2134: Элемент

Глава 10 Март

Вот уже несколько дней Никласа мучала нерешенная проблема: назначенная на штатную должность водителя баронесса Александра фон Губер не очень хорошо умела управлять вверенным автомобилем. Нет, по ровным дорогам общего пользования ездила она прекрасно, но вот на сложном покрытии и тем более на бездорожье у нее даже на буханке — которая по мнению Никласа едет даже там, где не едет ничего больше кроме трактора, начинались сложности.

Александре фон Губер мешала неуверенность — невозможность заставить себя полностью использовать ресурс машины, неумение уйти от излишней аккуратности и боязни повредить технику. Никлас помнил, как помогал ему решать эту проблему — когда у него самого возникли подобные сложности, его первый наставник.

«Медведи! В цирке! На велосипеде! Одноколесном!»

Восклицания эти наставник сопровождал усиливающими магию убеждения эмоциональными междометиями, так что проблема с неуверенным вождением у Никласа очень быстро ушла. Гораздо проще было заставить себя рвать вперед машину, разгоняя ее на максимальных оборотах до пика возможностей, чем снова стоять перед разъяренным наставником.

Стоило об этом сейчас вспомнить, как снова голос наставника — зычный, с хрипотцой, зазвучал в ушах эхом из прошлого, вот прямо очень отчетливо. Но также очень отчетливо Никлас понимал, что с юной баронессой подобное не прокатит — слишком уж она ранима и восприимчива. В мыслях он ассоциировал большеглазую девушку со шпагой: острая, крепкая, но если об колено, то можно и сломать. По этой же причине Никлас пока не собирался снимать ее и с должности водителя. Тем более что и не планировал ее сажать за руль во время боевой работы, пусть дальше с бумагами сидит, а за рулем Буцефала брат Павел уже привычен. При этом — пусть по плану баронесса и должна заниматься административной работой, но должность ее — значит и соответствовать должна на уровне.

Да, в иной ситуации проблема не стоила бы и выеденного яйца. В иной ситуации это вообще не было бы проблемой, но так получилось, что сейчас Никлас старался разнообразить жизнь как мог. Какое окружение, такие и проблемы — а окружение уже не менялось вторую неделю. Третья даже сегодня пошла, как они торчат среди медвежьегорских лесов без каких-либо известий о своей дальнейшей судьбе как опричной группы.

Из состава группы в форте не было Горчакова — инспектор как убыл в Москву «на консультации» почти сразу после бойни в церкви, так и не объявлялся, а также Мейера с Крестовоздвиженским, остававшихся на озере Копанском в поместье барона Волчанинова.

Сразу после отъезда Горчакова из гостей в форте «Сапеница» побывал лишь Дмитрий Бойцов. Бывший ротмистр, бывший командир Медвежьегорского отдела Пограничной стражи. Привез тогда с собой ныне подполковник и только что назначенный командир бригады ящик дорогущего шампанского.

Пообщались с ним коротко, полунамеками — в Медвежьегорск после бойни в церкви прибыли очень высокие чины, в числе которых был и Иванов Сергей Сергеевич, представляющий Особую Экспедицию. И похоже, в команде статского советника появился еще один верный человек, примеривший сразу после знакомства должность комбрига. Но ничего по ситуации тогда ясно все же не было, поэтому прямо Никлас с Бойцовым ничего и не обсуждал, обошлись дежурными реверансами.

Подполковник только намекнул Никласу, что похоже ему дают карт-бланш на действия в районе, но пока он в это не слишком верит; теперь — по истечении второй недели, становилось ясно, что новый комбриг все же делал свою сказку былью. Судя по слухам, «добро» все же побеждало «зло»: в Кемской волости за минувшие недели происходило весьма много настолько громкого, что даже до затерянной в лесах отряд-заставы эхо событий докатывалось. Например, генерал-губернатор на пенсию ушел без двадцатой медальной ленты на орденской планке, ну и дальше по мелочи — несколько публичных казней, многочисленные сообщения об арестах и отставках в официальной прессе, которая пусть с опозданием в несколько дней, но до форта доезжала.

Из-за отсутствия каких-либо развлечений, кроме тренировок, Никлас на тему происходящего довольно много спорил с подкованной в политических реалиях Катрин. Сам он отстаивал позицию, что в данном случае добро все же торжествует, Катрин же утверждала, что это лишь одна команда управленцев меняет другую, оставляя на местах своих доверенных ставленников и пользуясь возможностью убирая чужих людей.

В вечерних беседах этих — в основном молчаливо, принимали участие Александра фон Губер и брат Павел, которые категоричного мнения не сформировали, лишь изредка отпуская комментарии.

Кроме диалектики с Катрин, Никлас ударился в тренировки. Причем не только в привычных умениях: прокачивал он свою новоприобретенную способность управлять и манипулировать людьми с помощью слов. И сейчас как раз выполнял поставленную задачу улучшить навык вождения Александры фон Губер. Делая это довольно нетривиальным образом — сделав ее саму зрителем, а за руль буханки посадив Вяземского, планируя через грядущую беседу с ним опосредованно воздействовать на юную баронессу.

Надо было только дождаться, пока Вяземский покажет, что умеет. Ждать пришлось недолго — недавний студент довольно быстро намертво засадил буханку, вывесив ее брюхом на гребне глубокой колеи, так что колеса вхолостую воду грязевых луж месили.

Наблюдали сейчас за этим — с небольшого пригорка, вчетвером. Никлас, Катрин, Александра, а также всем видом демонстрирующий презрение окружающему миру одноглазый кот Василий. Брат Павел оставался на заставе за главного, Вяземский сидел за рулем в буханке в одиночестве, Тришкин расположился на опушке неподалеку: был занят ведмедем и щенком — который уже прилично подрос, и сейчас нарезал круги по лесу серыми росчерками, обозначая свое местоположение заливистым лаем.

Никлас поманил девушек за собой, спустился с пригорка. С усталым выражением лица остановился рядом с буханкой-Боливаром, у которой уже виновато мялся Вяземский, выпрыгнувший из машины и оценивающий дело рук своих.

— Скажите, Альберт, — мягко начал Никлас. — У вас был когда-нибудь опыт близкого общения с девушкой?

Вопрос застал Вяземского врасплох — он зарделся и опустил взгляд. Никлас, впрочем, знал, что бывший студент далеко не мальчик, так что как-то задеть нежные струны его души совершенно не боялся. Пока Вяземский краснел и смущался, не зная что ответить на такой вопрос, Никлас почувствовал удивленные взгляды Катрин и Александры.

— Так опыт был? Альберт?

— Так точно.

— Успешный, надеюсь?

— Д-да, — совсем замялся бывший студент.

— Прекрасно, значит вы сможете понять аналогию. Поднимите взор, вы же на атакующих бешеных собак смотрели без боязни, чего сейчас смущаетесь? Вот, отлично. Итак, представьте, что вы впервые остались наедине с приятной и симпатизирующей вам девушкой. Вино уже все выпито, дело постепенно идет к кульминации. Вы подходите ближе, плавно снимаете с подруги блузку, расстегиваете пряжку бюстгальтера, потом кладете одну руку ей на грудь, второй мягко прижимаете красавицу к себе, слышите ее негромкий томный вздох, ваши губы соприкасаются…

Никлас, когда произносил эти фразы, сопровождал их плавными движениями.

— Секрет успеха, Альберт, в том, что действовать нужно в первую очередь уверенно, но при этом аккуратно, плавно. Слышали выражение: «На кошках тренироваться?» Оно именно про это — попробуйте кошку погладить, сразу поймете, о чем речь. Только кота Василия не гладьте, его хоть и не видно, но он нас сейчас определенно слышит и может показать характер если к нему полезете… Так, о чем я вообще? Ах да, об уверенной нежности. Смотрите, если вы безо всякой прелюдии дернете со своей пассии блузку на разрыв, а потом схватите ее за волосы и будете волохать ее голову туда-сюда в попытке поцеловать, вряд ли у вас получится продолжить вечер на одной волне. При этом! — Никлас поднял палец, указывая на важность дальнейших слов. — При этом, когда градус возбуждения уже повышен, иногда совсем не стоит слишком аккуратничать. Если ситуация уже горяча, нужно действовать уверенно, иногда не лишней будет и нежность на грани грубости. По ягодице там шлепнуть, за волосы взять — только делать это нужно так, чтобы причинять не боль, а наслаждение. Нужно уверенно управлять процессом, понимаете? У-ве-рен-но, — по слогам произнес Никлас и обернувшись, крикнул в сторону опушки: — Михаил, будьте любезны!

Ведмедь, который сидя у дерева грыз яблоки — беря их из плетеной корзинки, закусывая мандаринами, которые ему Тришкин очищал, грузно поднялся и на четырех лапах направился к буханке, избегая грязевых луж. Никлас, перепрыгнув через заполненную водой глубокую колею, забрался на водительское место, завел двигатель. Дождавшись, пока ведмедь столкнет машину с горба колеи, выехал из грязевой лужи поднимая водные столбы из-под колес. Задом сдал к собравшейся на обочине проселочной дороги ожидающей его группе. Все трое, что интересно, были заметно смущены — и если у Катрин просто побагровели шрамы, то лица юной баронессы и бывшего студента густо залиты румянцем. Похоже, озвученные недавно аналогии струны души у всех троих все же затронули.

— Садитесь, — махнул рукой Никлас, и дождавшись пока все залезут в салон, снова начал менторским тоном. — Смотрите, Альберт, если я сейчас ударю по педали…

Никлас сделал паузу и вдавил педаль в пол, бросая сцепление. Из-под колес выкинуло комья грязи, буханку повело в сторону. Два колеса съехали в колею, машина встал косо, опасно наклонившись. Никлас уже топнул по педали тормоза, обернулся к пассажирам.

— Вот я сейчас действовал так, словно сразу же в порыве страсти начать дергать за сись… ну, грубо дергать в общем, неважно. Сходу подобные действия могут привести к грустным последствиям. Смотрите, теперь о чем я говорил, про уверенную аккуратность…

Воткнув первую передачу, Никлас выехал из лужи. Сделал круг по леску, смяв небольшой куст и преодолев небольшую канаву, после чего поехал к тому же месту, где засел Вяземский. Увеличил скорость и с разгона проскочил высокий гребень колеи, подняв высокие водяные крылья брызг из глубокой лужи. Не останавливаясь, закрутил руль — и загнал выбрасывающую из-под колес комья травы и грязи буханку на пригорок. Наверху вжал педаль тормоза, и пока машина еще скользила вперед, уже воткнул заднюю передачу, практически сразу же съезжая вниз под уклон обратно.

Пассажиров в салоне болтало, юная баронесса звучно ойкнула, ударившись обо что-то. Никлас между тем развернулся, приехал на полянку на обочине где недавно все собирались. Остановился — уже медленно и аккуратно.

— Видите, начал я предельно спокойно, но, когда уже разогнался, действуя по обстановке совсем не стеснялся втыкать педаль в пол до упора на пониженной передаче. Более того, действуя иначе я бы просто не пролетел сложное место и не заехал бы наверх, — показал Никлас на пригорок. — Уясните для себя: если в одной ситуации слишком резкие движения явно лишние, то в другой — это совершенно необходимо для успеха. Запомните это, Альберт, и примеряйте это знание на недавно приведенные мною аналогии. Теперь давайте снова за руль, попробуйте пройти маршрут еще раз. Леди Александра, займите переднее пассажирское место, проконтролируйте действия Альберта.

Баронесса фон Губер — с пунцовыми от румянца щеками и красным следом от удара на лбу, торопливо вышла на улицу, чтобы пересесть. На Никласа она старалась не смотреть. Когда буханка, порыкивая двигателем, поехала на очередной круг, Катрин проводила машину взглядом и повернулась к Никласу.

— Это вот сейчас что было?

Никлас оглянулся, отметил что шрамы на лице Катрин все еще заметно багровеют.

— Мне нужно было дать понять Александре, что она неправильно делает, когда находится за рулем.

— Александре?

— Да.

— А Вяземского зачем в краску вгонял?

— Ну, объяснял ему на понятных аналогиях.

— Почему Саше не объяснил напрямую?

— Если бы сменил полярность аналогий, это бы уже порнография получилась, а не легкая эротика. К тому же мне было интересно попробовать новый способ опосредованного обучения, давай назовем его так.

— Несколько экстравагантный способ, — усмехнувшись, пожала плечами Катрин.

— Не спорю. Теперь давай посмотрим, действенный ли.

Вяземский, кстати, уже вполне подтвердил действенность способа — больше не стесняясь выжимать из машины все возможное, он демонстрировал прогресс просто на глазах. Нет, бывший студент опять конечно засадил буханку на том же самом месте, но сделал это уже гораздо более уверенней чем в первый раз. Но самое главное, что и баронесса, когда Никлас пересадил ее за руль, начала вести себя заметно иначе, для чего собственно все и затевалось. Никлас уже было собрался устроить вторую часть опосредованного обучения, как пиликнул оповещением его командирский планшет.

Пришло сообщение о том, что вернулся Горчаков.

Оставив всех — и людей, и зверей, добираться самостоятельно, Никлас вместе с Катрин уехали на припаркованном поодаль джи-вагене. На его колеса уже давно были надеты комплекты цепей, так что откровенной беспомощностью в грязи внедорожник не страдал, до форта доехали быстро. Здесь их ожидал сюрприз — во дворе стоял массивный грузовик с кунгом, а рядом два внедорожника в раскраске линейных частей Пограничной Стражи.

Похоже, Горчаков вернулся и со сменой для опричной группы, и с принятым решением по ведмедю. Ничем иным наличие грузовика с таким кунгом — явно для перевозки зверя, объяснить было нельзя.

Догадки подтвердились: начальником отряд-заставы назначался пожилой вахмистр, который первым делом передал Никласу ящик с коньяком и приветом от подполковника Дмитрия Бойцова, который на словах сообщал, что к вящему сожалению не имеет свободного времени чтобы лично попрощаться с графом Бергером, покидающим Северо-Западный Пограничный округ.

Ящик с коньяком, звякнув бутылками, встал в багажник джи-вагена, после чего к нему в компанию прозвенел и нетронутый ящик с шампанским — у Никласа на заставе действовал сухой закон. Кроме банных дней конечно, но шампанское после бани — моветон, Никлас даже без углубленного знания хороших манер об этом догадывался.

После краткого разговора с прибывшим на смену вахмистром Никлас направился в главное здание форта, где его уже ждал Горчаков. Инспектор, как обычно после долгой дороги был заметно усталым и явно раздражен — чем дольше он сидит, тем труднее ему потом ходить, а стимуляторами каждый раз пользоваться не лучший вариант.

Кивнув вместо приветствия, насупленный Горчаков без слов запустил по столешнице в сторону Бергеров сразу два плотных конверта с золотыми вензелями. Передав один Катрин не глядя, Никлас аккуратно вскрыл второй, достал белую гербовую бумагу и принялся читать.

«Корнету гр. Никласу Бергеру, командиру специального штрафного отряда „группа Бергера“, получением сего письма надлежит…»

— Штрафного отряда? — поднял голову озадаченный Никлас.

— Штрафного отряда, — кивнул Горчаков.

Никлас опустил взгляд, пробежал глазами оставшийся текст, предписывающий ему не позднее понедельника прибыть в Сергиеву слободу для получения дальнейших приказов от командующего Ленинградским Пограничным округом.

— Объясните? — посмотрел Никлас на инспектора.

Его удивление от формулировки про «штрафной отряд» было настолько велико, настолько он этим озадачился, что даже напрочь забыл о второй бумаге в руках Катрин, с содержанием которой пока даже не ознакомился.

— Ведмедя, согласно вашему п-приговору, девать п-просто некуда. П-поэтому, учитывая учиненный нами мясницкий разгром в общине американеров, п-принято решение создать специальный штрафной отряд, куда и определить зверя.

— Кем принято решение?

Горчаков отвечать не стал, просто показал пальцем в небо.

— Но ведь… — Никлас хотел было возразить, но осекся на полуслове.

— Как вы п-понимаете, информацию о п-паразитическом п-поражении и п-подчинении части общины американеров в общий доступ никто п-пускать не собирается. Так что с одной стороны — это решение есть признание некомпетентности вашей группы и вас лично как командира. С другой стороны, — кивнул Горчаков на бумагу в руках Катрин. — Первого апреля вы приглашены на прием на дачу графа Толстого, где вам за проявленную доблесть будет вручено золотое оружие.

— За доблесть, проявленную… когда? — Никлас вопросительно кивнул в сторону ворот заставы, подразумевая бойню в церкви.

— Нет конечно, — покачал головой Горчаков. — На приеме будут отмечены ваши заслуги во время отражения нападения ксеносов на поезд Минской железной дороги. Вручать золотое оружие вам будет Сергей Сергеевич, как статский советник по делам Царства Польского, на территории которого имели место события.

— То есть с одной стороны меня шельмуют, с другой награждают.

— Так точно. Более того, принято решение отдать вам полностью все имущество барона Волчанинова, и теперь постоянная база специального штрафного отряда «Группа Бергера» будет располагаться на озере Копанском.

— И делается все это не кулуарно, а с афишированием в обществе.

— Так точно.

— И это как-то… награда и наказание, не совсем стыкуется, верно?

— Так и задумано, в п-принципе, чтобы никто не догадался о вашем истинном статусе.

— А каков мой истинный статус?

— П-попроще вопрос, п-пожалуйста.

— Ясно, — протянул Никлас, хотя ему было совсем не ясно. — Что с американерами?

— П-пастор возглавит выживших. Для обеспечения деятельности рыбной фермы, до той поры пока не подрастут оставшиеся подростки, московская администрация выделит группу работников.

— А сам пастор, он что получается, ни при чем? Кто тогда приказ отдал, кто превратил людей в зомби?

— Ясного ответа нет, и скорее всего в ближайшее время не будет. П-предположительно, п-процесс изменения был активирован одним из тех, кого мы убили. В телах п-погибших обнаружен вживленный вирус-п-паразит, с п-подобным наша наука еще ни разу не сталкивалась. У тех, кто выжил, этого вируса нет. Уже по всей империи запущена масштабная п-проверка всех п-переселенцев на п-предмет наличия п-подобных п-подарков, также в экстренном п-порядке начинает работать усиленный входящий контроль. П-полагаю, впрочем, что никто ничего не найдет, а община американеров была п-первой и единственной ласточкой.

— Чего?

— П-попытки п-противника раскачать ситуацию в стране изнутри.

— Это Сверхразум смартмассы?

— Не факт, — после задумчивой паузы ответил Горчаков. — С одной стороны выглядит слишком топорно. С другой — может быть так топорно и задумывалось. С третьей — нельзя отметать возможность и стороннего участия, — бросил Горчаков взгляд на Катрин. — П-природа п-паразита, который взял под контроль разум людей, инородна смартмассе, так что это может быть п-привет от наших ближайших соседей.

«Новый рейх», — догадался Никлас.

— С четвертой стороны? — чуть погодя спросила Катрин.

— Эту сторону вслух обсуждать может быть слишком дорого, — отводя взгляд, произнес инспектор.

— Но она также в списке? — больше с утверждающей, чем с вопросительной интонацией произнесла ведьма.

— Да, — коротко ответил Горчаков после заметно долгой паузы.

Никлас, который сначала на понял, что за «четвертая сторона», теперь догадался: речь идет об измене, или внутренней игре противоборствующих имперских элит. Если бы недавно они с Катрин не обсуждали часто нюансы назначения Бойцова на должность командира бригады и последовавшие за этим процессы — как часть аппаратной борьбы властных групп, он об этом — о возможности внутренней провокации, даже и близко не подумал бы.

Вздохнув, Никлас прикрыл глаза на несколько секунд. Как все просто было тогда, когда он сидел за рулем машины, едущей в Пекле в составе конвоя. Сейчас же — командир штрафного отряда с золотым оружием, ввязавшийся непонятно во что.

Посидели, помолчали немного. Вскоре, судя по звукам, буханка в ворота заехала — оставшаяся в лесу часть группы, чье передвижение замедлял не помещающийся в машину ведмедь, прибыла. Горчаков, который даже не старался скрывать плохое настроение от долгой дороги, остался за столом. Никлас с Катрин чуть погодя — не дождавшись больше от инспектора никаких комментариев кроме язвительных, пошли организовывать выезд.

Выезжали в ночь — слишком в небольшом форте стало тесно после прибытия замены. Грузовик с ведмедем и Боливар с братом Павлом, Тришкиным, Вяземским, котом и собакой ехали сразу в Копанское. Ведмедя Никлас отпускал спокойно — Тришкин со зверем общался лучше всех, они словно на одной волне были, нашли друг друга. Ведмедь приказы Никласа выполнял, а вот Тришкина слушался. Ну, или прислушивался по крайней мере.

Быстро растущему щенку, прозванному за отсутствие смелости «Трусливым Псом», было все равно с кем и куда ехать — главное, чтобы с собой взяли. Кот Василий отправлялся в бывшее имение барона Волчанинова в уведомительном порядке: Никлас поручил ему в свое отсутствие следить за местностью и вообще быть за старшего.

Сам Никлас задерживаться на заставе тоже не собирался, без сожаления прощаясь с местом, где провел такие спокойные две недели. Но и в ночь до Петербурга без остановок ехать не планировал. Вскоре после того, как с лесной дороги выехали на асфальтированную, грузовик с буханкой поехали дальше, а Никлас остановился снять цепи с колес. После он — не став догонять ушедшие вперед машины, почти сразу свернул в техноград Саламгуба, решив переночевать там.

Приехал Никлас в ту самую гостиницу, где останавливались в феврале. Сам он чувствовал себя прекрасно, и поехал бы в Петербург с остальными двумя машинами, но хорошо видел, как мучается Горчаков. Инспектор и так в дороге из Москвы много времени провел, поэтому Никлас решил сделать ему приятное. Вслух и прямо об этом не сказал, конечно, но заметил, как Горчаков ему благодарно кивнул. Сразу стало видно, что у инспектора сходу настроение улучшилось — язвительность пропала и лицо от раздраженных морщин разгладилось.

Вместе ужинать не стали — день у всех был длинным, так что направились сразу по номерам. Включив воду в душе, Никлас очень долго в клубах пара стоял под горячими струями — успел уже соскучиться по благам цивилизации. Баня — это, конечно, хорошо, но как разовая акция. Ванная комната все же лучше, тем более что к хорошему — в виде нелимитированной горячей воды, очень быстро привыкаешь, и отвыкать сложно.

Никлас с наслаждением принимал душ ровно до того момента, как не услышал из комнаты странный хлопок. Насторожился, выскочил из душевой кабинки, уже с пистолетом в руке осторожно выглянул в комнату.

Осмотревшись, почти сразу опустил оружие: на стуле перед зеркалом трюмо сидела Катрин, не торопясь расчесывая мокрые волосы. Пока не понимая природу хлопка, Никлас, все еще настороженный, вскоре увидел рядом с ней открытую бутылку шампанского. Теперь уже совсем расслабился, убрал пистолет. Прикрыл дверь ванной комнаты, насухо вытерся и накинув гостиничный белый халат, вышел в комнату.

— Ты же не против, я открыла одну? — обернувшись, спросила Катрин, после чего отхлебнула прямо из горлышка. Напиток сразу вспенился, шипящие струйки потекли по подбородку ведьмы вниз на шею.

Катрин расстроенно цокнула языком, отставила бутылку и вытерлась — воротником своего халата. Снова сделала — уже аккуратнее, несколько глотков. И еще несколько.

— Из бокалов удобнее, — прокомментировал Никлас, озадаченно глядя как Катрин заливает в себя маленькими глотками большую дозу шампанского.

— А тут в баре нет бокалов. Стаканы только, но для такого шампанского это оскорбление.

В голосе ведьмы Никласу послышались странные интонации, еще ни разу до этого момента не слышанные. Он подошел ближе, забрал у Катрин бутылку. Сам сделал несколько глотков, и тоже не очень аккуратно — напиток не вспенился сильно, но в нос газами ему ударило так, что аж глаза заслезились. Поморгав и поморщившись, он увидел, как глядя на него улыбается Катрин.

— Как у тебя со спиной? — спросила она вдруг, убирая улыбку с лица.

За последние две недели, так получилось, они почти не ночевали вместе. В форте было слишком мало места, и Катрин вместе с Александрой ночевали в командирском жилом домике, остальные расселились в казарменных помещениях главного здания.

Не отвечая на вопрос вслух, Никлас приспустил с плеч халат и развернулся спиной к ведьме: камень-фамильяр, вплавленный ему под кожу во время произнесения клятвы, уже практически растворился. Катрин положила руку Никласу в основании шеи, подержала немного, словно прислушиваясь.

— Да, у меня в таком же состоянии.

Руку со спины Никласа Катрин так и не убирала. Более того, она вдруг шагнула вперед, встав совсем рядом, прижавшись к его спине. Но почти сразу отстранилась немного — забрав бутылку и сделав еще несколько глотков шампанского.

Никлас услышал, как Катрин фыркнула, услышал, как пенится напиток — похоже, снова на себя пролила. Но вытираться в этот раз не стала.

— Все вокруг давным-давно думают, что мы с тобой спим, — вдруг негромко сказала ведьма.

Никлас не сразу нашелся что ответить. Подтвердить? Но это и так понятно. Опровергнуть? Но зачем? С некоторого времени, как Никлас понял силу слов, думать начал о них по-другому, стараясь всегда думать, что говорит. А слова Катрин сказаны ведь с определенной целью, главное теперь понять, что именно она сейчас имеет ввиду.

— Скажи, а ты на меня вообще как на женщину не смотришь? Нет? Потому что я… уродка, да?

Мысли о силе слов ушли как не было. Никлас резко обернулся, посмотрел во влажно поблескивающие глаза ведьмы. Она стояла прямо, говорила ровно, но только теперь он хорошо понял, что это уже явно не первая ее бутылка шампанского. Катрин между тем опустила взгляд, наклонив голову чуть в сторону — с заметным смущением пряча от его взгляда изуродованную шрамами половину лица.

Аккуратно взяв ведьму за подбородок, Никлас заставил Катрин поднять голову. Шрамы ее заметно побагровели, а вот румянец со щек исчез, кожа побелела. Никлас наконец понял, почему ему незнакомы странные интонации в голосе Катрин: он ни разу еще не видел и не слышал ее пьяной.

— Это вторая или третья? — спросил он, кивнув на шампанское.

— Третья. Прости, я… — попыталась отстраниться Катрин, но Никлас ее удержал, заставил снова посмотреть себе в глаза.

— Ты же почувствуешь, если я сейчас тебе совру?

— Наверное.

— Наверное?

— В голове шумит немного, — пожала плечами Катрин, пытаясь снова отхлебнуть из бутылки. Никлас не дал, забрал шампанское, сделал пару глотков и с громким нечаянным стуком — от которого Катрин заметно вздрогнула, поставил на трюмо.

— Нет, ты не уродка. До того, как на лице у тебя появились шрамы, ты была красива особенной красотой. Про себя я назвал тебя: «чувственная валькирия». Если бы твое лицо было кукольным, как у девочки-конфетки, возможно шрамы действительно могли бы тебя изуродовать. Сейчас я не могу сказать, что они делают тебя краше, но они определенно добавляют тебе особого шарма. К тому же, как я и раньше говорил, у тебя божественная фигура.

— Которая тебя совсем не привлекает, — поджав губы, снова опустила глаза Катрин.

— Так мы же родственники⁈ — вообще не понял о чем речь Никлас.

— Если бы даже у нас было с тобой родство, то оно — двоюродное, и только по деду. А ты на меня ни разу не глянул с интересом, даже когда…

Катрин — в третий раз за все то время, как Никлас ее знал, утратила спокойствие, находясь явно на грани истерики. Голос ведьмы подрагивал, взгляд ускользал, лицо то краснело, то бледнело.

— Во-первых, когда я смотрел на тебя в спокойной обстановке, я всегда отмечал твою красоту, не нагнетай. Во-вторых, я воспитан в большой религиозной семье, у меня в этом плане блок стоит, я просто не могу воспринимать сестру как объект интереса. В-третьих… были и другие немаловажные факторы, которые, так скажем, сильно отвлекали мое внимание.

Никлас вовремя подумал, что не стоит говорить Катрин о том, что возможное напряжение в общении с ней просто выходило как пар в свисток во время встреч с ведьмой-валькирией Татьяной, которая буквально все силы из него заранее высасывала.

— Какие-такие факторы? — сощурившись, спросила Катрин.

— Немаловажные. Усталость от тренировок, например, или…

— Татьяна? — поджала губы Катрин.

— Да, — не стал опровергать Никлас.

Катрин промолчала, но глаза ее при этом заметно сверкнули алым отблеском. Никлас, неожиданно, только сейчас обратил внимания на один момент в недавних словах ведьмы.

— Подожди, ты сказала, что: «Если бы даже у нас было с тобой родство». Это что значит, что…

— Это значит, что никакого родства по крови у нас с тобой нет.

— Откуда ты знаешь?

— Сходила в лабораторию, запросила анализы.

— Когда?

— Когда мы медосмотр после принесения клятвы проходили.

— То есть ты все знала с самого начала?

— Да.

— А почему не сказала?

— Потому что ты на меня даже с тенью интереса не смотрел! — вдруг повысила голос Катрин почти до крика. — Ты сегодня, когда рассказывал про нежность и уверенность в общении, я хотела под землю провалиться! С какими-то шлюхами можешь устраивать нежное родео на грани грубости, а на меня ноль внимания! Сколько я перед тобой ходила голая, сколько пыталась хоть один заинтересованный взгляд поймать…

Ведьма говорила и говорила, постепенно понижая голос с крика до шепота, а сейчас и вовсе замолчала, увидев изменившееся выражение лица Никласа. Он же словно новым взглядом смотрел на Катрин.

После того как она недавно вытиралась воротником, халат остался частично распахнут. Пояс завязан слабо, полы все сильнее расходятся, видны следы ручейков недавно пролитого шампанского на шее и в ложбинке груди. Никлас сухо сглотнул, поднял взгляд на чувственные, словно припухшие губы — влажные от шампанского, отметил блеск внутреннего алого отблеска ее глаз.

Шагнул вперед, Никлас погладил ведьму по распущенным мокрым волосам. Катрин зажмурилась, попыталась отвернуться: лицо ее заливало краской — это было заметно даже сейчас, когда она опустила голову. Никлас медленно и аккуратно забрал у нее бутылку с шампанским. Сделал несколько хороших глотков, опустошая, поставил бутылку на стол, другой рукой потянул пояс халата Катрин. Распустил, расправил — так, что халат мягко скользнул с плеч на пол.

Ведьма, так и не открывая глаз, вдруг сжалась и прикрылась руками, заметно стесняясь. Никлас — удивленный таким поведением, ведь сколько раз она безо всякого стеснения перед ним ходила обнаженной, приобнял ее, а потом поднял на руки и донес до кровати.

Катрин так и не открывала глаз, будучи заметно напряженной — вся ее недавняя смелость высказываний прошла. Она заметно нервничала, все еще будучи внутренне зажатой. Никлас пока так и не понимал причину ее состояния, обнимая и очень осторожно ее целуя — в висок, щеку, шею. Катрин лежала почти не шевелясь, только задышала громче и чаще.

Никлас впервые сталкивался с подобным — весь его прежний опыт заключался в общении с совершенно по-иному ведущими себя девушками, крайне уверенными в себе и своих действиях.

— Ты можешь не переживать, — зашептал он ей в ухо. — Теперь я в любом случае будут смотреть на тебя совершенно по-другому. Не знаю только, к добру это или…

Договорить Никлас не смог — Катрин обняла его и буквально впилась в губы. Целовалась ведьма жадно, но несколько неумело — как будто в первый раз. Никлас так удивился этому осознанию, что замер, едва не отстранившись. Катрин — она все же была ведьмой-ворожеей, почувствовала его эмоции, приоткрыла глаза.

— Да, целуюсь с мужчиной в первый раз. Еще вопросы?

Никлас не стал отвечать, просто убрал с ее лица несколько упавших локонов, озадаченно покачав головой.

— Я по-взрослому целоваться училась только с сестрой в пансионе, а после этого меня дед держал как будущую жену, с кем бы я по твоему мнению могла…

Никлас приложил палец ей к губам, заставляя замолчать. Катрин снова напряженно сжалась, отвернувшись — стараясь скрыть изуродованную шрамами половину. Никлас приобнял ее, потянул себе. Медленно и нежно поцеловал в лоб, в нос, в щеку. В губы. Катрин снова постепенно расслабилась — словно пружина разжималась, снова сама потянулась к нему. Обнимая так крепко, словно не собиралась отпускать.

До этого момента Никлас думал, что по накалу страсти ничто не может сравниться с тем, что было у него Татьяной. Уже к середине ночи он понял, что ошибался.

Под утро — как сильно ошибался.

Рассвет они встречали с распахнутой балконной дверью, разгоряченные, наслаждаясь холодным воздухом. Катрин лежала поперек кровати, положив голову Никласу на грудь и глядя ему в глаза. Он смотрел в окно на алеющее — как и глаза ведьмы, рассветное небо, и не думал ни о чем.

— Если ты меня бросишь, я умру, — вдруг негромко сказала Катрин.

— Не драматизируй. Это у тебя сейчас от того, что…

— Я не драматизирую. И это совсем не от того, что у меня сейчас после шампанского голова ужасно болит.

Говорила Катрин ровным, спокойным голосом. Глаза ее при этом все сильнее наливались алым сиянием. Никлас вдруг впервые за ночь подумал, а не совершил ли он ошибку? Может быть стоило попробовать оставить все как было?

— Не драматизируй, — вдруг усмехнулась Катрин, отводя взгляд. — Я не претендую. Просто… я уже тебе говорила — куда ты, туда и я. Ты слышал это, воспринимая как оценку обстоятельств в нашей общей ситуации, в рабочем можно сказать формате. Просто не допуская мысли, что я давным-давно в тебя влюбилась.

— Давным-давно?

— Да. В тот самый момент, когда ты меня второй раз убить обещал.

— Когда это я тебя вообще убить обещал?

— Первый раз сразу после того, как скинул Кристину вниз. Потом поднял меня на руки… — Катрин потянулась, разворачиваясь и крепко прижимаясь к Никласу. — Ты меня тогда так аккуратно нес, что я подумала — а парень ничего. Потом, когда ты мне первую помощь оказывал, и обещал убить во второй раз, решила: все, люблю без вариантов, надо брать. А потом…

— А потом? — спросил Никлас, когда пауза затянулась.

— Потом увидела себя в зеркале и догадалась: план конечно хорош, но есть проблема.

— Все равно это может быть влюбленностью. Не спорь, у меня опыта больше, — легкомысленно произнес Никлас, после чего Катрин сразу же укусила его за плечо, оставив заметный красный след.

— Эй, полегче!

— Я сказала, что не претендую, но это не значит, что буду спокойно слушать о твоих шлюхах!

— Я не о них совсем!

— А о ком?

— О чем. О любви — я по этой теме много умных книг читал, и знаю больше чем ты. Любовь — это сложный процесс, считай биохимия, так что твои чувства могут быть связаны как с давлением обстоятельств, так и банально продиктованы инстинктами, вшитыми тебе в ДНК из глубины веков, и поэтому…

— В книжках не пишут, что я ведьма.

— Это имеет значение?

— Конечно. Если я влюбилась, то навсегда.

— Когда ты влюбилась, «давным-давно» как сама сказала, ты же не была ведьмой.

— А какая разница?