-х годов ХХ века глупая легенда о том, что-де основа западного сельского хозяйства - фермеры. На самом деле Запад кормят огром-ные, крупнее советских колхозов, сельхозпредприятия - латифундии, ранчо и прочие, с сотнями наёмных работников, десятками машин, собственными перерабатывающими комплексами и развитой системой сбыта продукции напрямую в магазины. А все те уми-лительные западные фермеры, которых показывают по российскому телевидению - это либо отдельные фанатики (щедро спонсируемые государством, как экзотика для турис-тов), либо богачи, у которых просто есть хобби - работать на земле. Накормить даже маленькую страну они не могут в принципе. Власть "батьки" это понимала, поэтому, едва был придушен режим Шушкевича(1.), как Лукашенко остановил развал колхозов и щедро профинансировал их. Как результат - ни единой картофелины и ни единого грам-ма мяса небогатая в общем-то страна не закупала за границей,а каждый пятый комбайн и каждый третий тяжёлый грузовик в мире производились в Белоруссии. И работала эта техника не только на белорусских полях. В частности, кичившаяся своими "успеха-ми" путинская Россияния покупала и арендовала технику именно здесь, у Минска. И этой независимости не могли простить батьке ни за рубежом, ни - кое-кто - внутри страны. Особенно заметна была разница для русского человека, уже привыкшего к остовам ферм, заросшим бурьяном полям, повальному пьянству и разбитым дорогам русских сёл, в кото-рых только кое-где копошились для собственного прокорма "фермеры",да изредка встре-чалось хозяйство, чудом сумевшее выстоять под напором "демократии". Валька эту раз-ницу хорошо видел - снова спасибо де ла Рошу! - и про себя удивлялся: неужели так было в СССР везде? Витька не удивлялся - он просто принял эту жизнь как данность и рабо-тал охотно, хотя сначала и не очень умело.

Нельзя сказать, что тут царил какой-то особый энтузиазм, как в старом советс-ком кино, где арийского вида колхозники и колхозницы играючи перевыполняют нормы и сворчивают горы лёгким нажимом плеча, не забывая распевать песни. Дело в том, что работа крестьянина - чудовищно трудная вещь, такое понятие, как "рабочий день" встречается горьким смехом, а слова "битва за урожай" в белорусских условиях зоны рискованного земледелия(2.) вовсе не имеют ироничного смысла: день потерял - урожай тоже можешь потерять. А государственная поддержка вовсе не означает, что кто-то станет кормить бездельника и лентяя. Увольте... Поэтому вкалывали гирловцы от мала до велика не за страх, а за совесть - так, что к концу рабочей смены засыпали за стола-ми. Валька и Витьку, собственно, никто не заставлял так же работать, но в обоих в по-лный голос заговорил чёртов славянский коллективизм: все в овраг, и я за всеми! Да и ме-стные ребята пояснили: за полубесплатную жизнь - путёвки, школу, развлечения и мно-гое другое, за что в России приходилось платить из своего кармана (кармана родителей) наличными и что поэтому становилось недоступным для большинства - тут в принципе тоже надо платить. Но честно - не украденными или наспекулированными деньгами, а трудом. Как потопаешь - так и полопаешь.

Неудивительно было, что в больших русских городах в таджикско-молдавско-укра-инской массе работяг, жаждущих найма,нет белорусов. Они и у себя дома неплохо могут жить. Если пашут.

Хотя первоначально прямо руки отвязывались даже у Вальки. Казалось, что рабо-

___________________________________________________________________________________________________________________

1. ШУШКЕВИЧ Станислав Станиславович (р. 1934), белорусский государственный деятель, председатель Верховного Совета Бело-руссии в 1991-94. Один из инициаторов развала СССР, ярый западники и русофоб. К счастью режим его правления был прекращён по-сле выборов 1994 года, приведших в власти Лукашенко, и Белоруссия избегнула страшной судьбы России или Украины - безработицы, беспризорщины, криминальных войн, засилия этнической преступности, работорговли, уничтожения культуры, медицины и образова-ния. 2. Дело в том, что почти вся территория бывшего СССР располагается именно в "зоне рискованного земледелия", где от ка-призов погоды зависит практически всё. Поэтому насмешки "демократов" над советской "битвой за урожай" - это просто выпады неграмотных людей, не знающих, что русскому крестьянину для получения тех же результатов нужно потратить сил в 2-3 раза бо-льше, чем его европейскому коллеге - и в 4-7 раз больше, чем коллеге из тропической зоны. Кстати, именно поэтому вступление Рос-сии в ВТО станет окончательным приговором русскому сельскому хозяйству - его остатки не смогут конкурировать с продукцией из стран, где не надо тратиться на тёплые коровники, добротную одежду работникам, зернохранилища, отопление и освещение и мож-но получать три урожая в год, просто бросив в кое-как расковырянную землю семена.

129.

те просто не будет конца, а цель у неё только одна: угробить работников. И ведь это ещё не всё - "всё" будет только хорошо если к концу сентября.

Поэтому ничего удивительного в том, что двое мальчишек ночевали на старом се-новале, в общем-то не было. Где их застала команда "отбой", переданная по рации, там и залегли.

- Ждрать охота, блин, - послышался голос Витьки. Валька обернулся, махнул рукой:

- Bonjour(1.), - отозвался Валька. Витька, зевнув и почесав чёрное от загара плечо, задум-чиво произнёс:

- Подозреваю, чтобы ты меня обложил, хотя и не знаю, как. Плохо не учить иностран-ных языков... Хотя... - и он, кривляясь на рэперский манер, проорал: - Хэй, Семёновна-пе-регнутая-по-всему-видать-е...тая, йо! Круто я?

- Слов нет, - согласился Валька. - Йо, в натуре. Всю ночь учил, аж запыхался, видно... Иди хоть умойся, а я пока оденусь и консервы открою...

...Доесть ребята не успели - они как раз кипятили на нескольких таблетках сухого горючего чай, когда послышался вызов рации, и голос Михала Святославича сообщил:

- Давайте на кордон, сейчас за вами подойдёт машина.

- Так это, - Витька посунулся ближе через плечо Вальки. - Дядя Михал, у нас сейчас ре-монт, мы не закончили вчера...

- Команду выполнять. - ответил лесник и отключился.

* * *

Михал Святославич ожидал мальчишек в полной боевой - даже на ремне, опущен-ном на бедро, висела кобура с мощной "гюрзой". Таким лесника мальчишки ещё не видели. Он был сух, деловит и отрывист:

- Быстро собирайтесь. Как я учил.

Мальчишки переглянулись... но через пять минут уже стояли перед лесником: в ка-муфляжах,охотничьих разгрузках, с рюкзаками, в которых был запас продуктов. Только после того, как Михал Святославич оглядел их и молча кивнул, Валька осмелился осторо-жно спросить:

- Разрешите обратиться? - и,получив кивок,задал собственно вопрос: - А куда это мы?

- На манёвры, - отрезал лесник. - Марш к джипу, уже почти опаздываем.

- На манёвры, - значительно посмотрел Витька на Вальку. Тот уважительно покивал:

- Наверное, участковый будет из пистолета по банкам стрелять, - и оба с хохотом вы-летели наружу.

* * *

Своего удивления в тот день, на центральной площади Гирловки, Валька не забудет никогда.

- Армия у Беларуси небольшая, хотя и хорошо подготовленная и оснащённая, - говорил Михал Святославич, пока они ехали лесными дорогами - точнее, мчались. - Кстати, - по-думав, добавил Михал Святославич, - намного лучше, чем русская. Поэтому на всякий слу-чай во-первых никто не собирается отказываться от всеобщей воинской обязанности. А во-вторых в лесных районах полуофициально разрешено создание отрядов самообороны. Но это официальное название, а так они сами себя называют Имперская Пехота - это серьёзно - или Батьковы Паляунычники, если для прикола, как вы говорите. На случай оккупации или внутренних беспорядков. Вот в Гирловке такой отряд очень даже солид-ный. Людям есть, что защищать... А теперь закройте ключики, салабоны, чтобы от удивления не поперхнуться.

- Ну ни фига себе... - пробормотал Витька, рассматривая не очень ровный строй, в ко-тором было не меньше трёхсот человек лет от 15 и до 50-60. Стояли довольно безала-берно, обмундированные в разномастные камуфляжи, с такими же разными рюкзаками (или даже вещмешками), кто в ботинках, кто в сапогах, кто в кроссовках. Разными были

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Добрый день (франц.)

130.

и разгрузки - от армейских и охотничьих до самодельных. Объединяли всех во-первых фу-ражки - небольшие, не чудовищные "аэродромы" россиянских военных - а во-вторых на-рукавные нашивки на правом рукаве. Подобную мальчишки видели на лобовом стекле джипа Михала Святославича. Фуражки украшали кокарды - крест в ромбе и круге, окружённом языками пламени.

Одинаковым было и вооружение ополченцев: у каждого - само-зарядный карабин "сайга" с оптикой,большой револьвер "удар", фин-ский нож и топорик.

- Не очень шикарное оружие, - слегка разочарованно сказал Вить-ка. Михал Святославич покосился на него иронично:

- Ты думаешь?.. Ладно. Пошли. Держаться рядом со мной - вы мои порученцы.

- Мы его кто? - шепнул Витька, выпрыгивая из "лендровера" сле-дом за другом.

- Адьютанты, - ответил Валька негромко.Всё в нём пело. - Вить, ты понимаешь... что это? Это же то самое!!!

- Ага, - ответил Витька тоже восторженно.

Михал Святославич изменившимся - пружинистым, чеканным, каким-то звонким - шагом подошёл и встал перед подтянувшимся и примолкшим строем. Вокруг, кстати, со-бралось почти всё население. Витька поискал глазами Альку... и вдруг сообразил, что она стоит в строю! Да-да, на левом фланге! Дать этому даже мысленную оценку Витька не успел - председатель колхоза, выйдя из строя, ловко вскинул руку к козырьку и отчеканил, замерев перед Михалом Святославичем навытяжку:

- Товарищ командир дружины! Пятая дружина Имперской пехоты имени Петра Маше-рова(1.) для начала смотра перед манёврами построена! Рапортовал начальник полевого штаба дружины сотник Ряга! Рапорт сдан!

- Рапорт принят, вольно, - кивнул Михал Святославич. Председатель, повернувшись с отличной выправкой, крикнул:

- Воль-на-а!..

...- А почему имперская? - поинтересовался Валька. - Мне не кажется, что Бела-русь претендует на роль империи... Что вообще может претендовать.

Полевой штаб располагался в большой армейской палатке,разбитой на берегу реки, в густом тальнике, с соблюдением всех правил секретности. Где-то вокруг Гирловки раз-ворачивались манёвры, на которых роль "врага", ищущего "партизан", играли регулярные бойцы спецназа КГБ республики, высадившиеся на железной дороге. Раньше Валька поду-мал бы: "Царила деловая суета," - но сейчас понимал: никакой суеты нет. Делалось дело. Не для галочки, как на многих "настоящих" манёврах - а увлечёнными людьми и всеръёз.

- Ну да ну да, - кивнул лесник. - В Пруссии половина населения была славяне. А в Пьемон-те - французы и швейцарцы. Обе этих территории были маленькими и слабыми. И тем не менее Пруссия объединила Германию, а Пьемонт - Италию. История ходит непред-сказуемыми путями, Валентин. Может быть, лет через пятьдесят мы увидим Славянс-кую Империю от Тихого океана до Балтики, Средиземного моря и Индийского океана - а столица будет в Минске...

Неясно было, шутит лесник или говорит серьёзно. Валька и не пробовал этого по-нять. А Михал Святославич добавил - уже точно серьёзно:

- Беларусь - это последнее свободное славянское государство. И кто знает, долго ли останется оно свободным... но мы приложим все усилия к тому, чтобы так было подо-льше!.. Хватит болтать... - Михал Святославич наклонился над разложенной на столе

____________________________________________________________________________________________________________________1. МАШЕРОВ Петр Миронович (1918-80), белорусский государственный деятель, Герой Советского Союза (1944), Герой Социалисти-ческого Труда (1978). В 1941-44 командир партизанского отряда, комиссар партизанской бригады, секретарь подпольного обкома ЛКСМ Белоруссии. В 1947-54 1-й секретарь ЦК комсомола Белоруссии. С 1955 1-й секретарь Брестского обкома КП Белоруссии. С 1959 секретарь, 2-й секретарь, с 1965 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии. Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС с 1966. Погиб в ав-томобильной катастрофе, скорее всего подстроенной двойными агентами КГБ/ЦРУ, опасавшимися влияния бывших партизан на по-литику СССР.

131.

схемой организации дружины. Валька заглянул через плечо, с интересом разглядывая ак-куратный чертёж - да, это были не самозарядные карабины...

Стрелковая пятёрка состоит из:

-- командир: "сайга" + "удар"

-- снайпер: "мосин" или "маузер" + "удар"

-- пулемётчик: ДП-27 или МG42 + "удар"

-- гранатомётчик: ГМ94 + АК-104 + "удар"

-- стрелок: АК-103 (ГП-30) + "удар"

Пятёрка полусотни разведки состоит из:

-- командир: АК-103 (ГП-30) + "удар"

-- снайпер: "мосин" или "маузер" + "удар"

-- снайпер: "сайга" + "удар"

-- минёр: АК-104 + "удар"

-- следопыт: АК-103 (ГП-30) + "удар"

В полусотню огневой поддержки входят десятки:

1. пулемётов:

- командир:

3 расчёта 12,7-мм ДШК

2. миномётов:

2 расчёта 82-мм БМ-41

3. РПГ:

5 расчётов РПГ-2

4. бронетехники:

2 экипажа бронированных "газелей" с 82-мм миномётом БМ-41 и ДШК

5. мотоциклов:

- командир на двухместном мотоцикле "урал"

3 колясочных мотоцикла "урал" с ДП-27 или МG42

Прим.: револьвер "удар" может заменяться любым личным оружием.

132.

- Ну -ка... - лесник-командир поднял голову, - ну-ка дуй вот сюда, - он пододвинул карту, - и передай код "13-13".

- Йййесть! - Валька козырнул и спросил: - Последний вопрос можно? А почему распоря-жения передаются через вестовых?

- А потому что есть такая вещь, как радиозаглушка и радиоперехват, - невозмутимо отозвался Михал Святославич.

* * *

В лесное озеро садилась луна. Огромная и красная, она предвещала скорую непогоду, но пока что небо было чистым и звёздным.

Двое сидели возле воды в кустах, скрытые ото всех взглядов густым переплетением веток. Слышался еле различимый, но выразительный голос мальчишки - он читал стихи, и стихи были не о любви...

- Из песка возникает солдатская каска,

Рассечённая надвое трещиной длинной.

Я опять просеваю песок с опаской:

Иногда война возвращается миной,

Громыхает в детской руке гранатой,

Из прошедшего в окна стучит снарядом...

Вот язык её - страшный, но мне понятный...

Вот и череп виднеется - с каской рядом.

Поднимаю бережно и осторожно.

Взгляд живых моих глаз в те, что жили когда-то...

Следом тянется пояс с флягой порожней.

Время выпило воду - иль губы солдата?

Не хотел умирать, в свою гибель не верил?

Перед смертью рану зажал ладонью?

Или он не поймал наступления смерти,

Не успел захлебнуться кровью и болью?

Я, как Гамлет, стою над раскопом тревожным.

Только мой-то вопрос потрудней, чем у принца...

"Быть - не быть?" - это просто, это несложно.

Трус? "Не быть." "Быть?" Иди насмерть биться.

Может, был этот мёртвый солдат героем?

Десять танков подбил, с поля вытащил друга?

Всё равно мне. Меня он закрыл собою.

Я - живу. И это - его заслуга.

- Это ты после наших раскопок написал? - Алька, поставив подбородок на колено, вни-мательно слушала Витьку. В её глазах отражались алые точки луны. - слушай, а ведь оч-ень хорошо...

- Да ну... - мальчишка пошевелился, отгоняя комаров.

- Нет, правда! - настаивала девчонка.

- Я ещё написал, - Витька вздохнул. - Про немца... Почитать?

- Спрашиваешь...

- Ну вот. В общем, примерно так...

Жетон немецкий: "Петер Клас"

И гильз рассыпанные дыры.

Вот жестяной противогаз

И клочья серого мундира.

Двадцать второй - рожденья год.

Сорок четвёртый - гибель. Крышка...

...Был тридцать третий - поворот

В судьбе немецкого мальчишки.

Поверил в то, что фюрер - бог.

Что есть Германия... Он верил!

И вот он - веры той итог.

Июль. Нарочь. Озёрный берег.

133.

Сюда пришёл он - жизнь отдать

В бою с советскою пехотой.

И - не спешите упрекать! -

Его мне жалко отчего-то...

- Послушай, - Алька покачала головой, - ты настоящий поэт.

- Настоящий... - усмехнулся Витька. - Да ну... Настоящий - это вот...

Жди меня - и я вернусь!

Только очень жди...

Жди, когда наводят грусть

Жёлтые дожди.

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера,

Жди, когда из дальних мест

Писем не придёт,

Жди, когда уж надоест

Тем, кто вместе ждёт!

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют жёлтое вино -

На помин души...

Жди! И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня! И я вернусь -

Всем смертям назло!

Кто не ждал мен - тот пусть

Скажет: "Повезло!"

Не понять неждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты... спасла меня.

Как я выжил - будем знать

Только мы с тобой...

...Просто ты - умела ждать.

Как никто другой!

Вот - стихи, Аль... И ты знаешь... Я теперь понял... - Витька смотрел на озёрную гладь. - Они про тебя. Это ты меня ждала. Это ты меня спасла. Я и не знал про это, а это всё была ты...

- О чём ты? - ласково и немного тревожно спросила Алька, наклоняясь к мальчишке.

- Не хочу, - вдруг ожесточённо сказал он, сузив глаза. - Не хочу, чтобы здесь было так же. Не хочу!

- Да о чём ты? - свела брови Алька.

- Тебе не надо знать, - покачал головой Витька. - Я всё сделаю для того,чтобы ты это-го никогда-никогда не узнала...

15.

Таким своего дружка Витька не видел ещё, пожалуй, ни разу.

-- Блин, Маленький Лорд, - вырвалось у Витьки название недавно прочитанной книжки

какой-то американской писательницы. Книжка ему не понравилась, но сам образ запом-нился, хотя герой был намного младше Вальки.

Валька обернулся от зеркала. В серой тройке, белой рубашке с галстуком стально-го цвета и серых туфлях он в самом деле напоминал лорда из тех времён, когда в Палате Лордов старейшего на планете парламента ещё не заседали ниггеры.

-- Вообще-то меня звали Чокнутый Лорд, - заметил Валька, проходясь по волосам рас-

134.

чёской. - А что до Маленьких Лордов... Почитай Боргена(1.), у дяди Михала есть.

-- Чокнутый Лорд? - переспросил Витька, опираясь подбородком на кулак. - В этом

что-то есть...

Сам Витька от костюма отказался наотрез и ограничился белыми туфлями, свет-лыми джинсами и белой водолазкой. Кстати, вся эта одежда ему очень шла и видно бы-ло, что он это понимает - уже по тому, что делает вид: мол, это мне всё равно.

-- Человек-оркестр готов? - в дверь заглянул Михал Святославич. - Трамвай подан к по-

дъезду, рельсы смазаны...

-- ...Аннушка пролила масло, - добавил Витька, вызвав изумлённый взгляд Вальки. - Глу-

пая книга. (2.)

-- Знато-о-ок, - протянул Михал Святославич.

-- Кое-что знаем, - скромно ответил Витька.

-- С недавнего времени, - дополнил Валька, поправляя отутюженные лацканы пиджака.

- Никогда не думал, что буду ведущим Первого сентября, а не участником этого светло-го праздника...

- Ещё не поздно уйти в леса, - предложил Витька оживлённо. - Отметим конец лета...

- Я дал Ядвиге Яковлевне слово джентльмена, - высокомерно ответил Валька, тряхнув волосами. - Че-а-ээк! П'ехали, - махнул он рукой Михалу Святославичу.

* * *

Первое сентября в Гирловке мало чем отличалось от первого сентября в родной школе Вальки - разве что большими непосредственностью и шумом, да куда более прос-тыми одеяниями учеников, родителей и учителей. В отличие от саучеников Вальки, сре-ди которых почти не встречалось настоящей дружбы и которые на лето разъезжались, здешние ребята и девчонки всё лето провели так или иначе вместе, но орали так, словно все три месяца провели поодиночке в разных районах Галактики или даже Вселенной - и не чаяли снова встретиться. Вокруг школы было не протолкнуться и создавалось ощуще-ние, что все действительно рады этой дате - чего быть, конечно, не могло даже здесь.

Михал Святославич сказал вдруг, не выходя из машины:

- Слушайте, мальчишки. Вы меня извините, можно было бы вас в эту школу устроить, но тут дело такое всё-таки... хотя про вас и знают все, но всё же...

Видеть мямлящего лесника было непривычно и неприятно. Поэтому Валька фырк-нул:

- Неграмотными не останемся... - но, выходя из джипа, серьёзно озаботился этой про-блемой. Что бы там ни случилось дальше, а со школой-то как быть? С одной стороны - можно и радоваться таким "каникулам". Но с другой - Валька был умным парнем и по-нимал, что это - глупое детство.

Витька почти сразу удрал куда-то. Хотя - куда "куда"? К Альке, куда ещё... Валька походил вокруг, здороваясь со всеми подряд и ловя восхищённые взгляды девчонок. Потом донеслись слова какой-то женщины: "Смотри, Серёжа, какой у Ельжевского племянник - прямо лорд...". Мужской голос ответил: "Мне Виктор больше нравится, а этот с та-кими волосами всё-таки на девку похож." "Ничего ты не понимаешь," - сердито отозва-лась женщина - и Валька, снова убедившись, что опдслушивающий ничего хорошего не ус-лышит, отправился искать Ядвигу Яковлевну. Ему сказали, что директор уже внутри. А внутри сказали, что она уже в спортзале и что ему надо спешить, потому что она его уже искала... и т.д.

____________________________________________________________________________________________________________________

1. БОРГЕН Юхан (1902-79), норвежский писатель, участник Сопротивления (1940-1944 г.г.), автор психологических романов, в числе которых - трилогия "Маленький лорд" (1955-57), "Темные источники" (1956) и "Теперь ему не уйти" (1957). В центре трилогии - су-дьба типичного представителя "высшего света" Вильфрида Сагена, последовательно - мальчика, юноши, мужчины, талантливого, образованного, воспитанного, но в то же время - скрытного, циничного, равнодушного. Начав с "простого желания одиночества" и наплевательского отношения к людям, Саген закономерно оканчивает сотрудничеством с оккупантами-гитлеровцами и самоубийст-вом. Внешность главного героя иронично обыгрывается в заглавии первого из романов трилогии. Вполне естественно, что Вальке та- кое сравнение удовольствия не доставило. 2. Витька имеет в виду эпизод из романа М.Булгакова "Мастер и Маргарита", биб-лии русских сатанистов.

135.

Над входом в спортзал висел ошарашивший Вальку плакат - алый, огромный, с белой надписью:

С ПРАЗДНИЧНЫМ ДНЁМ ТРАУРА

-

1 СЕНТЯБРЯ !

Под плакат неспешно текли оживлённо переговаривающиеся люди.

Валька сразу прошел в учительскую. Шагая по коридору, он неожиданно подумал, что эта школа, в которой он бывал, в общем-то, нечасто - уж куда реже Витьки! -

кажется ему своей. И что в самом деле он не отказался бы тут учиться. Тем более, что за лето узнал: на республиканских конкурсах гирловская одиннадцатилетка не опускалась ниже второго места уже десять лет. А знания тут давали куда более серьёзные, чем в школах Эрэфии, потому что полностью сохранили советскую систему и отказались от каких бы то ни было "экспериментов" над детьми.Немного напрягала пионерская форма, в которую была одета треть учеников - из-за этого казалось, что лето ещё не кончи-лось, хотя эта форма была отглаженная и вычищенная.

Взволнованная Ядвига Яковлевна встретила Вальку с облегчением и окинула удив-лённо-одобрительным взглядом. Тот раскланялся и заверил,что ничего не забыл и не забу-дет, потому что не имеет такой привычки, а помещать на нотную подставку шпаргал-ку мероприятия нет нужды. Ядвига Яковлевна кивнула несколько нервно и унеслась, а Ва-лька прошёл на пока что задёрнутую занавесом ипровизированную сцену.

Спортзал гудел за портьерой. Валька присел к роялю, откинул крышку. И неожи-данно отчётливо подумал, что в конце концов всё будет хорошо...

...О том, что всё кончится дискотекой, Вальку тоже предупредили. Ядвига Яковле-вна несколько раз подходила к нему - поинтересоваться, не устал ли он. Валька мотал го-ловой, меня рояль на гитару, гитару на первую попавшуюся свободную девчонку, девчонку на рояль... В очередной раз вскочив на сцену,мальчишка дал знак трудящемуся за пультом в поте лица ди-джею (тут его называли массовиком), выдернул из стояка микрофон и двинулся по сцене в танце, неожиданно вспомнив одну из любимых песен мамы.В зале зао-рали восторженно, ди-джей включил синий стробоскоп со "снежинками", а Валька само-забвенно выдал: