Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест

Глава 26 Редкий воздух

Пока я выполняю интервальные тренировки[335] до изнеможения с целью совершить вторую попытку взойти на Эверест весной 2009 года, собираю коллекцию важных предметов, которые хочу взять на вершину горы. Одним из важных предметов является эмблема миссии STS-51F в память о Карле Хенайзе[336], единственном астронавте, который до этого дня пытался покорить Эверест.

Когда я был астронавтом-новичком, у меня была возможность встретиться с Карлом, когда он читал нам лекции по астрономии и космическим наукам. Он уже покинул корпус астронавтов, вернувшись к научным исследованиям в другом месте NASA. Это позволило ему осуществить свою мечту о восхождении на Эверест, но за 15 лет до меня.

Карла пригласили принять участие в экспедиции на северную сторону горы (через Тибет, в 1993 году), в том числе для испытания дозиметра радиации, который предполагалось использовать на борту шаттла. Согласно сообщению, он умер от высокогорного отека легких в Передовом базовом лагере на высоте 21 300 футов (6500 метров) над уровнем моря. К сожалению, ему не предоставилось возможности ни ступить на вершину, ни вернуться домой. Мой маршрут не пройдет мимо его последнего пристанища, но я хочу почтить его и его семью, взяв эмблему его полета на вершину. Брать с собой памятные вещи на вершину – это символ, способ помнить и чтить близких вам людей.

Я также подготовил специальный набор тибетских молитвенных флажков, чтобы почтить память космонавтов и астронавтов, погибших при исполнении служебных обязанностей. Изображения экипажей «Аполлона-1», «Челленджера», «Колумбии», «Союза-1» и «Союза-11» нанесены на пару флажков, которые я привяжу на вершине мира. Тибетцы размещают свои разноцветные молитвенные флажки на самых высоких вершинах и горных перевалах, где ветер, солнце, снег и лед медленно поглощают их, выпуская добрую волю в космос. Я не могу придумать лучшего способа воздать должное тем, кто принес себя в жертву.

Моя коллекция памятных предметов также включает в себя несколько эмблем с моего рабочего костюма, фрагмент головоломки для Дженны, логотип «Центра Челленджер» (образовательная организация, в совете которой я состою) и американский флаг со скафандра, в котором я ремонтировал солнечную батарею. Есть также фотографии моих близких, специальная эмблема «Звездных войн» Люка, флаг «Клуба первооткрывателей»[337] и другие сувениры, которые мне дали для фотосъемки на вершине.

Я надеялся вернуться и взобраться на гору вместе с моими друзьями Бобо и Роханом Фриманом, которые были со мной на Эвересте год назад. К сожалению, работа и финансы Бобо не способствуют этому плану. В конечном итоге Рохану повезло больше, и я увижу его маленькую группу в Базовом лагере и в других местах на горе.

И, напротив, возможно, самое важное: я вернусь с моими приятелями-шерпами из команды International Mountain Guides (IMG), поднимаясь с возможно самым сильным альпинистом на горе, шерпом Дануру из Фортсе[338]. Дануру – мягкий от природы семьянин, всегда готовый улыбнуться, и для меня большая честь идти с ним в одной связке. Это гималайский Усэйн Болт[339], который становится тем сильнее и быстрее, чем выше поднимается.

Я не смог бы даже подумать о возвращении на Эверест в этом году, если бы не случайная встреча с моим талантливым приятелем Майлзом О’Брайеном[340], который на тот момент находился меж двух огней – CNN и PBS. Во время рождественских каникул я встретил Майлза на ланче в Нью-Йорке. Не смотря на великие амбиции вернуться на гору, у меня не было никакого способа оплатить расходы примерно в 40 000 долларов или около того. О еще одном займе под залог недвижимости не могло быть и речи; мне нужно было спонсорство, а Майлз – лучший собеседник и стратег, которого я когда-либо знал. Вместе с общим другом Китом Коуингом мы изложили план просветительского проекта в форме передач из Непала от имени Научно-космического центра «Челленджер».

Майлз разбирается в технологиях и является ведущим авторитетом СМИ во всем, что связано с авиацией и космосом. Частный пилот в третьем поколении, он должен был стать первым журналистом, который полетит на шаттле, но лишился этой возможности с гибелью «Колумбии». Базовый лагерь едва ли компенсирует ему утрату шанса слетать в космос, но Эверест станет невероятным приключением, ощущениями от которого следует поделиться.

Я знаю, что буду вечно благодарен за появление и звездную мощь Майлза, которая приведет к спонсорской поддержке SPOT, спутникового мессенджера для отслеживания моего продвижения на высочайшую гору планеты. Меня также попросили выступить в качестве врача команды в третьем сезоне телесериала «Дискавери» под названием «Эверест: за гранью возможного»[341]. На этот раз мне каким-то образом удалось найти способ поехать на Эверест фактически зарабатывать деньги, а не тратить их.

Наш друг Кит Коуинг, астробиолог и бывший сотрудник NASA, является голосом популярного во всем мире интернет-блога NASA Watch. Хотя иногда он критикует руководство NASA, он страстный сторонник космических полетов, и часто способен привлечь агентство к ответственности за свою миссию. Кит также стал катализатором заговора по доставке на вершину Эвереста совершенно особого предмета: лунного камня из миссии «Аполлон-11».

Образцы лунного грунта достались с очень большим трудом и находятся в тщательно охраняемых хранилищах, где доступны весьма ограниченному кругу научных специалистов. Иногда, подав заявление с действительно веской причиной, камень с Луны получить можно. Технически он не должен быть вывезен из страны или доставлен в такое место, как гора Эверест, где может быть потерян, конфискован, упадет в трещину, или попадет в Китай. Но мы с Китом решили попробовать. Подаем заявку в комитет высокопоставленных геологов и специалистов по метеоритам, и, так или иначе, получаем разрешение. Мы обещали NASA, что камень будет возвращен. Возможно, я даже что-то подписал кровью, но не могу вспомнить (в чем буду винить долгое пребывание на большой высоте).

Я уезжаю в Катманду в конце марта еще без лунного камня, но мы с Китом надеемся, что он прибудет как раз к его отъезду, спустя несколько недель. За день до отъезда Кит выходит в 5 утра, чтобы забрать свою воскресную газету, и спотыкается о коробку почтовой службы FedEx, лежащую на крыльце. Он хватает коробку, открывает ее, и вот он – кусочек Луны.

На самом деле, это 4 крошечных скальных фрагмента, впаянных в маленький купол из оргстекла, как миниатюрный сувенир – снежный шар. В восторге, он сразу же называет его «самородок» и прячет в свой карман на время долгого путешествия в Катманду и Базовый лагерь.

Тем временем работа Майлза как независимого продюсера получила развитие, и он не сможет поехать в Непал, как все мы надеялись. Вместо этого он устроит в своей прачечной на Манхэттене своего рода Центр управления, распространяя потоковое видео с Эвереста через веб-сайт и сервис подписки Hulu, а также другие средства для огромного числа школьников и альпинистов, сидящих перед мониторами по всему миру. Кит будет работать из базового лагеря и называть себя резидентом «News Sherpa»; подход группы с таким тегом обещает быть невероятно успешным.

Мое путешествие обратно в долину Кхумбу в Непале похоже на огромную встречу выпускников: это и воссоединение со многими шерпами и скалолазами с Запада, с которыми я познакомился в прошлом году, и возвращение к культуре и суровой красоте этого места. Я рассказываю всем о том, как «пошел под нож», когда мне вырезали межпозвоночный диск; думаю, что они не ожидали меня обратно так скоро.

Начинаю хорошо известную рутинную циклическую процедуру «подняться-высоко-спать-низко»: для того, чтобы иметь шанс на победу при восхождении, надо потратить более 6 недель на подготовку в горах. Это похоже на возвращение в космос во время второго полета, когда многие неизвестности и неопределенности, свойственные первому полету, заменяются знаниями и уверенностью. Только восхождение на вершину для меня по-прежнему загадка, но я знаю, что перед этим последним днем придется пролить много пота и пережить немало страданий.

Через 12 дней пешего похода по долине Кхумбу Кит с самородком благополучно прибывает в Базовый лагерь. Первое, что мы делаем вместе – посещаем палатку, где шерпы принимают пищу. Мы показываем им камень с Луны и раздаем фотографии Эвереста, которые я сделал с орбиты во время своей первой миссии STS-66. Хочется выказать знаки внимания и поблагодарить шерпов за их необычайную смелость и выносливость. Их глаза загораются при виде снимков, и каждый с почтением прижимает образец лунного грунта ко лбу. Сила, смирение и характер шерпов поражают меня.

Однажды днем на ланче в палатке-столовой сообщаю Киту о своих страхах по поводу возможной потери лунного камня и последующих судебных разбирательств. Что если я случайно уроню самородок на вершине? Вполне возможно, добравшись до вершины полностью истощенный, случайно уроню его – он покатится вниз по вертикальным склонам и я совершенно точно не смогу его найти. У меня будет тяжкая задача – объяснить NASA, что случилось с их бесценным образцом лунного грунта. Внезапно замечаю разбросанные вокруг нас упаковки насыщенного углеводами «джанк-фуда», который едят покорители Эвереста: многочисленные банки картофельных чипсов «Принглс»[342]. По какой-то причине это повсеместное зрелище – такой мусор в Непале остается везде, где собираются альпинисты.

В одно мгновение беру две крышки от упаковок «Принглс», свой нож (точнее, многофункциональный инструмент) фирмы Leatherman и рулон клейкой ленты. Вырезаю небольшое отверстие в центре одной из прозрачных, гибких пластиковых крышек, а затем помещаю лунный камень между двумя крышками, скрепив все это вместе кольцом из клейкой ленты, пока Кит удерживает крышки вместе. На расстоянии это выглядит как надлежащим образом хорошо спроектированный девайс, который будет намного легче удерживать в больших скалолазных перчатках. Той ночью – и каждой из следующих – когда поднимаюсь на гору, я сплю с «Контейнером для самородков» NCD (Nugget Containment Device) во флисовом кармане на молнии прямо над моим сердцем: самое безопасное место в таких суровых условиях.

После прибытия Кита мы начинаем передачи с Майлзом, находящимся в своей прачечной. С головой ухожу в привычные акклиматизационные подъемы и спуски на горе, проводя много ночей на стоянках, которые находятся на все большей и большей высоте, сбрасывая нервную энергию при установке и складывании палатки. Частые лавины, сильные морозы и физические нагрузки на грани человеческих возможностей напоминают о прошлогодней болезненной попытке. Однако я уже забыл, как завывает над головой восходящий поток. Бурлящее турбулентное течение воздуха часто опускается, чтобы поприветствовать нас в «Долине Молчания»[343], грохоча нашими палатками, как сходящий с рельсов грузовой поезд.

Прошло больше месяца с начала экспедиции, и я в Лагере 3, примерно 24 500 футов (7470 метров) над уровнем моря. Мы с одним из моих партнеров по скалолазанию, франкоговорящим канадским ультрамарафонцем по имени Реджан переживаем по-настоящему ужасную ночь в палатке, которая буквально взрывается вокруг нас, когда струйный поток бьет по Эвересту. Около полуночи мы чувствуем эти удары в полную силу: стенки сжимаются и разжимаются, словно палатка пытается взлететь. Шум оглушительный, как на рок-концерте, где солирует ударник, сбившийся с ритма.

На мне пуховик, и, возможно, я смогу быстро надеть оставшуюся часть снаряжения, если понадобится спуститься по закрепленным сверху веревкам для верхней страховки к безопасному Лагерю 2. Но сейчас самое безопасное место, где я могу находиться, – прямо здесь, в палатке.

Помощник Реджана шерп Дава засовывает голову в нашу палатку в 5:35 утра и дает указания от своего сирдара (шеф-гида IMG в базовом лагере) шерпа Анг Чангбу: из-за непогоды надо сворачиваться и спускаться как можно быстрее. Реджан и я собираем палатку, надеваем страховочное снаряжение и к 6:00 уже готовы. Но в относительно защищенных и безопасных верховьях «Долины Молчания» нас встречает стена ветра. Его порывы буквально валят с ног, приходится погружать ботинки глубоко в снег и фиксировать себя с помощью ледоруба. Изредка я вынужден садиться, чтобы меня не сдуло. Однако, по крайней мере, светит солнце, и мы менее чем в часе ходьбы от Лагеря 2, нашего «Передового базового лагеря»[344]. И я знаю, что свирепая буря скоро стихнет. Мы почти готовы к штурму вершины.

Трудно описать волнение, когда я готовлюсь к покорению вершины самой высокой горы в мире. К этому моменту жизни вели годы мечтаний, изучения литературы и подготовки, а также шанс победить вершину, которая победила меня в прошлом сезоне. Я чувствую радость, смешанную с болью. Но 7 мая оказывается для нас серьезным фальстартом с трагическим исходом.

Кроме меня наша основная группа по восхождению включает еще 5 человек, направляющихся на вершину – шерпа Дануру, Реджана и его помощника шерпа Даву, а также гордого шотландца и экстремального оператора канала Discovery Эда Уордла и его партнера шерпа Сандука. Мы покидаем Базовый Лагерь рано утром, чтобы преодолеть ледопад до «солнечного удара» с целью развернуть Лагерь 2 поздним утром. Если все пойдет хорошо, всего через несколько дней мы будем стоять на вершине.

Мы с Дануру набираем хороший темп и движемся быстро, стремясь скорее оставить позади муки «Долины Молчания» перед тем, как солнце поднимется в зенит. Тем временем, Реджан и Дава двигаются чуть медленнее, все еще находясь в 20 минутах ходьбы от Лагеря 1, когда мне приходит радиовызов с вопросом: «У вас есть аспирин?»

Еще покидая лагерь, Реджан почувствовал тяжесть в груди. При адаптации к большой высоте кровь часто загустевает, и у альпинистов возникают сердечные приступы и инсульты в результате закупорки сосудов. Я немедленно отправляю аспирин и прошу доставить немного кислорода из Лагеря 1, чтобы помочь Реджану спуститься с ледопада. Беспокоюсь за своего друга, сожалею о том, что он не сможет подняться на вершину. Грустно терять компаньона по восхождению.

Реджан попил воды и почувствовал себя лучше, поэтому он и Дава начинают спускаться, но обстановка не способствует этому. С западного плеча Эвереста на ледопад спускается огромная лавина, почти похоронив Реджана и Даву. Паре удается освободиться из снежного плена, но теперь, когда трасса спуска находится в полном беспорядке, они бросаются на помощь трем ближайшим альпинистам, которые были полностью похоронены посреди ледопада. Дава героически возглавляет команду спасателей-альпинистов, чтобы помочь другим группам, попавшим в лавину, доблестно пытаясь спасти жизни. Один человек погиб: покойся с миром, брат шерп Лхапка Нуру. У меня не было возможности встретиться с ним – он шел с другой скалолазной группой. Тело Лхапки (он был женат, имел троих детей) так и не нашли.

Настало время отступить и задуматься.