ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой герои совершают морское путешествие, Карин волнуется, Ринальдо размышляет, а сэр Джеффри Гавейн теряет приставку к своему имени

Я испытывал некоторые опасения по поводу предстоящего плавания, но когда берег исчез из вида, выяснилось, что морской болезнью я всё-таки не страдаю. Это хорошо. Не хотелось бы мне предстать перед своими подданными зелёным, истощённым и едва держащимся на ногах.

Капитан корабля уступил нам с Карин свою каюту, а сам отправился коротать плавание с первым помощником. Отдельного помещения удостоился только Исидро. Гарланд и сэр Джеффри были вынуждены делить небольшую каюту в носовой части «Гордости Бартадоса», самого быстрого корабля, который только можно было нанять за деньги.

С одной стороны, капитан судна был рад оказанной ему чести — далёко не каждый шкипер может похвастаться, что бросал свой якорь вблизи Зелёных Островов; с другой стороны, ему было немного не по себе от присутствия на борту его корабля августейшей персоны. Он по протоколу попытался дать в мою честь торжественный обед, но мне удалось выкрутиться и обойтись без лишних церемоний.

Даже после переговоров на самым высоком уровне я всё равно не чувствовал себя королём. Какое право я имею вмешиваться в жизнь народа, прекрасно обходившегося без меня двадцать с лишним лет? Мечи, пусть даже зачарованные, не должны отдавать власть в руки совершенно неподготовленного к ней человека.

Я никогда не понимал людей, лезущих наверх в попытке удовлетворить свои амбиции. Неужели жизнь человека становится лучше только от того, что он может отдавать приказания другим людям? Зачем это всё? Я прекрасно чувствовал себя в роли никому не известного начинающего чародея и не испытывал ни малейшего желания стать чьим-то королём.

Насчёт власти существует ряд очень интересных высказываний. Говорят, власть убивает тех, у кого её нет. Также говорят, что власть может убить и того, кто ею облечён. Иными словами, власть всегда соседствует со смертью. Оберон наверняка мог бы многое сказать по этому поводу.

Всё-таки жаль, что я не застал своего отца в живых. Из выслушанных мной рассказов складывался слишком противоречивый образ, и все качества, которыми разные рассказчики наделяли Оберона, вряд ли могли сочетаться в одном человеке на самом деле.

— О чём ты думаешь, красавчик? — поинтересовалась Карин, неслышно подойдя со спины.

— О разном.

Она облокотилась о борт, и некоторое время мы молча смотрели на волны, оставляемые «Гордостью Бартадоса» за кормой. С тех пор как я вернулся из Хайгардена, нам так и не удалось толком поговорить. Подготовка к плаванию отняла много времени и сил.

— Когда ты собирался рассказать мне, что, по обычаям эльфов, мы с тобой уже женаты? — поинтересовалась она. — Наверное, ты хотел сделать это на Зелёных Островах, чтобы огорошить меня одновременно со своими подданными?

— Раньше, — сказал я. — Я собирался поговорить с тобой, как только мы выйдем в море.

— Чтобы я не смогла сбежать? — уточнила она.

— Наверное. Я боялся, что не застану тебя в замке по возвращении из Хайгардена.

— Ты не так уж не прав, красавчик. У меня были мысли насчёт побега, — сказала она.

— Что заставило тебя передумать?

— Не что, а кто. Дон Диего. — Очень неудачно получилось, что именно мой приёмный отец рассказал ей о нашей «свадьбе». Такие новости положено узнавать из первых рук.

— Э… я очень ему благодарен. А что он сказал?

— Он сказал, ты заслуживаешь, чтобы о своём уходе я сказала тебе в лицо. Но когда я тебя увидела, у меня не хватило решимости это сделать, и вот мы уже в море.

— Почему ты вообще решила сбежать?

— Я не гожусь в королевы. Тем более — в эльфийские.

— Это не тебе решать. Повелитель Молний выбирает короля, но королеву выбирает только сам король, и никто не имеет права повлиять на его решение.

— Твой народ не одобрит твоего выбора.

— Чихать я хотел. Пусть радуются, что вообще обрели короля.

— Думаешь, твой дядя будет очень доволен этим обстоятельством?

— Не уверен. Но… Я с радостью оставил бы ему корону и трон, если бы существовал хоть какой-то способ избавиться от Повелителя Молний. Но расстаться с ним можно только одним способом — расставшись с жизнью.

— Мне не нравится такой способ.

— Мне тоже. Я хотел бы избежать трона, но не готов заплатить за отречение своей жизнью. Значит, нам обоим придётся смириться с коронами на наших головах.

— Звучит как приговор.

— Это он и есть, — сказал я. — Может быть, пойдём в каюту и займёмся чем-нибудь поинтереснее?

— Между прочим, я всё ещё на тебя злюсь, красавчик.

— Пойдем со мной, и я постараюсь тебя задобрить.

— У нас ещё почти месяц впереди, — сказала она. — Давай немного постоим на палубе. Морской воздух освежает.

— Вне всякого сомнения.

— Как думаешь, с нами случатся какие-нибудь приключения по дороге?

— Надеюсь, нет. Я не люблю приключений.

— Когда мы встретились, ты завяз в них по самые уши, красавчик.

— И до сих пор вздрагиваю от неприятных воспоминаний, — сказал я. — К тому же, какие могут быть приключения на море?

— Например, мы могли бы угодить в шторм.

— Сиё маловероятно. Сезон штормов может начаться, когда мы отправимся в обратную дорогу, но я надеюсь, что мы проскочим.

— А как насчёт нападения пиратов?

— Тоже вряд ли, — сказал я. — Сейчас пиратством в основном занимаются огры, а они стараются держаться подальше от Южного побережья. К слову, у нас на корабле нет больших ценностей.

— Откуда огры могут об этом знать?

— Пираты редко нападают на случайные суда. Сначала они стараются раздобыть максимум информации о перевозимом товаре.

— Каким образом?

— Моряки в портовых тавернах бывают очень болтливыми.

— Скучно. Я уже больше месяца ни с кем не дралась. Может быть, нам придётся добиваться трона силой?

— Не хочу тебя разочаровывать, но…

— Рядом с тобой, красавчик, я превращаюсь в степенную матрону.

— По-моему, твоя кровожадность несколько наигранна, — сказал я. — Не забывай, впереди нас ждёт большая война.

— Война — это другое. Я никогда не принимала участие в войнах.

— Я тоже.

— Война — занятие непрофессиональное, — сказала Карин. — В войнах участвует слишком много людей, и у большинства из них нет повода, чтобы убивать других.

— А какой повод у гладиаторов?

— У гладиаторов просто нет выбора.

— Думаешь, он есть у солдат? Пятьдесят тысяч человек плывут сюда с Красного континента, чтобы обратить Вестланд в свою веру.

— Может быть, людям стоит её принять? Вряд ли религиозные разногласия стоят того, чтобы убивать друг друга в таких количествах.

— А как насчёт не-людей? — поинтересовался я. — Согласно религиозной доктрине Красных, эльфы, гномы, орки и все прочие подлежат немедленному истреблению. Я не хочу, чтобы Красные кого-то истребляли.

— Поэтому сам готов истреблять Красных?

— Любимая, у войны нет морального оправдания.

— Что? — переспросила она.

— Я сказал, что у войны…

— Нет, я не про это. Как ты меня назвал?

— Любимая.

— Ты никогда меня так раньше не называл, красавчик.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что я дурак?

— Неоднократно.

— Поэтому и не называл. Так ты спустишься со мной в каюту, любимая?

— Уговорил… красавчик.


На баке Гарланд и сэр Джеффри лупили друг друга тренировочными мечами. Каюта показалась им слишком тесной, и они предпочитали проводить время на свежем воздухе. Может быть, они даже подружатся.

В воинском искусстве Гарланд был выше молодого рыцаря на две, а то и на три головы, что неудивительно, если сравнить время ученичества и накопленный боевой опыт.

Но для человека Гавейн владел мечом совсем недурно. Вчера ему даже удалось победить меня в одной схватке из проведенных пяти. Впоследствии Карин долго смеялась над нашей «неуклюжестью», уверяя, что уложила бы нас обоих одной левой и с завязанными глазами.

Я вышел на палубу после очередного инструктажа в каюте Исидро, вдохнул морского воздуха и набил трубку табаком. Море спокойно, ветер попутный, и на горизонте не маячит «Веселый Роджер». Прямо-таки идеальное плавание.

Согласно закону распределения неприятностей Ринальдо, это может означать только одно. Проблемы начнутся, как только мы пристанем к берегу.

Я подождал, пока бойцы закончат упражнение, и подозвал обоих к себе.

Настало время объяснить сэру Джеффри, в каком плачевном положении с точки зрения законов Вестланда он сейчас находится, и предложить юному рыцарю выход из ситуации. В кармане моего камзола лежала бумага с личной печатью и подписью короля Людовика. Сей документ освобождал сэра Джеффри Гавейна от принесённой дому Трентиньяков клятвы и делал рыцаря свободным человеком. Если теперь Гавейн присягнет мне, то юридически станет недосягаем для законов Вестланда.

Но выбор принадлежал самому рыцарю, и я не собирался на него давить. Ещё неизвестно, какие у Гавейна понятия о чести.

Мигель утверждает, что воин даёт присягу только один раз. В подобной ситуации мой учитель предпочел бы смерть смене сюзерена, но… Гавейн не Мигель, и сей факт меня радует. Двух Мигелей рядом с собой я бы точно не выдержал. Я был на седьмом небе от счастья, что мой суровый наставник остался в Гнезде Грифона, избавив меня от своего общества как на время плавания, так и на самих островах. Для консультаций мне хватало одного Исидро.

Гавейн не пришёл в восторг от нарисованного мной будущего, но альтернативой было вечное изгнание из Вестланда, и рыцарю пришлось принять моё предложение. Гарланд, несколько расстроенный появлением у него коллеги неэльфийского происхождения, объяснил мне, как следует приводить к присяге нового вассала, и уже через десять минут Гавейн перестал быть «сэром», ибо самого понятия рыцарства на Зелёных Островах не существовало.


— Магия — это, в первую очередь, вопрос контроля, — сказал Исидро. — Важно не то, сколько энергии ты можешь накопить, важно количество, которое ты сможешь контролировать.

— Раньше вы говорили другое, — заметил я.

— Раньше мы не подходили к изучению Повелителя Молний вплотную, — сказал Исидро. — В этом артефакте хранится огромное количество энергии, которого хватило бы на десяток волшебников моего уровня. Но ты сможешь извлечь из своего меча ровно столько маны, сколько способен удержать под контролем.

— И что это означает в практическом смысле?

— Что ты должен научиться контролю.

— Когда будет первый урок?

— Вчера.


— Ты уверен, что хочешь представить меня своим подданным в качестве королевы?

— А как ещё?

— Я могла бы быть твоим телохранителем, например.

— У меня есть Гарланд и Гавейн.

— Телохранителей никогда не бывает много. В связи с двадцатитрехлетним отсутствием у тебя наверняка возникнут проблемы, стоит ли их усугублять?

— Неправильно начинать своё правление со лжи, — сказал я. — Когда какой-то процесс с самого начала идёт очень гладко, это может означать только одно — серьёзные проблемы вылезут потом. Лучше уж уладить разногласия в первые же дни.

— Так не бывает. Жизнь — это последовательное преодоление возникающих на твоем пути трудностей.

— Крайне пессимистичный подход, — сказал я. — Жизнь — это вечное движение, но препятствия на пути совсем необязательны.

— Ты ещё слишком молод, красавчик, чтобы рассуждать о таких материях.

— Иди сюда, старушка, сейчас я тебя удивлю.


Если вы являетесь сыном Оберона Финдабаира и размахиваете Повелителем Молний, вы можете усесться на Древесный Трон без больших сложностей. А если вы уже сидите на троне, отправка армии на войну тоже является довольно простым делом. Приказал, и все пошли. Но что потом?

Вариант, в котором мы проигрываем войну, я решил не рассматривать по вполне очевидным причинам. В таком случае вопросы о будущем следует задавать не мне, а Рхнеру, Владыке Восточного континента.

Но что будет, когда мы отобьёмся от Красных и начнётся нормальная мирная жизнь? Последнюю тысячу лет у эльфов есть только одна глобальная проблема — медленное вымирание их расы. Что я, как их новый король, могу по этому поводу предпринять?

Привезти с собой на острова Карин и нарожать как можно больше маленьких Финдабаирчиков?

На заключение брака может рассчитывать только один из пяти эльфов мужского пола. Один из пятнадцати имеет шанс обзавестись потомством — единственным ребенком, скорее всего, мальчиком. Когда эти неудовлетворенные в семейной жизни мужчины увидят толпу бегающих по моему дворцу наследников, их должно охватить чувство зависти. И они захотят повторить мой подвиг.

В идеальном варианте, конечно. В противном случае они могут объявить, что их король сошёл с ума, и не будут следовать моему примеру. Очень многое будет зависеть от того, сможет ли мой сын взять в руки Повелителя Молний, но это вопрос столь отдаленного будущего, что о нём можно и не думать. Лично я не собираюсь умирать в течение ближайших веков и оставлять потомкам столь непростое наследство.

В связи с вопросом о наследовании возникал ещё один очень интересный вариант. Вполне может оказаться так, что наше с Карин потомство не унаследует эльфийского долголетия, я переживу своих детей, и символ власти перейдёт из моих рук не к сыну, а внуку или правнуку.

Что за чёртова королевская жизнь, если тебе приходится размышлять о своей семье таким вот образом? Взвешивая, анализируя, постоянно что-то просчитывая…

Я хочу быть вместе с Карин и хочу иметь от неё детей. Если кто-то на Зелёных Островах будет возражать против нашего брака, это будет их проблема, а не моя.

Плавание на «Гордости Бартадоса» могло стать последней передышкой перед будущим, скалящим зубы в зловещей усмешке. Сейчас я спокойно мог наслаждаться обществом Карин, за нами никто не гнался и не желал нашей смерти.

В конце плавания меня ждали мой дядя Озрик и лорд Аларик, отправившие ко мне убийц, куча высокородных эльфов, которые вряд ли придут в восторг от короля-выскочки и его жены, и ещё куча прочих приятных вещей, о которых я сейчас даже не подозреваю.

Обычно история заканчивается тем, что потерянный в детстве наследник возвращается на трон, помахивая папашиным мечом и демонстрируя наследственное родимое пятно где-нибудь на своей высокородной за… спине. Решение демографических проблем не поддаётся мечу, занимает слишком много времени и очень скучно в описании, так что об этом приключенческие романы обычно умалчивают. Стоит только главному герою сразить главного злодея, и на следующей странице обычно наступает счастливый финал. Жаль, но в реальной жизни этот способ добывания счастья не работает. Начнём с того, что мне было совершенно непонятно, кто в этой истории главный злодей. Принц Озрик? Лорд Аларик? Убийца Оберона? Владыка Рхнер?

Если бы отрицательные качества этой четверки сочетались в одном человеке, то это был бы типичный образ негодяя из приключенческого романа. Но по отдельности никто из них эту роль не тянул.

Король Ринальдо тоже не похож на главного героя. Недостаточно смел, недостаточно хорошо умеет убивать, слишком много думает и постоянно во всём сомневается. Может быть, это вовсе не его история, а кого-нибудь другого? И король Ринальдо, возникший после двадцатитрёхлетнего регентства Озрика, является лишь второстепенным персонажем, необходимым лишь до определённого времени, для достижения какой-то конкретной цели, а в финале восторжествует кто-то другой?

Финал жизни отличается от финала приключенческого романа тем, что в жизни все умирают. Обероны уходят так же, как Озрики, Аларики и Рхнеры, и точку всегда ставит смерть.

Мне хотелось быть чародеем, но это желание всегда было неосуществимым. Если уж мне суждено стать королём, я хотел бы стать мудрым и справедливым правителем, сделать хоть что-то хорошее для своего народа.

У королей Вестланда жизнь гораздо проще. Снизь один налог, отмени другой, и о тебе уже говорят как о добром и заботящемся о народе монархе. Предай публичной казни несколько коррумпированных чиновников, и тебя назовут справедливым. Развяжи кровопролитную войну, и тебя запомнят великим завоевателем.

Сейчас эльфам ничего не нужно, кроме будущего. Перед ними стоит выбор, который они должны сделать сами, который невозможно навязать.

Скорее всего, со сменой власти на островах просто ничего не изменится. Для перемен потребуются десятилетия, а может быть, и века.

У меня есть шанс прожить эти века, но у Карин его нет. Остаётся только утешаться мыслью, что все мы смертны, и никто не может знать своего будущего наперёд.

Загрузка...