367 дней

Глава 20 Сойер

Беременна.

Если уж быть предельно честным, неважно каким образом обезопасил себя мужчина в своей сексуальной жизни, это то слово, которое вызывает холодный пот. В любое время, когда мне звонит или навещает женщина, с которой у меня была интрижка, в моём животе зарождается клубок беспокойства, даже зная, что я никогда не трахался без презерватива.

К слову говоря, я не ощутил себя подобным образом, когда вошёл в тот кабинет и когда Риа рассказала о том, что процедура по перевязке у неё труб была неудачной, и я понял, что это значит.

Дело в том, что я всегда воображал себя с детьми рано или поздно. Неважно, течёт ли в их венах моя кровь или они принадлежат женщине, в которую я влюбился, и какому-то козлу её бывшему, который не повзрослел достаточно и не сделал всё правильно для своих детей. Это не имеет значения. Но я видел себя, воспитывающим детей, в определённый момент.

По правде сказать, это случилось раньше, чем я планировал, особенно учитывая, что мы с Рией все ещё находимся в стадии «узнаём друг друга». Но дело в том, что я уже достаточно взрослый. Я обеспечил себе хорошую жизнь. Моя жизнь идёт по порядку. И я нахожусь в хорошей позиции, чтобы начать строить семью.

Я больше беспокоюсь о Рие, чем о себе.

Это должно оказать сильное влияние на неё, на ту, кто так категорично был против своих биологических детей. И так плохо, что её бывший забрал и удерживал её, накачал тело гормонами, чтобы сделать его идеальным для репродукции, отменил решение, которое она приняла по поводу своего тела, предал её всеми возможными способами, кроме фактического (и казалось бы, неизбежного) оплодотворения.

У меня нет ни одной гребаной идеи, планировал ли он использовать это для каких-то экспериментов над маточными трубами или чего-то подобного, или он собирался изнасиловать её бессознательное тело, но в любом случае, он заплатит за то, что просто подумал об этом.

— Это так хреново, — сказал Брок, качая головой, когда мы шли к внедорожнику и садились в него. — Всё становится хуже, чем какое-нибудь проклятое правительственное экспериментальное дерьмо. И это мужчина, который предполагается, любил её.

— Просто, чтоб всем было ясно, — сказал я, развернувшись лицом к нему на пассажирском сидении и к Тигу на заднем, — мы не отсиживаемся снаружи его квартиры. Я вламываюсь внутрь, нахожу этого говнюка и добиваюсь объяснений. Если это означает, что нужно пролить кровь, она прольётся. Никто не останавливает меня, если только я не готовлюсь убить ублюдка.

— Понял, — на автомате проговорил Тиг.

— Прямо как в старые времена, — сказал Брок, улыбнувшись мне, но напряжённо.

Именно тогда я напомнил себе, какая хорошая команда у меня была. И хотя по большей части мы старались не вмешиваться, мы все понимаем, что бывают времена, когда это невозможно, когда требуется наше вмешательство. Или даже, в редких случаях, требуется грубая сила для разрешения проблем.

— Хотя не слишком-то и надейся, — предупредил он, часто бывая голосом разума. — Мы сидели на этом месте в течение нескольких дней. Если только он не тот, кто подготовился к концу света и запасся едой, ставлю на то, что он уже покинул это место.

— Да, и так же очевидно, что он не смог бы там удерживать Рию. Ему нужны были стерильные условия, чтобы провести на ней долбаную операцию.

Правда.

И мне это не нравится.

Но это была реальность, которую мне, возможно, придётся принять.

Я подъехал и припарковался перед старым домом Рии, мы все дружно вылезли и перешли улицу. Ни один из нас не был внутри, наблюдая только из наших машин снаружи. Так что мы не были готовы к тому, что это окажется настоящая крысиная дыра. Он был долбаным доктором, а тут мусор валяется в коридорах и дыры в стенах.

— Иисусе, — зашипел Брок, тряся головой.

— Выглядит прямо как многоквартирный дом из моего детства, — добавил Тиг.

Мы поднялись на второй этаж и нашли его квартиру среди тех, чьи окна выходили на улицу. Там он мог выглядывать в окно и наблюдать, как его бывшая приходит и уходит. Больной ублюдок.

— Вот она, — сказал Брок, указывая на третью дверь. Я кивнул ему, и он постучал. Мы прислушались. Ничего. Он снова постучал, громче.

Когда мы снова ничего не услышали, я кивнул Броку, который потянулся в задний карман за комплектом отмычек. Сказать по правде, он ему даже не нужен. Он мог бы открыть дверь скрепкой для бумаги или шпилькой для волос. Это не тот навык, которому он научился на военных учениях. Этому навыку он обучился ребёнком, вскрывая замок в отцовский кабинет, чтобы он мог пробраться внутрь и смотреть журналы с обнажёнкой. Он стал профи к тому времени, как ему исполнилось одиннадцать.

Дверь со щелчком тихо открылась, и мы все переглянулись, прежде чем Брок двинулся внутрь.

То, что мы обнаружили, было хаосом.

Начнём с того, что квартира Майкла была тускло освещённым однокомнатным подземельем, в центре потолка висела некая старая пожелтевшая купольная лампа с веревочкой, чтобы зажечь её, и больше ничего. Что вероятнее было хорошо, потому что свет не доставал до крысиного коричневого ковра прямо из пятидесятых и шикарно-никотиновых пожелтевших стен, указывающих на очевидную плохую привычку предыдущего арендатора — курить в помещении. На окнах были дешёвые пыльные жалюзи, несколько полос были вырваны с корнем. Простая двуспальная кровать разместилась у стены с голубым одеялом и белой простыней. Мини-кухня была в крайнем левом углу напротив стенки с холодильником, соответствующего размера, маленькой раковины и плиты. Сбоку от конца столешницы была дверь в ванную, в которой была треснувшая плитка, с плесенью между швами, и разбитое зеркало. Напротив окон, выходящих на улицу, располагался письменный стол, заваленный письмами, газетами и застарелыми стаканами с напитками. Хаос дополнялся тем, что солидный офисный деревянный стул, разломанный на шесть частей, валялся на полу. Контейнеры из-под еды на вынос, скомканная бумага и обёртки от продуктов были повсюду, вероятнее из-за того, что мусорка выглядела так, будто ею швырнули в стену. Пиала, два стакана и тарелка осколками разлетелись по всему пространству кухни.

— Взлом? — спросил Брок, пожав плечами.

— Нет, — сказал Тиг, покачав головой. — Выглядит так, будто кто-то потерял самообладание, — произнёс он, махнув рукой туда, где в стене из гипсокартона виднелась дыра, размером с кулак.

Но я не смотрел на беспорядок.

Я даже не осматривал дерьмовую кухню, ванную и весь этот гадюшник в целом.

На что я смотрел, так это на стену за его кроватью.

Потому что всё проклятое пространство заполнял ужасающий сталкерский коллаж Рии. Некоторые снимки были сделаны, когда они ещё были вместе — в Нью-Й орке у дерева, в баре у Чеза с М аргаритой в её руке и огромной улыбкой на лице, на одной из них они целовались на вечеринке в Нью-Йорке.

Однако большинство снимков Рии были сделаны без её ведома. На одном снимке она была в полной спортивной экипировке — очень облегающих пурпурных леггинсах и чёрном спортивном бюстгальтере, с раскрасневшимся от нагрузки лицом. На другой — она приводила в порядок волосы по пути к машине. Ещё на одной — улыбалась щенку, проходящему мимо неё на улице.

— Бинокли, цифровая камера, переносной принтер, и… — проговорил Брок, осматривая место у рабочего стола. — Ага, телескоп, направленный прямо в её окна. Выглядит так, будто мы взяли правильного парня.

— Да, но почему тогда она у тебя? — спросил Тиг, посмотрев на меня, в его тёмных глазах отражался вопрос. — Если он настолько одержим ею, если он вкалывал ей гормоны на протяжении года, если развязал ей трубы и у него был некий больной масштабный план … П очему он выбросил её у «Семейного»?

Хороший вопрос. Ничего из того, что он делал, не указывало на то, что он собирался её отпустить. Он, кажется, был решительно настроен в осуществлении своего плана и убеждён, что она волшебным образом изменит своё мнение о нём, если внутри неё будет его ребёнок, что она простила бы предательство и после всего они бы зажили долго и счастливо.

Тогда почему она в моей квартире с моим ребёнком в её животе?

— Будь всё проклято, — прошипел я, от разочарования пнув бок кровати.

— Мы возьмём его, — сказал Тиг, не переставая копаться в письмах на столе.

— Я скажу Баррету, чтобы он снова покопался в счетах Майкла, — произнёс Тиг, вытаскивая телефон. — Если у него есть ещё одно место, где он держал её, он должен был это как-то оплачивать.

Я кивнул обоим, доставая собственный телефон, чтобы ещё раз проверить имейл, что отправлял мне Баррет.

— Я хочу поговорить с его женой, — сказал я, выискивая в имейле адрес. — Если он вообще с ней контактировал, она должна была заметить, каким съехавшим с катушек он стал. И она, возможно, могла бы указать на другое имущество, которое у него могло бы быть.

На этом, мы все просмотрели его корреспонденцию, не видя ничего кроме счетов и приглашения на двадцатый вечер встреч выпускников.

— По кофе и едем в дом жены, — сказал я, зная, что уже поздний вечер и что у всех будет скверный настрой, если не получим кофеин.

Шеннон Робинсон была типичной богатенькой избалованной женщиной, которая связала себя с мужчиной, собирающимся посвятить себя охране здоровья, зная, что это гарантирует ей комфортную жизнь, если она сможет вынести семь лет обучения, ординатуры, и специальной практики. В то время она частично работала в компании своего отца, начальником отдела маркетинга, не смотря на то, что даже не училась в колледже для этого. Она из тех женщин, которые привыкли использовать своё очаровательное личико, чтобы получать всё, что захочет.

И она была хорошенькой.

Фотографии, которые нашёл Баррет онлайн, показывали шикарную светловолосую женщину со стройным телом, ухоженными волосами, безупречным макияжем, безукоризненной одеждой, дорогими украшениями, и всегда свежим маникюром. У неё изящные черты лица, миниатюрные и глубоко посаженные холодные голубые глаза.

Она практически по всем параметрам отличается от Рии, но всё же великолепна.

Как только Майкл стал работать в качестве доктора полный день, она ушла с работы и посвятила всё своё время домохозяйству. Что в свою очередь, видя, что у них нет детей, а есть домработницы и садовники, было на самом деле тем, что она просто богато обедает и выписывает чеки за помощь.

Однако, судя по всем аккаунтам, она не похожа на типичную «богатую стерву ». Все её статусы онлайн и сообщения, которые взломал Баррет, делают её милой, если не сказать немного наивной и беззаботной. Ей просто никогда не приходилось отстаивать свою независимость, поэтому она такая.

Дом Робинсонов располагался в прекрасной части города, заполненным мини-особняками, в которых имелись комнаты с сувенирами, и было всё в мраморе. Сам дом снаружи не выглядел вычурным, крепкое трёхэтажное здание, декорированное насыщенно-серой штукатуркой с мини-балконами из кованого железа и огромной железной дверью спереди. Сад по периметру ограждён кустарником, и извилистая каменная дорожка вела к двери.

Мы вышли вместе, почему-то уверенные, пока шли к двери, что за нами вызовут полицию просто из-за нахождения здесь.

Мы позвонили.

Постучали.

Подождали.

— У них стоит система безопасности, — сказал Тиг, кивнув на кодовый замок встроенный в парадную дверь.

— Верно, — ответил я, потянувшись в карман за телефоном.

— Где ты, чёрт возьми? Рия держится, но беспокоится, — произнёс в трубке голос Баррета.

— Отвлеки её. Мы все ещё вынуждены отсутствовать этой ночью. Мы у дома жены Майкла и никто не отвечает. Есть какой-нибудь шанс, что ты сможешь добыть код к их системе безопасности?

Баррет издал некое подобие фырканья, как бы говоря, что я идиот.

— Ноль-четыре-девять-шесть-восемь-четыре-два.

Я замер, тряся головой.

— То, что ты помнишь это дерьмо, одновременно впечатляет и ужасает. Спасибо. И найди способ успокоить мою женщину, ладно? — после этих слов я разъединился и кивнул Броку, который потянулся за своими отмычками, выбирая другой набор для более продвинутой двери.

Как только дверь была открыта, началось пиканье, достаточно громкое, чтобы быть практически нервирующим, пока я вводил код. Это заняло долгие секунды, прежде чем оно прекратилось и на устройстве отобразилось, что система отключена.

— Иисус. Я должен был стать доктором, — сказал Брок, смотря на широкую лестницу, ведущую наверх, гигантскую и блестящую люстру.

Должен согласиться, место было приятным. Полы были деревянными, тёмными, блестящими. На стенах были идеально подобранные произведения искусства. Мебель в комнатах с обеих сторон была высококлассной и дорогой, выбранной со вкусом, хотя и немного безликой.

— Я наполовину ожидаю найти здесь где-нибудь труп, — сказал Брок, выдохнув.

Он не был неправ; место ощущалось жутковато.

Вероятно, большую часть этого можно списать просто на то, насколько холодным и пустынным ощущалось место из-за минимальных личных касаний. В нём было практически болезненно тихо, достаточно тихо, чтобы в ушах начало звенеть.

— Разделяемся? — спросил Тиг, и я кивнул, двигаясь вправо. Брок пошёл налево, а Тиг наверх.

В гостиной было пусто, никаких личных вещей, лежащих в округе, только журнал мод, оставленный открытым на журнальном столике. Ничего нельзя оставлять без внимания, особенно в таком странном деле, я поднял его и посмотрел дату. Сентябрь этого года. Так что ничего странного. Сейчас был октябрь, но новый журнал могли просто ещё не доставить. Я проверил малую ванную дальше по коридору, прачечную, гардеробную под верхнюю одежду, кабинет.

В конце концов, я направился на кухню, огромную и полностью белую, такую белую, что заболели глаза. Я подождал здесь, слыша, как Брок передвигался в другой стороне дома и зная, что Тиг на верхнем этаже.

Они оба пришли ко мне десятью минутами позже, каждый качая головой.

— У кого-нибудь ещё есть ощущение, что она не просто вышла на ужин? — спросил Брок, озвучивая обеспокоенность, которая была у всех нас.

Тиг в согласии издал ворчливый звук, направившись к холодильнику , и достал молоко. Он повернул картонный пакет и посмотрел на нас с поднятой бровью.

— Срок годности истёк неделю назад, — сказал он, ставя его обратно и выдвигая отсек для овощей. — Бл*дь, да, это дерьмо полностью сгнило.

— Я мало знаю об этой женщине, но не думаю что она из тех, кто позволяет овощам сгнить в её доме за миллион долларов, — добавил Брок и я согласился.

— Так что? — задал я себе вопрос вслух. — С Рией все прогорело, и вместо этого он решил похитить свою жену?

— Он выжил из ума, — сказал Брок, пожав плечами.

— Ладно, — проговорил я. — Пойдёмте, поищем почту или финансовые счета, что угодно, что может указать на другую недвижимость.

Было около пяти утра, когда мой телефон начал вибрировать в кармане, вытаскивая меня из-под кучи бумаг, в которую я закопался за несколько часов.

— Да?

— После того, как твою девушку рвало около пятнадцати минут, — начал он и у меня в животе всё сжалось, ощущая вину за то, что я не был там с ней, — она вышла, чтобы сделать какой-нибудь простенький тост, пока я выгуливал Слима. И нашла мой ноут открытым…

— О, чёрт, — вздохнул я, проведя рукой по волосам. — Что она видела?

— Я работал над логотипом с фургона. У меня появились два письма и уголок логотипа, кстати говоря.

— И ты рассказываешь мне это, потому что…

Наступила пауза, и когда он заговорил, я мог услышать улыбку в его голосе.

— Потому что два письма и уголок логотипа ни о чём мне не сказали, но когда я вернулся обратно, она сидела в кресле и, повернувшись ко мне, спросила, зачем мне фотография фургона Салли.

— Салли? — спросил я, напрягшись, привлекая внимание Тига и Брока.

— То же сказал и я. Как оказалось, Салли — уборщик из клиники.

— Дай-ка угадаю, — сказал я, живот болезненно перевернулся, — высокий, худой с редкими волосами, — добавил я, вспоминая мужчину из клиники. Он рассказал мне о том, что Майкл с женой пытались наладить отношения… В Пенсильвании.

Он был в курсе всего.

— Это он. У него небольшое клининговое дело. Он убирает в клинике по планированию семьи, в ветклинике и в двух офисных зданиях в городе. Работает с грязью, — добавил Баррет.

— Ладно. Узнай, где я могу найти его в это время суток. И когда сделаешь это, мне нужно знать, есть ли места, где Шеннон Робинсон может находиться неделю.

— Понял, — сказал он, и разъединяясь.

— В чём дело? — спросил Тиг, выглядя уставшим. Его, в отличие от меня и Брока, не лишали сна в ходе обучения, как противостоять допросам, так чтобы это не могло использоваться против нас с целью получения информации путём пыток. И пока это не было настолько травмирующим, как пытки с водой, это определённо было полезным. Если понадобится, мы могли несколько дней обходиться без сна и оставаться сконцентрированными.

— Рия идентифицировали фургон. Принадлежит уборщику из клиники. Салли. Баррет выясняет местоположение. Нам нужно прибрать это здесь дерьмо, — сказал я, указывая на кучу бумаг, которая не принесла никакой информации, кроме того, что все платежи шли по авто-платежу, и что долг Майкла перед колледжем был каким-то образом погашен. Большинство докторов не расплачивается с этим дерьмом, пока им не стукнет пятьдесят лет.

Двадцатью минутами позже бумаги были разложены по местам, все следы с твёрдых поверхностей были стёрты, мы активировали сигнализацию и ушли, направляясь в сторону квартиры Салли, которая просто так, чёрт побери, случилось, находилась в том же здании, где и вшивая квартира Майкла.

Совпадение?

Я так не думаю.

Я постучал и увидел тень в щелке между дверью и полом, прежде чем услышал какое-то отчаянное шарканье внутри.

— Выбивай, — сказал я Тигу, отходя с пути. Тиг подошёл и ударил огромным ботинком в середину двери, отчего она распахнулась внутрь.

Квартира Салли хоть и была такой же устаревшей и убогой, как у Майкла, но, по крайней мере, чистой. В ней не было плесени , или гор дерьма, или чего-нибудь сломанного. Кровать заправлена. Окна, выходящие к стоянке на заднем дворе, где был припаркован фургон с видео, больше не прикрытый белым дерьмом на логотипе и номерах, даже сверкали.

— Не надо! — взвизгнул он, прикрывая лицо руками. — Не бейте меня.

— Нам не придётся тебя бить, если ты расскажешь дерьмо, которое нам нужно узнать, — сказал я, скрепя зубами, уставший и злой, желающий разобраться с этим так, чтобы я мог отправиться домой к своей женщине, которая нуждается во мне.

Но я не смог бы снова отправится домой к ней без каких-либо чёртовых ответов.

— Я расскажу! Клянусь, расскажу, — сказал он, опуская руки, но выглядя при этом будто готов сбежать. Так же почувствовав это, Тиг встал в дверном проёме, блокируя путь, когда Брок перетащил с крошечной кухни деревянный стул и поставил его в центре комнаты, жестом приглашая его.

Салли присел, его глаза заметались между нами, будто у напуганного кролика, окруженного хищниками, не уверенного, кто набросится первым.

— Так, вот что я знаю, — начал я, двигаясь вперёд, возвышаясь над ним, держа руки за спиной. — Я знаю, что Рия работала с тобой и доктором Робинсоном в клинике. Я знаю, что Рия с ним встречалась, и что она бросила его, когда поняла, что он женат. Я знаю, что он сказал ей, что они с женой расстались, чтобы она приняла его обратно. Так же я знаю, что это чушь собачья и что жена Майкла поставила его в неловкое положение на работе, после чего он уволился. Я так же знаю, что ты солгал мне, сказав, что они переехали в Пенсильванию, в то время как она жила в своём доме, а он околачивался здесь.

— Я не хотел…

— Следующее, что я знаю, что Рию держали в медикаментозной коме с помощью пентобарбитала, напичкали гормонами и витаминами. Я знаю, что этот больной ублюдок прооперировал Рию без её согласия и развязал её маточные трубы. Я знаю, что она потеряла год своей жизни и пришла ко мне, когда никто не поверил ей. Сегодня я обнаружил, что он следил за ней некоторое время, его квартира — прямо сталкерская мечта. Я знаю, что его нигде не найти. И последнее, что я знаю, что твой фургон использовался для того, чтобы выкинуть её бессознательное тело возле мусорных контейнеров у «Семейного», как какой-то кусок мусора. А теперь ты заполнишь грёбаные пробелы или ты довольно близко познакомишься с тем, как извлекают информацию в тайных спецоперациях.

Я ненавижу то дерьмо, которое нам с Броком приходилось делать во имя так называемого патриотизма, но именно в этот момент, я хотел сделать всё, что когда-либо делал с людьми, мужчине, сидящему на стуле передо мной. Затем найти её бывшего и сделать тоже самое с ним … Д важды.

— Я всё вам расскажу, — сказал Салли, тряся головой. — Вы должны понять… Он… Я не был согласен ни с чем из этого, но, я имею в виду, он…

— Он заплатил тебе кучу бабла, — предположил Брок, скрестив руки, лицо напряжено, всё его тело трясёт от того же адреналина, который проходит и по моим венам.

— Ну, да. Я едва сводил концы с концами, оплачивая аренду и счета. Я пытался выжить, а он … Всё, что он хотел, чтобы я стащил некоторые принадлежности и подкинул их ему.

— Какие принадлежности?

— Разные: от антисептиков и бинтов до тех гормональных инъекций, которые они использовали для женщин в клинике.

— Что насчёт Пентобарбитала? — поднажал я.

— Я, ээ, я так же убираюсь в ветклинике. Они пользуются им, чтобы усыплять больных и старых животных…

Всё встало на свои места.

— Почему он бросил Рию?

— Он не бросал. Это, ээ, я. Не знаю, мужик. Он становился всё безумнее с каждым днём и он, ну, он сказал, что пойдёт за наручниками и шелковыми простынями, — он закрыл глаза на секунду, затем вздрогнул. Когда они снова открылись, в них виделась боль. — Я думаю, он собирался изнасиловать Рию, в таком бессознательном её состоянии. Я просто… полагаю, что я просто испугался. Я не знаю Рию по-настоящему хорошо, но всё-таки я знаю её. Она была милой девушкой. Я не мог просто стоять в стороне и позволять ему насиловать её.

— О, но ты позволил ей год находиться в коме, пока он проводил незаконные и безнравственные операции на ней, с этим всё было в порядке? — спросил Брок, его тон понемногу становился всё более резким. Ему нужно сдерживать это.

Я окинул его тяжёлым взглядом, что заставило его медленно выдохнуть, плечи расслабились, прежде чем вернуть свой взгляд на Салли, подняв бровь, как бы говоря ему ответить на вопрос Брока.

— Сто тысяч наличными, — произнёс он отчаянным голосом. — Наличными. И он не причинял ей боли, ничего подобного. Я убеждался, что она здорова, когда привозил принадлежности.

— Куда ты привозил принадлежности? — спросил я.

— Нет. Я не могу… — сказал он, тряся головой. — Я вытащил Рию. Она в порядке. Она с вами. Я видел её в старой квартире с вами. С ней всё хорошо. Я не могу сказать, где он.

— Видишь ли, дело в том, что твой босс больной на голову. Правда, он потерял Рию. Но из-за того, что у него её нет, угадай, где он появился и кого забрал вместо этого? — я наблюдал, как понимание отразилось в его чертах лица. — Да, за своей старой возлюбленной. И видишь ли, он был чокнутым с самого начала, но я готов поставить свои деньги, что сейчас он сходит с ума совсем по-другому. И каковы шансы, что в этот раз он будет ждать год? Что остановит его от использования шёлковых простыней с его женой?

От этого Салли побледнел, тяжело сглотнув, будто его ужин пытался вырваться на свободу.

— 2673 шоссе 34. Это старый заброшенный пластический хирургический центр. Там всё ещё есть операционная и всё такое прочее.

Я напряженно кивнул.

— Брок, — произнёс я, кивая на Салли.

— Я иду, — прорычал он.

— Нет, ты отвезешь Салли в полицейский участок для дачи показаний. Где-то через сорок минут, — уточнил я. — После того, как у меня появится возможность поболтать с мистером Робинсоном самому.

— Тиг может…

— Тиг может, но сделаешь ты, — сказал я, голосом словно сталь. Он был слишком заведён. И я тоже. Если я возьму Брока, всё может выйти из-под контроля. Мне нужен Тиг, чтобы он удержал меня, если я сорвусь. И нам нужно, чтобы показались копы так, чтобы я не лишился лицензии за то, что ошиваюсь там, где знаю, не должен бы быть.

— Ладно, мужик, — сказал он, очевидно недовольный, но уже давно запрограммированный следовать приказам.

— Я бы поблагодарил тебя за твоё содействие, — сказал я Салли, — но я думаю, что ты самый настоящий говнюк для этого. Пойдем, — кивнул я Тигу, который развернулся и вышел в открытую дверь.

— На пассажирское, — сказал Тиг, преграждая путь к водительской стороне.

— Тиг, клянусь…

— Я понимаю, что ты зол, так и должно быть. Эта девочка не сделала ничего такого в своей жизни, чтобы заслужить то, что с ней произошло. И хоть я и не знаю Шеннон Робинсон, но я сомневаюсь, что и она заслуживает этого. Единственная ошибка, которую они допустили,— то, что любили этого хрена. Но я не доверю свою жизнь в твои руки, когда ты не можешь даже разжать свои кулаки, — сказал он, кивнув головой на мои руки, сжатые в кулаки у меня по бокам.

— Ладно, но если ты будешь вести как бабуля, я прибью тебя, — сказал я, обходя машину и садясь на пассажирское сиденье, после чего он тронулся с тротуара.

Поездка никак не успокоила моих нервов. Даже, наоборот, с каждой прошедшей минутой я становился всё более и более злым. К счастью, здание располагалась всего лишь в десяти минутах езды.

Тиг выключил фары, прежде чем свернуть к зданию, и мы не хлопали дверьми, не желая привлекать его внимание, если он был там со скальпелем и женщиной в бессознательном состоянии.

Здание пластической хирургии было отвратительного лососевого цвета с белой отделкой и странной геометрической архитектурой. Мы наклонились поближе, чтобы заглянуть в окна, ища признаки света, чтобы знать, куда не входить. В конечном счёте, мы решили просто войти через переднюю дверь. Которая, к нашему полному неверию, была на самом деле оставлена совершенно не запертой.

— Насколько слетевшим с катушек он должен быть, чтобы не закрыть дверь? — спросил Тиг, прежде чем мы направились внутрь.

Внутри, хоть всё было заброшено и темно, но было чисто. Я полагаю, что это больше из-за того, что Салли пошёл дальше, чтобы заработать свою сотню касарей. Мы услышали низкий шум музыки, доносившийся сзади с левой стороны, и оба приостановились. Прижимаясь спинами к стене коридора, мы потянулись за пистолетами, которые законно носили, но которые очень редко приходилось доставать, и ещё реже использовать. Мой из кобуры на ноге. Его из-за пояса. Мы двинулись так тихо, насколько позволяли нам наши ботинки, к двери с надписью, на которой говорилось, что там операционная, из-за которой и доносилась музыка

Я взглянул на Тига и тот кивнул, он размахнулся и ударил ногой в дверь.

Это настоящее преимущество — иметь здоровяка, работающего на тебя — двери просто сбиваются с пути, прежде чем разлететься в щепки.

Я думал, я подготовился. Действительно, мало что на самом деле осталось для воображения.

Но как говорится, знать, что он больной и свихнувшийся, и видеть — разные вещи.

Потому что то, куда мы вошли, было операционной, белой с множеством хирургической стали, ослепляемой резким светом сверху. В центре комнаты стоял длинный смотровой стол. И на этом столе лежала Шеннон Робинсон.

Её красивые светлые волосы были чуть влажными, немного темнее, чем на фотографиях, расчесаны прямо и убраны за уши, которые доходили практически до макушки как у фей, из-за чего вероятнее всего, они всегда были прикрыты на всех фотографиях. Это было практически очеловечивающе, обнаружить, что и у неё есть недостатки. Её макияж был нанесён, но плохо, очевидно не её рукой. И она была одета, если можно так сказать, в комплект нижнего белья, состоящего из шелковой фиолетовой юбки с разрезом практически до верха бедра, и в таком же бюстгальтере.

И всё.

Это всё, что на ней было, слишком много её молочной белой кожи было выставлено на обозрение.

Я почувствовал это, хоть это и не было сказано, она была полностью без сознания, пока лежала на этом холодном столе. Её грудь поднималась и опадала, к одной руке вела капельница с витаминами, а к другой руке была присоединена другая, как полагаю, наполненная Пентобарбиталом.

И стоя у стола, с рукой, замершей на щеке жены, находился потрясённый доктор Майкл Робинсон.

Выглядел он дерьмово.

И это не просто из-за моей ревности от того, что Рия была с ним передо мной. Он во всех смыслах выглядел как человек, который потерял всё и которому больше нечего терять.

Потому что, если уж честно, мужчина на фотографиях хорошо выглядел. Он был высоким и своего рода сильным с тёмными волосами, глазами и цветом кожи, который намекал бы на итальянское или испанское происхождение.

Но сейчас, его волосы были в беспорядке и немного жирными. Одежда помята. Его глаза одновременно были несколько обеспокоенными и полуприкрытыми, отчего он выглядел совершенно психически неуравновешенным.

— Не надо, — прорычал я, когда его рука потянулась к ближайшему пакету. Моя рука с пистолетом в ней, тоже поднялась. — Это никоим образом не улучшит ситуацию, если ты убьешь её…

— Вы не понимаете! — вскричал он, вцепившись ладонью в свои мерзкие волосам.

— Я понимаю, что ты просрал двух хороших женщин, и они обе вышвырнули твою задницу, ты потерял свой когда-то нормальный разум.

— Они обе любили меня, — закричал он, взмахнув рукой и отправив поднос с различным медицинским оборудованием на пол с сильным грохотом из-за аккустики практически пустого помещения

— Верно. И попробуй сказать мне, что ты так же любил обеих, — сказал я, пытаясь удержаться от закатывания глаз.

— Это всегда была Рия. Всегда. С того самого дня, как она пришла на собеседование.

— Да, ну, тогда ты должен был повести себя как настоящий мужчина и развестись со своей женой, вместо того, чтобы предавать обеих.

Он расхаживал напротив стены со шкафчиками, полных Бог знает чем, выглядя очень похожим на зверя в клетке.

— Я не смог бы. Мой проклятый тесть никогда бы не позволил этого.

И тогда меня осенило.

Он должен был быть ещё в долгах после медицинского колледжа.

Его жена происходила из состоятельной семьи.

Так каким образом погасилась его задолженность? Своего рода чёртово современное приданное?

Богатые люди чертовски странные в подобных вопросах.

Но не настолько.

— Почему он оплатил твою задолженность?

Майкл прекратил расхаживать, смеясь совершенно невесёлым смехом.

— Чтобы я лечил его неофициально.

— От чего?

— Рассеянный склероз[28].

Тогда ладно.

Паззл сложился, так?

Её отец управлял большой компанией. Люди с такой проблемой не взберутся советом директоров, если бы они узнали, что их большой парень медленно подвергается изнурительной и неизлечимой болезни. Поэтому он и хотел лечиться неофициально, потому что компании, как эта, просматривает такое дерьмо, как медицинские записи. Он планировал держаться так долго, как это возможно.

— Зачем тогда ты взял Шеннон, если это всегда должна была быть Рия?

— Он забрал её у меня!

— Верно, перед тем как ты планировал изнасиловать её и сделать беременной, без ее согласия?

— Это не было бы изнасилованием, — с насмешкой заявил он. — И она была бы счастлива, создавая семью со мной.

— Рия не хотела иметь детей, — напомнил я ему.

— Каждая женщина хочет иметь детей.

Боже.

Бывают сумасшедшие, а этот помешанный бредит.

— Видишь ли, твой план дал осечку. Рия сейчас у меня и у неё в животе мой ребёнок. Так что отличная работа, чёртов псих.

И прямо тогда, какая бы борьба не велась в нём, что бы ни привело его к полному сумасшествию в цели оплодотворить женщину, оставили его. Его плечи резко упали, голова поникла, и он медленно опустился на колени.

Я поставил свой пистолет на предохранитель и убрал его прочь, двигаясь через комнату к нему.

Затем он сделал единственную вещь, которую он мог бы сделать, чтобы хотя бы немного искупить свою вину в моих глазах.

Он посмотрел вверх на меня с печальными глазами.

— Она в порядке? Она… Счастлива?

Прямо в тот момент весь гнев покинул мой организм, будто сквозь меня прошла волна и всё смыла.

Потому что он действительно любил её.

И это абсолютно сломало его.

Это дерьмо было неприятно видеть; это не давало покоя.

От этого то, что он сделал, не стало хоть сколько-то лучше, или менее херово, но это очеловечило демоническую составляющее этого.

Если и была одна вещь, которой я научился за годы моей службы, так это то, что люди, хорошие, уравновешенные, мягкие люди все способны на ужасные, злые поступки. Ни один из нас не мог бы заявить, что он сколько-нибудь отличается. При определённых обстоятельствах и под давлением, мы все могли бы делать вещи, о которых будем сожалеть, с другими людьми. Это была маленькая, но бесспорная часть человеческой природы.

И наиболее мощным спусковым крючком всегда была любовь.

Любовь к бывшим, которые двинулись дальше, принимает форму убийства или суицида.

Любовь к сестре, которая была избита мужем, приводит к тому, что вы стоите над мужчиной с отрезанным членом в руке, его кровь насыщает вас, как в каком-то ужастике, синие и красные огни освещают комнату.

Любовь к брату, который был убит вторгшейся компанией, приводит к тому, что через пять лет вы ведёте небольшой карательный отряд, убивая братьев других людей.

Любовь исцеляет, пока ситуация идеальна.

Но так же часто любовь разжигает пламя, которое часто сжигает оставленные тела на своём пути, изменяя их до неузнаваемости.

— Она в ужасе. Но в порядке. И я собираюсь удостовериться, что она счастлива, — заявил я.

— Хорошо. Это хорошо.

— Они в пути, — произнёс Тиг, и я кивнул. Краем глаза я заметил, как Тиг двинулся к Шеннон, прижимая пальцы к её горлу.

— Она в порядке, — сказал Майкл, оглянувшись. — Я следил за её состоянием.

— Прости, что мы не верим на слово мужчине, который пахнет так, будто неделю не принимал душ, — сказал я, взглянув на Тига, который кивнул, говоря, что её пульс в норме.

Прошло всего пару минут, как стук ботинок заполнил коридор вместе с криками людей.

— Полицейский Департамент Несевик Бэнк!

Тиг и я подняли руки вверх.

— Пистолет у левого ботинка. Разрешение в бумажнике, в заднем кармане, — представил информацию я.

— Не нужно, — произнёс знакомый голос, заставляя офицера, который наклонился над моим ботинком, замереть и встать. — Сойер, Тиг, думаю, вы можете опустить свои руки.

— Коллинс, — сказал я, поворачиваюсь лицом к нему, давая ему настолько подлинную улыбку, которую только смог, учитывая сложившуюся ситуацию. — Думал ты ушёл на пенсию, — сказал я мужчине, который держал всё под контролем в Несевик Бэнк долгое время, который понимал странный баланс сил, удерживаемый различными криминальными группами.

— Завтра, — сказал он, фыркнув.

— Решил тряхнуть стариной, да? — проговорил я, наблюдая, как один из офицеров зачитывал Майклу его права и надевал наручники.

— Что произошло с… — спросил Коллинс, махнув головой в сторону Шеннон.

— Пентобарбитал.

— И ты знаешь это, потому что…

— Потому что он проделал то же самое с другой женщиной, которая является моим клиентом. У Брока есть свидетель и он, вероятнее всего, сейчас на пути в участок вместе с ним. Мы всё объясним.

— И всё сделано по закону, — предположил он, чертовски хорошо зная, что в этом законе есть некоторые лазейки.

— Ну, передняя дверь была открыта…

— И это место выставлено на продажу, — кивком согласился Коллинс, с понимающий улыбкой на лице. — И разве это был не настоящий агент по недвижимости, которого я видел снаружи?

Я усмехнулся этому.

— Должно быть он, — согласился я.

— Мне нужно будет поговорить с твоим клиентом.

— Знаю, — согласился я, ужасаясь этой реальности. — Она подавала заявление, но думаю, его отнесли к другим в категорию «от безумцев».

— Ну, тогда мы его разыщем.

Прибыли парамедики, когда мы выводили Майкла, зависнув над капельницами и прищуриваясь.

— Пентобарбитал? — спросил один , и они посмотрели друг на друга.

— Она находилась под ним около недели, — предположил я. — Её зовут Шеннон Робинсон. Она жена парня, которого только что вывели отсюда.

На этом Тиг и я двинулись наружу, обменявшись парой слов с Коллинсом и согласившись встретиться с ним прямо в участке, когда я заберу Рию.

Я согласился, и Тиг отвез нас к моему дому.

Но по дороге мне нужно было сделать небольшой крюк.