Абхазские сказки и легенды

Сила любви Легенда

Это было очень давно… Пожалуй, лет пятьсот тому назад… Русские далеко были от Кавказа… И их походы не всегда были удачны. Внизу турки тоже не осмеливались проникать сквозь стены гор, поставленных самим Богом сторожить благословенный Кавказ.

Абазинцы были богатым и храбрым народом. Походами они ходили далеко за Каму и Кубань. Славилась страна быстроногими лошадьми и прекрасным кованым оружием. Но больше всего прославились абазинцы храбростью.

А кто храбр, тот имеет и хорошую лошадь и драгоценное оружие. Правил тогда ими известный по старым песням князь Асланбек. Был он богат и мудр. Конюшни его славились чуть ли не по всему Кавказу, и больше всего говорили люди о красоте его дочери Ланы, видеть которую не многим удавалось…

Но жизнь не была спокойной даже у богатых людей. И давно уже к красавице дочери стали свататься лучшие наездники страны… Предлагались большие выкупы. Но князь и слышать не хотел. Очень уж он ценил свою дочь, ценил, как Эльбрус.

В это время в Ильторкаче жил бедный абазинец Туган, промышлявший ковкой оружия и лошадей. Был он очень искусен в этой работе, и многие знатные роды прибегали к его помощи. Призывал не раз во дворец его и князь, приказывал давать Тугану разную работу, всегда щедро оплачиваемую. Как-то случайно увидел Туган во дворе красавицу Лану и почувствовал, что жизнь без нее — ночь.

Три дня, не засыпая, сидел он за работой, украшая ожерелье для княжеской дочери драгоценными камнями и бирюзой, доставшейся ему после ограбления персидского каравана. Один камень обладал ослепительным блеском и стоил, как говорили, пары коней… И обладал будто бы этот камень чудодейственной силой.

Так случилось, что в один вечер Туган подстерег Лану и, упав на колени, преподнес ей ожерелье…

Полюбили они друг друга и решили бежать куда-нибудь к морю, так как не было надежды умолить ее сурового отца. И уже присылались гонцы от владетельных князей, кабардинских и имеретинских… И долго говорил с ними старый князь, призывая иногда свою дочь к гостям… Но все случилось очень скоро…

Верный слуга князя Дубар, готовый за червонец пойти на любое дело, донес князю о влюбленной парочке, имевшей свидания в диких зарослях у студеного ручья…

И однажды сам князь со слугами, окружив заросли, чуть было не захватил Тугана с Ланой. Но тонкий слух Тугана далеко услышал топот копыт, понял опасность, и возлюбленные, взявшись за руки, побежали через поле к дикому лесу, где скрывались от людей и медведь, и другие дикие звери.

Но далеко было бежать, а лошади у князя славились своей быстротой, и скоро за спиной беглецов послышался шум копыт.

— Убей меня, — сказала Лана, — я устала, я не могу дальше бежать, а без тебя жить не хочу…

Сверкнул глазами Туган, схватил на плечи дорогую ношу и побежал еще скорее.

Но быстры лошади Асланбека… Многие слуги, правда, отстали, лошади взмылились, зато лошади князя и верного Дубара были далеко впереди… Тугану грозила опасность.

— Брось меня и спасайся сам, — раздался голос Ланы. — Все равно погибнешь.

Туган обернулся: впереди летел Дубар… На лбу его лошади блестело белое пятно, и, сообразив это, направил он свой бег к югу, чтобы лучи солнца, отразившись от пятна, ослепляли лошадь…

Дубар измучил коня и постепенно стал отставать… Нагонял на своем скакуне старый князь…

Хорошо знал Туган лошадей: белые концы ног не выдержат обломков камня… И побежал он по берегу ручья, где нежные ноги лошади скоро были изранены об острые камни.

Но тут и сам Туган стал уставать.

Загикал Дубар на слуг, собрали они последние силы и полетели наперерез беглецам… Не было им спасенья…

— Разбей меня о скалы, Туган, — молила Лана.

Оглянулся Туган: дорога была отрезана. Нет спасенья…

— Любишь ли ты меня, Лана? — спросил он.

Вместо ответа еще крепче обхватила она руками его шею и замерла в поцелуе.

Тогда сорвал Туган с шеи своей возлюбленной подаренное им ожерелье и бросил его на землю…

И тотчас оба они застыли в каменной глыбе, и налетевший на этот камень конь Дубара разбил свою грудь, а Дубар замертво свалился на землю…

И по сию пору легендарный этот камень возвышается над дорогой как памятник сильной всепоглощающей любви…

Из газеты «Кавказский край». Пятигорск, 1913, № 84.

Хан-Заубид и Аталык-печальный

Жил да был один князь по имени Хан-Заубид. Был у него работник — невысокий, кряжистый человек по имени Аталык-печальный.

Однажды князь отпустил своего работника навестить родных. Аталык-печальный очень обрадовался, сказал жене, что едет повидать родных и близких.

Аталык-печальный был умен, силен и думал, что хорошо знает свою жену.

Жена же обрадовалась отъезду мужа.

Аталык-печальный вынес седло, оседлал коня, сказал жене «Прощай!» и отправился в путь. Едет он, изо рта его вырывается пламя; пар, который валит изо рта его дурдуля, тучей стоит над ним; копыта лошади выбивают комья земли величиной с добрую хижину — едет в дальнюю дорогу мужчина!

Доехал Аталык-печальный до развилки трех дорог и остановился. «По какой бы дороге поехать — по левой или по правой?» — стоит он в раздумье. Пока он стоял, подъехал к нему всадник и поздоровался:

— Салам алейкум!

— Алейкум салам, добрый человек, куда путь держишь? — спросил Аталык-печальный.

— А ты куда едешь, добрый человек? — спросил всадник.

— Еду повидать родных. Не знаю, кого навестить в первую очередь, вот и стою в раздумье, — ответил Аталык-печальный.

— Ты, я вижу, собрался долго говорить, а мне некогда. Прощай! — сказал всадник и тронул коня.

— Доброго пути! — сказал Аталык-печальный и подал руку всаднику. Тот протянул руку, и Аталык-печальный заметил на его пальце кольцо, очень похожее на кольцо его жены.

«Тут что-то не то. Откуда у него кольцо моей жены?» — подумал Аталык-печальный.

Долго стоял Аталык-печальный и глядел вслед всаднику, стараясь угадать, куда он поедет.

Что было делать Аталыку-печальному? Он повернул коня и поехал за всадником.

Всадник въехал во двор к Аталыку-печальному. Оказывается, был он любовником его жены.

Наступил вечер. Аталык-печальный вернулся к себе во двор и видит: к коновязи привязана лошадь того всадника, которого он встретил в дороге. Аталык-печальный поставил коня в конюшню, обошел дом, заглянул в заднее окно, видит: тот всадник и его жена обнимаются.

Пока Аталык-печальный следил за женой и приезжим всадником, затрещала ограда из мгы, которая, словно каменная стена, опоясывала двор Хан-Заубида.

«Что это может означать?» — подумал Аталык-печальный и посмотрел в ту сторону, откуда раздался треск. И видит: через ограду перелетел какой-то всадник. Аталык-печальный узнал табунщика Хан-Заубида.

Табунщик подъехал к коновязи, привязал лошадь, быстро подошел к дому князя и постучал в окно. Жена князя отворила дверь и впустила табунщика.

— Ах ты, рожденная от собаки! Почему так долго не открывала? Разве не знала, что я должен прийти? Почему сразу не открыла двери? — сказал табунщик и трижды камчой стегнул жену князя. А та — ни слова. Напротив, вся светится радостью. — Быстрее накорми меня и дай дело сделать: мне некогда! — крикнул табунщик жене князя.

Жена князя поставила на стол все лучшее, что у нее было, накормила любовника, сделали они свое дело, и табунщик быстро вышел из дома, подошел к коновязи, отвязал лошадь, сел на нее, подъехал к изгороди, бросил на нее бурку, отъехал назад, пришпорил коня, ударил его плеткой, перелетел через ограду, забрал бурку и уехал к своему табуну.

А Хан-Заубид ничего этого не знает, сидит в кунацкой и рассказывает друзьям забавные небылицы.

Аталык-печальный все видел: и то, что делала княгиня, и то, что делала его собственная жена, но стерпел, ничего не сказал, решив ничего не предпринимать, пока утром не посоветуется с князем.

Аталык-печальный пошел в сарай, расстелил бурку и лег спать. Сказать, что он заснул, — значит сказать неправду: не мог он заснуть, увидев столько неожиданного за одну только ночь! Пусть наши враги так спят, как спал в ту ночь Аталык-печальный!

Аталык-печальный еле дождался утра и пошел к князю.

— Салам алейкум, Хан-Заубид! — приветствовал Аталык-печальный князя.

— Алейкум салам! — ответил князь и спросил: — Почему так скоро вернулся, Аталык?

Князь еще не умывался.

— Умывайся. Потом расскажу, — сказал Аталык-печальный.

— Дай умыться, — сказал князь жене.

Жена князя принесла тазик и кумган[60], дала мужу умыться. Подала она полотенце, но Хан-Заубиду показалось, что оно сырое.

— Почему не высушила полотенце? — сказал князь и бросил его княгине в лицо.

— Ой, убил меня, несчастную! — закричала княгиня.

— Князь, подними кофту и посмотри на спину жены. Увидишь, сколько на ней красных рубцов. Ты бросил ей в лицо полотенце, а она плачет, будто ее плетью избили. А когда на самом деле плетью полосовали, она, между прочим, не плакала, а радовалась, — сказал Аталык-печальный.

Хан-Заубид обнажил спину своей жены и увидел рубцы от камчи табунщика. Княгиня сразу перестала плакать, вся задрожала и выбежала из комнаты.

— Садись, Хан-Заубид, я тебе расскажу, почему я вернулся и что затем случилось, — сказал Аталык-печальный.

И Аталык-печальный рассказал князю все, и почему он вернулся, и что он увидел ночью.

Хан-Заубиду стало очень больно и горько. Он долго сидел молча, опустив голову и тяжело вздыхая.

— Ну, что будем делать, Хан-Заубид? Почему молчишь? — спросил Аталык-печальный.

— Что мне говорить? — сказал князь.

— Теперь ты знаешь, что делают наши жены. Хочу с тобой посоветоваться, как нам быть, — сказал Аталык-печальный.

— Не станем пока ничего говорить нашим женам. Оседлай коня, поезжай к нарту Сосруко[61] и расскажи ему все. Скажи, что я послал тебя к нему. Он больше нас видел, больше нас слышал. Мы сами не сможем судить наших жен: у нас с тобой на это ума не хватит. Поступим с ними так, как скажет Сосруко, — сказал Хан-Заубид.

— Хорошо, я поеду к Сосруко и расскажу ему все, — сказал Аталык-печальный.

Аталык-печальный приехал к Сосруко.

Сосруко пригласил гостя в кунацкую и позвал жену.

— У нас гость. Быстро подай обед. Наш гость очень устал и проголодался, — сказал Сосруко жене.

— Честное слово, Сосруко, не хочу я ни пить, ни есть. Приехал к тебе по очень срочному делу, — сказал Аталык-печальный.

— Раз ты так спешишь, рассказывай о своем деле, — сказал Сосруко.

Аталык-печальный рассказал Сосруко все от начала до конца.

Пока Аталык-печальный рассказывал, подали обед. Собеседники поели, попили.

Сосруко внимательно выслушал гостя, покачал головой и спросил:

— Аталык-печальный, кто прислал тебя ко мне за советом?

— Хан-Заубид, — сказал Аталык-печальный. — Надеемся, Сосруко, что ты посоветуешь, что нам делать с нашими женами. Как с ними поступить, знает только Аллах, а после него — ты. У нас с Хан-Заубидом одна боль, — сказал Аталык-печальный.

— Понял я, Аталык-печальный, вашу с князем боль. Это очень печальное дело. Ты приехал ко мне за советом, а я расскажу тебе, что случилось со мной, — сказал Сосруко.

— Я слушаю, Сосруко, рассказывай, — сказал Аталык-печальный.

— Так вот, Аталык-печальный, — начал Сосруко, — я целый месяц не появлялся дома. Были у меня три кунацкие. Одна стояла на Гуме, другая — на Инджиг-Чикуне[62], а третья — на Инджиг-Ду. Обедал я в одной кунацкой, а ужинал в другой. Позавтракаю и отправляюсь в путь. Пока доеду до следующей кунацкой, там уже все готово — и обед на столе, и молитвенный коврик расстелен. Пообедаю и пока доеду до третьей — там тоже все готово. Так я прожил целый месяц. Я не знал, кто готовил пищу и расстилал коврик для молитвы. Чтобы узнать, кто все это готовит, я однажды приехал в кунацкую раньше обычного. Приехал и вижу: какой-то молодой парень, засучив рукава, готовит обед. Он меня не видел. Я вошел в Кайдух[63].

Теперь парень увидел меня, и мы поздоровались. Он посадил меня в почетный угол и сказал:

— Как жаль, Сосруко, что я не успел приготовить обед. Ты приехал раньше времени. Лучше б мне умереть, чем так встретить тебя.

— Ничего, ничего, мальчик мой! И так тоже бывает. Не печалься из-за этого. Ты и так целый месяц работал на меня, — сказал я и пожал ему руку. Парень быстро принес тазик и кумган, дал мне умыться. Собрал на стол. Мы пообедали вместе. Парень убрал посуду, перемыл ее и аккуратно поставил на полку. Затем вернулся и сел слева от меня.

— Ты доволен, Сосруко, тем, что я сделал для тебя за месяц? — спросил меня парень.

— Доволен. Пусть Аллах будет доволен тобой! Столько добра мне еще никто не делал, — сказал я.

— Если ты доволен, я тоже доволен. А теперь хочу попросить тебя об одном одолжении. Если тебе нетрудно, выполни мою просьбу, — сказал парень.

— Конечно, выполню. Выполню, если даже погибну, выполняя ее, — ответил я.

— Коли так, то вот в чем моя просьба: одного моего брата убили великаны; я хочу отомстить им. Если тебе нетрудно, помоги мне в этом, — попросил меня парень.

— Разве это трудно! Если не окажу тебе такую малую услугу, на что я тогда? Поедем, мой мальчик. Сделаю все, как ты хочешь, — сказал я.

Я повесил на пояс большую палицу и вышел во двор. Парень тоже вышел, отвязал коня от большого дуба, к которому он был привязан железными цепями, погладил по голове, оседлал, и мы поехали в ту сторону, откуда восходит солнце.

Едем день, едем ночь. Я стал уставать. Устал и мой алып. А алып парня бежит все резвее и резвее, грызет удила, даже гарцует; придержит его седок чуть-чуть, он роет землю копытами. Долго, очень долго мы ехали. У меня сердце разрывается: куда этот парень ведет меня? Ведь нет на земле места, куда не ступала моя нога и копыта моего алыпа. А тут едем-едем, а конца пути нет. Вернуться стыдно. Что скажут люди? «Убью я этого парня и вернусь», — подумал я.

Тут парень обернулся и спросил:

— Эй, Сосруко, что это с тобой и с твоим алыпом? Что-то вы оба очень грустные!

— Конечно, будешь грустным, если без конца ехать, — ответил я парню.

«Ударю-ка я его в затылок палицей и вернусь назад», — подумал я про себя. Так я и сделал. Но парень как ни в чем не бывало повернулся ко мне и сказал:

— Что, Сосруко, с тобой? Ты уже не видишь, куда попадает конец твоей камчи?

Парню показалось, что я нечаянно ударил его плетью.

— Немудрено не видеть, если ехать без конца, — ответил я.

Я совсем обессилел и не знал, что и делать. Второй раз ударил парня палицей. Ничего у меня не вышло: парень даже не почувствовал удара. Собрался ударить третий раз. Парень повернулся ко мне и сказал:

— Устал ты очень, Сосруко. А я и не заметил этого.

Парень едет и поет веселую песню. Не успел он допеть, как я в третий раз ударил его палицей. Он опять не почувствовал удара.

Когда парня не удалось убить, я подумал, что не судьба мне вернуться домой, что погибнуть мне там, куда мы едем.

Ехали мы еще пятнадцать дней и пятнадцать ночей и приехали туда, куда держали путь. Подъехали к громадной, цвета крови скале, окруженной простирающимися далеко лесами. Парень спешился и сказал:

— В этой пропасти живут три великана, которые убили моего брата, — и показал на пропасть у основания скалы.

— Вижу. Слава богу, приехали, — сказал я и спешился.

Парень засучил рукава, подоткнул полы черкески под пояс и сказал мне:

— Спускайся, Сосруко, в эту пропасть, убей великанов, возьми три чаши их крови, тело моего брата и поднимись наверх.

Я не согласился с ним.

— Сам отомсти за своего брата, — сказал я ему.

— Хорошо, Сосруко, я спущусь в пропасть, а ты держи крепко коней, не дай им вырваться.

Трудно было удержать коня парня. Парень накинул на шею коня семь цепей и привязал его к огромному дубу. Он и тогда не поверил, что я удержу его коня: конец седьмой цепи намотал мне на руку и замкнул замок.

Парень сказал мне:

— Когда я спущусь и начну убивать великанов, из пропасти будут раздаваться страшные звуки. Смотри не испугайся и не упусти коня.

Так сказал мне парень и спустился в пропасть. Из нее стали раздаваться страшные звуки. Алып парня испугался, потянул цепи, вырвал дуб, поволок меня, и я полетел, как птица. Парень убил великанов и вышел из пропасти, неся их головы, три чаши крови, тело брата.

Поднялся парень наверх, а там — ни коня, ни меня. А алып мой стоит на месте. Парень заметил, что его алып тащит меня за собой. Он догнал нас, дернул за цепь, осадил коня. Мы вернулись к пропасти.

— На, Сосруко, выпей эти три чаши великаньей крови. Если не хочешь, выпью я сам, а ты закопай головы великанов, — сказал парень.

Не успел я зарыть одну голову, как парень осушил три чаши. Он подошел, отодвинул меня и сказал:

— Смотри, как надо закапывать головы великанов, — положил их в ряд, наступил на них и вогнал в землю.

Повернулся ко мне и молвил, улыбаясь:

— Вот как хоронят, Сосруко, головы великанов!

Парень завернул в черную бурку тело своего брата, приторочил его к седлу, и мы тронулись в обратный путь. Приехали домой. Сняли тело покойниках лошади, занесли в дом и положили на земляной пол.

Отдохнули немного. Парень вышел, вернулся и позвал меня на улицу.

— Вот здесь будем хоронить моего брата, — показал на место и стал его размечать.

— Могила будет широкой. Так широко не копают яму, — сказал я, увидев разметку парня.

— Это не твое дело, Сосруко. Выкопай яму, а я сварю обед, — сказал парень и вошел в дом.

Я начал копать могилу. Парень сварил обед и позвал меня есть. Он несколько раз кормил и поил меня, пока я копал могилу. Наконец я приготовил яму.

Затем мы обмыли покойника и положили в могилу.

Парень залез в могилу и разделся. И моим глазам явилось чудо: это был не парень, а девушка! Сколько мы прошли дорог, а я и не знал, что со мной была девушка!

Девушка сказала:

— О, Сосруко, не обижайся на меня и не удивляйся. Я, как видишь, не парень, а девушка. Покойник, которого мы хороним, был моим мужем.

— Не обижаюсь я на тебя, сестра, но хочу спросить.

— Спроси, Сосруко.

— Как тебя зовут? Из какого ты рода?

— Меня зовут Джанатхан; я из бедной семьи. Ни одного человека из моей семьи уже нет в живых: их убили дворяне и предали черной земле, — сказала девушка.

Так она сказала и легла рядом с покойником.

— Теперь засыпай могилу, — сказала она и откуда-то извлекла ножницы, обняла одной рукой тело мужа, а другой вогнала ножницы в свое сердце и убила себя.

Я засыпал могилу. Вот история, которую я хотел рассказать тебе.

— Вот что я видел, Аталык-печальный, — продолжал Сосруко. — Есть такие героические женщины. Что вам с Хан-Заубидом делать со своими женами, решайте сами. А я рассказал только то, что видел.

Аталык-печальный все хорошо понял. Он вернулся домой и передал Хан-Заубиду хабар Сосруко.

На следующий день Аталык-печальный и Хан-Заубид привязали своих жен к хвостам необъезженных лошадей и пустили их в поле.

По книге «Абазинские народные сказки». М., Наука, 1975.

Составил и перевел В. Тугов.

Охотник и змеи

Жил-был один хороший охотник. Когда бы ни пошел он на охоту, всегда встречал двух больших черных змей. Но они не делали вреда охотнику. И он не делал им вреда.

И вот однажды охотник встретил одну из черных змей с пестрой змеей, Пестрая змея собиралась ужалить охотника. Разве даст охотник ужалить себя? Застрелил он змею! И черную змею ударил.

Охотник ушел своей дорогой. А черная змея вернулась к себе и заболела. Другая черная змея, которая оставалась дома, спросила у заболевшей змеи:

— Что с тобой случилось? Кто тебя ударил?

Черная змея, которая спрашивала, была мужем, а избитая — женой.

— Охотник, который никогда не делал нам вреда, побил меня. Не знаю, что сегодня с ним случилось, — ответила змея-жена. — Я его не трогала. Ни за что ни про что избил меня.

— Вот беда! Я ему покажу! — разозлилась змея-муж.

Змея-муж собралась и, взяв след охотника, пришла к нему домой. Спряталась в доме. Никто ее не видел.

Когда охотник возвращался домой, у него собирались люди, и он рассказывал им про свои охотничьи приключения.

Вот и в тот день, когда охотник вернулся домой, собрались люди и попросили:

— Расскажи нам, что сегодня видел, что слышал.

— Я сегодня видел нечто удивительное, — начал охотник. — Каждый день я видел двух черных змей. Я им вреда не делал, и они мне вреда не делали. Но сегодня я встретил одну из черных змей с большой пестрой змеей. Они захотели навредить мне. И мне пришлось убить пеструю змею, а черную избить, — сказал охотник.

Змея-муж пряталась под порогом и все слышала.

«Вот оно что! Если охотник не врет, с моей женой был другой мужчина! Охотник убил его. Так что охотник ни в чем не виноват. Вернусь-ка я домой и узнаю правду», — подумала змея-муж и незаметно уползла.

Вернулась змея-муж к себе домой и спросила у жены:

— С кем ты сегодня гуляла? Охотник тебя просто так не избил бы.

— Никого со мной не было! Я ползла напиться, а охотник напал и избил меня, — ответила змея-жена.

Поссорились змеи.

Охотник вновь пошел на охоту. Змея-муж пошла к охотнику.

Начался дождь. Охотник сея под деревом — переждать дождь. Сидел-сидел охотник и заснул. Как только он заснул, змея приползла и обвилась, вокруг него. Проснулся охотник и испугался.

— Я тебе многим обязана. Скажи, чем могу отблагодарить тебя? — спросила змея охотника.

— Ничего мне не надо. Только отпусти меня! — говорит охотник.

— Отпущу. Открой рот, — сказала змея.

Охотник открыл рот. Змея помазала ему чем-то во рту и отпустила его. С этого дня охотник стал понимать все языки, на которых говорят люди и звери.

Вернулся охотник домой радостный и здоровый.

Пригласили охотника и его жену на одну свадьбу. Сел охотник на жеребца, а жена его — на кобылу, и отправились они в путь. Надо было переехать реку. Жеребец легко одолел ее, а кобыла не может сделать это.

Тогда жеребец заржал и сказал кобыле:

— Что ты стоишь, не переправляешься на тот берег?

Кобыла заржала в ответ:

— Вас только двое, а нас четверо. Поэтому мы не можем перебраться через реку.

Охотник понял, что его жена беременна, а кобыла жеребая.

Он вернулся назад, посадил жену на круп жеребца, а кобылу взял под уздцы, и все они переправились через реку.

Сидят охотник с женой на свадьбе, пируют. И я там был, попировал с ними и вернулся.

По книге «Абхазские народные сказки». М., Наука, 1975.

Составил и перевел В. Тугов.