13-й отдел НКВД. Книга 2

Глава 12

Это было странно, но проснулся я в состоянии бодром и даже, наверное, чрезвычайно деятельном. Прилив сил ощущался во всем теле. Будто вообще не было этих дней лихорадки и жара. Правда, рядом оказалось пусто. В какой момент девчонка сбежала из-под моего бока, не заметил. Заснули под утро, но я лично спал, как убитый. А главное, в чем причина ее побега? Вроде, не обидел ничем. Наоборот. Иваныч был на высоте. В процессе нашего замечательного времяпрепровождения даже мелькнула мысль, ему так-то для столь обширных знаний лет маловато. Как бы подозрений не вызвать опять. Но очень уж хотелось, чтоб Лиза не пожалела.

Соскочил с кровати, помахал руками, присел пару раз. Все работает просто идеально. Никаких головных болей, проблем с горлом или вообще любых признаков простуды. Неплохо. Интересно, это вещи взаимосвязанные, состояние и то, что Лиза провела ночь со мной? Или реально дело в бабкином чае? Первая версия мне нравилась больше.

Вообще, если честно, не мог понять свои ощущения, хотя, они имелись в достаточно большом количестве.

Ну, во-первых, несомненно, было круто. И дело не в том, что девчонка исполняла что-то неимоверное. Наоборот. Профессионализмом там и не пахло. Сложно было не заметить, опыта у нее нет вообще. Никакого. К двадцати годам. Не знаю, как реагировать. Немного удивительно даже. Современные девицы ушлые чуть ли не со школы. Знают иной раз больше, чем взрослые тети и дяди. Интернет научит всему.

Но при своей неопытности, блондиночка была возбуждающе искренна в том, что делала и как реагировала на происходящее. Женщины в большинстве своем ошибаются, думая, будто нам принципиально важны размер груди, ее форма, упругость задницы и так далее по списку. Нет, ну, понятно, любим глазами, это несомненно. Желание возникает не с потолка, просто «потому что». Однако, в близости гораздо важнее то, как женщина ощущает себя. Насколько она свободна в том удовольствии, которое получает сама и даёт мне. Дело то не в этих стонах, к примеру. Хотя частенько бывало, не успел трусы стянуть, а она уже пугает соседей криками, будто ее сейчас планируют убивать. Херни какой-то начитаются, насмотрятся, подруг тупорылых наслушаются, тех, которые мнят себя лучшими любовницами вселенной, и думают, чем громче голосить, тем сильнее это будет возбуждать. По фигу, что ещё ничего не происходит. Главное – орать от души, подражая актрисам порно. Конечно, совсем когда тишина, тоже настораживает. Отбивает все желание. Хрен поймёшь, что вообще происходит. Может, спит человек. Мало ли. А я тут тычу что ни по́падя в разные места. Мешаю, так сказать, отдыху.

На самом деле, если серьезно, неважно, громко или тихо, важно, когда женщина делает это не по сценарию, а потому что ей реально хорошо. Это сложно сымитировать. Игру от настоящего мы, на самом деле, отличить умеем. Что бы там женщины себе не придумывали по этому поводу. Вот Лизоньке, без ложной скромности могу отметить, действительно было хорошо. К чему тогда это поведение? Могла бы остаться рядом.

Я натянул одежду, сапоги и вышел из комнаты. Никаноровна сидела уже привычно за столом. Самое любимое место. Лишь бы пожрать что-нибудь. Выглядела она подозрительно свежей, почти цветущей. Румянец во всю морщинистую щеку. Такое чувство, что это старушка провела ночь с молодым Иванычем, а не блондиночка. Взгляд у Натальи Никаноровны был хитрый и масляный. Глаза блестели так, что можно вместо фонаря во двор ставить. Мне аж поплохело на секунду. Честно. От ее довольного вида стало дурно. Но тут появилась Лиза и все, к счастью, вернулось на свои места. Девчонка споткнулась при виде нашей теплой компании, однако, сразу взяла себя в руки и спокойно прошла мимо к столу, водрузив на него неизменный заварник.

– Не на что не намекаю, но чего-то посерьёзнее нет? Кушать, знаете ли, сильно хочется. – Улыбнулся блондиночке, давая понять, мол, все хорошо. Ты чего?

– Конечно хочется. – Хмыкнула бабуля с намеком, – Умаялся бедненький. Такое напряжение на организм. За хорошую работу надо и кормить хорошо. Да, внучка?

Никаноровна снова гнусно хихикнула. Лизонька после ее слов моментально залилась краской. Слава богу. Это точно блондиночка была ночью. А то уж какие мысли только не появились. Тело, ясно, не перепутаешь, а вот содержание его могло быть неожиданным. Тьфу-тьфу, не дай бог. К счастью, судя по сильному смущению девчонки, все нормально. Бабка-демон и то, что в ней есть к произошедшему отношения не имеют.

– Лизка приготовила обед. Думали, чуть позже подать. Заботится о тебе. Видишь, как оно? Принеси пожрать-то мужику, Лизонька Заслужил. – Никаноровна, видимо, получала огромное удовольствие, подначивая блондиночку, которая наоборот, не знала, как родственнице, с ее шуточками, заткнуть рот.

Девчонка демонстративно шлепнула заварник на стол с такой силой, что несколько капель вылетели наружу, растекаясь по скатерти, а потом выскочила из комнаты, будто ошпаренная.

– Не пойму, чему радуетесь? Вы же были против. Книгами мне в голову кидались. Угрожали членовредительством. – Я подошёл ближе к Наталье Никаноровне, взял стул и устроился за столом, напротив. Подвинул к себе пустую чашку, налил чай. Пока нет еды, хотя бы попью горячего.

– Раньше обстоятельства иначе выглядели. Вот и угрожала. Сейчас все складывается, как должно. Да и пора ей. Ведьме нужно это. А то ходит нераспечатанная, как монашка. Разве ж дело? Задание не из простых, к тому же, будет. Чем больше сил, тем лучше справимся. – Бабуля сделала глоток из блюдца, которое держала пальцами, и зачмокала губами от удовольствия. – А ещё я радуюсь, потому как связь у нас есть с ней. Считай, что меня всю ночь энергетическим коктейлем поили. Вку-у-у-усным…

– Фу! Гадость какая. Надеюсь, в этот момент никто ни за кем не подглядывал? Не то, чтоб я против, широта взглядов имеется, но только не с Вашим участием.

– Нет, конечно. Чего там смотреть. Думаешь, удивил бы? Обычно все. Вот я на досуге много рассказать могу тебе. Эмоции, да. Их было прям целое море. Особенно от Лизки.

– За «обычно», между прочим, стало немного обидно. Я, чтоб вы понимали, старался. – Весело, конечно. Сижу, с демоном свои интимные таланты обсуждаю.

– Да ладно, не кипишуй. Лизка довольна, это самое главное.

Наш животрепещущий разговор был прерван беспардонный образом. В комнату, потирая замёрзшие руки, вошёл Тихонов. Майор снял шинель, фуражку, бросил их на широкий подоконник. Следом тут же появилась Лиза. В руках девчонка держала миску с вареной картошкой и кусками хлеба, лежащими поверх незамысловатого блюда. Но я, кстати, был рад и этому. Похоже, действительно организм нуждался в подпитке.

А бабка-то вчера была права. Майор явился спозаранку. Никак не привыкну к ее способности предсказывать будущее.

– Как самочувствие, Иваныч? – Тихонов прихватил очередной стул и сел рядом со мной.

– Отлично. Никаких следов болезни. Чувствую себя, как новенький. Готов нести службу. – Бодро отчитался начальству, боковым зрением пытаясь все же определить по внешнему виду настроение Лизоньки. Она, несомненно, напряжена как-то.

– Прекрасно. Никаноровна, – Никита Пахомович переключился на бабулю. – Придется действовать быстро и, в некоторых направлениях, можно сказать, напористо. Времени нет совсем. Сейчас уедите. В городе паника, суета. Метро не открылось, у людей приступ коллективного безумия начался. С одной стороны понятно, страх дело заразное. Но с другой… Десятки тысяч человек пытаются вырваться из города на восток. На Казанском, Курском и Северном вокзалах народ в полном смысле слова берет штурмом поезда. Тащат с собой все, что можно и нельзя. Один гражданин приволок вещей, в трёх машинах не поместится. Ему объясняют, нельзя. Люди должны в первую очередь уехать. Бесполезно. По шоссе Энтузиастов едут вереницы забитых людьми и скарбом автомобилей, автобусов, гужевых. Такое чувство, что наступил конец света. И полная анархия. Опасные слышал высказывания…

– Глупости. – Усмехнулась Наталья Никаноровна, – Конец света ни с чем не перепутаешь. Поверьте, Никита Пахомович, Вы бы его точно узнали. А сейчас – банальная человеческая слабость. Потому и языки развязались. Они ж, поди, думают, все, бросили их. Верха, мол, уже убежали, оставили народ. Вот и трепят, что не попадя.

– Возможно. Но сейчас это, конечно… слов не подобрать. На мосту, где выезд на Энтузиастов, произошел затор… Так они, вместо того, чтобы спихнуть с моста застрявшие грузовики и ликвидировать пробку, бросались захватывать в них места. – Тихонов удручённо покачала головой, – Те, кто сидел на грузовиках, отчаянно дрались в ответ, били нападавших чемоданами по головам. Без преувеличения говорю. Атакующие лезли друг на друга, врывались в кузова и выбрасывали оттуда оборонявшихся, как мешки с картошкой. Только захватчики успевали усесться, только машины пытались тронуться, как на них бросалась следующая волна, желающих попасть в машины. Ей-богу, во время гражданской на фронте я такого массового «героизма» не наблюдал. Ладно, это простые люди. Но партийцы что творят… Те, кто должен быть сейчас примером.

В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов. Кабинет открыт. Он просто бросил все это в свободном доступе. Заходи, бери, кто хочет. Ну, как так-то? Комнаты в организациях многие выглядят так, будто там ураган прошел. Теперь ещё встали трамваи и троллейбусы, перестало работать отопление. Постепенно начинается массовый грабеж магазинов и складов под лозунгом: «Не оставлять же немцам». Сам видел, пока к вам ехал. Отряды милиции не справляются. Товарищ Сталин уже, правда, отдал приказ немедленно возобновить в Москве движение транспорта, работу предприятий торговли и общепита, и, самое главное, медицинских учреждений. Знаете, что интересно? Когда ему доложили о творящемся в городе, Иосиф Виссарионович ответил: «Ну, ничего… Я думал, хуже будет». Первый раз видел от него столь спокойную реакцию на полнейший бедлам. Ладно, не об этом речь. Сейчас уже все приводят в норму. Людей в том числе. Значит, по поводу вашей группы. Выдвигаетесь сейчас же. Вещи собраны?

– Конечно. – Лиза, которая в момент появления Тихонова, маячила за широкой чекистской спиной, тарелку с картошкой на стол водрузила ещё в начале его рассказа, а потом так и осталась стоять чуть в стороне.

– Хорошо. Выйдете из города через Волоколамское направление…

– Так там же… – Девчонка начала говорить, перебив Тихонова, но потом покосилась на меня и замолчала. Судя по всему, сочла лишним обсуждать распоряжение майора.

– Да. Там враг. Вам нужно попасть, условно говоря, в плен. Вы – Долгоруковы. Документы я привез. Старые, потёртые. Не поймёшь, что только сделали. Никаноровна скажет, мол, прятали все это время. Немцы не верят коммунистам, которые сдаются или даже, отбиваясь во время сражения, «случайно» оказываются в их руках. Вот в чем дело. Мы пытались, но это не работает. Относятся с подозрением. Они делают ставку на тех, кого советская власть сильно обидела. Если были репрессированные в семье, или сами в лагере отметились, так вообще хорошо. Уж в этом плане удачнее ваших личностей вряд ли найдешь. То есть, для вас они – спасители. Вот так. Большой плюс в том, что Фон Бок считает, будто с оккупированными территориями, а в частности с людьми на них, надо обращаться нормально. Не ради самих людей, естественно. Ради дисциплины в немецких войсках. При этом, славянские народы в его видении чуть ли не тупые аборигены. Так что, когда проберетесь к нему, заметьте, не «если», а «когда», на самом деле будет проще, чем с кем-то другим. Что нам нужно? Все данные о наступлении немецкой армии в направлении Москвы. Сейчас это – самый важный момент. Они верят, будто все, победа в кармане. Думают, нанесенные потери не дадут нам восстановиться. Разведка донесла, будто там, в Берлине идёт разговор о том, что между Фон Боком и Москвой чуть ли не чистое поле. Нам нужны точные данные, их стратегические намётки. Но по большому счету, все, что имеет значение. А значение сейчас имеет все. Ясно? Времени нет. Поэтому берете приготовленные вещи и уходите…

– Товарищ майор государственной безопасности, прошу разрешить участвовать в выполнении задания данной диверсионной группы. – Не знаю, что это было. Правда. Но я вскочил с места, вытянулся в струнку и обратился к Тихонову, как положено. Просто… Да, книга. Да, моя жизнь. Хочу ее обратно. Но… Черт. Короче, не пойдет туда девчонка вдвоем с бабкой-демоном и все тут.

– Симонов, ты чего? – Никита Пахомович смотрел на меня впервые за все время, сколько я с ним пересекался по прихоти судьбы, с удивлением во взгляде. – Жар опять? Лихорадит?

– Товарищ майор, вы правильно отметили, они – Долгоруковы. Нет гарантий, что, оказавшись у немцев, не перебегут на сторону врага. Сами подумайте.

Со стороны девчонки раздался звук, похожий то ли на всхлип, то ли на истеричный смех. Я не поворачивался и не смотрел в этот момент на нее. Всем видом демонстрируя Никите Пахомовичу искренность своих намерений и рвение выполнить долг советского человека, настоящего чекиста. Мол, двигает мной лишь желание обезопасить нас от предательства со стороны бывших дворян, ибо, веры нет сейчас никому. Не говорить же настоящую причину, что меня тупо кроет волнение за одну блондинистую стервозную особу.

– Товарищ майор, если случится то, что я говорю, понимаете, сколь опасное оружие окажется у Фон Бока. – Смотрел по-прежнему лишь на Тихонова.

– Я думал об этом. Но… – майор покосился сначала на бабулю, потом на Лизоньку, но, видимо, решил, раз уж я говорю не скрываясь, то ему точно можно не просить посторонних удалиться. Как – то глупо это будет. – Есть некоторые рычаги давления.

Я вполне понимал, без определенного поводка сотрудник народного комиссариата, человек, имеющий отношений к государственной безопасности, знающий подноготную этих двух женщин, их в руки немцам не отпустил бы. Иначе сидел бы Тихонов не здесь, и работал бы не на Лубянке, а на тракторе в поле.

– Да ладно, Никита Пахомович. – Подала вдруг голос бабуля, – Рычаги сломать можно. Сам знаешь. Иваныч прав. Нам всем так спокойнее будет. А то вдруг служба и задание пойдут не так, как задумано, вовек не докажем, что не наша вина. Пусть с нами выдвигается. Оно, наверное, так правильно.

Поддержка Натальи Никаноровны в данном вопросе была очень неожиданной. Но с другой стороны, при том, что именно от нее поступило задание вернуть книгу, факт этой поддержки говорит лишь о том, все я правильно решил. Значит, и в самом деле, идёт процесс, как положено.

Только в этот момент глянул на Лизу. У нее было выражение лица, будто единственное чувство, которое существует в душе блондиночки в мою сторону – ненависть и презрение. Ну, ясно. Оскорбленная гордость. Женский взгляд на происходящее. Вроде, после всего, что у нас было, я козел такой и скотина, продолжаю относится к ней не так, как должен. А как должен, интересно? Неужели за своими амбициями не видит, что я хочу помочь. Что реально опасаюсь отпускать ее одну. Вот правда говорят, судят все чувствами женщины. Голову включить то не судьба.

– Так… – Майор сомневался, это было заметно. – Иваныч, на тебя другой рассчет был.

– Так а вы пересчитайте… – Выдала Наталья Никаноровна, а потом, пристально глядя в глаза Тихонову, протянула ему свою чашку. – Отхлебните вот чайку. И пересчитайте. Иваныч пусть с Лизаветой вещи готовят. А мы с Вами посекретничаем немного. Обсудим кое-что.