13-й отдел НКВД. Книга 2

Глава 23

Метнулся в кухню, налил воды из ведра, стоявшего прямо на столе. Надеюсь, хорошая. Немного отпил на пробу, чуть не проглотил язык от удовольствия. Нереально просто. Вода, имеющая вкус.

Отнес Алексею. Тот сделал несколько жадных глотков, но потом протянул железную кружку обратно.

– Нельзя много сейчас.

Я поставил воду на табуретку, которая имелась рядом с кроватью.

– Может, все же отдохнёшь? – Совесть заставила задать этот вопрос. Хотя, если честно, конечно мне хотелось услышать, наконец, продолжение всех этих вроде бы несвязанных на первый взгляд историй.

– Нет. – Брат Иваныча покачал головой. – Видишь, как все меняется. Надо успеть рассказать.

– Хорошо. Просто волнуюсь за тебя.

– Справлюсь. Не переживай. – Алексей скривил разбитые губы, снова пытаясь улыбнуться. – Так вот. Продолжу. Иван Евгеньевич Боткин появился на свет до того, как его отец развелся с супругой, но фамилию получил, как положено. Все же, он был ещё и сыном княжны. И… это наш отец. В год революции ему исполнилось двадцать пять лет. Он был молод, верил в лучшее и надеялся, что у России великое будущее. Угрозой большевиков не считал. Воспитанный среди молодых либералов, свято верил, что новая власть просто желает перестроить империю в демократическое государство. Поэтому остался на родине. Тем более, своей работой он выбрал ту же стезю, что и отец. Стал врачом. И по началу все складывалось неплохо. Ещё до революции женился на хорошей девушке. Занимался врачебной практикой. Я родился в 1913. Ты – позже на десять лет. Уже в условиях, которые показали, как сильно ошибался отец. Но, в принципе, все, на самом деле, было неплохо. Мы жили в Петрограде, который через год после твоего рождения стал Ленинградом. Не в Москве. И, наверное, об отце бы никто и не вспомнил. Да, сын княжны и лейб-медика самого Николая II. Но… как-то затерялась наша семья и это было прекрасно. Ровно до того момента, пока чекисты не начали активные поиски драгоценностей Романовых. В общем… оказалось, что рядом с царем в тот момент находился ещё один человек – Чемодуров Терентий Иванович. Камердинер Николая. Но в день, когда императорская семья была убита, он вдруг заболел и оказался в больнице. Выжил чудом. Казалось бы. Однако… дело было вовсе не в чуде. Он сотрудничал с большевиками. Давал им информацию, которую они требовали. Благодаря этому и заслужил возможность жить дальше. Среди того, что Терентий рассказал, тогда был один интересный факт. Точнее, просто факт. Интересным для чекистов он стал значительно позже. Незадолго до смерти, лейб-медик виделся со своей второй половиной. Имею в виду княжну Елену Александровну Ливен, нашу бабушку. Она приехала в Тобольск, перед тем, как Романовых перевезли в Екатеринбург. Чемодуров рассказал в своем очередном доносе, будто случайно слышал часть разговора. Боткин отдал ей крест и какую-то бумажку. Сказал, что необходимо сохранить сведения о спрятанных сокровищах. А крест… это давнее наследие Романовых. Его передал Александру II, тому самому, который отменил крепостное право, Освободителю, некий старец, живущий в Сибири. Не могу сказать точно, однако, есть мнение, будто это был его дядя, Александр I, который из-за груза вины за убийство отца, все же оно произошло при молчаливом содействии сына, изобразил свою смерть и ушел в отшельничество.

– Подожди. Секунду. – Я прервал Алексея. Мне нужно было просто выдохнуть. Александр? Тот самый, про которого рассказывала бабка – демон. Что на него у ада были большие планы, а он раскаялся. Так вот чей крест? Крест грешника, осознавшего свой грех.

– Что случилось? – Брат Иваныча с волнением смотрел на меня.

– Все. Нет. Ничего. Просто немного… Да, все хорошо. Если можешь, продолжай.

– Бабушке об этом кресте ещё сам Николай II рассказывал. Он искренне верил в то, что старец и есть его прадед. Говорил, мол, об этом много есть свидетельств. Начиная от внешности, заканчивая тем, что некоторые представители царской семьи ездили к нему на встречу. Вот этот самый крест Боткин отдал княжне Елене Александровне. На бумаге, так понимаю, был план того, где спрятаны самые дорогие сокровища Романовых. Они, похоже, решили не складывать все яйца в одну корзину. Как бы то ни было, рассказ Чемодурова был записан, но внимания сильно не привлек. Богатства в тот момент мало беспокоили большевиков, потому что на подходе была армия белогвардейцев. Те взяли Екатеринбург через 8 дней после убийства царя. Напряжённое было время. Но зато, спустя много лет, в процессе поиска богатств, кто-то из чекистов наткнулся именно на эту запись. Они ещё никак не могли разыскать Марфу, предположительно имеющую сведения о той части сокровищ, которая хранилась в Тобольске. Поэтому, рыли землю очень сильно. Стали выяснять, что да как с княжной стало. Конечно, выяснили. Она уже скончалась, а вот сын ее, его жена и двое детей, вполне прекрасно себя чувствуют. Подумали и рассудили, нужно выяснить, является ли рассказ Чемодурова достоверным. Это был 1927. Может, нас и миновало бы все, случившееся позже, но крест… Его нашли при обыске. И он полностью соответствовал описанию, которое давал камердинер царя. Отца забрали. И мать забрали. Мне исполнилось четырнадцать, тебе четыре. Я не знал, что делать и как поступить правильно. Но… когда ты был совсем маленьким, меньше года, заболел сильно. Очень сильно. Даже отец, будучи врачом, ничего не мог сделать. Все шло к тому, что ты бы умер. И вот мама… Она молилась несколько ночей подряд. С этим крестом в руках. Не знаю, но верила в его силу. Отец же рассказал ей, откуда столь важная вещь. Мама вообще знала все о его прошлом, о семье, о том, что дворянин. И вот когда стало совсем худо, я сидел рядом с ней и тоже молился. Дал обещание, если выживешь, стану служить богу. Буду людям помогать, чего бы мне это не стоило. Бог услышал, наверное. Может, меня, может, мать. Но на следующий день ты быстро пошел на поправку. А тут такое… Понимал, что скорее всего родителей можно не ждать. Большевики и не скрывали цель своего прихода. Крест обнаружили, вообще сразу вдохновились. Только… до сих пор, не пойму как, но забрать его не смогли. Точнее, не поверишь. Забыли. Правда. Оставили на столе и ушли. Словно затмение у них было. Я сидел в нашей квартире. Ты бегаешь рядом. Что-то понимаешь, что-то нет. Вдруг, как озарение. Собрал твои вещи, взял за руку и пошел к пациенту отца, которого тот из рук смерти почти вырвал. Не знаю… Не давала мне покоя мысль, что с тобой что-то приключится. А если бы остался дома, то такое могло произойти. В общем… тот человек помог. Не отказал. Он как раз собирался в Москву ехать. Забрал тебя с собой. О том, что бросил ребенка там, в столице, я узнал только когда начал разыскивать брата. Но причину того поступка, правда, так и не узнал. Тебя нашли на улице среди беспризорников, а потом уже определили в детский дом. Позже это выяснил. Гораздо позже. Ну а в тот день, сам вернулся домой. И знаешь, крест ведь тогда меня спас. Я почти уже подошёл к квартире. Сунул руку в карман, а его нет. Хотя, помню, что был. Когда тебя уводил, точно забрал его со стола. Испугался, пошел обратно. Всю дорогу осмотрел. Думал, может выронил. Он и правда лежал на земле. Не понимаю, как выпал. Тем не менее, пока бродил туда – сюда, времени достаточно прошло. Когда вернулся к дому, соседка сказала, будто чекисты опять приезжали. Детей искали. Видимо, мать с отцом отказывались от сотрудничества, так они хотели сыновьями припугнуть. Будь я на месте, меня бы тоже забрали. После этого, подумал, что пора обещание, наверное, выполнять. Неспроста все это происходит. Несколько недель просто скитался. Побирался, ночевал на улице. Но точно знал, домой нельзя. А потом прибился к храму. Другой фамилией назвался. Так и остался служить богу. Как должен. За тебя все переживал сильно. Но был уверен, тот человек не бросит. Только спустя много лет, когда смог начать поиски, узнал, что всё-таки бросил. Сам он не имею понятия, где. Спросить некого, почему поступил подобным образом. Ну а ты, на момент, когда разыскал, уже много лет в детском доме жил. Фамилию тебе дали Симонов. Имя твое осталось и отчество. Наверное, их ты сам сказал, потому что помнил. Но… все это очень долгое время у меня было ощущение, мы встретимся обязательно. И ещё, что крест этот твой, на самом деле. Мать же, когда ты выздоровел, сказала, будто благодаря ему тебя отмолила. И всегда говорила, что он тебе вторую жизнь дал. Представляешь, мое состояние, когда ты в подвале том появился. У немцев. Это просто чудо какое-то. Божье проведение… А сокровищами я почему начал интересоваться. Марфа, та самая, на моих руках умерла. Так вышло. Когда исповедовалась, сильно горевала, что подвела матушку игуменью. Выдала большевикам тайну. А потом сказала, будто среди тех драгоценностей, которые так и остались не найдены, имеется нечто очень важное. Хорошо, что чекистам их никогда не найти. Но она, как в бреду была. Много непонятного говорила. Случилась наша с ней встреча в 1933 году. Я начал собирать любую информацию. Слова ее сильно мне в душу запали. Потому что во всем есть божий промысел. Не зря вот так нас судьба свела. Она ведь не знала, кто я такой на самом деле. А я сначала не знал, кто она. Вот так и вышло. Тебя искал. Следы сокровищ искал. Самое интересное, крест в семье нашей всегда был. Отец не скрывал, что он получен от бабушки Елены, а вот про тот самый листок, который якобы Боткин ей передал вместе со святыней, ни слова никогда не говорил. Ничего подобного не помню…

Алексей вдруг замолчал, бледнея лицом. Хотя, куда уж больше.

– Все. Хватит. – Я встал с кровати, а потом наклонился над ним, подтягивая лоскутное одеяло. – Поговорим ещё. А то ты сейчас снова отключишься. Поспать тебе надо. Тем более, вечером нам в дорогу. К Москве поедем.

– Хорошо. – Согласился мой… черт, а ведь он тоже вроде мой дед, получается. – В Москву, так в Москву. Мы встретились, наконец. Все теперь наладится.

Только он произнес последнее слово, как взгляд его осоловел, голова медленно склонилась набок и глаза закрылись. Я постоял рядом, слушая дыхание. Нет, все нормально. Спит. Просто реально человек устал и вымотан. Тем более столько много ещё мне тут рассказал. Ему это совсем не просто далось. На одной силе воли держался.

Убедившись, что с отцом Алексеем все хорошо, вышел на улицу.

Голова буквально разрывалась на части от полученной информации.

Она была настолько неожиданной, что я просто вообще не понимал, как ко всему этому относиться. С одной стороны, некоторые части весьма затейливого пазла встали на место.

Дед – аристократ, дворянин. О его матери не сильно понял, кто она такая. Да и неважно уже. Хороший человек, этого достаточно. Выходит, их убили. Думаю, так и было. Нужна была информация о сокровищах царской семьи. Подозреваю, ее, этой информации, просто не было. Ну, передала княжна крест. Так это ничего себе, какое наследие. Вещь, сделанная руками одного из Романовых. Тем более, вроде, как святая. Очень сомневаюсь, что параллельно, княжна сыну сокровищами голову забивала. Даже, если имелась эта бумажка. Даже если реально лейб-медик дал ей подсказку, где искать. Времена не те были для подобного знания. Уверен, она наоборот, всячески сына от этого оградила. Ему, правда, вряд ли поверили. Детей хотели точно забрать. Чтоб родители были сговорчивее. Получается, Алексей и себя, и деда спас. Почему уж тот мужик, которому он отдал Иваныча, бросил ребенка в Москве, теперь и не узнаешь. Как бы то ни было, дед выжил, вырос, нормальным человеком стал.

Вот она, Наталья Никаноровна, и говорила, что крест заберу только я. То есть Иваныч. Но твою мать… Почему нельзя было объяснить все нормально? Сказать правду. И ещё один момент не могу понять. Лиза сказала, будто за мной два мертвеца ходят. Мужчина в царской форме и женщина в бальном платье. Обоих убили выстрелами в голову. Ну, ок. Ладно. Родители, можно подумать. Но! Форма и платье. Очень сомневаюсь, что в двадцатых годах городской врач и его супруга в подобном виде посещали какие-то советские мероприятия. Вот прям очень. А так-то, если откровенно, быть того не может. Выходит, не родители. Кто тогда?

– Иван?

Размышляя, я вышел из дома, спустился по двум кривым ступеням и замер посреди двора, даже не заметив этого. Никого вокруг не было. Дед куда-то испарился. Пацан убежал, похоже, по своим, пацанским делам. Даже Александра отсутствовала. Окликнула меня Лиза. Она подошла откуда-то сбоку.

– На тебе лица нет. Что такое? Что случилось? С отцом Алексеем все хорошо?

Я смотрел на девчонку, но будто сквозь нее. Просто… не знаю. Дед. Иваныч. Представить не мог, насколько сильная трагедия за его спиной. Насколько сильная трагедия многих людей за его спиной. Даже так. Насколько он связан со всем, что происходило в начале прошлого века. Но главное, представить сложно, что ему пришлось пережить. Да, был ребенком, но я, к примеру, помню детство. Помню себя в четыре – пять лет. Уверен, и он помнил. При этом, беспризорничество на улице, детский дом. Чекисты. Как он вообще пришел к этому? Пойти служить на Лубянку. Как?! Не знает про родителей? Что руководило им? Черт… никогда этого теперь не выясню. И ведь он был предан Союзу. Точно знаю. Был предан своей работе. Теоретически, с братом так и не встретился, если меня только сейчас отправила Наталья Никаноровна за крестом. Она ведь сразу сказала, с Иванычем они бы не договорились. Значит, даже правда о смерти родных не заставила бы его действовать иначе. И вот эта особенная защита от влияния демона, от Лизонькиных штучек. Что это? Неужели и правда он не умер в детстве благодаря вмешательству каких-то божественных сил. С ума можно сойти от того, насколько Иваныч необычный человек. А я нихрена этого не знал. Не видел. Не понимал. Дебил. Я. Я – дебил. Эгоистичный пацан, который много лет мстил единственному родному человеку своим поведением и отношением за то, в чем он вообще не виноват.

– Иван… Да что с тобой такое? – Лиза подошла ближе и тронула меня за плечо.

– Все хорошо. Думаю. Как забрать книгу. Ее непременно надо забрать. Я обязан. Отдал ее Тихонову, а тот Берии. Не знаю, насколько ты в курсе. Но… черт. Это была большая ошибка. Наверное, подвёл одного человека этим. Дело даже не в твоей бабке. Не в майоре… Не могу сказать тебе. Хотя, очень хочется. Поговорить с кем то. Тяжко так, что… Тяжко, короче. Я подвёл человека. Он не сделал, а я сделал.

Говорил без перерыва и, наверное, для Лизоньки это все звучало, как бред. Но она молча слушал, не перебивая.

– Чертова книга… Зачем отдал ее чекистам…

– Книги нет?! – Голос раздался очень неожиданно. Со стороны дома. Марта стояла на ступенях, глядя на нас с Лизой холодным, оценивающим взглядом. Вот ведь сука. Подкралась, даже не заметили, как она вышла.

– Нехорошо подслушивать. – Я повернулся к ней лицом, не скрывая неприязни.

– Ещё раз задаю вопрос. Книги нет? Мы не сможем ее забрать? Поездка в Москву – враньё?

– Да! Все? Довольна? – Девчонка, заразившись, видимо, от меня, резко обрубила эстонку.

Все, что происходило дальше, напоминало кадры кино, которые вдруг кто-то невидимой рукой поставил на замедленную перемотку. Так ещё бывает в ночных кошмарах. Когда нужно убежать от злодея во сне, и ты вроде бежишь, а ноги тяжёлые, еле поднимаются, и все так медленно-медленно.

Вот Марта ныряет рукой в карман. Вот она направляет на меня, темный, какой-то некрасивый пистолет. Не знаю, почему в этот момент в голове пронеслись именно такие сравнения. Темный. Некрасивый. Вот звучит выстрел. А потом вдруг я вижу, как Лизонька кидается вперёд. Вижу и думаю, что творишь, дура. Это же траектория полета пули. И главное, мысли такие медленные, вялые.

Но когда тело девчонки, метнувшееся к Марте, как-то внезапно замерло, и, покачнувшись, стало падать назад, кнопку перемотки снова отжали. События понеслись с удивительной скоростью.

Я поймал Лизу, прижимая ее спиной к своей груди. Развернул лицом, а потом, опустив взгляд, увидел, как на ее грязном, испачканом угольной пылью пальто медленно, словно нехотя, расползается маленькое красное пятно. Тело блондиночки как-то обмякло, отяжелело. Она будто не могла стоять.

– Лиза… Твою мать. Лиза…

Я опустился на землю, держа ее в руках. В этот момент не было красивых фраз, стонов или криков. Она просто закрыла глаза и все. Но самое главное, я очень ясно понимал, знал наверняка. Девчонка умрет. Прямо сейчас. Или через пять минут. Но она точно умрет. Сука.

– Лиза.

Неожиданно бедро обожгло, будто там кто-то поднес огонь. Свободной рукой залез в карман. Что за херня-то. И как не вовремя. Пальцы нащупали лучи звёзды. Она была горячей. Да ну нахер! Я быстро вытащил проводник из кармана. Не смешно, конечно, но хожу, имея в левом кармане святой крест, а в правом – дьявольскую штуку. Звезда Давида в данный момент демонстрировала мне, словно насмехаясь, шесть лучей. Как я и подумал.

– Да ну нет! Вы чего?!

Краем глаза увидел бегущую по двору Александру. Она вроде что-то кричала, но звук почему-то отсутствовал. На пороге появился Мацкевич. Марта исчезла. Упустил момент, когда и куда. Это не важно. Взгляд снова вернулся к Лизе, которая лежала в моих руках. По идее, я должен сейчас наверное кричать и бесноваться. Трясти ее за плечи и требовать «не уходи!» Но так бывает лишь в кино. Пуля попала, судя по тому, где выступила кровь, либо в сердце, либо рядом. Пятно небольшое. Совсем маленькое.

В глазах начало темнеть. Я терял сознание, и чертова звезда в руке говорила однозначно, моя очередная командировка закончится именно в это мгновение. А Лизоньки все, больше не будет. Ее смерть ощущалась четко, как присутствие человека рядом, который дышит мне в ухо. Попытался проморгаться, чтоб отогнать темноту. Жалкие по́туги. На третьей попытке, глаза закрылись совсем. Стало темно и очень спокойно.

Очнулся почти сразу. Где-то далеко, приглушённо раздавался изредка звук проезжающих машин. Машин… Я открыл глаза, уставившись в небо. Лежу на спине. Звезд слишком много для осени. Да и тепло очень. По-летнему. В руке зажато что-то. Звезда? Должна быть она. Но… Нет. Размеры не те. Да и форма не та. Поднял руку, чтоб видеть ее. Мои пальцы крепко держали нож. Нож?! Я резко принял сидячее положение. Покрутил головой. Вокруг – лесок. Знакомое место. Оно находится рядом с домом. Моим настоящим домом. Там, где я живу в своей обычной жизни. Деревья – край парка, куда часто хожу на пробежку. Но вот рядом…

Твою. Мать. Рядом – девушка. И мы явно с ней не на прогулку сюда пришли. Потому что сложно наслаждаться дивной летней ночью, когда у тебя нет глаз, а рот разрезан от уха до уха. С возвращением, Иван Сергеевич.

Конец.