Виноватых нет

Совет старшеклассников

Алгебра — вещь, в сущности, простая. Подставляй цифры в формулы, да и всё. Вот в геометрии думать надо. Наверное, поэтому я геометрию больше люблю. А на уравнения можно даже не смотреть. Пока они с ответом сходятся…

Я исчеркала уже полстаницы, стараясь, чтобы никто не заметил, что у меня не получается это дурацкое уравнение.

Математичка, проходя по рядам, заглянула в мою тетрадь. Опустила мне на плечо ладонь (что означало: «не вставай»), и тихо спросила:

— Лера, какая формула у дискриминанта?

— Бэ квадрат минус четыре а цэ, — не задумываясь, ответила я.

— Четыре, — с нажимом повторила математичка.

— Ой, точно, — спохватилась я. Четвёрка где-то потерялась. — Спасибо, Варвара Семёновна…

Математичка пошла дальше:

— Темляков! Ты что, от минус семи девять отнять не можешь?

— Почему не могу? — обиделся Антон, парень неплохой, но местами тормоз. — Два будет.

— Будет. В четверти, — вздохнула математичка.

В классе засмеялись.

— Не хочешь ходить на дополнительные занятия — найми репетитора, — устало посоветовала Варвара Семёновна.

— Нужны мне эти занятия, ага… — пробурчал Антон. — Что я, дурак совсем. Минус шестнадцать будет.

Я досчитала уравнение — теперь всё получалось — и отвернулась к окну. Высокие клёны размахивали золотыми ладошками, сверкающими под ярким солнцем. В класс оно почти не попадало, но стекло в открытом окне отбрасывало на доску солнечных зайчиков. В такой день и настроение безоблачное. Хочется улыбаться навстречу прохожим, а в школе — парням и девчонкам. Только почему-то не улыбаются в ответ ни люди на улицах, ни ребята. Какие-то они загруженные. Неужели погода не на всех действует?

Дверь открылась, и на пороге появилась Светлана Ивановна. Встретилась глазами с математичкой и негромко спросила:

— Азарову можно на минутку?

Варвара Семёновна кивнула, я встала и вышла в коридор.

— Лера, выручай, — тихо, но быстро заговорила завуч. — К нам писателя привезли, он с малышами встречу проводит. Обедом-то мы его накормим, а к чаю совсем ничего нет, даже булочек. Сбегай в палатку, возьми каких-нибудь хороших конфет. Вот деньги.

— Я быстро!

Ларёк с конфетами, чипсами и мороженым прямо напротив школьных ворот. Я даже куртку надевать не стала. Две минуты — и я пронеслась через игровую площадку, потом сквозь маленький парк, и затормозила на переходе. Машин не было, но свет горел красный. Подожду, заодно отдышусь.

Из-за поворота вылетела серебристая иномарка и со свистом промчалась мимо. Фух, как хорошо, что я не стала перебегать дорогу!

У ларька стояла кучка ребят и девчонок, они смеялись и что-то пили из железных банок. Воображалы. Пьют энергетик, а выделываются, как будто у них в руках пиво или алкогольный коктейль.

Смотреть на них не хотелось.

Хрипловатый мальчишечий голос рассказывал:

— А она говорит: «Достал ты меня, Куренков! Или успокойся, или выйди за дверь!» А я ей: «Да пошла ты…» — он сказал, куда именно, и я посочувствовала неизвестной мне учительнице. Компания заржала. Не засмеялась, как смеются люди, которым весело, а загоготала, как гуси: «гы-гы-гы».

— Это фигня, — отозвался другой голос, ломкий и неровный. Его хозяин старался говорить басом, но постоянно срывался и взвизгивал. — Она в туалет к нам завалилась на перемене. Прикинь? А если бы туда не покурить зашли?

Теперь все засмеялись естественнее. А я очередной раз порадовалась, что учусь в гимназии, и у нас такое просто немыслимо.

— Лерка! Привет! — это произнёс третий голос.

Я медленно обернулась.

— Здравствуй, Света.

Когда-то мы дружили. Всё-таки в одном подъезде живём. А потом почему-то перестали. Классе в пятом Светка уже обзавелась своей компанией, из той школы, где она учится. Обычной, что называется, «по месту жительства», номер восемьдесят шесть.

Вся компания стояла в куртках и с сумками. Значит, смылись с уроков, а не просто выскочили до ларька. Или уже отучились? Всего четвертый урок идёт, неужели их так рано отпускают?

— Каким судьбами? — растягивая гласные, пропела Света. — С уроков, что ли, выгнали?

Компания опять загоготала.

— Нет, я здесь по делу, — спокойно ответила я и подошла к окошку. — Вон те конфеты, пожалуйста. Только не с витрины… Спасибо.

— Хочешь к преподам подмазаться? Подарочки покупаешь? — ехидно прищурилась Светка.

Меня передёрнуло. Но я знала, как вывести Светку из себя. Ответ придумался за пару секунд.

— Для адекватного взаимодействия с учителями не нужно подарков. Достаточно просто вести себя соответственно.

Теперь передёрнуло Светку.

— Не прикидывайся умной. Говори простыми словами!

Я пожала плечами и отошла. Сейчас мне в спину должны заржать, они без этого не могут…

Сзади раздался ненатуральный, клоунский смех. Ну, ё-моё, до чего предсказуемые люди. Нельзя же быть такими примитивными.

Совет старшеклассников собирался в кабинете завуча — уютном, с массивными портьерами и тяжелой деревянной мебелью. Папа как-то сказал — «будуар в стиле барокко». Мне здесь нравилось.

Я села на угловой диванчик. Так, чтобы видеть и тех, кого вызовут на разбор полётов, и руководителя совета — Витьку. Светлана Ивановна всегда садилась за стол за нашими спинами и в ход совета почти не вмешивалась.

Уже начал собираться народ. Я знала их всех — всё-таки в Совет входили люди, известные в школе. В начале года пришли какие-то сонные девицы из десятого, так их быстро выгнали. Витька сказал: «Лучше в кино сходите, чем сидеть здесь для «галочки».

Девятиклассники Мишка и Олег — волонтёры, работают в экологической городской программе. Оба невысокие, крепкие, коротко стриженные и резкие в движениях. Их часто принимают за братьев. Они уже сидели у двери, когда я вошла. За мной прискакал Женька из десятого — вечный ведущий всех концертов, конферансье от Бога. А на вид — шестиклассник. Маленький, лохматый, с серыми глазами и большегубым улыбающимся ртом. Плюхнулся на первое попавшееся место — на этот раз рядом со мной.

Степенно вошла Катька из параллельного восьмого — журналистка из Лиги молодой прессы. Процокала острыми каблучками спрятанных под длинную юбку туфелек и осмотрелась, выбирая, где сесть. Тоже мне, Снежная королева. Я демонстративно вытянула ноги. Хорошо в джинсах, можно как угодно растопыриваться. Катька сигнал поняла и отвернулась. Села в другом углу.

Ввалились девчонки из девятого «В» — их Светлана Ивановна называет «бойцы невидимого фронта», вечно они справедливость отстаивают. Таня и Юля. Они что-то громко обсуждали в коридоре, но в кабинете сразу замолчали.

— Всем привет, — прощебетала Юля, растянув губки в полуулыбке и хлопая ресницами. С таким лицом хорошо шоколадки рекламировать. «Алёнку». Вот Танька — совсем другое дело. Угловатая, резкая, с прищуренным взглядом, она могла запугать даже парней-старшеклассников.

— Привет-привет, — отозвались со всех сторон. Я тоже поздоровалась и махнула рукой — вроде как «садитесь ко мне». Девчонки не возражали, устроились рядом и синхронно посмотрели на большие часы на стене.

— Начальство опаздывает, — недовольно сказала Танька.

— Начальство задерживается. — Витька появился в дверном проёме, как всегда улыбаясь и полыхая огненной шевелюрой. Он явно не стригся к началу учебного года. Волосы у него вились, и вокруг головы словно плясало весёлое пламя. За ним вошел Володька — высокий, сутулый и молчаливый.

— Так, — Витька уселся на своё место за столом. — У нас сегодня пять человек. Черных Костя и Сидоренко Андрей. Седьмой «б». Прогулы. Повторно… Потом Зальцман Сергей, девятый «б». Вызывающий внешний вид. Жалобы учителей. Анжелина Бобрикова, десятый «а». Грубость учителям, вызывающий внешний вид. И Сельцов Игорь, восьмой «б», драка. С кого начнём?

Первым, как обычно, среагировал Женька.

— Кавалеры пропускают дам!

— Все согласны? — Витька обвел Совет глазами. — Отлично. Тогда позовите Бобрикову.

Мишка упруго подскочил и выглянул в коридор.

— Анжелина! — заорал он. — Прошу к нашему шалашу!

Он посторонился, с весёлым удивлением разглядывая вошедшую. Даже негромко присвистнул.

— Вот это пугало, — еле слышно прошептала Таня и сдавленно засмеялась. Какое-то время Совет хихикал, в упор разглядывая десятиклассницу.

Тонкая шея обмотана бусами, цепочками и кулонами. Голова выглядит маленькой из-за короткой стрижки. Волосы выкрашены в черный цвет и торчат, как у мокрого воробья. На лице — слой штукатурки, по которому нарисованы черные тени и кроваво красные губы. Костлявые плечи обтягивает кофточка с огромным вырезом. Живот белеет между узкими джинсами и краем кофты. Хорошо хоть, она к нам передом стоит… Джинсы узкие настолько, что непонятно, как они вообще надеты. Внизу собраны гармошкой — сантиметров пятнадцать надо бы отрезать. И лакированные туфли на шпильках.

Анжелина мелкими шажками вышла на середину, вскинула подбородок и прикрыла глаза. Вроде как «не желаю вас видеть».

— Офигеть, — высказал общее мнение Витька. И понеслось:

— Она вампира играет в кино! Вот и загримировалась!

— Да она и без грима может!

— Не, без грима — только жертву вампира.

— Вы не поняли, чуваки, — негромко сказал Володька. — Человек на жизнь зарабатывает. Девушка, сколько за час берёте?

Анжелина вспыхнула и бросилась к двери. Мишка вскочил, уронив стул, и закрыл собой выход. Бобрикова оглянулась на завуча.

— Почему они меня оскорбляют?!

— Разве? — Светлана Ивановна доброжелательно улыбнулась. — А, по-моему, ребята просто сказали, как ты выглядишь. Вернись на середину.

Анжелина неохотно встала перед нами. Губы у неё тряслись, и через косметику проступил румянец.

— Объясни Совету, Бобрикова, свой внешний вид, — спокойно, будто не было насмешек, сказал Витька.

— Я… Гот…

— Да ну? — обрадовался Женка. — Настоящий? Я давно хотел с готом поговорить. У меня множество вопросов накопилось. Какую музыку вы слушаете? Кто первый употребил слово «готика» по отношению к субкультуре? Какая у вас идеология? Почему так декаданс уважаете?

Бобрикова хлопала подведёнными глазами и молчала.

— Не знаешь, — разочарованно протянул Женька. — А в шмотки вырядилась. Знаешь, как настоящие тру-неформалы называют таких как ты? Позёры!

Последнее слово он выплюнул, как оскорбление. И Анжелина снова вспыхнула:

— Неправда!

— Правда, — вмешался Витька. — Ты ничего не знаешь, просто блестяшками обвешалась и личико разрисовала. Какой ты гот? Ты — обезьянка. Маленькая, глупая обезьянка.

Бобрикова зашмыгала носом и скривила рот. Сейчас тушь потечёт…

— Что, правда глаза колет? — жестко продолжил Витька. — А знаешь, что с позёрами делают тру-готы? Рвут на них маечки и режут джинсы. От пояса — до самого низа. Придёшь домой пару раз голая, начнёшь соображать, что на себя напялила…

— Я не позё-о-о-ор, — прорыдала Анжелина. — Я в тусо-о-овке…

— Вот в тусовке в таком виде и ходи, — сказала Юлька. — А у нас тут гимназия. И правила для всех одни. Ясно тебе?

Бобрикова быстро закивала.

— Ещё раз в таком виде припрёшься — сам твои побрякушки посрываю, — подвел итог Витька. — С этой — всё?

— Грубит учителям, — подсказала Светлана Ивановна.

— Ах, даже так… — нехорошо ухмыльнулся Витька.

— Подождите, — вмешалась Танька. — Скажи, Анжелина, вот мы тебя сейчас прокатили — понравилось?

— Не-е-ет…

— А ведь мы — такие же как ты. Не выше тебя по статусу и не ниже. Мы, можно сказать, на равных поговорили. А вот если бы над тобой малыши из детского сада посмеялись, обозвали бы тебя по-всякому и песком из ведёрка обсыпали. Хорошо тебе было бы?

— Я бы им руки поотрывала!

— Во-во. С малышами все смелые. А теперь задумайся: ты для учителей — как для тебя малышня. Только они — не ты. Они терпят и ждут, когда ты поумнеешь. И руки тебе не отрывают. Только ты не умнеешь никак. Всё куличики из песка лепишь.

— Думаешь, поймёт? — негромко спросила Юлька. Как о пустом месте.

— Не знаю, — вздохнула Танька. — Ну, есть же у человека уши, чтобы услышать, и мозги, чтобы хоть чуть-чуть соображать. Да и вообще…

— И вообще, Бобрикова, ты должна понимать следующее, — вклинился Витька. — Ещё раз в таком виде придёшь или что-то не в тему вякнешь — и снова здесь окажешься. Врубаешься?

Анжелина кивнула.

— Самоутверждайся у себя в тусовке, — брезгливо закончил Витька. — Свободна.

Тяжело и неловко Бобрикова пробежала к выходу. Тушь у неё так и не потекла. Водостойкая. А вот подводка размокла.

— И умойся! — вслед ей крикнул Женька.

Хлопнула дверь.

— Уф, — выдохнул Витька. — Откуда такие берутся?

— Не знаю, — негромко ответила Светлана Ивановна. — Она у нас первый год учится. Не привыкла ещё.

— Как будто у нас таких нет, — тут же встряла Танька. — Зальцман у нас давно, а тоже в списке. С тем же самым.

— А зовите его, кстати, — распорядился Витька. — Будем кучно отстреливаться.

Мишка снова подскочил.

— Зальцман! — гаркнул он в коридор. — На ковёр!

Вошел высокий красивый девятиклассник. Его немного портили длинные волосы, начёсанные на лицо, ярко-оранжевая футболка с надписью: «мы не гоним, это у нас машина мощная», рваные джинсы и вытертые кеды. Одеть бы его по-человечески, какой был бы кадр!

Парень независимо отставил ногу и засунул руки в карманы.

— Крут, — оценил его Витька. — Повыпендривался? А теперь встань нормально.

— Я стою как стою. С ног не падаю.

— А в рог? — предложил Витька.

— «Бронемастер, полегче, не заезжайте», — процитировал Зальцман.

Надо же! Читал «Парня из преисподней»!

— «Друг мой» пропустил, — подобрев, отозвался Витька. — Ладно, Стругацких ты знаешь. А школьные правила?

— Так точно, господин старший бронемастер!

— Давай без чинов…

— Нигде не написано, что запрещается такая одежда. Там весьма обтекаемая формулировка.

— Интересно, почему все эту формулировку нормально понимают, и только тебе она не ясна?

— Не знаю. Может, интеллекта не хватает?

— Тебе?

— Может, и мне, — покладисто отозвался Зальцман. — А может, ещё кому.

— Так-так-так, — пробормотал Витька и обвёл глазами Совет. — Что будем делать с этим фруктом?

Я молчала. Всё-таки первый год в совете, да и учусь не в одиннадцатом и не в десятом. Да что там, даже и не в девятом пока. Не хочу выглядеть моськой, тявкающей на слона.

Остальные молчали тоже. Наверное, думали — а что делать-то?

— На что там учителя жалуются? — спросила Таня. — Здесь не написано.

Неожиданно отозвалась Светлана Ивановна.

— Я расскажу. Учителя жалуются на реплики с мест и комментарии. Но главное не это. В субботу, на отборочном туре конкурса «ученик года» по географии, Зальцман создал такой шедевр, что я хочу его зачитать целиком. Так вот. Слушайте. «В тайге обитают морские котики», «Больше всего мне нравится животные: бегемоты, крокодилы, леопарды, клеопатры», «Звери бывают пушистые, облезлые и красивые», «В Великобритании популярен английский язык», «Расы: арабы, пигмеи и пираты», «Главенствующая религия в США — капитализм», «Из гранита образуются корни деревьев, а из корней — щебень, песок, глина»…

Сначала мы сдержанно смеялись, но потом стали ржать как ненормальные. Зальцман криво ухмылялся. Светлана Ивановна подождала, пока мы затихнем, и продолжила:

— А вот это вообще за гранью добра и зла: «В Австралии много таких растений и животных, которых нет нигде, кроме Америки. Например, знаменитое дерево, которое растёт корнями вверх — баобаб». Ты там ничего не курил перед тестом?

Зальцман криво улыбнулся:

— Водку мы пьём для запаха, дури своей хватает…

— Заметно… Ну и для финала: «Страус ЭМО», «Страны обозначают на политической карте мира с помощью указки», и «Трудовые ресурсы — это часть населения в трудном возрасте». Похоже, ты сам у нас в трудном возрасте, Серёжа.

Зальцман умильно развёл руками.

— Юморист, — прокомментировал Витька. — Задорнов. В КВН готовишься?

Приоткрылась дверь, и заглянул незнакомый парень:

— Ребята, можно?

— Нельзя. У нас Совет, — строго сказал Мишка.

— Я как раз к вам… Вы сейчас Серёгу разносить будете, а он не виноват!

— А кто виноват?

— Я.

Витька недоумённо оглянулся на Светлану Ивановну. Завуч неопределённо шевельнула плечом и улыбнулась.

— Заходи, раз виноват, — решил Витька. — Рассказывай.

Парень прошел на середину и встал рядом с Зальцманом. Обычный старшеклассник — брюки, рубашка, начищенные туфли, аккуратная причёска.

— Глупо получилось, — сказал парень. — Мы хотели проверить. Говорят, конкурс «ученик года» никакой не конкурс. Заранее решено, кто его выиграет. И поэтому никто не читает, что мы пишем. Особенно на отборочных.

— И как? — подал голос Женька. — Читают?

— Ага, — печально вздохнул парень. — Я ничего придумать не смог, просто написал с ошибками. А Серёга вот…

— Не го́ните, значит, — глядя на футболку Зальцмана, протянул Витька. — Машина, значит, мощная… Раздел юмора она потянет?

— Что? — удивился Зальцман.

— Люди, — Витька оглядел нас сияющими глазами. — Мы в газете анекдоты из и-нета перепечатываем. А здесь такое дарование пропадает.

— Точно! — обрадовался Женька.

И все зашумели:

— Идея!

— Классно придумал!

— Наконец-то у нас будут нормальные приколы!

Зальцман и его одноклассник удивлённо переглянулись и заулыбались. По-хорошему так.

— Нет, — сказала вдруг Юля. — Не пойдёт. Член редколлегии — он же в Совете. А как мы его возьмем в таком виде? Что другие скажут, типа Бобриковой?

Зальцман перестал улыбаться.

— Я цивильно оденусь, — тихо сказал он. — Честно. Если возьмёте.

— По рукам, — серьёзно ответил Витька. — Послезавтра на восьмом уроке как раз газету будем делать. Если хотите, приходите вместе.

Парни закивали.

— Только ты на уроках выступай поменьше, ладно? — попросил Витька. — А то нам неудобно за тебя будет.

— Я лучше фельетон напишу, — задумчиво отозвался Зальцман.

— Приноси, почитаем. Идите, ребята. Нам надо дальше работать…

Когда за ними закрылась дверь, Витька устало глянул в список:

— Кто следующий?

— Давайте прогульщиков, с ними быстро, — предложила Юля.

— Тогда лучше их оставить на закуску, — здраво возразила Таня и обернулась ко мне. — Давайте этого, с дракой. Лера, из твоего класса?

— Да.

— Агрессивный?

— Вот то-то и странно, что нет. Тихий обычно.

— А что не поделили-то?

— Понятия не имею. Меня в тот день в школе не было.

— Жалко. Ну, Мишка, зови.

И вошел Сельцов.

Он встал перед нами — самый обыкновенный пацан. Серые джинсы, чёрная футболка с длинными рукавами, тёмные кроссовки. Только волосы придавали ему некоторую индивидуальность — светлые, немного вьющиеся, спутанные и падающие на глаза. Да и то, причёской он выделялся у нас в гимназии, а на улице таких — сколько хочешь. Папа называет их «социальные невидимки» — они мгновенно растворяются в толпе, слившись с тысячей таких же невыразительных типов.

— Сельцов, — тоном прокурора начал Витька. — Объясни совету, что за драку ты учинил?

— Не ваше дело, — бесцветно отозвался Сельцов.

Какая наглость! Я задохнулась от возмущения. Ладно, это не старшеклассников ругать, здесь я могу развернуться вовсю!

— Ошибаешься, — сказала я. — Это дело Совета.

Сельцов бросил на меня презрительный взгляд и отвернулся. Да кем он себя считает?!

Витька задумчиво пробормотал:

— Интересно, кто-нибудь нам может объяснить, что произошло?

Светлана Ивановна ответила:

— Это трудно назвать дракой. Он просто избил двух одноклассников.

— Один? — с сомнением глянув на Сельцова, переспросил Витька. — Двоих? Мелких каких-нибудь?

Это верно, у нас мальчишки как из разных классов. Кто-то так и остался ещё пацаном, а некоторые учителей ростом перегнали. Но эти-то двое…

— В том-то и дело, что нет, — объяснила я. — Пострадавшие совсем не мелкие. Скорее, наоборот.

— Да? — ещё больше заинтересовался Витька. Ну-ка…

Он встал, подошел к Сельцову и взял его за запястье. Глянул на костяшки пальцев.

— Отвали! — Сельцов выдернул руку.

— Спокойно, — отозвался Витька, возвращаясь на свое место. — В общем, всё ясно. Чувак ходит на единоборства. Я прав?

— Это тоже не ваше дело, — отсутствующим тоном ответил Сельцов, глядя поверх голов.

— Послушай, — Витька говорил с непробиваемым спокойствием. — Я на твоей стороне. Отметелить двоих в одиночку — это круто. Но и ты нас пойми. Мы ведь не можем никак не реагировать. Всё-таки такое событие у нас — ЧП. А мы понять не можем, в чём дело. Ведь наверняка была причина?

— Была.

— Какая?

— Не ваше дело.

И тут я не выдержала. Раздражение выплеснулось наружу.

— Не будь свиньёй, Сельцов! Тебе хотят помочь, а ты выпендриваешься!

— Мне не нужна ваша помощь.

— Крутого играешь? Киношек насмотрелся? Тебе руку протягивают, а ты от неё отмахиваешься. Я бы на твоём месте…

Он вдруг подобрался и мотнул головой, откидывая волосы со лба. Глянул в упор очень тёмными глазами. И процедил сквозь зубы:

— На моём месте? А ты была на моём месте? Ты же ничего не знаешь!

— Там и знать нечего! — в запале ответила я. — У тебя серая, никчёмная жизнь!

— А ты — дура, — со скукой ответил Сельцов и снова отвернулся.

Тёмная волна бешенства поднялась откуда-то из живота и накрыла меня с головой. Я ещё успела увидеть, как Витька угрожающе приподнялся, как вскочил Мишка, но тут в глазах потемнело, а ноги подкосились. Так бывает, когда долго сидишь на корточках, а потом резко встанешь. Но ведь я не вставала!

Уши заложило, стало трудно вдохнуть. Последняя мысль — я что, теряю сознание? А потом под спиной оказался твёрдый пол, и где-то высоко прозвучал резкий, очень громкий голос Светланы Ивановны:

— Помогите ей сесть!

Вокруг затопали, но никто даже не прикоснулся ко мне. Я протерла глаза. Вот не знала, что у меня такие жесткие ладони… За ними начинались рукава черной футболки. Голова казалась легкой, не было привычной тяжести волос. Я подобрала под себя ноги — длинные ноги в серых джинсах.

Напротив на стул аккуратно усаживали… меня. Я сразу узнала свои джинсы с вышивкой, строгую шелковую кофточку и светлые косы, переброшенные на грудь. Все столпились около той, неправильной меня, а на меня-настоящую никто не обращал внимания. Та, другая Лера, открыла глаза и обожгла меня взглядом, полным ненависти и боли.

— Ну, что? — беззвучно шевельнулись её губы, но я почему-то понимала каждое слово. — Оказалась на моём месте? И как тебе там?