Верные друзья

15

Строительное управление.

Из продолговатых окон, прорезанных под самой крышей, валит густой дым, слышится гул голосов.

— Пожар, что ли? — щурится Лапин.

Нестратов качает головой:

— Строители совещаются. Обычная картина.

Они открывают скрипучую дверь, входят.

Большая комната управления полна людьми.

На чисто выструганных опорных столбах висят объявления. В глубине стоит стол, покрытый традиционным сукном. За столом сидит хмурый Виталий Григорьевич Нехода и, пощипывая кустики редких усов, угрюмо слушает высокого худощавого человека в темном костюме.

— Прямо надо тебе сказать, товарищ Нехода, спокойно прожить хочешь, ссориться не любишь, — говорит он, ладонью рассекая воздух, — все как бы бочком, бочком, чтобы и начальству не обидеть и своих не обойти.

Нехода вскакивает.

— Опять, значит, Нехода? Неправильно, товарищи дорогие! Критикуй Неходу, пожалуйста, он это… что? Любит! Но сейчас не про Исходу надо говорить, а во всем объеме… Широко надо ставить вопрос, государственно!

Худощавый человек качает головой.

— Вот и получается, что вопросы мы ставим широко, а деньги-то государственные плывут, сроки преступно увеличиваются.

Нехода звякает колокольчиком:

— Демагогию, демагогию разводишь!

Худощавый человек, не слушая Неходу, продолжает:

— Животноводов подвели… чуть до беды не допрыгались! Кто виноват в этом?

Нехода вскакивает:

— Кто виноват — тот и ответит! Будьте покойны — мы про товарищей животноводов куда следует сообщим…

— А мы, значит, не виноваты? — сурово спрашивает худощавый. — Лежит под боком свой строительный материал — туф, гипс, а мы за триста километров силикатный кирпич везем — время проводим!

Нехода отваливается на спинку стула, разводит руками:

— Ну, уж тут и слушать тебя смешно! Я не против критики, критику лично я люблю, но тут… Да ты знаешь, кем подписан проект? Он самим академиком Нестратовым подписан!

— Подумаешь, подписан Нестратовым, так уж закон божий! А если он ошибся? А если бюрократ твой Нестратов?

Лапин весело, так что блеснули зубы в разбойничьей бороде, улыбается и, подталкивая Нестратова, шепчет:

— Интересное собрание!

— Как это: Нестратов — и бюрократ? — зловеще спрашивает Нехода. — Ты, знаешь, поаккуратней, Иван!

Девичий голос выкрикивает:

— А пускай ваш Нестратов не подмахивает проекты не глядя! Пускай сперва подумает и познакомится с местными условиями!

— Пойдем, — цедит сквозь зубы Нестратов и тянет Лапина за рукав.

— Погоди, — хладнокровно отвечает Лапин. — Ты-то, конечно, все знаешь, а мне очень полезно послушать.

Собрание гудит. Одновременно говорят человек двадцать. Нехода тщетно стучит карандашом по графину и звякает колокольчиком. Всех перекрикивает высоченный парень с лихим чубом:

— Комсомольская организация правильно поставила этот вопрос! А если в Архитектурном управлении не выслушали Катю Синцову, то это только говорит о стиле руководства.

Лапин наклоняется к соседу — пожилому мастеру в синей спецовке:

— Катя Синцова здесь?

— Нету ее, — нетерпеливо отвечает сосед.

— А где ее можно увидеть? Сосед обернулся к Лапину:

— Да вы что, не знаете? В больнице она. — Он хмурится и тут же принимается кричать: — Правильно! Правильно!

Лапин понимает, что больше от него уже ничего не добьешься.

— Пошли, — говорит он Нестратову. — Имя и фамилия известны — Катя Синцова. Она в больнице. Можем идти. Здесь тебе ничего не нужно?

Он испытующе смотрит на Нестратова.

— А что мне здесь может понадобиться? — обиженно и зло отвечает Нестратов.

Они выходят, спускаются с крылечка, шагают рядом по деревянным мосткам.

Оба молчат.

— Чепуха! Невежественный лепет и чепуха! — не слишком уверенно заявляет Нестратов и искоса поглядывает на Лапина. Лапин не отвечает. Он по-прежнему молчит, тяжело вздыхает, ерошит бороду.

Больница.

Нестратов и Лапин стоят с молодой девушкой-врачом в приемном покое.

— Очень тяжелый случай, товарищи, — девушка сурово сдвигает брови. — Мы вызвали из Уфы нейрохирурга.

— Из Уфы? — задумчиво спрашивает Лапин. — Далеко!

— Я… я не решаюсь, — после паузы честно признается девушка и сжимает руки. — Я еще не делала трепанаций, я…

— А если не прилетит хирург из Уфы? — смотрит на нее Лапин. — Всякое ведь случается — нелетная погода, то, другое…

— Тогда мне придется взять на себя ответственность за операцию. И я возьму ее. Другого выхода нет!

Девушка вдруг совсем по-ребячьи вздыхает:

— Ну почему такая беда должна была случиться, когда главный врач уехал? Ужасно, когда так мало опыта, просто ужасно!

Лапин медленно поднимает на нее глаза:

— Стало быть, нужно вмешательство нейрохирурга? Вот что — погодите и ничего не предпринимайте. Погодите минут двадцать.

Лапин кивает Нестратову, и они быстро выходят, оставив врача в полном недоумении.

Пристань. Плот.

Чижов лежит вытянувшись, неподвижно глядя в небо. Он не пошевелился даже тогда, когда с высокого берега с шумом сбежали Нестратов и Лапин.

— Скорей! — еще издалека возбужденно кричит Нестратов. — Вставай, Чижик!

— Я больше не встану никогда, — мрачно отвечает Чижов. — Вы опять отправились в город, а меня оставили одного!

— Борис, — голос Лапина звучит непривычно серьезно. — Вставай, друг. Вот тебе мои туфли. Девушка, которую мы ищем, тяжело ранена. Молодой врач одна в больнице и совершенно растерялась. Вставай, Нестратов тебя проводит.

Лапин быстро снимает башмаки и бросает их Чижову.

Чижов, обуваясь, ворчит:

— Вот уж не думал, что мне придется во время отпуска оперировать.

— Врач говорит, что надежды мало, — испуганно смотрит на него Нестратов.

— Надежда есть всегда, — резко отвечает Чижов. — Пошли!

Больница.

По длинному коридору в развевающемся белом халате стремительно бежит дежурная сестра, сталкивается с врачом.

— Мария Николаевна! — захлебываясь, говорит она. — Вас спрашивают. Один такой длинный, а другой, поменьше, говорит, что он профессор Чижов.

Девушка-врач смотрит на нее во все глаза.

— У вас случайно не температура, Даша? — спрашивает она. — Откуда здесь может взяться профессор Чижов?‥

Но внезапно на ее лице появляется необычайное удивление, и она бросается мимо сестры в приемный покой.

— Господи, — говорит она почти шепотом, — Борис Петрович, вы? Вы?

— Я. — Чижов всматривается в нее. — Я, конечно, я. Что-то я вас не припомню, голубушка.

— Была у вас, Борис Петрович, в прошлом году. На трехмесячных… На переквалификации… Какое счастье! — Врач путается, сама себя перебивает, говорит невпопад. — И я даже подумать не могла, что здесь… Так далеко… Каким образом?

Чижов усмехается:

— Каким образом — лучше не спрашивайте. Приплыл на плоту. — Он покачал головой. — А вот волноваться хирургу перед операцией не полагается! Разве я не говорил вам этого? Плохо же учил я вас, молодежь! Пойдемте!‥

Чижов и молодой врач в белых халатах склоняются над Катей.

Она без сознания. Глаза закрыты.

Чижов осматривает ее быстро и внимательно.

У дверей — длинный, нелепый, нескладный в белом халате, Нестратов.

Чижов, окончив осмотр, выпрямляется, и все присутствующие, даже Нестратов, не узнают его лица: оно стало тверже, резче обозначились складки у рта. Темные глаза смотрят необыкновенно уверенно, холодно и спокойно.

— В операционную, — коротко говорит он.

Чижов проходит в операционную.

У него даже походка изменилась — прямая, твердая, уверенная.

Дальше каждое слово, произнесенное Чижовым, отрывисто, спокойно, почти лишено интонации.

Профессор подходит к столу, на котором лежит Катя, и, наклонившись, одобрительно кивает.

— Свет!

Мягкий свет заливает операционное поле. Вспыхивает налобная лампа. За спиной Чижова открывается дверь, на носках входит Нестратов в белом халате и маске. Он слышит голос Чижова:

— Скальпель!

Нестратов прижимается к стене. Глаза его испуганны. Блестит сталь инструмента в руке Чижова. Отрывистый голос произносит:

— Зажим… Зажим… Еще зажим!‥

Быстрые руки сестры подают инструменты. Вторая сестра сидит на маленькой скамеечке у изголовья Катюши Синцовой, лицо которой восково-бледно. Ресницы плотно сжаты.

Спокойный голос Чижова:

— Пульс?

— 110…

— Трепан!

Мертвая тишина. Характерный сверлящий звук. Нестратов шарит рукой по стене и пятясь выходит из операционной. Голос Чижова:

— Давление?

— 180…

Лицо Кати бледно, спокойно. И вдруг ресницы дрогнули.

Сдавленный голос сестры:

— Больная открывает глаза!

Глаза Чижова блестят над белой маской.

— Как чувствует себя больная?

— Хо-ро-шо… — голос Кати еще совсем слаб.

— Молодцом… Иглу… Скоро будет прыгать по-прежнему! Ну, вот и все!

Несколько быстрых движений, и Чижов отходит от стола.

Чижов улыбается, и его спокойное, строгое лицо вдруг снова преображается:

— А дружок-то мой убежал? Нервочки!‥

Молодой врач бережно помогает снять Катю со стола.

За суетой в операционной никто не замечает, как Чижов выходит.

Чижов и Нестратов стоят на крылечке больницы.

Чижов уже снова похож на лихого путешественника, каким мы его привыкли видеть на плоту.

— Что, Василий Васильевич, — он широко улыбается, — консультировать проекты небось спокойнее, чем резать живых людей?

Нестратов почти нежно обнимает Чижова за плечи.

— Можешь мне говорить теперь все, что угодно. Можешь мне даже говорить «ты». Я проникся к тебе глубоким уважением!

— То-то, — наставительно говорит Чижов. — Ну а теперь — бежим!

— Как — бежим? — удивленно смотрит на него Нестратов.

— Бежим, бежим, Василий! А то сейчас спохватятся, начнут меня искать, благодарить, то-сё, пятое-десятое, а по мне, — он воровато оглядывается, нет ничего хуже жалких слов. Боюсь до смерти! Бежим! Только вот туфли Александра сниму — жмут невозможно.

Он снимает туфли и, таща все еще растерянного Нестратова за руку, сбегает с крыльца, и оба скрываются за углом.

И в то же мгновение распахиваются двери и на пороге больницы появляются девушка-врач в расстегнутом халате, две сестры, какая-то старушка с градусником в руке.

— Где же он? — растерянно бормочет девушка-врач. — Просто чудеса! Борис Петрович! — кричит она во весь голос. — Борис Петрович, где вы, отзовитесь!

И все принимаются кричать:

— Борис Петрович! Борис Петрович!

Взметнулось облако пыли.

Вынырнув из-за угла, у больницы останавливается запыленная таратайка. Из нее выпрыгивает Наталья Сергеевна.

— Ну что? — хрипло спрашивает она. — Как Катюша? Почему вы все стоите? Что случилось?

— Все хорошо, Наталья Сергеевна, не волнуйтесь, — врач все еще растерянно озирается, — Катюше сделана операция. На наше великое счастье, здесь каким-то чудом оказался Чижов!

— Чижов? — машинально повторяет Наталья Сергеевна. — Какой Чижов?

— Батюшки! — всплескивает руками врач. — Борис Петрович Чижов! Хирург, который заслуживает, чтобы с его рук сняли золотой слепок. Неужели вы никогда о нем не слышали? Профессор Чижов!

— Профессор Чижов! — снова повторяет Наталья Сергеевна. — Нет, о нем я слышала. — Голос ее звучит все тише, она проводит рукой по лбу, с трудом улыбается.

— Когда же он приехал? Где он?

— Не знаю, — в отчаянии говорит врач. — Ничего не знаю! Когда он приехал, зачем и куда он сейчас вместе со своим другом девался, ничего не знаю…

— Вместе со своим другом, — еле слышно произносит Наталья Сергеевна.

— Ой, Мария Николаевна! — вскрикивает неожиданно медицинская сестра. А я знаю, где он. Честное слово!‥ Он же сам сказал… Ну только мы тогда не в себе были и запамятовали… А профессор сказал, что они по реке приехали на плоту!

— На плоту?‥