В заповедной глуши

Где застава была -

Спалено дотла,

Не стоят богатыри,

нет заступничков!

Тут от радости у паскудника

Вовсе с разумом стало скудненько.

Запритопало,

Заприхлопало:

"Русь пуста стоит,

беззащитная!"

Подхватилась Мразь тут на Русь бежать,

Только что-то не то, только видит - глядь:

По дороге шагает парнишечка,

Неподрослый ещё мальчишечка.

Волосы - что лён,

глаза небушком.

Вновь напыжилось чудо неверное

И кричит пареньку слова скверные:

"Падай мне к ногам,

Я хозяин вам,

Господин ваш новый,

дрянь славянская!"

А парнишка стоит, не сгибается

И приветливо улыбается:

"Что ж, пожалуй к нам,

Рады мы гостям

И хозяина доброго

примем мы.

Только покажи сперва

Силу своего могущества.

Ты себя спытай,

Нам урок подай -

Потуши огонь,

что сейчас зажгу!"

Мразь-Мразинище разоржалося,

По траве со смеху каталося.

Смачно плюнуло,

Носом сунуло,

Ногу в сторону

поотставило.

"Ой ты глупый малец!

Вам настал конец,

Ну а ты в игрушки играешься,

Придуряешься-забавляешься!

Что огонь мне твой -

солнце заплюю!"

Отошёл мальчонка к обочине,

Повозился там озабоченно.

"Вот, смотри.

Огонёк горит.

Как потушишь - владей

ты и Русью всей!"

Огонёк и впрямь - малой свечечкой.

Что там дуть - и плюнуть-то нечего.

Мразь-Мразинище разбегалося,

На огонь галопом пускалося,

Дунуло да плюнуло -

травы полегли!

Огонёк стоит, огонёк горит,

Пламя на ветру, словно меч блестит.

Мразь-Мразинище осердилося,

Во второй раз припустилося.

Ухнуло да рыкнуло -

лист с дерев потёк!

170.

Огонёк стоит, не шевелится.

Мразь-Мразинище пучит щёки зря.

Как горел - так горит,

Светит, не коптит.

Лес полёг травой -

огонёк живой!

А мальчишечка усмехается,

Над Мразинищем насмехается:

"Да куда тебе в Русь хозяином!

Так могуч на вид - а гавно гавном!"

Пуще прежнего

похохатывает!

Мразь-Мразинище поднатужилось,

Поперёк себя поднапружилось,

Глазки пучило,

Ногой топало,

Да с перенатуги...

лопнуло.

Паренёк и виду на то не подал.

Ясно зеркальце от дороги взял.

Погасил свечу, что держал в руке

И пошёл себе налегке.

Песню спел - красивую,

звонкую!

"Как приду я в светлый тайный град,

Где сверкает сталь, где кипит булат,

Поклонюсь мастерам,

Славным кузнецам,

Попрошу у них,

о чём мечталося!

Облекусь бронёй, меч возьму и щит -

Поглядим тогда, за кем правда стоит!

Русь не выжечь,

Нас не выбить!

Берегись тогда,

мразь заморская!

А паду в бою - так и что с того?

Не на мне началось, не мной кончится!

Огонёк горит -

Русь жива стоит!

Было так ввек,

будет вовеки!"

24.

Сидя на упавшем дереве, Михал Святославич строгал ножом деревяшку. Постучал ею о рукоять ножа, поднёс к губам, дунул - чистый музыкальный звук далеко разнёсся по тёмной прогалине, и из кустов вывалился Валька с охапкой хвороста.

- Кондоров подзываете? - поинтересовался он, сваливая ношу возле костра. Михал Свя-тославич полюбовался своим изделием, свистнул ещё раз и сообщил:

- Завтра к полудню выйдем к автобусу. Если доживём.

- ? - Валька сел на то же бревно.

- За нами следят с утра.

Валька не показал ни малейшего волнения. Только ответил задумчиво:

- Вообще-то что-то такое я ощущал, но... Это что, опять сталкеры?

- Похоже, что нет. даже точно нет, - лесник опять свистнул. - Вот что, Валентин... Если они - кто бы они ни были - нападут, то придётся убивать. В принципе, я могу тебя охранять. Так и скажи, если не уверен в себе, потому что будет худо, если ты сейчас не признаешься, а в бою струсишь. Худо не только тебе, но и мне. Я буду думать, что моя

171.

спина прикрыта, а тут...

- Михал Святославич, - вежливо перебил его Валька, - перестаньте говорить ерунду. - Лучше скажите, сколько там нападающих. И всё-таки - кто они?

Михал Святославич пожал плечами:

- Не меньше пяти. Скорее всего, это отморозки - из тех, что лазают сюда просто уби-вать, кто попадётся на пути. Для нас же лучше, если это отморозки.

- Понимаю, - кивнул Валька, жестом попросил у лесника свистульку и наиграл что-то несложное, но красивое.

- Не боишься? - покачал головой лесник. Валька, отняв инструмент от губ, усмехнулся:

- Вы сами учили: на всякую беду страха не напасёшься... - он снова свистнул. Михал Святославич поинтересовался:

- Это что?

- Роб Дуган, Furious Angeles. Инструментальная тема, - рассеянно ответил мальчишка и снова принялся наигрывать. Лесник опустил руки между колен и молча слушал...

...Михал Святославич чуть коснулся плеча Вальки и показал шесть пальцев. Валька кивнул.

Нападающих в самом деле было шестеро - казавшиеся излишне плотными из-за тё-плой одежды чёрные фигуры тихо выступали из темноты вокруг костра, возле которого спали два "человека" - каркасы из сучьев и мха под одеялами. Выступали тихо, но не бес-шумно - до сталкеров им было далеко. Двое держали в руках ножи, у четверых были пус-тые руки. Но у всех шестерых за плечами висели ружья.

Вот они замерли на миг, обмениваясь жестами. Четверо бросились на "Вальку", двое начали полосовать ножами "Михала Святославича". В следующий миг настоящий Михал Святославич выстрелил - сперва из левого ствола своей английской горизонталки, потом - из правого.

Ваька ни на секунду не задумался, имеет ли право стрелять в живых людей. Нельзя сказать, что мальчишка испытывал азарт или ярость. Но и ни малейших сомнений у него не было тоже - "сайга" коротко треснула раз, второй, третий... Последний, пригиба-ясь, бежал через прогалину к кустам, но Михал Святославич, встав на колено, метнул топор - и тёмная фигура, запрокинувшись, пробежала ещё шагов пять и рухнула в грязь.

- Всё, - сказал лесник через полминуты. - Смотри, хотели тебя живым взять.

Валька вздрогнул, представив себе, для чего его хотели схватить. Хотя, вернее все-го, он и представить себе этого не мог, нечего и стараться...

Все шестеро оказались молодыми мужиками лет по тридцать, в дорогой одежде, с дорогим снаряжением и оружием. Без документов, но при деньгах - Михал Святославич спокойно переправил их себе в карманы и сказал Вальке:

- Молодец.

Валька понял, что лесник имел в виду: все трое "его" были убиты в голову, точно в лоб - три выстрела за полторы секунды. Ну - за две. Между тем Михал Святославич, за-кончив обыск, задумчиво резюмировал:

- Похоже, и правда искатели острых ощущений... Ружья бы забрать, ну да ладно... - он внимательно осмотрел лица убитых. - Не белорусы. Во всяком случае - не коренные, - вынес он вердикт. - Трое, похоже, галичане(1.). Остальные... не знаю... - он распрямился: - Ты как себя чувствуешь, Валентин?

- А что случилось? - безмятежно ответил Валька. - Давайте спать. Можно ведь?

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Жители Ивано-Франковской, Львовской, Тернопольской областей Украины. Долгое время находясь под влиянием сперва Польши, по-том - Австрии, приобрели черты характера, не свойственные остальным украинцам. Это позволяет им считать себя неким "отде-льным народом". Галичане задают политический тон на современной Украине. Отличаясь паталогической ненавистью ко всему рус-скому, они последовательно выступают с антирусских позиций во всём: от культуры (запрет на территории Украины русского язы-ка) до политики (вступление в блок НАТО). Галичане воевали против русских (и украинцев) во время Первой мировой (сичевые стре-льцы) и Великой Отечественной (дивизия "Галичина") войн, вплоть до начала 60-х годов ХХ века вели против Советской Власти пар-тизанскую борьбу ("бандеровцы") и были настолько зверски-жестоки, что это вызывало недовольств даже у их хозяев (австрийцев, немцев, позже - американцев и англичан). Подавляющее большиснтво украинцев не принимают идей галичан и не желают с ними мириться.

172.

* * *

Белок, казалось, обезумел - кинулся Вальке в ноги, рухнул на спину, закрыл глаза и не двигался с места, пока смеющийся мальчишка не почеса, присев рядом, живот пса. Михал Святославич с улыбкой наблюдал за этим с крыльца.

- А Виктор-то где? - поинтересовался он,когда Валька,держа левую руку на холке жму-щегося к его ноге пса, поднялся на крыльцо тоже. - Спит, что ли?

- А сейчас проверим, - весело ответил Валька. - Ну что, дядя Михал? Дома?

Лесник усмехнулся и открыл дверь...

...Свет был только в комнате мальчишек. Когда Валька держа в руке куртку,вошёл туда, то невольно улыбнулся.

Витька спал за столом. Положив кулаки по сторонам головы, среди бумаг. Осторо-жно подойдя, Валька хотел было бессердечно разбудить друга... но увидел, что прямо пе-ред ним на однмо из листов лежат награды. Слава третья степень, Красная Звезда, За Отвагу... а на листке Валька увидел чёткие ровные строчки.

Я давно уж не живу на свете.

Светят мне нездешние огни...

Я весь мир оставил своим детям,

Но его не сберегли они.

Я погиб в болотах белорусских

Но представить даже и не мог,

Чтоб светловолосый мальчик русский

Хлеба у врагов просил кусок.

Что до срока внука жизнь прервётся,

В стылый пепел прогорит мечта.

Что в дни мира правнук назовётся

Этим страшным словом "сирота".

Я - поверьте! - смог бы защитить их!

Мразь жалела бы, что выползла на свет!

Но - вот мука!!! - для в боях убитых

В мир живых обратно хода нет.

И нездешняя дорога в серой пыли

Никогда не приведёт меня домой...

...Внука моего враги убили,

Но живёт и помнит правнук мой!

Мальчишка постоял возле спящего друга.Потом сел на свою кровать и прикрыл гла-за.Ноги загудели... потом зажужжало всё тело... и Валька уже почти уснул, когда из ка-бинета послышался голос Михала Святославича:

- У телефона... Нет, не Виктор... Да, вот, вернулся...

Валька открыл глаза -и увидел, что Виктор тоже оторвал голову от стола. Дёрну-лся встать, но увидел Вальку - и широко расплылся во всё ещё сонной улыбке:

- Верну-у-ули-ись...

- Ага, - Валька подмигнул ему. - Вернулись.

25.

Сколько Валька помнил себя - Новый Год всегда ассоциировался у него с праздником.

Но не на этот раз.

Он сам не очень понимал, что случилось. Вот-вот только ещё всё было нормально и даже здорово. Витька на кухне кочегарил что-то обалденно пахнущее. Михал Святосла-вич на крыльце, обтёсывая елочку снизу, невероятным голосом распевал: "Пусть эта ёло-чка в праздничный час кажной иголочкой радваит нас..." Валька разбирал ящик с игруш-ками, вытащенный с чердака.

И вдруг что-то произошло.

Что-то случилось.

Вдруг тусклым стал свет. Пыльным сделалось яркое стекло игрушек. Надоедливым - немузыкальное пение. А запах напомнил дом и то, как мама каждый новый год сама го-товила массу всяких вкусных вещей - Каховские никогда не отмечали этот праздник вне дома. и ещё они обязательно покупали в магазинах две-три новых игрушки. Отец шутил: "Это для твоих детей, Валентин, про запас."...

173.

И Вальке перестало хотеться праздника. Совсем. А захотелось лечь спать и про-спать долго-долго, без снов и без движения. Хоть до весны. Ощущение было таким тя-жёлым и непривычным, что Валька удивлённо прислушался сам к себе: не пройдёт ли, не отхлынет ли так же внезапно, как возникло?

Но тоска осталась. Как глубоко засевшая заноза с обломанным кончиком.

Ну почему так? Даже Мора - и та невесть где. Он один - один на холодном ветру, и некуда спрятаться. Да и не хочется.

Мальчишка посидел около ящика, боясь, что его окликнут Витька или лесник. Но они молчали. Точнее - не молчали, а не окликали.

И пусть, подумал Валька. Встал и подошёл к окну, по пути погасив свет.

За окном было бело. Снег выпал всего два дня назад после бесснежного декабря - не-глубокий,еле-еле,но укрыл всё и пока что держался. На деревьях нависли облака инея. Мир был безмолвен и холоден.

Вальке показалось вдруг,что нет никого за его спиной - в комнатах. Что он совсем-совсем один - стоит возле окна и ждёт, сам не зная, чего. Может быть, он один на всей планете? И ничего, никого больше нет - заснеженные леса под равнодушным звёздным небом, дом - и в нём он, Валька Каховский.

Он дыхнул на окно и написал по туманному пятну на стекле:

Мама.

Отец.

Я один.

Слова уплыли куда-то в тёмную глубину. Валька нарисовал стрелку и подписал:

Я хочу домой.

Можно выучить тысячу и миллион красивых (и правильных!) слов. Но всё равно в один стеклянно-ясный момент то отчётливо понимаешь: тебе четырнадцать лет и бо-льше любых подвигов и свершений на свете, больше славы и приключений ты хочешь про-сто увидеть маму - маму, которую ты не видел больше семи месяцев, маму, с которой тебе даже не дали обняться на прощанье. И от этого понимания не защититься и не отбиться ничем. Никак.

И из чёрных дверей веет в спину пустым холодом. От этого дыхания не спасает АВГЭ и тёплая одежда.

Валька ткнулся лбом в стекло.

С кем угодно, но не с ним. Весь мир может рухнуть, но его - его должен остаться.

- Naneth,(1.) - прошептал он, - mell, meleth...(2.) - и судорожно вздохнул. Звуками никогда не существовавшего языка он хотел сделать несуществующим, шуточным своё горе. Но вместо этого чужие слова вдруг обрели жизнь и тоже пропитались горем.

И всё-таки что-то изменилось. Валька не сразу понял - что именно. Но уже через миг различил за деревьями движущиеся огоньки и замер удивлённо. Потом распахнул дво-йную раму. В комнату влился холод... но вместе с ним влилась и приближающаяся песня, которую дурашливым хором пели в лесу звонкие голоса:

- Новый Год настаёт!

С Новым годом,

с новым счастьем!

Время мчится вперёд!

Серый волк уже не страшен!

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Мама.(синдар.) 2. Милая, любимая. (синдар.)

174.

- Э! - крикнул Валька, оборачиваясь в комнаты: - Э, к нам гости!!!

* * *

- ...и тут Генка срывается в воду и начинает по-серьёзке тонуть. А Сергей Степанович становится цветом - во, как свёкла в салате! - и орёт на весь берег: "Кто разрешил ку-паться?!"...

- Прекрати руками жрать, вилка же есть...

- ...а он спрашивает: "А почему у вас тут указателей нет, если такой хороший пляж?" А Алька ему говорит: "Да вы гляньте, сколько тут людей! А что было б, если бы мы ещё и написали, как сюда добираться?!"...

- ...это - говорит - наша национальная привычка, вас не смущает? Тогда отец ему от-вечает: "Да ладно, кладите на стол уж и все четыре копыта..."

- Бутербродики передай...

За столом сидели - считая донельзя довольного хозяина дома, Вальку и Витьку - ро-вно двадцать человек. По телевизору шёл концерт, но на него толком не обращали внима-ния. Ёлка переливалась огнями двух гирлянд; её вершину украшал кем-то тайком водру-жённый волчий череп.

- А где Лёвка и Иришка?

- Они целоваться пошли... Шампанское осталось?

- Он налил мене шарпанского вина -

Я отравилась: химия одна...

- Давайте споём!!! Михал Святославич, гитара есть?!

- Валь! Подыграешь?

- Да о чём разговор, я и спою...

- Э! Идите в снежки играть!!!

- А говорили - они целуются...

- Так не пойдём к ним, может, они и начнут... Что поём-то?

- Да, точно? Лирицкую, философицкую или новагоднишную?

- Философицкую давай.

- Не, лирицкую!

- Про любовь и про ба...вушек.

- Философицкую!

- Философицкую! Телик вырубите, надоел!

- Ладно, - Валька настроил гитару, щипнул струны...

- Так много громких слов - а я устал...

Ни прошлому, ни новому - не рад...

Ведь если листь падают с куста -

Ты не считай, что это листопад...

Эпоха перемен - но крепче цепь.

Лишь постоянны дамы и шуты.

С кого спросить за наш нелепый хлеб?

Иных уж нет - а тех и след простыл...

Конь белый ускакал за океан.

Конь красный никуда не доскакал -

Не потому, что всадник вечно пьян,

А потому, что плеть не в тех руках...

Нет, я не возражаю никому...

Мы все правы - зависимо от мест.

Высокий трон построим одному,

И тем же топором - другому крест...

Коту лакать из блюдца молоко

Легко, когда ему его нальют.

Я пью свой гнев, разбавленный тоской,

Я в зеркалах себя не узнаю...

...И скрипнет каждой спицей колесо

Под тяжестью оттаявших дорог...

Присмотришься - и веришь: это сон,

Который только нам присниться мог...

...Как много громких слов. А я устал.(1.)

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Слова А. Козловского

175.

В комнате было тихо. Валька поднял голову от гитары и улыбнулся:

- С новым годом всех, ребята.

- И девчонки! - завопила от дверей Ирка. - Пошли в снежки играть, я говорю!

Все с возобновившимся шумом и гамом стали вылезать из-за стола...

... - Снегу не будет конца.

Хлопьев обвал с высоты.

У моего лица

Шаришь вслепую ты.

Каплями снег на губах.

Привкус талой воды.

Спит под снегами река.

Снег завалил сады.

Из снеговой темноты

Тихо подходят сны...

...В мире, где я и ты,

Будет лишь снег - до весны.

Алька стояла, прислонившись затылком к сосне и сомкнув за ней пальцы. Лицо дев-чонки было строгим и задумчивым. Витька сидел на обмахнутом от снега пеньке напро-тив неё, в каком-то метре - глядел на девчонку снизу вверх.

- Какие хорошие стихи, - сказала Алька, глядя поверх головы мальчишки. Витька печа-льно усмехнулся:

- У меня о зиме не только такие есть... Хочешь? Вот...

Асфальт безжалостен зимой.

Лежат замёрзшие тропинки.

Но вас - они ведут домой.

Я вижу, как спешат ботинки.

А вы торопитесь бежать,

От ветра спрятав в шарфы лица.

Мимо нахохленных бомжат -

Визитки "северной столицы"

От люка - хоть чуть-чуть тепла,

Но так усталость навалилась...

И за громадой из стекла

За час до срока солнце скрылось...

И это значит - день прошёл.

Мороз вступил в ущелья улиц.

Сосед мой плачет - хорошо.

Другой не плачет - словно умер.

Хочу, чтобы вернулась осень.

У Ромки на щеке - слеза.

И зелень цифры "38"

Как бритва, режет мне глаза.

Табло термометра не гаснет.

Как надоедлив этот свет...

Нам некуда идти сегодня

И на еду надежды нет.

Мы прижимаемся плотнее

И Ромка шепчет: "Не хочу..."

А Колька - он совсем не греет...

Мне лень проверить. Я молчу.

А изо рта курится пар...

Я буду ждать и жить упрямо,

И будет солнышка пожар,

И, может быть, воскреснет мама...

- Иди сюда, - попросила Алька. Но Витька неожиданно замер и прошептал:

- Что это он?

- Кто? - удивилась Алька, прослеживая направление его взгляда. И увидела Вальку.

Сбросив капюшон - осыпавшийся с какого-то дерева снег лежал на длинных воло-сах - Валька вышел на полянку за деревьями. Он был хорошо виден Витьке и Альке - на се-ребряном снегу, освещённый вылезшей из-за снеговых облаков луной. Валька был один...

...Нет, не один! Мальчишка и девчонка за деревьями оцепенели.

Прямо перед Валькой, замершим в центре полянки, быстро светлело пятно. С неро-вными краями, но в основе своей прямоугольное. И там,в этом пятне, всё явственней про-ступала высокая серовато-жёлтая трава... прозрачное жаркое небо... песчаного цвета камень какой-то дороги...

- Что такое? - пробормотал Витька изумлённо. Но Алька вдруг вскрикнула:

- Он же хочет уйти! Насовсем! Скорее! - и первая рванулась через подлесок наперерез Вальке, уже шагнувшему к светлому прямоугольнику...

... - Ну и тчо ты задумал?! - Витька яростно тряхнул друга, сидящего в снегу, за обтянутые курткой плечи. Сам он стоял на коленях перед ним. Алька тяжело дышала ря-дом. - Что ты задумал, что за хреновы фокусы?! Что за Гарри Поттер, блин?!

176.

- Зачем? - скривился Валька. - Ну зачем вы... я никому тут не нужен...

- Балда!!! - заорал Витька и ударил Вальку в нос. Тот запрокинул голову, прижимая ли-цо сложенными ковшиком руками и глядя испуганно-удивлённо. - Балда!!! А я?! А я как же?! Как я без тебя?! Ты мне, мне нужен!!!

- Бравда? - спросил Валька, отнимая окровавленные ладони от лица. Шмыгнул носом.

- Кривда! - огрызнулся Витька. - А если бы... раз - и всё?! Куда я без тебя?!

- И придумал тоже. Это ведь так захотеть ещё надо, чтобы... - Алька не договорила. Валька, хлюпая, вытирал лицо снегом. Витька зло смотрел на него.

- Ладно, - вздохнул Валька. - Если правда, то... вот...

И он треснул Витьку в нос.

26.

В лес спустились синие сумерки, когда Валька вышел к ручью.

Мороз крепчал. Всё отчётливей яснели в небе звёзды, а дальний закат горел над го-ризонтом, как остывающая сине-алая полоса вынутого из горна клинка. Дыхание замира-ло в воздухе плотными облачками пара, звон ручья казался прозрачно-стеклянным, как са-ма вода в нём, когда Валька, стряхнув трёхпалую рукавицу в снег, встал на колено на бе-режке.

От воды заломило не только зубы, но и лоб. Валька сдвинул на затылок шапку, вы-тер снегом лицо и выпрямился на лыжах. Ясно было, что сегодня он уже никаких следов не разыщет, да и времени-то до темноты осталось едва-едва разбить лагерь.

Сбросив лыжи, мальчишка достал из чехла топорик и огляделся, выбирая место по-лучше. Никакого страха перед предстоящей ночёвкой он не ощущал, скорей, досаду при мысли, что волк провёл его так ловко. Но вскоре досада сменилась уважительным восхи-щением. Какой смысл досадовать на зверя? Он живёт по своим законам, не по человечес-ким. Так говорил де ла Рош, так говорил и Михал Святославич, и Валька склонен был с ними согласиться.

Он улыбнулся, вспомнив спор, который затеял сам же сегодня утром, когда они с дядей Михалом наткнулись на следы Одинца. Что-то заело в Вальке - и он поклялся, что выследит волка. Даже если неделю придётся жить в лесу. Михал Святославич усмехнул-ся и только окончательно раззадорил мальчишку. И вот результат... Хорошо ещё, что снег всё-таки лёг и настала -с диким опозданием, после почти апрельских дней января - "реальная" зима. Хоть лыжи можно в ход пустить...

Заученными движениями, в которых не участвовал мозг, Валька работал топори-ком, и через короткое время был готов каркас укрытия, как две капли воды напоминав-ший рисунки из учебников по выживанию.

Валька старательно застелил решётку лап-ником, поплотнее забросал его сверху снегом. Ла-пником же выстлал "спальное место", раскатал на нём спальник, поставил рюкзак. Прикатил об-любованные куски берёзок - толстые, мощные, хотя уже подтрухлявленные. Ото всей этой ра-боты мальчишка взмок и совершенно не ощущал холода, а вот когда присел разжигать костёр - понял, что уже не меньше минус тридцати. А к утру набежит и все сорок, похоже.

Валька усмехнулся в темноту за разгораю-щимся огнём. Поставил рядом карабин и начал стаскивать меховые сапоги. Устроил их сушить-ся, поставил ноги в носках на лапник. Ровное и си-льное тепло лилось на него, отражалось от наве-

177.

са и окутывало надёжным ласковым коконом. Мальчишка расстегнул полушубок и, нак-лонившись к рюкзаку, начал доставать из него продукты.

Нарезанный хлеб в полиэтиленовой плёнке Валька в рюкзак не клал - нёс за пазухой, чтобы тот не промёрз. И не прогадал - консервы подёрнулись ледком прямо в банках. Но это ничего - оттают, а вот размороженный хлеб начинает крошиться и теряет весь вкус.

Из горлышка открытого термоса повалил пар, резко пахнущий смородиной, брус-ничным листом и летом. Валька поймал себя на том, что улыбается этому запаху. Про-бормотал: "Ты совсем уже... дошёл," - и плеснул в кружку травяной чай. Положил на не-спешно горящее бревно в ряд три толстеньких обрубка. Огонь пригас на время, но потом разгорелся сильнее, темнота расступилась, увеличился светлый круг. Между сугробами пролегли чёрные тени, звук горящего дерева приглушил звон ручья.

Валька неспешно жевал, глядя в пламя. Взмётывались и гасли оранжевые язычки. И в такт им появлялись и исчезали мысли. Валька ни о чём специально не думал - просто в голове всплывало то одно, то другое. Пока не возникла одна - главная - мысль.

Кто я, думал Валька. Не в смысле, что сейчас я - никто...нет. А кто я? Валька Ка-ховский, что я такое? Раньше всё было ясно. Я был ученик, сын, товарищ, немного - ху-дожник и музыкант, и это имело смысл, имело перспективу, так сказать. Но кто я сей-час? Может быть, отец... или де ла Рош... или даже Игорь Игоревич - они могли бы объ-яснить. Но тогда этот вопрос не приходил в голову. А сейчас кого спросить? Михала Святославича? Он, может быть, подскажет. Но сейчас хочется разобраться самому: кто я и зачем я? Ведь должна же быть у моего существования какая-то цель? Вообще никто не живёт бесцельно. Или живут? Или не должны жить, но живут? Есть. Пить. Спать. Смеяться. Ходить в лес на охоту. Разве этого достаточно?

Валька поднял голову. Сперва глаза, привыкшие к свету костра, ничего не видели. Но потом в чёрном небе проклюнулась звезда. Ещё. Ещё... И вот уже весь небосвод над прогалиной переливается искристой тканью.

Тихо отставив кружку,Валька прилёг на спину,устроив голову на лапнике. "La Petite Fille De La Mer, - подумал он, глядя на эти звёзды. И вспомнил эту музыку - исполнение Vangelis. - Как будто звёзды медленно переливаются в чёрном небе. Как сейчас... Если мама и отец погибнут, - он сделал над собой усилие, чтобы додумать эту мысль, - то, может быть, цель моей жизни - месть? Витька, наверное,и не думает об этом. Впервые за столько лет он живёт по-человечески - ему этого достаточно. Он, наверное, уже за-был про тот разговор на сеновале, в мае... Но мне?.."

Он поднялся, медленными движениями убрал за собой. И сел на спальник, сжавшись в комок - подбородок на коленках, руки обхватывают ноги.

"Оказывается, я очень мало знаю о жизни. Этот волк знает,наверное,больше моего - о настоящей жизни,конечно. Может быть, спросить его?" - пришла в голову смешная мысль, и Валька позвал темноту:

- Эй...

Морозный лес не ответил. Валька усмехнулся. Далёкие предки умели слышать слова в дуновении ветра, в плеске воды, в вое зверя. Он - не умел, а жаль. Хотя, может, это всё обычные легенды,суеверия. И всё-таки неплохо было бы получить ответ от чего-то боль-шего, чем ты сам.

От бога?Валька прикрыл глаза,ощущая щекой жар огня.В бога не верилось. Совсем. Де ла Рош верил, например, да ещё как. А Михал Святославич о боге не говорил никогда. Если бы всё было так просто: помолился и на душе стало легче... Валька пробовал моли-ться одно время, особенно первые месяцы после разлуки с родителями, хотя никому не го-ворил об этом, конечно. Ну и что? Оставалось скверное чувство собственной униженно-сти от просьб. И нелепости этих просьб. Наверное, Витька был прав, когда говорил, что Бог - это просто совесть. А совесть не может ответить на вопрос, кто ты есть. Она

178.

просто говорит, какой ты. А это не одно и то же. Совсем не одно и то же...Может быть, могла бы что-то посоветовать Мора? Но встреча с ней временами казалась Валь-ке просто сном - диковато-прекрасным...

...Валька резко вскинулся, открывая глаза. Его рука сама собой метнулась к караби-ну... и замерла над холодным металлом ствола.

Костёр горел, хотя и тише. А по ту сторону огня - в каких-то двух метрах - сидел волк.

То, что это ОН,Валька понял сразу. Широкогрудый,остроухий, с плотным меховым "воротником" вокруг мощной шеи, размером не меньше Белка, волк сидел, подстелив под себя хвост, расставив сильные передние лапы - и разглядывал человека в упор, прямо че-рез костёр, отблески которого медленно танцевали в непроницаемых глазах зверя. На хо-лке и голове лежал нетающий снег. Пасть волка была сомкнута, но от этого он почему-то выглядел ещё более жутко, чем если бы скалился.

Валька, не двигая правой рукой, левую стал медленно подносить к ножнам, лежав-шим за рюкзаком. Волк не прыгнет через костёр, это же ясно. И, едва мальчишка это понял, как ощутил, что ему...

Да. Ему не хотелось убивать зверя.

Плавным движением он сел прямее. И положил руки на колени,молча показывая вол-ку, что они пусты. Волк следил за движениями человека глазами, оставаясь неподвиж-ным. Потом застыл снова, и они - мальчишка и волк - смотрели друг другу в глаза через колышущийся в морозном воздухе огонь.

Валька не взялся бы сказать, сколько это продолжалось. Но в какой-то момент он вдруг понял, что перед ним сидит не волк.

Подстелив под себя полу тяжёлого кожуха, на Вальку смотрел мальчишка его лет. Худощавый, с непокрытой головой, со спутанными пепельными волосами, из-под которых поблёскивали внимательные глаза. В высокие добротные валенки-бурки, подшитые и окантованные кожей, были заправлены тёплые штаны, а на шее - поверх высокого горла грубого свитера, под распахнутым кожухом - алел галстук, как у многих здешних ребят и девчонок. Лицо мальчишки казалось Вальке смутно знакомым, но он не мог вспомнить - откуда?

- Я сплю, - понял Валька. Мальчишка улыбнулся, показав белые острые зубы с алыми от-блесками огня:

- Ты сам меня позвал.

И говорил он так же, как здешние ребята, с красивым мягким акцентом.

- Я никого не звал, - возразил Валька, всё больше понимая, что и правда заснул у костра.

- Нет, - мальчишка покачал головой.

- А ты кто? - задал дурацкий вопрос Валька. Хотя - не более дурацкий, чем ситуация. Впрочем - сон он и есть сон.

- Серый, - сказал мальчишка.

- Сергей? - уточнил Валька. Мальчишка двинул плечами:

- Ну... когда-то меня и так звали.

- Когда-то? - Валька показал на место рядом с собой. - Садись, холодно же там...

- Не холодно, - мальчишка снова улыбнулся, - но спасибо. Когда-то. Давно. Я тогда был человеком.

Сон, окончательно убедился Валька. И совсем успокоился.

- Так что ты хотел спросить? - напомнил мальчишка. И Валька легко ответил:

- Я хотел спросить - кто я.

На лице мальчишки отразилось удивление, он откинул рукой пряди волос и посмот-рел на Вальку с лёгкой насмешкой:

- И только-то? Что же тут неясного? Ты воин.

Меньше всего Валька ожидал такого ответа. Даже во сне. Поэтому не удержался

179.

от смеха:

- И только-то?! - передразнил он "гостя-в-сон". - Вот уж меньше всего я воин, Серый.

- А кто же ты? - искренне удивился пепельноволосый.

- Именно что не знаю. Может быть... сирота, - последнее слово далось Вальке с тру-дом, но в глазах сидящего на снегу мальчишки Валька вдруг увидел понимание.

- Я тоже стал сиротой, - тихо сказал он. - Безо всяких "может быть". Я прибежал с поля, а воронка дымилась... Знаешь, я мечтал стать геологом. Но тогда, около той воро-нки, я вспомнил, что я воин. И поклялся, что не умру, пока не отомщу. Всем, из-за кого страдают люди нашей крови... Тут нет загадки и нет вопроса. Каждый мужчина сла-вянского рода - воин. Даже если он забыл об этом и сам не хочет вспоминать.

Я

Служу войне

Её священный дух -

Тот воздух, которым я дышу, -

добавил он. - А ты - воин более, чем кто бы то ни было. Иначе ты не пришёл бы в лес в эту пору и не позвал бы меня. Да и я бы не услышал.

- Я не звал... - Валька осекся. Недоверчиво посмотрел на мальчишку - тот снова улыба-лся острыми зубами. - Ты... Но так не бывает!

- Я тоже так думал, - кивнул Серый. - До последнего не верил. Так страшно было уми-рать... Я умер под выворотнем, раненый несколько раз. Осколками, пулями... - он покри-вился. - А потом вдруг пришёл в себя...И не сразу понял, что со мной, - он поднял голову, и в глаза упали звёзды. - Скоро заполночь... Если ты всё ещё не веришь - посмотри мне в глаза и дай мне руку, - он опустил подбородок. - Но знай, что тогда ты не сможешь свернуть с этой дороги. Даже после смерти того тела, в котором ты живёшь сейчас. Я честно предупреждаю.

Почему-то Вальке не стало страшно. Может быть, потому что он помнил: это сон. Или почему-то другому... И всё-таки он не торопился отвечать.

Не торопил его и Серый - сидел и смотрел куда-то в огонь. Наконец Валька спро-сил отрывисто:

- Это поможет мне?

- Если ты хочешь мстить - то да.

- А если родители живы?

- Разве только в них дело?

Валька вскинулся. Но тут же обмяк.

Да, не только в них. Уже не только, хотя это может прозвучать и кощунственно. Хотя бы в Витьке и его рассказах дело. Башня из слоновой кости (1.)рухнула. Давно. На её руинах пред-стоит строить крепость. Как минимум. Иначе слова, сказанные отцу - голая фразеология. И всё, чем его учили хорошие люди - так. Приложение к журналу "Здоровье", а не оружие.

Сейчас он уже не думал о происходящем, как о сне...

Валька встретил взгляд мальчишеских глаз своим - таким же внимательным и твё-рдым. И протянул руку сбоку от огня:

- Вот.

Волчьи зубы сомкнулись на запястье...

...Валька проснулся от неожиданной и резкой боли. Сел, весь сотрясаясь. Осоловело посмотрел кругом. Ночь всё ещё была в своём праве, костёр горел ровно и жарко. Правое запястье болело, хотя на нём не было никаких следов. Отлежал, что ли, или повернул неу-дачно?.. Ну и сон. Ужастик... Хотя нет. Валька устроился удобнее, подтянул к себе спа-льник. Не ужастик. Генетический сон(2.), скорее всего. А вот если бы правда так, согла- ____________________________________________________________________________________________________________________

1. Образ, введённый в литературу английским эстетствующим литератором Оскаром Уайльдом. "Поэт, живущий в башне из слоно-вой кости", стоит как ба над миром, его заботами, несчастьями, бедами, не обращая на них внимания, живя ради себя и "чистого искусства". 2. Такие сны отрицаются современной "наукой" (огромным комплексом заблуждений и фальсификаций). Их видят люди арийской крови и как правило в этих снах - нередко в запутанном и искажённом виде - к ним приходят картины далёкого про-шлого Земли.

180.

сился бы он получить "добавочные жизни" и "силу" (как в компьютерной игре, честное слово!) таким образом?

Он повернулся и застыл в неловкой позе - на локте.

За огнём видна была примятая площадка в снегу - как будто бы кто-то сидел. А от неё и к ней - двумя цепочками - вели чёрные лунки волчьих следов...

...Витька вышел на прогалину у ручья одновременно с первым светом дня. Неожи-данно к утру резко потеплело, небо затянули тучи, все кругом было серым, даже сам рас-свет.

Валька не спал - сидел у догорающего костра, сжавшись в комок и глядя на угли. Он не мог не услышать скрипа снега под лыжами, но даже не пошевелился. Лишь медленно перевёл взгляд с углей на Витьку - когда он, сняв лыжи, устроился рядом.

-- Валька, - жалобно сказал Витька. - Валька, дружище. Ну что ты опять задумал? Ты

в прошлый раз меня напугал до усеру. Я даже глазам своим не поверил. Если бы не Алька - ты бы ведь так и ушёл... непонятно куда. Ведь ушёл бы!!!

-- Это была просто слабость, - Валька поднял плечи, как будто ему было очень холод-

но. - Так... мгновенная слабость. Честно.

-- Ну а сейчас-то что с тобой? - Витька заглянул ему в глаза. - Подхватился и убежал.

А я тебя,между прочим, всю ночь искал. Ты правда,что ли,волка выслеживал? Тут вокруг волчьи следы, между прочим.

-- Выслеживал или не выслеживал... - неохотно ответил Валька. - Пошли на кордон...

Хотя нет, - он посмотрел на Витьку. - Слушай. Почитай стихи. Что-нибудь философс-кое.

- Философское?.. - Витька на миг задумался. - Хорошо. Вот тебе философское.

Мразь в колонну

построила

Ждущих наживы

людей.

Были страной

воинов.

Стали ордой

б...дей.

Были опорой

Разума,

Светом и верой -

для всех.

Всё это продали

разом мы,

Остался

Жванецкого смех.

Сонною перерезанной

взбулькивает страна.

Пьяному или трезвому -

а всё одно: хана!

Больше ничто не дорого,

бабки - мечта и цель...

В будущее не дорога, а

чёрный сырой тоннель...

- Посмотрим, - коротко сказал, как обрубил, Валька.

Витьке понравилось, как он это сказал.

Непримиримо.

* * *

За окнами падал снег - крупными частыми хлопьями. В комнатах царил голубова-тый таинственный полусвет. В окно было видно, как Белок стоит возле ворот, подняв нос - похоже, ему доставляли удовольствие ложащиеся на него снежинки.

Мальчишки читали, сидя за столом. Вернее, читал Витька. Валька то смотрел в книгу (справочник по стрелковому оружию), то в окно, то рассеянным взглядом окиды-вал комнату. наконец - поднялся, бросил кивнувшему Витьке: "Я ща," - и вышел прогу-лочным шагом.

181.

Михал Святославич снаружи рубил дрова.В принципе,их было нужно немного - так, подтапливать мастерскую. Лесник делал это "для моциона", как он выражался. Валька молча стал подбирать полешки и складировать их под навес возле сарайчика. Наконец Михал Святославич опустил топор на длинной рукояти (такими в американских трилле-рах рубят своих жертв - негритянок, проституток, гомоскесулистов и прочих лучших людей общества маньяки: белые протестанты, примерные в обычной жизни, тайные члены ку-клукс-клана, в детстве имевшие сексуальные проблемы) и спросил:

- Ну?

- А? - не менее лаконично отозвался Валька, относя последнюю охапку.

- Отыскал?

- Да. Хорошо поговорили, - Валька поднял голову и начал ловить носом снежинки.

Они пахли весенней водой...

...- Серым звали Серёжу Кайду, тёзку твоего отца, разведчика партизанского от-ряда "Боевой", который тут действовал в войну. Серёжа пропал без вести, когда уводил погоню от обоза с ранеными. Зимой 43-го... У меня есть его фотография, в старой газе-те. Да и в школе ты мог его видеть. Там есть такой плакат "Отзовитесь, славяне!" Ма-льчишку на нём рисовали с моей газеты...

Михал Святославич скатал снежок, кинул в забор. Валька кивнул:

- Так значит, всё-таки сон...

- Пойдём обедать, - предложил лесник.

27.

По телевизору шла война.

Вообще-то мальчишки нечасто смотрели телик, предпочитая ему или видеотеку дяди Михала, или на худой конец сайт www.contr-tv.ru по Интернету. Но на этот раз не смотреть было невозможно. Новости касались Белоруссии.

На глазах мальчишек разворачивался очередной акт национального предательства. Отвратные буржуины, разграбившие богатства России и тянувшиеся к сырью и всё ещё работающим производствам соседних стран,при открытом попустительстве оккупаци-онного правительства шантажировали Белоруссию отключением газа, требуя в обмен на его бесперебойные поставки оплаты по повышенной цене и передачи собственности бе-лорусских газовых компаний из рук государства в их загребущие лапки. При этом раздава-лись лицемерные стоны о том,что "политика - это одно, а экономика - другое",что "всё белорусское чудо делается на украденные у России деньги" и что "правительство Лука-шенко занимается газовым шантажом". Естественно, что все эти заявления в лучших и поганейших советских традициях делались "от лица русского народа". Создавалось ощу-щение, что именно "клика Лукашенко" развалила Союз и ограбила русский народ на трис-та триллионов долларов с 1991 года. При этом даже краем не упоминалось, что Эрэфия послушно снабжает газом и нефтью - практически бесплатно! - фашистские Эстонию и Латвию, превратившие в рабов девятьсот тысяч русских на своих территориях, что Москва безропотно обогревает Грузию, руководство которой только что не мочится на голову Кремлю, что за счёт русского сырья греется паскудная и прогнившая Европа, на каждом шагу обхаркивающая Россию...

Нет. Виновный всех бед России был найден - Белоруссия. Единственная постсовет-ская страна (включая и саму Эрэфию!), в которой ни единого дурного слова и ни единого мерзкого жеста не было сделано в сторону русских людей, русского языка, русской куль-туры. Единственная страна бывшего СССР, где сумели не только сохранить, но и раз-вить социальное и экономическое наследие уничтоженной страны - и вовсе не за счёт мифических "русских вливаний", а просто за счёт разумного хозяйствования и обуздания инородческого ворья, так сладко жирующего в России...

182.

Мальчишки - даже Валька - далеко не всё понимали в том, что говорилось с экрана. Но основное всё-таки понимали. Снова хотели рассорить тех, в ком текла одна кровь и у кого была одна память - чтобы Алька плюнула в лицо Витьке с криком: "Москаль!", а Ва-лька отказался разговаривать с Михалом Святославичем, потому что он поляк. Кроме того,им было жутковато смотреть на лесника - тот сидел верхом на стуле и по-насто-ящему скрипел зубами, а когда упитанный боровок-диктор что-то проблекотал возму-щённо о "палках в колёса российско-белорусского сотрудничества, которые упорно вста-вляет Лукашенко" - лесник вдруг отпустил такое тяжеленное, ядрёно-отборное матер-ное ругательство, что мальчишки подскочили изумлённо-испуганно.

-- Извините, - сказал Михал Святославич. - Но просто сердце не выдерживает. Серд-

це... - он в самом деле потёр грудь и поморщился под встревоженными взглядами мальчи-шек. - Сто раз говорили Луке - плюнь на этот газ,перекрой его на хрен и переходи на аль-тернативку,(1.) нехай буржуины от злости подохнут! Нет, всё обидеть боится, всё наде-ется на что-то... да и фантазии у Батьки не хватает... Он хороший предколхоза, а нам нужен фюрер...

-- А кто говорил? - робко спросил Витька. - Вы?

-- Ну, я... - лесник усмехнулся грустно. - Люди...

-- Мне стыдно, что я русский, - тихо сказал Валька, всё это время хмуро смотревший

на экран,отворачиваясь от телевизора. И тут же ойкнул и присел - Михал Святославич взял его за плечо, и пальцы лесника показались мальчишке стальными прутьями.

-- Не смей так говорить, щенок! - гневно сказал лесник, встряхивая опешившего Вальку,

как бумажную фигурку - у того мотнулась голова. - Русские - это Минин с Пожарским, Суворов, Ушаков, Кутузов! Сталин, Кулибин, Твардовский! Вот русские! И ещё десятки тысяч тех, до кого тебе - как до Китая раком, мальчишка, пацан! А эти... - он силой раз-вернул Вальку к телевизору, - ...эти - какие они тебе русские?! Моль! Ростовщики, мразь человеческая! - он отпустил - почти оттолкнул - Вальку. Уши мальчишки горели. Не гля-дя на лесника, он сказал хрипло:

-- Прости меня, дядя Михал... я дурак...

-- Помолчи, пока не успокоюсь, - Михал Святославич выключил телевизор. - Умный па-

рень, а точно дурак...

-- Дядя Михал, - сказал молчавший до этой минуты Витька, - а ты же ведь поляк...

-- Ну... - лесник хмыкнул, погладил усы. - Поляк.И что?И Пржевальский поляк. И Рокос-

совский, и Черняховский... А Сталин грузин. И Багратион. А Грейг, Круз, Барклай де Тол-ли - шотландцы... А сколько немцев - Крузенштерн, Беллинсгаузен, Литке... И все они русские тоже. А у этих тварей, - он снова кивнул на молчащий экран, - фамилии-то вроде бы русские. Только не в фамилии дело. Душа должна быть русская. Чистая, верная, храб-рая, чуткая, непримиримая и щедрая. Поэтому - слышишь, Валентин?! - поэтому не со-мневайся: ты - русский. И ты, Виктор... И не стыдиться вам надо,а гордиться... - маль-чишки довольно засопели, Михал Святославич рассмеялся и включил ввод на телевизион-ный экран www.contr-tv.ru из Интернета. Витька небрежно набрал "Видеоновости".

- О,про олимпиаду 2014-го в Сочах, - сказал он и лукаво посмотрел на Вальку - тот обо-жал поправлять друга, но на этот раз промолчал. Витька разочарованно щёлкнул видео-мышкой, спросил: - А чего вы не поставите такой компьютер, про которые Валька гово-рил? "Хиус"? Стерео, все дела...

Михал Святославич не успел ответить.

- Для этих детей Олимпиада уже пришла в их город, - восторженно вещал корреспон-дент, а камера показывала весело раскатывающих по льду искусственного сочинского ка-тка мальчишек и девчонок.

- Для этих - тоже, - добавил ведущий www. contr-tv. ru, меняя официальную картинку.

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Альтернативные, несырьевые виды топлива - энергия ветра, атомная энергия, энергия искусственного вихря и многие другие виды получения энергии, не использующиеся широко лишь из-за яростного противодействия нефте- и газодобывающих корпораций-гиган-тов.

183.

Эта съёмка велась явно "из-под полы" - не мобильником, но чем-то не очень-то наворо-ченным. Впрочем, это и не требовалось. На площади стояли пять "ПАЗиков", окружён-ных ОМОНом. Из подъезжавших, как на конвейере, милицейских УАЗов патрульные сви-

репо вытаскивали ребят - по виду явных бомжиков, швыряли в руки ОМОНовцев, и те волокли схваченных (младшим было лет по 5-7) к автобусам и забрасывали внутрь, как кукол. Звук не шёл, но видно было, что мальчишки и девчонки орут изи всех сил - у Валь-ки мурашки по коже пошли, когда он представил себе, какой дикий вопль стоял там, на этой площади. Кто-то сопротивлялся или не хотел расставаться с товарищами - таких били автоматами по рукам и в голову, пинали упавших высокими ботинками, и на асфаль-те тут и там была разбрызгана кровь. - Вот таким образом, - говорил ведущий посто-ронним голосом, - наша справедливая и мудрая власть очистила город Сочи в преддверии грядущей через семь лет Олимпиады от тех, кто не укладывается в понятия о стабиль-ной и развивающейся России - от малолетних экстремистов, самим своим видом и обра-зом жизни противоречащих тезисам нашего великого президента о растущем благосо-стоянии россиян. Ничто не оскорбит взглядов зарубежных пиндосов, когда они приедут на дурацкие игрища в страну, где хронически больны до 70% детей. Вспомогательная по-лиция оккупантов... простите, наша доблестная милиция проследит, чтобы вплоть до Олимпиады вывезенные не пробрались обратно в город. Всего было вывезено за пределы города и выброшено на сто первом километре до пятисот беспризорников. Один из авто-бусов, "укомплектованный" исключительно девочками, просто пропал по дороге. Количе-ство приблизительно таким же образом вышвырнутых взрослых бомжей учёту не под-даётся. Обратите внимание: вот перед вами образец обращения власти со своими граж-данами. Обратите - и не думайте,что вы или ваши дети не можете оказаться на месте этих несчастных, вся вина которых в том, что б...ди в чинах и должностях не соизволи-ли дать им хотя бы крохотный шанс стать людьми. Смотрите и слушайте!!!

Во весь экран всплыло и застыло окровавленное лицо мальчишки лет 13 - с бешеными, нена-видящими серыми глазами, красивые, вразлёт, брови и длинные русые волосы склеивала кровь из раны на голове. Мальчишка почти висел на вывернутых к затылку руках, губы тоже были рассе-чены, алый сгусток висел на нижней, и оскаленные зубы блестели алым... Такой парень в нормаль-ном государстве и в нормальное время должен был быть генофондом, военной элитой, образцом, подумал Валька ошеломлённо - ведь это же... он же как с иллюстраций Каштанова к историче-ским книгам! А он... Да ведь у них же у всех, у всех - именно русские лица! Не чернявенькая губа-сто-вислоухая сволочь с чернодырыми, бессмысленно-обезьяньими глазами навыкате из московс-ких элитных школ, а... Так вот что уготовала русским власть - разбитое лицо и вывернутые за спину руки...

Мальчишка вздрогнул. Из динамиков рванула песня:

- Над Россией Господня кара -

За неведомые грехи!

Наводнения и пожары,

Ураганы и ледники!

Неужели природы силы,

Вслед напасти неся напасть,

Так наказывают Россию

За терпимую нами власть?!

Власть, не видящую народа,

Власть, лелеющую тельца,

Власть без имени и без рода,

Власть без племени и лица,

Власть растления и распада,

Власть, играющую войной,

Власть проплаченных депутатов,

Власть, торгующую страной,

Власть фиглярствующих министров,

Власть, для коей России треть -

Лишь "фашисты" да "экстремисты",

Не дающие гадам жиреть!

Власть, которой чужое знамя

Указует на ипостась...

...Но когда эта власть не с нами -

На кой чёрт нам такая власть?!(1.)

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Слова В. Харчикова.

184.

* * *

- "Тысячи маленьких домов представляются мне... - читал Витька вслух. - Тысячи мальчиков стоят на коленях перед табуретами,на которых лежат тысячи ружей. Тыся-чи других прячутся за ситцевыми занавесками с ножами в руках. От горизонта до гори-зонта на всей Среднерусской равнине,в каждом доме, в глубине темноватых комнат, ма-льчики ждут врага.

Ждут, чтобы убить его, когда он войдёт."

Он вздохнул и отложил книгу - "Двух капитанов" Каверина. Валька, сидевший нап-отив за столом, ждал - понимал, что сейчас Витька заговорит. Но Витька неожиданно молчал и смотрел в стену. Тогда Валька тихо предложил:

- Слушай. Давай тебе книжку сделаем.

- В смысле? - удивился Витька, поворачиваясь.

- В смысле - настоящую книжку. Это на компьютере можно сделать легко. Ну... не со-сем книжку - брошюру. Можно с иллюстрациями. А потом или через Интернет распро-траним, или можно распечатать экземпляров тыщу и просто рассылать или переда-вать... У тебя сколько стихов, с полсотни?

- Нннне знаю... - Витька заморгал. - Ты что, серьёзно?

- Вполне, - кивнул Витька и загорелся, хотя эта мысль ему самому только что пришла в голову. - Можно в качестве официального распространителя твой пионерский отряд за-вербовать... Назовём... - Валька быстро придвинул к себе чистый лист бумаги, маркёры, замер на миг и быстро расчертил белую поверхность: - Вот.

Исповедь

По-моему, хорошо, а?

- Да-а... - протянул Витька, с интересом разглядывая надпись. - Неплохо...

- А на развороте... - Валька приподнялся, но, как бы засомневавшись, так и замер. По-том махнул рукой: - А, ладно. Если будешь смеяться - так мне и надо. Вот, смотри. Это мы на разворот поставим - как твой портрет.

Под удивлённым взглядом Витьки он подошёл к своим рисункам, составленным в ак-куратную самодельную кассету. Достал один и поставил его на стол - держа обеими ру-ками и не глядя на Витьку.

- Ёкс... - только и выдохнул Витька, глядя на картон.

Мой друг Витька Палеев, подписал Валька эту работу. Когда он её закончил, то сам поразился тому, что получилось. И сейчас тоже рассматривал её - как будто новыми глазами.

Нет, вроде бы всё было именно так, как задумывалось. Витька - в распахнутой ку-ртке, опираясь на "сайгу" и отставив одну ногу, стоял на речном берегу и смотрел, чуть запрокинув голову, на облака. Но...

Валька даже испугался.

"Ибо суровое лицо Арагорна было сейчас молодым и прекрасным, а его выцветший

185.

походный плащ казался в солнечных лучах золотым. Перед Фродо стоял нуменорский рыцарь," - вот что вспомнилось Вальке, когда он с недоверием рассматривал дело своих рук. И это было правдой. Честное слово. А самое главное - что он, Валька, ничего не при-украсил. Ни капельки. Просто, наверное, был у всё-таки настоящий него талант - и на картоне стало видно то, что в жизни нужно было пристально высматривать. И свобо-дную, гордую позу Витьки. И его жестковатый, но в то же время мечтательный взгляд. И сильные руки, и широкие плечи. И короткий вздёрнутый немного нос, делавший лицо од-новременно и мальчишеским, и решительным. И то, как он держал карабин - как бы гово-ря каждому: вот он, я, дай руку, если ты с добром - и лучше не задень, если ты злой чело-век... Сам рассматривая этот рисунок, Валька подумал неожиданно, что Витька на нём ещё похож на дона Арату из книжки Стругацких "Трудно быть богом" - только на моло-дого дона Арату, который ещё только-только стал "прошедшим все огни и воды этого мира и получившим за это великое право - убивать убийц, пытать палачей и предавать предателей". Валька никогда не понимал, почему по мнению авторов другой дон, Румата, главный герой, был не прав, вмешавшись в жизнь иной планеты. И не верил Валька, что невмешательством можно что-то предотвратить.

- Валёк... - сказал Витька. - Может, не надо её, эту картину? Ну разве я такой?

- А какой? - спросил Валька тихо. - Такой и есть... Ну что, будем делать книжку?

- Будем, - решительно сказал Витька. - Я это. Не ради славы. И ещё. Если можно, то пусть первым будет вот это стихотворение. Ну, как эпиграф, что ли?

Он покопался в кармане домашней рубашки и достал сложенный вчетверо тетра-дочный листок. Положил его рядом с картиной и разгладил.

Как вы могли, взрослые,

Продать наше будущее?

Чёрные слёзы стынут

На щеках городов.

Вы, сильные, умные,

Вы, хозяева этого мира -

Как вы могли?!

Нам не нужны те деньги,

Которые вы за него получили.

На деньги не купишь маму,

Отца и родной свой дом -

Пусть плохонький, но единственный!

Оставьте деньги себе.

А нам верните хотя бы нас.

Хотя бы немного веры в завтра.

Хотя бы немного надежды на лучшее.

Хотя бы немного вашей любви,

Так нужной нам...

Нам страшно так жить -

И мы умираем, поймите.

А мы не хотим умирать!

За что нас уводят из мира,

В котором мы и не жили?!.

...И знаете ли вы,

Как это страшно:

Когда впереди нет совсем ничего?

Совсем...

* * *

Михал Святославич Ельжевский, лесник кордона "Свясъцы", командир Пятой дру-

186.

жины Имперской пехоты и советник Президента Республики по вопросам альтернатив-ного развития, не спал, хотя было уже почти пять часов утра.

Никто, кроме него, не видел - и мальчишки тоже - как около двух ночи к кордону подъехал небольшой кортеж. Дюжина тихих теней рассыпалась по заснеженным окре-стностям и слилась с лесом. Высокий лысоватый человек с усами скобкой и глазами чуть навыкате, на ходу снимая мохнатую шапку, поднялся на крыльцо, где ожидал Михал Свя-тославич.

- Здравствуй, Михал Святославич, - сиплым, как будто навсегда простуженным голо-сом поприветствовал лесника ночной гость. "Здраустуй," - чисто по-белорусски проз-вучало у него.

- С наступающим Днём Святого Валентина, Александр Григорьевич, - усмехнулся Ель-жевский, пожимая протянутую широкую ладонь Президента...

... - Рояль я тебе привёз, как просил, - Лукашенко сидел возле стола и шумно пил чай. - "Эрар". Еле нашли. Фирмы-то уже сто лет в обед, как нет... Ребятишки там вы-грузят перед отъездом... А, вот, посмотри, я тебя повеселить хотел...

Он достал левой рукой из кармана пиджака и положил на стол газетную вырезку-карикатуру из "Советской Беларуси". На ней укладывали в гроб Саддама с высунутым языком, а к освободившейся петле двое бравых морпехов США подтаскивали упирающе-гося Лукашенко. Неподалёку стоял заколоченный гроб с надписью: "МИЛОШЕВИЧ".

- Весь юмор - в названии газеты... - пробормотал лесник и посмотрел на Президента поверх бумажки. - Саш, давайте в подполье уйдём. Засядем в лесах на юге... Что, привы-кать, что ли?

- Дураков жалко, - покривился Лукашенко. - Понимаешь, Михал, большинство-то тех, кто против меня кричит, просто любой власти не верят. А как эти, - он ткнул пальцем в вырезку, - на их шеях в рай въедут - вы...т свой "электорат" так, как никому и не сни-лось... Ты курить не начал? - Михал Святославич покачал головой. - А я прямо на остат-ках самолюбия держусь. Людей почти нет, стоящих людей. Поручишь - либо всё прова-лят,либо проворуются так, что... - Президент махнул рукой. - А попробуй прижми - сра-зу крик на весь белый свет,что я тиран и наместник сатаны на исстрадавшейся белорус-ской земле... Михал, давай я тебя министром по культуре назначу.

- Да ты что?! - искренне испугался лесник. - Я половину твоего кабинета сразу перест-реляю. И будут тебе лишние неприятности.

- Вот-вот. Советовать вы все мастера, - проворчал Лукашенко, придвигая вазочку с ва-реньем. - А делать... Варенье сам варишь? У тебя вроде не было такого никогда.

- Да нет, - Михал Святославич покачал головой. - Девчонка одна деревенская моему па-рню таскает.

- Сыну Каховских, что ли? Которому я рояль?..

- Нет, другому. Который питерский общак принёс... Что с Каховскими-то?

- Работаем, - туманно ответил "батька". - Хорошее варенье. Чего ты не женишься? Всё по Рите?.. - лицо лесника окаменело, и Президент осекся: - Извини.

- Ничего, - Михал Святославич налил себе ещё чаю. - Саша, - тихо сказал он, - а давай соберём людей - тысяч триста, тысяч триста-то ты найдёшь хороших, да ещё поручи кому надо столько же в России да на Украине набрать - и уйдём. Вообще уйдём. Можно ведь. Ты знаешь. А с полумиллионом можно заново начать. Всё заново начать. Место найти - и... - лесник не договорил.

В свете лампы лицо Лукашенко сделалось старым и усталым. Он грел руки о чашку с чаем так, словно вокруг был лютый мороз.

- Ты Кремль давно видел? - вдруг спросил он. - Помнишь, как у Володи Высоцкого:

В синем небе, колокольнями проколотом -

Медный колокол,

медный колокол

187.

То ль возрадовался,

То ли осерчал...

Купола в России кроют чистым золотом -

Чтобы чаще Господь

замечал...

Ну и как мы уйдём от этого?

Михал Святославич кивнул:

- Ты прав. Никак... Ну тогда давай о деле.

- Налей ещё чаю, Михаил. - попросил Президент...

...Войдя в комнату мальчишек, Михал Святославич остановился на пороге. Посто-ял, качая головой. Сколько было бы сейчас его сыну, если бы Рита тогда не предпочла Ба-лиса? Да где-то столько же... Балис часто снился леснику. Обычно после того, как во сне к нему приходили мёртвые, менялась погода. Но с Балисом было не так, и лесник потом плохо помнил сны. Несколько раз он даже думал, что Балис жив. Но, говорят, молдавская мина попала прямо в спину бывшего морпеха и разорвала в клочья и его, и какого-то маль-чишку, которого он закрыл собой. Видели это несколько человек...

Витька захныкал во сне. Жалобно, тоненько. Михал Святославич подошёл к нему, провёл над лицом ладонью - мальчишка успокоился. Лесник подошёл к Вальке.

Тот спал на спине, руки - поверх одеяла. Из-под подушки торчала рукоять Змея, и по лицу мальчишки бегали странные тени. Несколько секунд Михал Святославич смотрел в это лицо, потом быстро отошёл к столу. Среди каких-то распечаток лежала самоде-льная валентинка - ах, да, завтра же... Её явно положили так, чтобы утром тот, кто подойдёт к столу первым, увидел её сразу. Лесник нагнулся, прочитал ровно, почти печа-тными буквами, написанные стихи...

Валентинку дарят, чтоб теплее стало.

В гору и под гору жизнь меня кидала.

Но однажды как-то на кривой тропинке

Я столкнулся носом с живой валентинкой.

Это не открытка, не украсишь стену.

Это не вещичка, не подыщешь цену.

С этой валентинкой веселей живётся,

На тоску и скуку миг не остаётся!

Валентинку дарят, чтоб теплее стало...

Друга валентинкой мне судьба послала.

Михал Святославич посмотрел на часы. До подъёма оставалось ещё полчаса.

28.

Татататата! Тата! Тата!

- Хорошо, Виктор.

Витька поднял голову от изогнутого приклада десантного РПКС и гордо усмехнул-ся, не глядя ловко отмыкая семидесятизарядный "барабан". Из длинного ствола курился дымок. Стоящие в трёхстах метрах пять ростовых и три грудных мишени были искро-мсаны в щепу - в каждую попало минимум по восемь пуль. Если учесть, что непосредст-венно перед стрельбой мальчишка пробежал с оружием и полной выкладкой пять киломе-тров по пересечёнке и выпустил магазин за пять секунд - результат был неплохой. Сло-вом "неплохой" лесник оценивал то, что вызвало бы у инструкторов регулярной армии восхищённый столбняк.

- Отдохни, - приказал Михал Святославич. Витька перевернулся на спину и застыл, гля-дя в высокое весеннее небо. - Валентин! Пошёл!

Валька выскочил из верхнего окна старой мельницы - с семи метров. Покатился в сторону, встал на колено - бум! Одну мишень разорвало в клочья попаданием ВОГа, а Ва-лька уже катился к рытвине, залёг - трррат! От другой мишени полетела щепа - Валька уже был в канаве. Бум! Вторая мишень разлетелась. Трррат! Ещё одной мишени срезало "голову". Валька приподнялся из канавы - уже метрах в тридцати от мишеней - и, швы-

188.

рнув гранату, побежал следом за ней, прямо на взрыв, не остановившись ни на секунду. Тррра-татата! Верхняя часть ещё одной мишени подскочила и завалилась. Валька, неу-ловимым движением оказавшись возле стоящего чуть в стороне кентена(1.) - в руке уже был нож, а автомат - в левой - нанёс манекену страшный удар в голову магазином, при-гнулся, уходя от удара, полоснул - раз, два...Кентен рухнул.Из него лез соломенный жгут. Валька с полуоборота метнул нож в древесный спил (чурбак раскололся пополам, нижняя часть упала на снежный островок у корней дерева), а с левой руки, вскинув автомат с наброшенной на локоть петлёй, не глядя - трррраттаатата! Со звоном подпрыгнули и раскололись три стоявших рядом бутылки. Михал Святославич с непроницаемым лицом нажал кнопку самодельного пульта - и вокруг Вальки с хлопком встало чёрно-багровое пламя. Через несколько секунд смеющийся мальчишка - закопченный, но целый - стоял рядом с лесником. Бросок - Михал Святославич поймал АКМС. Хмыкнул. В автомат был вставлен новый магазин, подствольник - заряжен. Мальчишка сделал это на бегу.

- Хорошо, - коротко бросил лесник. - Отдохни, - Валька без раздумий уселся на землю, скрестив ноги. - Виктор.

Витька надел, сняв с гвоздя в стене мельницы, глухую маску. Лесник перебросил ему ТТ. Мальчишка поймал оружие за рукоятку и застыл, держа его стволом от бедра - над чуть выставленным вперёд носком правой ноги.

Михал Святославич дёрнул лежащую рядом на земле проволоку. Зазвенели, запляса-ли в кустах - метрах в двадцати - привязанные за горлышки бутылки. И в тот же мом-ент ТТ начал стрелять - словно бы сам по себе, Витька даже не двигал стволом! И тем не менее бутылки разлетались одна за другой.

- Три секунды, - сказал Михал Святославич, и Витька, на звук его голоса бросив леснику пистолет, снял маску. - Пока всё. Пошли...

... - Сколько в нашей земле безымянных могил,

Сколько русских солдат спит в лесах и полях...

Вам поклон, кто за Родину жизнь положил!

Вам поклон, кто не сдался в кровавых боях!

Посмотрите по картам, как тысячи лет

Мы держались в враждебных народов кольце,

Как напавшим на Русь - оправданья им нет! -

Мы возмездье несли на штыке и клинке!

И когда громоздились тела на тела,

И дивизии гибли одна за одной,

Несгибаема верность России была

В вашем сердце, наполненном ею одной.

Пусть сегодня солдатами быть не в чести,

Мы храним свою славу, мы помним о том,

Что боятся по-прежнему русских враги,

Что наш долг - отстоять для детей отчий дом! (2.)

Стоя друг напротив друга, мальчишки смотрели каждый в глаза другого пустым взглядом. Они не ощущали ладоней Михала Святославича, лежащих у них на плечах, да и голоса его, глуховато читавшего строчки стихотворения, не слышали, и вряд ли были здесь вообще - их сознание витало где-то далеко, в неизвестных краях, куда не каждому доведётся попасть - и не каждый попавший запомнит то, что видел.

- Вернитесь, - негромко, но повелительно сказал лесник, чуть сжав плечи мальчишек. Они вздрогнули, глаза обрели осмысленность. - Сейчас - домой и спать. Завтра мы вы-езжаем.

* * *

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Подвижный тренажёр, отвечающий на неправильные движения тренирующегося сильными ударами. 2. В качестве меди-тативного текста использованы стихи И.Маслова.

189.

Поезд пришёл в Друю практически в полночь.

Валька и Витька соскочили на перрон первыми. Следом неспешно спустился Михал Святославич. Было темно, сыро и ветрено. Кое-где лежал снег, как бы напоминая, что апрель - это всё-таки не лето, да и не весна почти. Мальчишки вздёрнули воротники на-детых на свитера тонких плотных ветровок, отогнули "уши" егерских кепи, поправили рюкзаки, осматриваясь.

- Там Двина? - махнул рукой Валька в ту сторону, где пробегали волны стеклянных отб-лесков. Михал Святославич молча кивнул и направился к бетонной лесенке, уводившей с перрона вниз, на прямо тут же начинавшуюся улицу - мимо небольшого вокзального зда-ния.

Они довольно легко поймали такси - на площади за вокзалом стояли явно частники.

- На турбазу, знаете? - сказал Михал Святославич немолодому водителю, садясь на пе-реднее сиденье, рядом с ним.

- А то, - безразлично отозвался водитель, запуская мотор. - Сейчас доедем.

Больше он не произнёс ни слова - крутил баранку. Михал Святославич сидел, углуб-лённый в свои мысли.Мальчишки смотрели в окна, за которыми плавно появлялись и скры-вались в темноте пустынные улицы. Потом начались всё ещё голые деревья, но в лучах фар становилось на миг отчётливо видно, что каждое дерево окружено зеленоватым лёгким ореолом. Минут через десять мелькнул простенький указатель на русском языке

Турбаза "Волчья"

Охотхоз РБ

- Ну вот, - водитель остановился перед решётчатыми воротами. - Дальше по путёв-кам.

Он так и уехал, больше ничего не сказав и вообще ни о чём не спросив. Мальчишки, держа на плече рюкзаки, спокойно осматривались. Михал Святославич, достав мобиль-ник, набрал какой-то номер.

- Алё?.. Ну а тэ ж! Я стою у твоих негостеприимно запертых ворот... Да, уже... Ага, жду... - он отключился и глубоко вдохнул сыроватый ночной воздух. - Слышите, парни? - вдруг весело спросил он. - Весна!

* * *

Ночью влупил дождь. Влупил так, что Валька проснулся от шума и подумал: начи-нать дело, отправляться в путь в дождь - к удаче. Он не знал, просыпался ли Витька, а в следующий раз открыл глаза, когда в комнате было уже светло и Михал Святославич стучал в дверь:

-- Вставайте, ребята.

Дождя не было. Было солнце. За ночь смыло последние остатки снега, лужи сияли, и широкая река за чёрными деревьями казалась ртутной от блеска. В комнате оказалось холодно, даже очень - только что пар изо рта не шёл.

-- К-колупени на комонях, - выдал нечто старославянское Витька, садясь на постели. И

с чувством добавил: - М-мерзость.

Кажется, хотел сплюнуть, но передумал и стал одеваться.

-- Какие колупени? - заинтересовался Валька, пристраиваясь к умывальнику. - Снилось

тебе, что ли?

-- Ничего мне не снилось, давай, одевайся.

Мальчишки вытащили из рюкзаков сменку - лягушачьего цвета свитера с кожаны-ми наплечниками, егерские нижние штаны, камуфляжи, ветровки - тоже камуфлирован-

190.

ные, тонкие, с капюшонами,ботинки-вибрамы с лёгким верхом на мягкой подошве, маски-ровочные кепи, тонкие кевларовые перчатки. Прежнюю одежду затолкали в рюкзаки и оставили их в знак протеста в отношении температурного режима прямо на неубран-ных кроватях.

В холодной, гулкой и пустой столовой, обезображенной настенными росписями на некую абстрактную тему, неспешно ел Михал Святославич. На столе возле него стояли ещё две порции: плов со свининой и зеленью, компот из сухофруктов (Валька тихо содро-гнулся при виде этого пищепромовского изделия, внешне похожего на колдовской отвар из слизняков и отдающего копчёной колбасой), тарелка с белым хлебом.

Впрочем, плов оказался просто отличным, а хлеб - свежим. Ели быстро, хотя Ми-хал Святославич не торопил; почему-то поглядывали в большие окна, забранные между стёклами фигурными решётками. Потом кто-то сказал в коридоре: "Михал, трейлер пришёл," - и Михал Святославич встал. Молча. Мальчишки тоже поднялись и следом за лесником пошли наружу.

Там стоял большегрузный "ТИР"-"мерседес" с двойным прицепом. Задние двери бы-ли открыты. Мальчишки попрыгали внутрь после того, как туда влез Михал Святославич и следом за ним протиснулись куда-то за что-то - и это что-то сдвинулось. Стало сов-сем темно, лязгнул металл. Потом зажглась тусклая лампочка, трейлер двинулся с мес-та и загремел всеми составляющими.

Все трое находились в некоем пространстве - два на два метра - между контейне-рами. Тут же находились и некоторые другие предметы.Повинуясь жестам Михала Свя-тославича, мальчишки разобрали оружие - пояса, на которые прицепили ножи - с подсу-мками и пистолетными кобурами, в которые переложили свои ТТ . В подсумки перекоче-вали гранаты - по шесть РГД-5, магазины - Валька шесть автоматных, Витька - три пулёметных барабана. Витька взял РПКС, Валька - АК-103 с подствольником и десять ВОГов; приклады у оружия были сложены. Михал Святославич взял АК-104 и "гюрзу". Всё делалось в молчании. На поясах сзади закрепили свёрнутые в рулоны маскировочные накидки, потом раскрасили друг другу лица гримом. Михал Святославич выключил свет и коротко приказал, хотя и так было тихо:

-- Молчим.

Они сели на пол, прислонились к ящикам и стали просто ждать в кромешной пока-чивающейся темноте.

Трейлер остановился. Донеслись неясные звуки - речь, лязганье... Потом в щели упа-ли лучи света. Валька увидел прямо перед собой спокойное, даже чуть сонное лицо Вить-ки. Кто-то что-то опять сказал на незнакомом языке. Свет исчез, грохнула дверь. Через минуту трейлер поплыл дальше.

В темноте кто-то коротко выдохнул. Единственное, за что Валька мог поручить-ся - что это был не Михал Святославич. За себя - не поручился бы.

* * *

Они выпрыгнули из трейлера на лесной дороге. Михал Святославич закрыл тщате-льно двери, подмигнув ребятам, ловко закрепил пломбу - и машина, водителя которой ма-льчишки так и не увидели, поплыла куда-то по мокрым колдобинам.

-- Так, - сказал лесник. - Ну что. Теперь надо найти...

-- ...Йоду вы ищете! Йоду!(1.) - раздался насмешливый голос из-за кустов.

Мальчишки отреагировали мгновенно - два ствола развернулись в ту сторону и, ес-ли бы Михал Святославич не оказался ещё быстрее - незнакомец мог бы поплатиться за свою шутку жизнью.

Впрочем, как почти сразу оказалось, он ничем не рисковал, потому что произносил эти эпические слова, лёжа под кустом. И сейчас с ироничной улыбкой на губах поднялся

___________________________________________________________________________________________________________________

1. Ставшее в определённых кругах крылатым выражение из "Звёздных войн". Магистр Йода - наставник юных джедаев - после разг-рома ордена скрылся на одной из окраинных планет и именно такими словами приветствовал нашедшего его Люка Скайуокера.

191.

на ноги - невысокий, хорошо сложенный мужчина лет 30-35, одетый в камуфляж, с не-большим рюкзаком за плечами; тёмно-русый, сероглазый, тщательно выбритый, на по-

ясе - финка в чехле. Обычный турист.

-- Это не лучшая твоя шутка, Влад, - сурово сказал Михал Святославич. - Могло плохо

закончиться, знаешь это?

-- Да ладно, - засмеялся Влад, показывая идеальные зубы. - Скучал просто. Вот и решил

развлечься... - он подошёл к мальчишка: - Влад Рокотов.

-- Псевдоним? - уточнил Валька, вспомнив Черкасова. Влад снова засмеялся:

-- Влад Рокотов, - и пожал протянутую руку Вальки. - Влад Рокотов, - он пожал руку

Витьки. - Как вас зовут - не спрашиваю. Юные бойцы невидимого фронта? - он кивнул Михалу Святославичу.

-- Хватит хохмить, будь серьёзным хоть недолго, - покачал головой тот.

-- Органически не могу, - признался Влад. - Хотел бы. Дзэн(1.) не позволяет... Ну, мы раз-

говаривать будем или пойдём? Лично я за то, чтобы поговорить. Но можно на ходу.

-- На ходу будем молчать, - отрезал Михал Святославич. Влад сожалеюще пожал пле-

чами:

-- Вся ваша беда в чисто европейском, материалистическом подходе к делу. Трениров-

ки, макеты, планы... Жить надо так: пришёл, увидел, победил. Раз плана нет - нечего нарушить врагу. Мгновенное озарение - и вперёд. Хорошо подготовленный Его Величест-во Случай - вот венец всех спецопераций. Вот например - вы наверняка рассчитывали ид-ти пешком. А у меня в кустах стоит добровольно пожертвованный местным обывате-лем "Урал" с коляской. В девичестве - BMW. Неподалёку пролегает пожарная просека. И по ней мы будем на месте через двадцать минут. Отец, - он указал на лесника, который с трудом скрывал улыбку, - два сына, - он показал на слегка ошалевших мальчишек, - и их распутный... то есть,беспутный, - поправился он, - дядюшка вышли на природу половить енотов на приманку...

...Валька никак не мог для себя определиться, кто же всё-таки этот человек?! Неу-жели Черкасов ничего не выдумывал - и биолог-супермен, сокрушитель ваххабитов, аме-риканских вояк и продажных россиянцев - существует?!

Влад ничего не объяснял. Он просто гнал тяжеленный мотоцикл по просеке (Михал Святославич устроился на заднем сиденье, мальчишки - на пару - в люльке. Всё имело от-тенок боевика про возможное будущее. Слегка смазывало это суровое ощущение то, что Влад, ловко маневрируя рулём, громко распевал:

- Сла-а-а-вься, Отечество

Наше голодное!

Жирному доллару мощный оплот!

Ша-а-айка политиков,

Свора безродная,

Нас прямиком к катаклизму ведёт!

Мотоцикл прыгал, раскачивался и подлетал. В какой-то момент он подлетел осо-бенно высоко - и Влад резко затормозил.

- Приехали, - сказал он уже без тени юмора. - Слезаем. Операция "Мэдхаус" начинает-ся.

Он соскочил наземь - и совершенно бесшумно растаял среди весенних деревьев. Но, очевидно, Михал Святославич знал, что и как делать дальше.

Через лес двигались клином - в центре лесник, слева-сзади Витька, справа-сзади Ва-лька. Потом легли и минут десять ползли, задёрнувшись накидками. Под накидками было жарко, как в бане - но зато они экранировали излучение и делали бесполезными теплови-зоры.

Валька мимоходом удивлялся, что не ощущает азарта или страха. Но даже удивле-

1. Жизненный путь (японск.)

192.

ние было каким-то посторонним. Целый мир запахов, красок и звуков окружал Вальку. Он совершенно точно знал, что происходит под каждым кустом и каждой кочкой,в каждом дупле и на каждой ветке - в радиусе нескольких сот метров. И для него не было новос-тью, что впереди - что-то, пахнущее бетоном, асфальтом, горючим и металлом.

Они выползли на верх поросшего кустами склона примерно в трёхстах метрах от авиабазы. Мальчишки отползли чуть влево-вправо, Михал Святославич достал бинокль и поднёс его к глазам...

... - Вот они, - прошептал Михал Святославич, опуская бинокль.

Аэродром казался каким-то несерьёзным, словно не лучший ДОСААФовский времён СССР. Два ряда мокрой "колючки", несколько серых взлётных полос, рулёжка, пара бе-тонных коробок, над одной из которых висели флаги - латышский и НАТО. На таком расстоянии людей не было видно, но на полосах застыли три остроклювых хвостатых птицы - F-16 с красно-жёлто-чёрными бельгийскими опознавательными значками. А над ними возвышался огромный и мрачный серый кашалот - туша американского транспор-тника С-5 "Гэлэкси". Возле неё ярко оранжевели несколько погрузчиков.

-- Это цель? - прошептал Витька. Михал Святославич не ответил - поднял бинокль

вновь и замер.

Валька наблюдал за С-5, как завороженный. Это гигантское существо казалось ему в самом деле живым и чем-то похожим на дремлющего дракона. В этом существе был вызов - вызов всему тому, чем жил Валька. Среди окружающего весеннего пейзажа самолёт выглядел предельно чужеродным, как встроенная в живое тело металлическая деталь. Даже сам аэродром, казалось, съёжился от того, что в его центре громоздится жуткое создание. Самолёт мог бы вызвать страх, но не у Вальки.

У Вальки он вызывал холодную злость.

После того как Валька всмотрелся, стали видны и люди. Их было много. Тройки па-трулей с угрюмыми собаками патрулировали периметр сразу по нескольким тропинкам. На вышках торчали пулемёты. В капонирах видны были зенитки - пушки и ракеты. Ну а во внутреннем квадрате охранения стояли, слегка поворачиваясь торсом, как страшные боевые машины, закованные в угловатую чёрно-зелёную, как шкура ящеров, броню гиган-ты. Уверенные и несокрушимые.

Это были американские солдаты.

И всё это было так чуждо, так мерзко почему-то и так отталкивающе, что Валь-ка стиснул зубы до хруста и на миг прикрыл глаза...

...Быстро стемнело. Над аэродромом повисло яркое дневное сияние. Вскинулись и зашарили по окрестностям, раздвигая кусты и деревья, мечи прожекторов. Работы не прекращались; на С-5 то и дело грели турбины, и тогда мощный бездушный вой придав-ливал к земле траву. Неясно было, где Влад и как вообще он рассчитывает пробраться внутрь периметра. Не как в книжках же, в самом-то деле, даже если это он и есть...

За весь этот долгий день ели только шоколад, да пару раз ползали по очереди в сторону - отлить и попить из холодного чёрного родничка, выбегавшего из-под земли у корней дерева. Всё остальное время дремали и наблюдали по очереди.

Когда стемнело совсем, Михал Святославич,коротко поглядывая на часы, приказал минировать пути отхода. Витька ползал по кустам, выставил десять РГД и столько же "пустых" растяжек.

- Через три минуты, - сказал Михал Святославич, когда Витька вернулся. Валька поко-сился непонимающе.

Угрюмо взвыли турбины. Это был не прогрев. Погрузчики разъезжались и было вид-но,как начинают перемигиваться огни на полосах. Отливавшее мокрым асфальтом в про-жекторном свете чудище дрогнуло и пошло, ускоряясь, на взлёт. Поднимался округлый нос, алым сверкнули глаза... тьфу, пилотская кабина. Непроглядные тени побежали по округе. Взревела, закричала сирена. У Вальки на коже дыбом встали мельчайшие волоски,

193.

и, покосившись, он увидел, какие у Витьки глаза - больные и отчанные...

...Гвамп, издало странный звук чудовище. Дрогнуло. Внезапно стало беспомощным. Левое крыло переломилось в яркой магниевой вспышке, и, потеряв всю свою угрюмую мощь, С-5 сундуком рухнул прямо на периметр.

И - вспыхнул сразу весь.

- Урррааа!!! - звонко закричал Витька. И его крик, почти неслышный в гуле пожарища, перекрыл крик Михала Святославича:

- Огонь! Огонь, сынки!

- Рррррраааа!!! - зарычал Валька. - Ррраааа!!!

Мальчишки стреляли, словно торопясь опустошить магазины - стреляли и кричали в упоении. Они не видели, попадают ли и не старались попадать - просто били в мечущи-еся тени, пока Михал Святославич не приказал:

- Отходим! Скорее!

- Нет, нет! - захрипел-залаял Валька. - Огонь, огонь, a tout prix, meurt et ne se rend pas...(1.)

- Назад! - яростно рявкнул лесник. Валька мотнул головой, в его глазах перестало пля-сать пламя. Теперь он видел, что через санационную зону уже бегут, стреляя в их направ-лении, чёрные тени. Слышались выкрики на двух языках, и Валька различил не сразу поня-тое повелительное - он давно уже не слышал английской речи: "Брать живыми!"

Витька канул в проход между растяжками. Валька, крутнувшись, залёг у корней дерева - в нём бушевала ярость, хотя уже и холодная. Михал Святославич тоже остано-вился, упал на колено:

- Ты что?!

- Сейчас, сейчас... - прошептал Валька.

Огромная фигура выросла среди кустов на фоне зарева пожара - угловатая, жут-кая. Подняла руку в повелительном жесте, посылая своих наёмных рабов в черноту леса...

- Тварь, - прошептал Валька. И выпустил очередь из двух патрон.

Мощные тяжёлые пули - калашниковские 7,62х39 - попали офицеру армии США в грудь. Одна расколола магазин справа в "лифчике", рассекла кевлар жилета, в пыль раз-несла керамический вкладыш и застряла в сердце. Вторая угодила в стык между двумя магазинами, пройдя через грудину, перебила позвоночник и уткнулась в жилет на выходе из спины.

Жуткий "робосолдат", чёрный "киборг демократии", рухнул на спину - мёртвой неподвижной грудой, в которой больше не было ничего живого и страшного.

Он был убит наповал...

...Когда позади захлопали взрывы растяжек, Михал Святославич перешёл на шаг и засмеялся:

- Всё, до утра они там засядут.

- Как говорится - лучше умирать в поле, чем в бабьем подоле, - послышался весёлый го-лос, и Влад Рокотов чёрной бесшумной тенью вынырнул слева. - Что ж.По-моему, непло-хо сработано?

- Так ты настоящий, - сказал Валька, сам не заметив, что называет взрослого мужчину на "ты". Влад рассмеялся и повторил:

- Что ж. Вы тоже... А теперь - последний рывок! Ну?!.

29.

В середине апреля вспыхнула весна - вспыхнула яростно и неукротимо, буквально за ночь. Когда Валька ложился спать, было пасмурно и темно, дождь поливал вновь почер-невшие ветки деревьев и небо было закрыто тучами. А когда он открыл глаза - в окна лу-пило солнце, сходили с ума птицы, сияла свежая зелень листьев и синело небо, а снаружи

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Любой ценой , умираем, но не сдаёмся... (фр.)

194.

орал и ухал Михал Святославич- они с Витькой поливались водой из колодца. Лаял Белок.

- Весна, - сказал Валька, садясь на постели и широко открывая глаза. - Граждане, это настоящая весна!..

...Русская штыковая - подписал Валька триптих. В левой его части почти весь план занимало лицо солдата: немолодое, усталое, бронзово-загорелое, с пшеничными усами. В глазах солдата не было ни страха, ни злости - только спокойная готовность. Тут же был виден его грязный, костистый кулак со сбитой кожей, которым он примы-кал штык. На штыке ярко горела звезда блика. За солдатом виднелись другие - они сиде-ли и стояли на колене, во что-то вглядываясь, напряжённо согнулась спина офицера в бе-лой рубахе с тёмным пятном между лопаток - но основное внимание притягивали к себе именно лицо, кулак и штык.

В центре огромное пёстрое море восточного отряда, щетинясь пиками, ружьями и клинками, кипело внизу крутого спуска - и как раз замерло в своём кипении. На верху спус-ка высилась фигура офицера - совсем мальчишки, с поднятой в тонкой руке (рукав гряз-ной гимнастёрки съехал до локтя) саблей; он стоял вполоборота и что-то кричал назад. А за его спиной поднимались искрящиеся стебли штыков - самих людей ещё не было вид-но, но от этого впечатление только усиливалось.

И в правой части тонкая редкая линия русских солдат в бешеном разбеге сминала и гнала безликую орду: только кое-где всплывало искажённое ужасом лицо, беспомощный взмах широкого рукава, поднятые руки... Солдаты кололи и били прикладами. На всей ча-сти картины было только четыре отчётливых, как бы схваченных стоп-кадром пятна: кряжистый усач позади атакующей линии держит на руках офицера в залитой кровью рубахе, и тот, подняв руку с саблей, указывает солдату - да вперёд же!; невысокий вёрт-кий солдатик, вырвав левой рукой хвостатое знамя-бунчук у огромного янычара, ловко бъёт его кулаком "напересёк сердца" - и янычар уже валится беспомощной тяжёлой гру-дой, задрав бороду; роскошно одетый паша, воздев в руках зелёную книгу, потрясает ею перед бегущими - но ясно по его лицу, что сейчас и он бросит Коран, побежит вместе со всеми, спасая свою шкуру; рыжий атлет в алом мундире - холёное молодое лицо с бакен-бардами искажено яростью и гневом - рукоятью длинного палаша бьёт по головам бегу-щих мимо турок, с левой стреляет в русских из револьвера - и тоже видно, что он никого не остановит уже и ничего не исправит...

Он закончил рисунок только вчера. Когда ещё вроде бы не было весны, и даже вить-ка, сидя у стола, писал какие-то зимние стихи, хотя и хорошие, но - зимние.

Тихие следы по белой пороше.

Зимний берег ввысь, соснами поросший.

Утренних часов тишина стеклянная.

Небо - серым куполом, в середине - я.

От мороза масляный металл карабина.

Пёс со мною рядом, иней лёг на спину.

Круг широкий чертит щука подо льдом.

Два часа вдоль речки - вот и он, мой дом...

Но сейчас всё виделось совсем по-другому. Ожесточённо растираясь полотенцем после "душа", который ему устроили во дворе, едва он туда высунул нос, Валька снова осмотрел свою картину и остался доволен. Бросив полотенце на постель, мальчишка подсел к роялю - подарку загадочного "дяди Саши". Впрочем, сам Валька почему-то был уверен, что это презент от Президента.

На рояле Валька играл нередко - Михал Святославич любил послушать классику. А вот у Витьки имелось стойкое предубеждение против неё, которое Валька старался пе-ребороть, "задалбывая музыкой", как грубо говорил поэт. Впрочем, лесник и Витька ушли в Гирловку до вечера, и Валька хотел поиграть "для себя".

Хотел - пока не положил пальцы на клавиши. И так и застыл. Надолго. Почти на час. Потом Валька решительно встал. Подошёл к компьютеру, включил принтер, быстро покопался в Интернете и стал распечатывать листы нотной бумаги, отрешённо глядя на то, как разлинованные прямоугольники вылезают из урчащего аппарата. Когда их наб-ралось достаточно, мальчишка отключил аппаратуру, одним ударом сбил разрозненную

195.

стопку в ровную, взял карандаш и подсел обратно за рояль. Снова долго сидел, кусая губы и временами помахивая в воздухе рукой. А потом - начал играть. Рваными кусками, то морщась и скалясь, как от боли, то покрывая листы строчками знаков.

Музыка пела в нём - тише, громче, сбиваясь и слаживаясь - но неостановимо и неу-молчно.

Вот - тема Беглеца. Шаги - то торопливые, но осторожные, то бешеный бег... А вот - слёзы, падают мальчишеские слёзы... и трещит, мечется пламя над развалинами... И - испуг, одиночество... а потом - взрыв, бунт: я человек, гады!!! Не троньте, я чело-век!!! Бег, бег, бег, звуки наталкиваются друг на друга, торопятся...

Тема Вальки. Спокойная, весёлая, солнечная музыка, только чуточку с диссонансом, с недоумением - откуда в мире грязь? Вступают фоном линии де ла Роша - мужествен-ная и резкая - и Игоря Игоревича - наивно-беззащитная,но в то же время непреклонная... а вот Отец и Мать, и все темы сливаются, звучат... а потом - короткий взрыв, звуки сыплются каскадом... И в одиночестве снова плачет мальчишка, только плачет совсем растерянно, он один и ему плохо и страшно...

Приближается тема Беглеца. Две горькие темы сплетаются... и... и вот стран-ность: они словно бы веселеют. "Ты и я - уже двое, брат..." А кругом - шумы, гул, голо-са равнодушного мира. Но их неожиданно отсекает величественный голос Пущи...

Валька отбросил карандаш и с испугом уставился на лист. Проиграл несколько так-тов и закусил губу. Это он написал? Так что же, это оно и есть... вдохновение?!

Пиши, услышал он властное. Облизнул губы и тихо сказал:

- Да. Да, я буду... я сейчас...

...Леший - суровый марш, но с элементами чего-то весёлого и в то же время горь-кого. А вот - Михал Святославич, его тема органично вплетена в Голос Пущи, и тот же Голос покрывает общую тему Беларуси.В нём - надежда и мощь.Шумят деревья, шумит идущая буря, рожается где-то вдали очищающий вихрь... Воет волк. Но это не волк, это Сережка Кайда вышел в бой против разрушителей, и он - тоже Пуща. Пуща вобрала всё, нет силы, способной встать на пути этой мощи. Темы Беглеца и Вальки теряют послед-ние оттенки растерянности и безнадёжности. Теперь они тоже - бойцы, теперь и им есть, за что сражаться, они понимают это...

...Валька задумался. Размашисто написал по верху листа:

ДЕТИ ОДНОЙ МАТЕРИ

(пьеса для рояля)

- и отшвырнул карандаш, шумно дыша. Неверяще посмотрел на листок, положил его на пюпитр. И подписал ниже:

Посвящается Море Лаваль

* * *

...- Семь!

- Йаааауууу... - затих где-то внизу, в пропасти, трусливый последний вопль сорвавшего-ся подранка.

- Аллаааа... аллаааа... - ответили ему горловые завывания, заглушаемые очередями "узи".

Крымское солнце жгло по-летнему. По-летнему шумело море, и далеко-далеко шёл равнодушный белый теплоход, с которого, конечно, не было видно происходящее на ска-лах яйлы (1.).

На горячих камнях тут и там лежали не меньше полутора десятков трупов и ране-

1. Горные паатбища в Крыму.

196.

ных в турецких камуфляжах и зелёных головных повязках. Но ещё больше двадцати,стро-

ча из "узи", пробирались перебежками и петлями выше по склону, где почти над самым обрывом лежали за каменными глыбами в нескольких метрах друг от друга тоже оде-тые в камуфляжи худой мужчина лет сорока и огненноволосая четырнадцатилетняя де-вчонка. Мужчина левой рукой зажимал чёрный и мокрый бок, держа наготове тяжёлую "гюрзу". У девчонки в руках был зажат компактный "гепард". Вот она приложилась, да-ла короткую очередь...

- Иииии! - завизжал кто-то.

- Восемь! - прозвенел ликующий голос. Потом послышался смех и выкрик: - Го бра-а!!! Го бра-а-а-а!!!(1.) Дядя Олег, у меня всего семь патрон...

- Мора, - мужчина повернулся к ней и улыбнулся спокойно и ласково. - Дочка. Прыгай в море. Давай. Я прикрою.

- Не! - она мотнула головой. - Я с вами! Го бра, го бра!!! - её "гепард" снова плюнул ко-роткой очередью, и ещё кто-то покатился - даже не взвыв, от головы шваркнуло кроше-вом, сорвало повязку...

- Прыгай в море, - мужчина не приказывал. - Я прикрою. Мне уже всё равно. А тебя ждёт тот мальчик. Он ждёт, понимаешь?

Глаза девчонки потемнели, рот приоткрылся. Снизу слышался стук камней и уны-лые вопли.

- Пять патрон, - девчонка бросила мужчине "гепард". Глаза её наполнились слезами. - Дядя Олег...

- Прыгай! - с силой сказал он. - Живи, дурочка! Живите оба! И... - он отвернулся и стал, вынимая из кармана бумаги, рвать их и складывать перед собой. Он уже не об-ращал внимания на Мору.

Несколько секунд девчонка смотрел на него, кусая губы. Потом вскочила, вихрем пронеслась десяток метров до обырва и прыгнула вниз, не останавливаясь, с криком:

- Ва-лан-та-а-айннн!!!

...Светловолосый человек, держа у плеча тяжёлую английскую снайперку "супер магнум", удобно сидел между камней. Толстый ствол винтовки лежал в расщелине, ло-коть упирался в колено. Оба глаза человка были широко открыты - и тот, который не прятался в прицеле, вдруг слегка сузился...

... Перескочив через убитого в висок мужчину, из руки которого так и не выпала "гюрза", светловолосый человек подскочил к обрыву, грубо растолкав гомонящих и паля-щих вниз из своих "узи" татар. Далеко внизу и впереди размашисто плыла, то и дело ны-ряя, девчонка. До неё было метров четыреста уже - расстояние не для "узи", и солнце горело на рыжих волосах.

Не говоря ни слова, человек набросил на локоть петлю винтовочного ремня.

Встал плотнее.

Ствол качнулся и замер, как часть статуи.

Слегка сузился левый глаз...

...Несколько секунд человек ещё смотрел в прицел на то место, где скрылась подня-тая рука. Потом бросил татарам по-русски:

- Этого убрать, - кивнул на лежащего мужчину. Сам присел рядом с трупом, сгрёб кло-чки бумаги, отодвинув зажигалку. Перебрал их. И, усмехнувшись углом жёсткого рта, достал мощный радиотелефон. - Да. Да, я. Да, в порядке. Свясьцы. Ельжевский.

- В Лондоне вас ждут люди, - пульсировал в телефоне холодный голос, искажённый рас-шифровкой скрэмблера(2.). - Срок подготовки - месяц. Всех, кто будет обнаружен на кор-доне, доставить в Латвию. Исполняйте...

- Да, - ответил человек и сел на камень, поставив винтовку между колен и скучно глядя

1. Вперёд! (бретонск.) 2. Устройство, позволяющее передавтаь и принимать информацию секундным "пакетом". При использова-нии скрэмблера практически невозможно успеть засечь место передачи.

197.

на суетящихся татар. Этих выродков он презирал. Когда они вырежут русских и хохлов на этой земле, то настанет и их черёд. Они неизбежно свалятся в рабовладельческую ди-кость, болезни, грязь - и надо будет лишь ускорить процесс... А пока - пусть работают.

Ему вспомнились стихи, читанные ещё в колледже. Как там было...

Нам всё равно, в какой стране

Сметать народные восстанья...

И нет в других, как нет во мне,

Ни жалости, ни состраданья...

Вести отсчёт - в каком году -

Для нас ненужная обуза...

Он улыбнулся и подумал, что надо бы искупаться сегодня.

30.

- Хо-лод-но-о-о!!! - радостно завопила Алька и нырнула, оставив над поверхностью во-ды разбегающийся круг.

- И-ди-от-ка-аААА!!! - взревел Витька, следом за ней рухнув в майскую воду под злорад-ный хохот разлёгшегося на теплом по-летнему майском песке Вальки. Алька, вынырнув, зафыркала, замотала волосами и звонко крикнула:

- Глядите, воин - сидит под кустом, да воет!

- Не куплюсь, не ждите, - невозмутимо ответил Валька, переваливаясь на живот. Ему вдруг стало грустно. Год. Он уже год здесь. И это был хороший год, но даже в самой мысли о том, что это был хороший год, проглядывало что-то кощунственное. А потом всплыла другая мысль - что скоро будет лето, и Мора... Валька даже не думал, что она может не сдержать слова.

А мать и отец уже год в тюрьме. И Михал Святославич молчит...

Май. На гирловских полях уже вовсю идёт сев, зацвели сады и скоро лето.

- У меня через два дня день рождения, - сказал Валька, садясь. Витька, карабкавшийся по песку на четвереньках с явным намерением отряхнуться на друга, замер:

- Правда, что ли? - Валька кивнул. Витька сел рядом на песок и грустно сказал: - А я не помню, когда у меня.

- Серьёзно?! - теперь уже изумился Валька. - Ты же не маленький был...

- Не помню... - Витька пожал мокрыми плечами. - Правда.

Валька ошарашено замолчал. Такого он себе и представить не мог. Алька, выбрав-шаяся на песок тоже, встревожено посматривала на мальчишек, потом спросила:

- Вы чего?

- Вить... - Валька обнял Витьку рукой. - Слушай. Я что тогда предлагаю. Давай будем праздновать вместе, если уж ты не знаешь, когда твой!

- В смысле? - не понял Витька. Валька вздохнул:

- Ну что тут непонятного? Мой день рождения - твой день рождения. Всё такое про-чее. Любовь. Морковь. Roval an roval, thand an thand(1.)...

- Точно! - Алька наконец врубилась в тему. - И весь наш отряд...

- Останется по домам, - мягко сказал Валька. - Извини, Аль.

- Ладно, -- Алька не обиделась, только печально вздохнула, а потмо подмигнула: - Но по-дарок мы вам всё равно приготовим!

- Кто бы сомневался... - опасливо пробормотал Витька...

... - Зайдём на кладбище? - предложил Витька. - Крюк-то плёвый.

- Пошли, - согласился Валька. Они свернули перед мостом на тропинку вдоль берега. - Только давай обуемся, неудобно.

Мальчишки сполоснули ноги в воде у берега, присели на молодую траву, обуваясь.

__________________________________________________________________________________________________________________

1. Крыло к крылу, щит к щиту... (синдар.)

198.

Невдалеке урчали моторы. Витька спросил:

- В этот раз поможем родному колохозу?

- О чём разговор, - согласился Валька. - Ну, пошли.

На гирловском кладбище целый сектор был выделен под могилы для тех, кто погиб войну и чьи родственники так и не нашлись. Непритязательные ряды невысоких гранёных обелисков со звёздами и бело-чёрными табличками - чаще со словами "НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ", иногда - с кое-какими данными, редко - с полными. Валька остановился у вхо-да, а Витька подошёл к обелиску с надписью:

сержант

Палеев

Леонид Викторович

12.V.1915

-

июль 1944

В отличие от подавляющего большинства обелисков,на этом был привинчен переве-дённый на металл лазером цветной портрет. Портрет рисовал Валька - а точнее, прос-то взял кусочек картины "Мой друг Витька Палеев" и, слегка переделав и увеличив, пере-вёл на металл. Он не знал, был ли похож двадцатидевятилетний Леонид Палееев на че-тырнадцатилетнего Витьку Палеева. Да и плевать ему было на это знание, потому что - точно был похож. Не мог не быть похож.

Витька стоял около могилы молча, только что-то шептал - шевелились губы,Валь-ка это видел краем глаза. Потом поглоадил пальцами медальон и пошёл к Вальке. Тот ка-ждый раз боялся после таких случаев, что увидит на глазах Витьки слёзы. Но такого не было ни разу. Вот и сейчас Витька улыбался.

- Пошли, - весело сказал он, - дядя Михал ждёт!

* * *

- Валь, ты?! - зазвенел в трубке голос Альки. - Во-первых, через десять минут включи радио, минский канал - ровно через десять, не забудь и не ошибись, понял?! А во-вторых - позови Витьку, давай скорей! С днём рожденья! - в трубке отдалённо послы-шались ещё несколько голосов, кричавших то же самое.

- Ви-и-ить!!! - заорал Валька. - Тебя твоя!

- Иду! - гаркнул Витька, перемахивая через подоконник. Валька таким же манером вы-скочил в другое окно и устремился к садовому столу, возле которого оставались недопро-изнёсший тотст Михал Святославич и плевавший на все тосты Белок - он грыз здоро-венный мосол. Присев, Валька подхватил кусок торта, сотворённого Витькой.

- Плохо не станет? - вкрадчиво спросило лесник. Валька хлопнул себя по поджарому животу:

- В русском брюхе и долото сгниёт... Ви-и-ить! - снова издал он сиреноподобный звук. - Я весь сожру!!!

- Жри! - гаркнул Витька, с каким-то ошалелым лицом высовываясь в окно. - Звонили из комитета по молодёжной политике, - сообщил он, моргая. - У нас покупают нашу кни-жку, Валь, весь тираж. И сами собираются выпускать ещё.

- Оп-па-а! - возликовал Валька. - За это надо выпить!

- Это Ряга, - хмыкнул Михал Святославич, - его Алька со своим советом уговорила, он тебя и представил в Минске. А меня просили не говорить до поры... Поздравляю, ребята.

199.

- Да, Вить! - вспомнил Валька. - Включи там радио, пора как раз! И иди сюда, чего ты?!

Витька снова вылез в окно. И его буквально догнал голос диктора, ровно сообщав-ший:

- Мы продолжаем наш концерт "Музыкальная юность Беларуси". Передаём пьесу для рояля "Дети одной матери". Автор - Валентин Сергеевич Ельжевский, исполнитель - Ядвига Яковлевна Пальницкая... - и через пару секунд послышался звук рояля.

- Е-ма-а... - прошептал Валька, садясь на лавку. - Ема-а...

- У! Вввау! - Витька треснул его промеж лопаток. Но Михал Святославич сказал:

- Тихо, погоди, Вить...

... - Это ты написал? - Ельжевский положил руку на плечо Вальке.

- Нет, - честно сказал тот, глядя куда-то блестящими глазами. - Мне сказали: пиши. И я написал. Вот и всё. А сам я бы так никогда не смог написать... Ни за что. Я просто дал Ядвиге Яковлевне, чтобы она посмотрела...

- Но ведь это же... - ошарашено сказал Валька, крутя головой. - Там же... - он помотал головой, как оглушённый телок. - Я же там... там же я был, я слышал!!! Как ты...

- Мальчики, - сказал лесник и обнял мальчишек за плечи, сдвинув их головы. - Мальчики вы мои...

Уткнувшись друг в друга лбами и почти не дыша, мальчишки не видели, что лесник плачет.

* * *

...В этот же час в аэропорту Минска с транзитного рейса из Лондона через Ригу высадилась большая группа молодых, спортивных мужчин - байдарочная команда какой-то компании, по договорённости с белорусской стороной выбравшая местом своих ве-сенних тренировок перед рекламными соревнованиями озеро Нарочь. Руководивший ими сероглазый атлет предъявил документы на провоз багажа без досмотра с необходимы-ми визами - впрочем, это было понятно, громоздкое оборудование байдарочников при-шлось бы распаковывать неделю, неделю досматривать и неделю запаковывать, а от обилия металлических частей оно фонило, как нелегальный оружейный склад.

Обладавший хорошей памятью на лица Валька удивился бы, увидев руководителя байдарочников. Это был тот самый молодой мужчина, который прошлым летом про-ехал мимо них с Витькой по мосту через реку и спрашивал дорогу. Ещё интереснее было то, что тогда он совершенно чисто говорил по-русски - а сейчас в его речи появился от-чётливый умилительный акцент, прямо-таки подталкивающий помочь плохо разбираю-щемуся в языке иностранцу...

Но Валька был далеко...

...Будучи хорошим специалистом по славянским странам, капитан Шеллинг тем не менее не понимал славян - особенно русских.

По его мнению, этот народ подлежал поголовному истреблению любыми метода-ми именно за свою абсолютную непонятность. Лишённые родины, растлеваемые, отрав-ляемые всеми видами отрав через воду, пищу, воздух, оплевываемые во всех средствах массовой информации, книгах и даже собственных школьных учебниках, унижаемые и просто убиваемые походя на каждом шагу вот уже почти двадцать лет, возглавляемые правительством прямых предателей и агентов врага, обираемые на каждом шагу - они тем не менее почему-то жили и не разбегались из своей страны (это, по мнению Шеллин-га, тоже был вариант, так как опыт показывал: за границей русские быстро теряют на-циональные черты характера, а во втором поколении полностью сливаются с местным населенеим и даже язык забывают) - по крайней мере, большинство. Они как-то жили - как и на что, чем, почему - непонятно, и эта непонятность бесила Шеллинга. И упрямо не желали вымирать. И упрямо продолжали верить в своего усталого, беспомощного и доброго бога - такого же по имени, как у Шеллинга, но другого по сути... а это просто

200.

пугало. И помогали друг другу в тех ситуациях, когда соотечественники Шеллинга мгно-венно превращались в озлобленное, топчущее всех на своём пути стадо. И внушали своим почему-то ещё рождающимся детям, что родину надо любить (!!!) И создавали вещи, ко-торые вызывали завистливую оторопь. И наотрез отказывались становиться "как все". Не словами. Без шумных демонстраций с размахиваньем флагами и истеричными выкри-ками (что всегда смешило Шеллинга в мусульманах). Нет. Просто - не становились. То-варищ по службе, задействованный в проекте "Янычар"(1.), с удивлением рассказывал ка-питану, как бежал из их корпуса 14-летний мальчишка, увезённый из России в возрасте семи лет! Бежал - хотя был одним из лучших учеников и вроде бы никак не выказывал ни-какого недовольства. Бежал, добрался до России - и там исчез на её диких, никем не кон-тролируемых просторах...(2.) Что им двигало?!

А лето 2001? Его Шеллинг вспоминал с оторопью. Ведь всё было готово и рассчи-тано. Вторжение мусульманских наёмников (о кретины!) в Дагестан. Новый президент РФ,преемник гнилого Бориса (которого большинство русских ненавидели паталогически), громословный и патриотичный, а на деле находящийся на коротком поводке Запада и го-товый после первых же неизбежных неудач разваленной армии в боях с отлично воору-жёнными и обученными бандами "призвать на помощь для защиты от международного терроризма силы ООН". Ещё полдюжины мест, где готово было вспыхнуть открытое недовольство - Татарстан, Башкирия, Калмыкия... И - распад этой противоестествен-ной, дурацкой страны. Вероятность удачи была равна 97%.

И что же? Дагестанцы не пустили к себе чеченцев - ладно, их дикарские счёты бы-ли вполне преодолимы, в конце концов, русских-то они ненавидели одинаково... Но потом!

Сумасшедшие генералы послали воевать нищих, бездомных офицеров во главе необучен-ных, голодных солдат на старой технике без боеприпасов и горючего. И... никто и опо-мниться не успел, как разбитые банды покатились к Грозному. Как из-под земли вырос-шие отряды терских казаков, в которых сражались греки, сербы, румыны, французы, немцы, буры, русские националисты - вышли на Терек, переломив сопротивление чечен-цев, как сухую тростинку. Безграмотные, брошенные правительством мальчишки в ста-рых камуфляжах дрались с таким неистовством, что у видевших это волосы вставали дыбом - ложились на пулемёты, подрывали гранатами себя и врагов, ходили врукопаш-ную один против трёх и два против десяти... Мир застыл в растерянности. "Войскам ООН" спешно дали команду "отбой!", и у многих сослуживцев Шеллинга от сердца от-легло - им вовсе не хотелось встретиться в бою с этими русоволосыми худыми безум-цами, которыми командовали такие же спятившие офицеры. Неминуемое поражение России обернулось победой. Хорошо ещё, что её плоды сумел смешать с грязью и выве-рнуть наизнанку тихий аккуратный "Пути-Пу", как называли его в западных кулуарах. Страшно было подумать, что случилось бы, окажись на его месте на самом деле наци-ональный лидер и патриот... Уж что к середине первого десятилетия ХХI века вернулся бы Союз - это точно. Но и так - распад России пришлось отложить и начать новую игру, сложную, долгую и дорогую...

А ещё - ещё безумие русских было заразной болезнью. Они как бы преобразовывали мир вокруг себя. Стоило одному русскому оказаться с оружием в руках среди полудюжи-ны "еврограждан" - и... о господи, возникало то, с чем так долго боролись США!!! От-важные и весёлые французы. Упорные и несгибаемые немцы. Ироничные и настойчивые англичане. К чертям летели "стандарты". Время неслось вспять и отказывалось быть линейным и логичным. И сами соотечественники Шеллинга - разве не говорили о том, как дезертировали солдаты и офицеры самой высокооплачиваемой на свете армии; не из страха, а чтобы... но об этом не рекомендовалось упоминать часто. И разве русской была девчонка, которую он, Шеллинг, месяц назад успел застрелить в самый последний

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Проект, курируемый Госдепартаментом США. Согласно ему в России покупают, усыновляют или просто крадут детей 5-7 лет. Их воспитывают в особых корпусах по спецпрограмме, готовя ко вторжению в Россию в "Час Ч". По этому проекту сейчас в США нахо-дятся до 40 тысяч русских детей, старшим из которых уже 17-18 лет. 2. История Женьки описана в книге "Подкова на счастье".

201.

момент - на крымском побережье? Ему вспомнился неистовый крик: "Го бра! Го бра-а!" - и то, как мешками катились по камням трупы таких тренированных, таких фанатич-ных, таких свирепых "адалятовцев"...

Нет. Шеллинг дёрнул плечом. Через неделю он докажет сам себе, что это просто - нервы. А русские - такие же, как и остальные.

Докажет.

* * *

- Вы не прячьтесь и будьте высокими,

Не жалейте ни пуль, ни гранат,

И себя не щадите. И всё-таки:

Возвращайтесь живыми назад...

Медленно и печально наигрывала гитара. Плясали языки пламени. Отражавшиеся в глазах Белка. Хрипловатый голос Михала Святославича таял в тёплом воздухе майской ночи. Витька, сидя верхом на скамейке и поставив локти на стол, слушал. Валька непода-лёку расхаживал туда-сюда по пружинящей верхней слеге ограды - держа один полный всклянь водой стакан на голове, а ещё два таких же - на тыльных сторонах ладоней рас-кинутых в стороны рук.

Вода в стаканах почти не колыхалась.

Он соскочил наземь, мягко самортизировав толчок. Подошёл к столу. Михал Свя-тославич, глядя на него с улыбкой, прикрыл струны гитары. Предложил:

- Сыграешь, роялист?

- Роялист - это сторонник монархии, - поправил Витька.

- То есть - я, - Валька принял гитару. - Даёшь царя-батюшку, кол в жопу демократам.

- Jedem das seine,(1.) - согласился Витька. Он два месяца назад начал учить немецкий и делал успехи.

- Это отец играл, - Валька тронул струны. - Не удивляйтесь, это вроде таких пьес на несколько голосов... Тут не всё в стихах.

И Валька спел-рассказал, как отец объясняет сыну, какая вокруг хорошая жизнь при демократии и как раньше было плохо. А наивный сын то и дело сбивает демократии-ческий пафос отца прямыми и искренними вопросами: