13-й демон Асмодея. Том 2

Глава 20

Тенабра села в машину, захлопнула дверь, и практически сразу я почувствовал всплеск демонической ауры. Да она же слинять собирается!

— Ах ты тварь! — процедил я сквозь стиснутые зубы и нырнул в машину, хватая женщину за плечо, пытаясь удержать демонессу. — Куда собралась, стерва? Стоять!

Я развернул свою ауру, настраиваясь на перехват, но было уже поздно. Тело женщины несколько раз дёрнулось, и она начала заваливаться на меня. Я же не ощущал в ней ничего даже близко похожего на демоническое присутствие. Помощница Вельзевула благополучно ушла в Ад, используя привязку экстренного выхода.

В машине было тесно, и теперь уже полноценная Кира Павловна Зайцева собственной персоной упала на меня. Всё-таки экстренный уход не предусматривает мягкого покидания тела. Да и в принципе уход демона из человеческого тела не сулит для последнего ничего хорошего. Тряхнуло её хорошо, можно даже сказать, что через неё пропустили несколько полноценных разрядов электрического тока, и сейчас она находилась в глубокой отключке. Возможно, Зайцева даже нуждалась в медицинской помощи, но из такого положения я не мог её осмотреть. Да даже на значок глянуть мне было проблематично, его закрывала голова женщины, упавшая мне на грудь.

Я затрепыхался, но дверь то ли заклинило, то ли я делал что-то не то, и выбраться из машины никак не получалось. Наконец я нащупал ручку на двери машины, для этого мне пришлось сильно изогнуться, и потянул её на себя.

— Что происходит? — слабый женский голос заставил меня замереть. Очень медленно я повернул голову и столкнулся с напряжённым взглядом Киры Павловны. — Кто вы такой? И… где мы вообще находимся?

— Ага, — глубокомысленно произнёс я, быстро соображая, что бы ей ответить. — Вы приехали с инспекцией в Аввакумово, и вот…

— В какое Аввакумово? Да я бы ни за что не поехала в это захолустье, даже если бы тут находился сам император, — скривилась она. — О чём вы вообще говорите? Она попыталась встать и сделала резкое движение, но тут рубаха от хирургической пижамы, всё ещё надетая на меня, не вынесла такого грубого обращения и порвалась. Раздавшийся треск заставил нас замереть, а затем Зайцева шёпотом спросила: — А почему мы вот так лежим? Вы хотите надо мной надругаться?

Я уставился на неё, пытаясь сообразить, как можно над ней надругаться, если она фактически лежит на мне, придавливая к сиденью. И благо в этой машине оно сплошное и разные рычаги не впиваются мне в спину и другие интересные части тела. Внезапно меня разобрала злость на эту стерву из контроля. Ведь она всё ещё из контроля, несмотря на то, что демонессы в её теле больше нет. Наверняка ей нравится унижать и оскорблять аристократов, но делает она это в более элитных местах, например, в столице, раз её так возмутило, что находится она далеко от благ цивилизации.

— Судя по всему, вы относитесь к знати, — она прищурилась. — Я вас привлеку за попытку дискредитировать представителя контроля. Даже если это произошло в Аввакумово. Хотя убейте, я не помню, что вообще собиралась в этот забытый всеми богами куст.

Ну вот, я так и знал. Она привыкла упиваться своей властью, а по тому, как быстро очухалась, можно сделать вывод: помощница Вельзевула ничего ей не повредила. И в мозгах особенно. Там, похоже, нечему особо вредить. Да дамочка даже не заметила, что в ней что-то изменилось.

— Вообще-то это вы пытаетесь сотворить со мной что-то непотребное, — ответил я почти ласково. — Рубаху на мне рвёте. А перед этим угрожали, заставляли в машину с вами сесть, иначе, говорили вы, отдадите меня под суд просто потому, что можете. А сейчас решили притвориться, что потеряли память, потому что не смогли сломить мою волю? Дверь открылась, и я вывалился из машины, продолжая патетично завывать: — Я буду жаловаться императору! Я всё ему напишу, что контроль совсем охамел и, пользуясь вседозволенностью, пытается решить свои сексуальные проблемы за счёт подконтрольных дворян! В противном случае грозят опорочить честное имя своей жертвы.

— Да что вы такое говорите? — она с трудом села и сжала виски пальцами. — Кто вы вообще такой?

— Кто я такой⁈ — я так натурально удивился, что даже сам себе поверил. — Это вы на меня навалились, вы порвали рубаху, вы мне угрожаете и теперь смеете утверждать, что даже не знаете, до кого домогались? — я скрестил руки на груди и прищурился. — А вам не кажется, неуважаемая мною Кира Павловна, что это уже слишком? Или представители контроля настолько опустились, что уже не разбираются, с кем распутничать? И я даже знаю, что послужило этому причиной. Безнаказанность! И да, у ваших бесчинств есть свидетели. Мой денщик мне сразу рассказал, что вы хотели ввалиться в мою спальню, когда я отсыпался после тяжёлых суток в больнице. И только вмешательство моего фамильяра позволило мне сохранить честь, — я одёрнул порванную рубаху и гордо вскинул голову.

Зайцева ничего не ответила, только злобно на меня посмотрела, завела машину и рванула почему-то в сторону Петровки. Она что, на Мёртвую пустошь решила податься? Точно извращенка!

Я проводил машину задумчивым взглядом. Как бы то ни было, но от пристального внимания нравственного контроля я избавился надолго. Вряд ли они будут рисковать и позволят мне полоскать имя Киры Павловны. А я сделаю это. В конце концов белые крылышки у меня не прорезались, несмотря на то, что я сейчас жизни спасаю.

Тенабра, конечно, тварь редкостная. Не думал, что так быстро смоется. Видимо, даже в её тупой голове есть зачатки инстинкта самосохранения, основанные на собственных ошибках и следующим за ними опытом. Помню, как нас Асмодей по просьбе Вельзевула направил ей на выручку, чтобы не привлекать своих демонов, когда та угодила в ловушку, имея какую-то важную информацию для Ада. Её-то и нужно было доставить моему начальству. Не демонессу, а информацию. На эту курицу вышестоящим демонам и тем более князьям было глубоко наплевать. Надеюсь, за несколько десятков лет отношение к своим подчинённым у Вельзевула не изменилось.

В голове тут же родилась идея. Если в канцелярии не поменяли протоколы, то неважно, каким способом смылся демон из мира. Его можно было вернуть в течение получаса обратно, независимо от того, хочет он того или нет. А ведь обычные демоны, находясь у себя дома, на зов могут и не явиться, если не посчитают нужным. Это вам не демоны перекрёстка, для которых желание заказчика — закон.

Так, ладно, надо рубаху переодеть и быстро домой идти. Там попытаюсь вытащить эту демоническую гадость обратно. А то полуголым через всё село переться тот ещё экстрим. Мало ли какие мысли у местных женщин начнут в голову закрадываться. А мне нужны лишние проблемы? Развернувшись, я столкнулся с напряжённым взглядом карих, так похожих на мои, глаз.

— Оля, и с какого момента нашей занимательной беседы с госпожой Зайцевой ты здесь стоишь? — медленно спросил я, соображая, это хорошо или плохо, что появился свидетель нашего разговора.

— Не так давно, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы уловить суть, — сестра нахмурилась и сложила руки на груди. — Это правда, что она к тебе приставала?

— Конечно, — не моргнув глазом, соврал я. — Посмотри на мою рубаху. — И тут я увидел блеснувшее на пальчике кольцо. — Что я вижу, Дима дозрел и сделал-таки предложение?

— Да, — она слабо улыбнулась. — И я ответила согласием.

— Конечно, ты согласилась, — я закатил глаза. — Ты же не идиотка, чтобы отказать Великому князю и поставить свою семью в весьма интересную позитуру.

— Я согласилась вовсе не потому, что Дима Великий князь, — Ольга всё ещё хмурилась.

— Я знаю, — подойдя к ней, обнял сестрёнку, прижав её к себе. — И он сделал тебе предложение вот так, без пафосного официоза, потому что понял, что с твоей стороны это настоящее. Если бы дело было только в том, что он цесаревич, ты ему мочу каждый день не измеряла бы и профилактику пролежней не проводила. Он у тебя не дурак, знаешь ли. Твой Дима вообще какой-то слишком совершенный. Меня даже иногда тошнит от него, — признался я Ольге, а она глухо рассмеялась, уткнувшись мне в плечо, и одновременно негромко всхлипнула.

— Дима просит тебя пройти к нему. Как только мы услышали, что ты с дамой из контроля сцепился, — наконец сказала она, отстранившись, — я и выскочила на крыльцо, чтобы тебя догнать. А тут такое…

— Ну, пошли, послушаем, что нам твой уже официальный жених скажет, — и я подтолкнул её к двери. Всё-таки хорошо получилось. Ольгу сейчас в хирургической пижаме с нелепой шапочкой на голове за аристократку только с самого большого перепоя можно принять. Так что Зайцева всё правильно поняла: какая-то медсестричка выскочила послушать завывания молодого доктора и стала свидетельницей очень компрометирующей сцены. То-то свалила, не разбирая дороги!

Тем временем мы подошли к Диминой палате. Ольга приоткрыла дверь, но не вошла в палату, а, пропустив меня, отправилась по своим делам. Понятно, Дима попросил оставить нас наедине. Даже интересно, о чём он хочет поговорить? Надеюсь, надолго это не затянется. Мне ещё Тенабру на свет божий из Ада вытаскивать. То, что цесаревич вызвал меня на разговор, от которого я при любом желании не смог бы отказаться, никоим образом не отобразилось на моём желании провести ритуал, чтобы всё-таки попытаться выяснить, что же забыл здесь Вельзевул.

— Я слышал, ты столкнулся с контролем? — он уже довольно уверенно сидел в постели, не испытывая при этом сильного дискомфорта.

— Это было эпично, — я упал в кресло, стоящее рядом с кроватью. — Ты представляешь, эта Зайцева рубаху на мне порвала.

— Какой кошмар! — Дмитрий хмыкнул, но практически сразу стал очень серьёзным. — Не беспокойся, скоро нравственный контроль перестанет существовать.

— Прости, что? — я сел очень прямо и демонстративно поковырял в ухе. — Я не расслышал. Ты сказал, что контроль скоро распустят?

— Да, — просто ответил Дмитрий. — С разрешения и при полной поддержке отца я провожу подготовку к нескольким весьма существенным реформам. Одной из них будет ликвидация нравственного контроля. Он на мгновение задумался, а потом продолжил: — Я долго исследовал этот вопрос. Поверь, он не родился с бухты-барахты. Несколько видных учёных проводили исследования по моей просьбе. В общем, мы пришли к выводу, что количество одарённых людей должно увеличиваться, потому что мы вымираем. Да и кровь нужно обновлять гораздо чаще, чем это делается сейчас. В общем-то, после этой поездки я должен был предоставить отцу вариант приказа о ликвидации контроля и органов соблюдения контроля, а также новые положения по поощрениям к смешанным бракам.

— Твою мать! — только и смог проговорить я, глядя на цесаревича и глупо хлопая при этом глазами. — А твоя такая запланированная поездка, о которой кроме тебя никто не знал, как-то связана с этими реформами? После услышанного я ни за что не поверю, что ты только со мной захотел поговорить и проверить, как были освоены имперские средства на новый физиокабинет, — я говорил, не отрывая пристального взгляда от Дмитрия.

— Отчасти. Последний, так сказать, штрих. Но в любом случае цель нашей поездки достигнута не была. Хотя это никоим образом не повлияет на доклад императору, который уже, как я надеюсь, моя команда ему предоставила, — немного подумав, ответил цесаревич.

— Вот ты ни хрена не помогаешь тому же князю Безносову вычислить тех, кто на тебя покушается, — мне захотелось побиться головой о ближайшую стенку. — Признавайся, кого ты ещё хотел прищемить? Особенно удели внимание тем, кто имеет почти неограниченную власть, как существующий уже несколько столетий контроль!

— Ну-у-у, — протянул Дмитрий и потупился. — Так кардинально только нравственный контроль. Но реформы будут проводиться так или иначе во всех ведомствах.

— И полетят шапки, возможно, вместе с головами, — я всё-таки встал, подошёл к стене и легонько стукнулся об неё лбом. — Просто отлично! Уж лучше бы нас на пустоши сожрали, тогда мы хотя бы знали, кто это сделал. И да, наверное, тебе нужно точно узнать, предоставили ли твои люди доклад императору или решили отложить эту работу до твоего выздоровления ну или гибели. Тут кто на что рассчитывает, конечно, и на какие деньги живёт в роскоши.

— Мы всё уже проверяем, — ровно проговорил цесаревич.

— Ну и молодцы. А меня внезапно очень умная мысль посетила: может, тебе самому в столицу отправиться? Невесту отцу представить, доклад лично озвучить, долечиться уже в нормальных условиях? — я в который уже раз попытаться воззвать к голосу разума Дмитрия и вышвырнуть того подальше от Аввакумово. Потому что я сейчас начал реально осознавать весь масштаб проблемы, отголоски которой накроют этот бедный Аввакумовский куст по полной.

— Нет, это исключено. Я больше не хочу поднимать эту тему, — отрубил он, прямо посмотрев мне в глаза.

— Хорошо. Ольга знает?

— Про реформы? — спросил Дмитрий осторожно. — В общих чертах. Но про роспуск контроля я ей не говорил.

— Скажи. Я тебе как друг советую. Она обязана знать, что ты сейчас просто мишень ходячая для очень многих. Не удивлюсь, если парочка ведомств уже скооперировалась. И вот именно сейчас я почти уверен, что те приправы в креветках для твоего дядьки появились в поезде совсем не случайно.

— Я не думаю… — Дмитрий даже немного растерялся.

— И не думай, — я похлопал его по плечу. — Только знай, если она и после этого тебе кольцо в морду не швырнёт, значит, действительно любит. — А я, пожалуй, домой пойду нервы успокаивать.

У меня оставалось ещё десять минут, чтобы воспользоваться ритуалом призыва. Воровато оглядевшись, я прошёл в буфет и, покопавшись в ящиках, достал всё необходимое. Если судить по вкусу больничной еды, для её приготовления используют не только соль и перец.

Так, все специи и нужные травы есть, даже свечи нашлись в одном из ящиков вместе с огромными ножами. Ими здесь хлеб резали. Всю булку просто раз, и половинки отлетели. Осталось только металлическую тару найти, где всё это добро можно было сжечь. Больничная утка в самый раз подойдёт. Я сразу же насыпал в неё всё найденное для ритуала, включая записку с именем Тенабры.

Тихо, стараясь не привлекать внимание, прокрался в подвальное помещение. Судя по громким голосам и периодически вырывающимся матам, раздающимся из диспетчерской, разборки с акушерским отделением находились в самом разгаре. А вопли разгневанных жителей из амбулатории давали робкую надежду, что всем, кто сейчас находится в больничке, будет не до меня. Да и помешать мне не должны.

Найдя очень тёмный закуток, расставил свечи, начертил демоническую ловушку, чтобы эта коза больше не ушла от меня, и произнёс формулу призыва, сжигая записку в дыму корицы, тимьяна и кардамона.

Из чаши тут же повалил едкий густой белым дым, который начал трансформироваться в женские очертания, сразу же окрашивающиеся в красный. Ух ты, да наша демоническая красотка даже умудрилась до третьего уровня дорасти!

— Нехорошо, дорогая моя, сбегать раньше времени, — широко улыбнулся я, когда очертания практически полностью сформировались, и мне было прекрасно известно, что демонесса меня уже слышит.

— Фурсамион! Я…

Оглушительный крик разнёсся, казалось, не только по подвальному помещению, но и вышел за пределы больницы. Я на ногах еле смог устоять от высвободившейся демонической силы, ударившей от тени в разные стороны. Крик резко оборвался, дым рассеялся, а огонь свечей резко потух.

— Не понял, — пробормотал я, подходя ближе к кругу призыва.

Демоническая ловушка была разрушена, словно кто-то ножом провёл по знакам, нарушая их целостность. Кто-то помог ей в очередной раз смыться. Но этот крик всё никак не выходил из головы. Эта аура точно не была той, что высвобождается при гибели демона. Неужели в Аду настолько не хотят, чтобы я встречался с кем-то из своих? Вот же гадство какое!

Убрав всё за собой и даже проветрив подвал, используя заклинания очищения, я поднялся наверх и побрёл в ординаторскую. Нужно было всё-таки переодеться, прежде чем идти домой. Сменив рубашку, выбросив остатки прежней в мусорку, я вышел из ординаторской и уже хотел пойти к выходу, но тут мне дорогу перегородила весьма хорошенькая молодая женщина лет двадцати пяти на вид.

— Простите, — я попытался её обойти, потому что больной и нуждающейся в помощи она не выглядела. Лицо было знакомым, но я никак не мог вспомнить, где же её видел.

— А ну стоять! — рявкнула женщина и расставила руки, не давая мне пройти. — Вертайся назад, ирод! И верни мне всё как было!

— Упс, — проговорил я, сразу же вспомнив, кто это. Это же бывшая бабка, Алевтина Тихоновна Кольцова! Ну что же, поговорить действительно надо. Но не в палате же это делать. Там же Галька башкой сейчас о стенку бьётся, старается понять, как ей дальше быть. Да ещё плюс вовсю блаженствующая Надежда Петровна. Последняя уже не просила её выпустить отсюда. Наоборот, она приготовилась лежать до последнего, пока я сам её не выпну, потому что такого количества сплетен она нигде больше не получит. Их же на год вперёд хватит, чтобы с подругами обсуждать!

— Ну? — хмуро спросила Алевтина.

— Пойдёмте поговорим, — и я открыл дверь в ординаторскую, приглашая её войти.