Абсолютная Энциклопедия. Том 1

Глава 12

На следующее утро сигнал хронометра разбудил Хэла, однако лишь титаническим усилием воли ему удалось заставить себя встать с постели. Но к тому моменту, когда он принял душ и оделся, его самочувствие значительно улучшилось.

Сидя в буфете и усердно поглощая завтрак, Хэл вдруг заметил, что за ним через стол внимательно наблюдает Дэйвис. Глаза у Дэйвиса были красные, лицо бледное.

Под его взглядом Хэл сперва сбавил темп, а затем и вовсе перестал есть.

— В чем дело? — спросил он.

— Я еще ни разу в своей жизни не встречал человека, который в состоянии похмелья ел бы с таким аппетитом.

Хэл почувствовал некоторую неловкость; это происходило с ним всякий раз, когда его аппетит становился предметом внимания окружающих.

— Сегодня утром я что-то очень голоден, — объяснил он. В подобных ситуациях эта фраза была у него дежурной на все случаи жизни — голоден сегодня утром, сегодня днем или сегодня вечером.

— А как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Дэйвис. Хэл секунду-другую помолчал, оценивая свое состояние.

— Наверное, немного обессилевшим, — ответил он после паузы. На самом деле Хэл испытывал странное ощущение, нечто вроде приятного изнеможения, словно он только что изгнал из себя свору внутренних бесов.

— А как твоя голова?

— Голова у меня не болит, — пожал плечами Хэл. Дэйвис продолжал пристально вглядываться в него.

— И ты действительно голоден?

— По-моему, да, — подтвердил Хэл.

Он заметил, что к этому времени все шахтеры, сидящие от них на таком расстоянии, которое позволяло слышать разговор, прислушивались к нему. Это были в основном члены их бригады. Ему стало не по себе оттого, что своим поведением он в очередной раз обратил на себя внимание окружающих.

Правда, принявшись за работу, Хэл забыл об этом эпизоде. Ведь он еще только начал овладевать техникой обращения с резаком и должен был собрать все свои силы и сконцентрировать все внимание, чтобы суметь отработать целую смену. В последующие дни и недели дела у него пошли лучше. Хотя его мастерство росло достаточно медленно, все же с течением времени он научился выполнять резку по такой схеме, которая хорошо сочеталась со схемами резки его соседей слева и справа, и при этом не отставать от остальных резчиков.

Как-то поздно вечером, после окончания смены, в дверь его комнаты постучала Тонина и предложила ему пойти прогуляться по главной площадке — в промежутке между сменами она была совершенно пустынной.

Некоторое время они молча ходили взад и вперед под ярким светом, льющимся с потолка этой огромной пещеры. Выражение лица Тонины показалось ему каким-то необычным.

— Я ухожу с Яу Ди, — нарушила она наконец молчание. — Переезжаю в порт. Я собиралась сказать тебе об этом еще в тот день, когда ты стал резчиком, но все как-то не представилось случая.

— Сост говорил, что ты как будто хотела что-то сообщить мне.

— Вот как! И что же он тебе еще сказал? — спросила она довольно резко.

— В общем-то, я не стал его расспрашивать, решив, что если ты действительно захочешь, то расскажешь сама.

— Да, это рассуждение в твоем духе, — заметила она. Голос ее стал заметно мягче.

Снова на некоторое время наступило молчание.

— Я выхожу замуж, — сказала Тонина. — Я чуть было не сделала этого пару месяцев тому назад, но тогда передумала. Вот почему я оказалась здесь, на Яу Ди. Тогда у меня возникли сомнения, но теперь они исчезли. Я выхожу замуж за человека по имени Блю Эннерсон. Он работает в Главном Управлении, в порту.

— В Главном Управлении? — переспросил Хэл. Она едва заметно улыбнулась.

— Яу Ди и еще около трех дюжин других шахт, а также все предприятия порта — это составные части одной компании, — пояснила она. — Ее Главное Управление находится порту. Блю — начальник Службы Учета этого управления.

— Ах, так, — произнес Хэл. Он почувствовал, что далек от всего этого. И не только из-за своей молодости. Он уже знал, что, как правило, женщины-шахтеры, составляющие незначительное меньшинство среди рабочих на шахте, стремились выйти замуж за кого-нибудь из работников администрации.

— Я уезжаю завтра, — добавила она.

— Завтра?

— У меня не было возможности сообщить тебе об этом раньше. С тех пор как ты стал резчиком, ты или работал, или ел, или спал.

— Да.

Ему стало грустно. Он чувствовал, что надо что-то сказать, но не имел понятия, что принято говорить в подобных случаях. В конце концов они возвратились в свои комнаты, а наутро, когда он проснулся, ее уже не было.

Он подумал, что без нее ему станет на шахте пусто и одиноко. Так оно и случилось — на первых порах. Но проходили месяцы, и шахта почти в буквальном смысле слова становилась ему родным домом, а его товарищи по бригаде, хотя их состав и не оставался неизменным — одни уходили из бригады, другие приходили, — превратились почти что в ту самую семью, которую он вообразил себе в тот день, когда впервые взял в руки резак. С течением времени росло и его мастерство. Через шесть месяцев ему предложили побороться за право занять во вновь создаваемой бригаде должность бригадира, которого шахтеры выбирали путем голосования. К его большому удивлению, он победил. На этот раз ему не пришлось пить с каждым из присутствующих, зато пришлось оплачивать счет.

К счастью, у него еще не иссякли средства, которые он взял с собой на Коби. При следующей встрече с Состом, после вечеринки в порту, он попросил у него совета, как ему лучше всего решать свои финансовые проблемы. После обстоятельного обсуждения вопроса они пришли к выводу, что Хэл в течение месяца переведет по частям все оставшиеся у него сбережения Состу, а тот положит их на текущий счет на свое имя.

— Тебе придется довериться мне, — заявил ему Сост напрямик. — Но в твоем положении тебе все равно пришлось бы так поступить, если ты хочешь надежно спрятать свои денежки. Если ты найдешь кого-нибудь другого, кто, на твой взгляд, станет более надежным хранителем, дай мне знать, и мы все переведем на него. И не бойся, я не обижусь.

— Я думаю, что вряд ли смог бы найти кого-либо другого, — ответил Хэл.

Это было верное предположение. Ему, как бригадиру, следовало держаться на некоторой дистанции от остальных членов своей бригады. Теперь его компанию составляли главным образом другие бригадиры, в том числе Джон и Уилл. Новое положение увеличивало личную свободу и возможности уединения, а это, по мере того как он рос и взрослел, все больше приходилось ему по душе.

А Хэл и в самом деле продолжал расти и взрослеть. И то, что в момент появления на Коби ему было совсем не двадцать лет, как он утверждал, а значительно меньше, свидетельствовало о дальнейшем интенсивном и всестороннем развитии его организма. Он не только набирал вес и наращивал мускулы, за прошедшие два с половиной года значительно увеличился и его рост: к девятнадцати годам Хэл стал уже выше двух метров и продолжал тянуться вверх.

И тем не менее он казался очень молодым. Несмотря на внушительный рост, его тело сохранило мальчишескую стройность. А ширина его плеч и сила окрепших от работы в шахте длинных рук даже контрастировали с откровенно юным лицом и всем его невинным обликом, который, казалось, навсегда останется неизменным.

Со времени его схватки с Найфом никто больше не пытался помериться с ним силами. Похоже, все ладили с ним и относились к нему с симпатией: и шахтеры из его бригады, и администрация, и бизнесмены, и персонал мест отдыха и развлечений в порту, где он теперь довольно часто бывал. За это время у него появилось несколько новых знакомых, но никто из них не стал его близким другом. В порт он ездил, как правило, в компании Джона, Соста или одного-двух членов своей бригады, но только если хорошо знал тех людей, которые были вместе с ними. Время от времени он узнавал что-нибудь о Тонине, но ни разу не видел ее с тех пор, как она покинула Яу Ди, чтобы выйти замуж.

С течением времени у него все больше входили в привычку прогулки в одиночестве, он мог часами бродить по улицам и коридорам порта, а когда появлялось желание отдохнуть и промочить горло, заходил в какой-нибудь бар или ресторанчик. По мере знакомства с этими заведениями он понял, что все они, в сущности, похожи друг на друга. Их интерьеры создавались с учетом того, что жители Коби, лишенные возможности видеть небо над головой, дышать воздухом естественной атмосферы, любоваться растениями и обитателями живой природы, ощущали во всем этом острую потребность. Поэтому в них всегда присутствовали такие элементы, как бутафорское небо, иллюзия берега какого-нибудь водоема, а также настоящая или искусственная растительность.

Как-то раз, зайдя в один из баров, Хэл обратил внимание на сидевшего там посетителя, перебиравшего струны небольшого музыкального инструмента. Через некоторое время Хэл увидел, что столик, за которым тот сидел, опустел, а инструмент оставлен без присмотра. Тогда он решил подойти и приглядеться к нему повнимательней.

Уолтер обучил Хэла основам музыкальной грамоты и элементам игры на некоторых инструментах, включая классическую испанскую гитару. Поэтому он без особого труда перенастроил взятое в руки диковинное устройство на знакомый ему лад, а затем попробовал поиграть на нем. Он обнаружил, что присутствующие охотно слушают его.

Через некоторое время ему удалось с помощью Соста купить настоящую гитару. Теперь он, отправляясь в какой-нибудь бар, брал ее с собой. В известном смысле это приобретение позволяло ему восполнить нехватку личных друзей установлением дружеских контактов с аудиторией своих слушателей всюду, где бы он ни появлялся. А необходимость такой компенсации ощущалась все острее.

Причина заключалась в том, что по мере взросления ему становилось все труднее участвовать в разговорах, ведущихся на обычном для шахтеров уровне, особенно в нерабочей обстановке. Он стал замечать, что стоило ему заговорить, как людям вокруг него делалось не по себе. Вопросы, которые он пытался с ними обсуждать, не вызывали у них никакого интереса. Проблемы, волновавшие его, оставляли их равнодушными. Поэтому игра на гитаре и пение стали для него той ширмой, за которой он мог укрываться, продолжая в то же время находиться в пределах своего окружения.

Это его занятие получило неожиданное развитие. Увлекшись всерьез своим музицированием, он стал почти машинально перекладывать на музыку произведения классической поэзии, многие из которых помнил наизусть. Почти все они были достаточно мелодичными или превращались в таковые после незначительной доработки. А вскоре он сделал и следующий шаг в этом направлении — снова начал сочинять стихи, становившиеся словами к его песням.

Хэл считал совершенно ошибочным мнение, что большое искусство невозможно выразить самыми простыми средствами. Ведь какими бы сложными ни были мысли и чувства, это в конечном итоге мысли и чувства человека, и как таковые они могут быть выражены наиболее употребительными и хорошо знакомыми понятиями, с сохранением при этом всей сложности и всех нюансов их содержания.

— Твои песни всегда такие разные, — сказала ему как-то вечером в баре одна из тех девушек, в чьи обязанности входило развлекать гостей.

Он уловил смысл сигнала, посланного ею, скорее всего, бессознательно. Она, как и многие, находила его достаточно своеобразным, чтобы привлекать внимание издалека, и одновременно слишком своеобразным, чтобы создавать атмосферу комфорта при близком общении. Подобных девушек можно было встретить лишь в фешенебельных барах, и спрос на них среди посетителей всегда значительно превышал возможности его удовлетворения. Но вокруг Хэла они всегда собирались стайками. Собирались... и снова разлетались в разные стороны. Он задумчиво и грустно смотрел им вслед. Он дал бы гораздо больше, чем любая из них мечтает получить, если бы среди них нашлась та, с кем он смог бы снова испытать такую же близость, какая возникла у него с Тониной после схватки с Найфом. Но этого никогда не происходило. Он не знал, чего для этого не хватало, и, насколько мог судить, этого не знали и девушки. А может, знали, но не умели ему объяснить.

Он видел, что все больше отдаляется от окружающих его людей, за исключением Джона и Соста, но не знал, как поступать в подобной ситуации. А потом в его жизнь снова вторгся Найф.

Найф покинул Яу Ди вскоре после того, как проиграл схватку с Хэлом. Очевидно, он поработал на нескольких шахтах, прежде чем снова вернулся сюда. Его взял к себе бригадир одной из бригад, который еще не был бригадиром в то время, когда Хэл появился на шахте. Эта бригада и бригада Хэла работали в разные смены, временной интервал между ними составлял восемь часов, поэтому Хэл и Найф практически не встречались. Но однажды внезапно, без каких-либо предварительных слухов или намеков, на Яу Ди появились полицейские из Главного Управления компании, которая владела шахтой, и арестовали Найфа по обвинению в краже золотого самородка.

К самородкам относили крупинки золота, превышающие размерами те его частицы, которые обычно содержатся в золотоносной руде. Практически самородками считали любые мало-мальски осязаемые кусочки, которые изредка попадались в шахтах. Найф обвинялся в том, что он ворует золото уже в течение длительного времени.

За прошедшие годы Хэл уже успел забыть, насколько своеобразны юридические нормы на Коби. Он был потрясен, когда на следующее утро после ареста Найфа несколько полицейских компании, вооруженных не только пистолетами, но и конусными ружьями, выгнали из барака всех его обитателей.

— Что происходит? — спросил он одного из шахтеров своей бригады, первого человека, с которым ему удалось заговорить.

— Его собираются расстрелять, — растерянно ответил шахтер, темноволосый крепыш, еще не окончательно проснувшийся и не пришедший в себя от полученного шока.

— Но это же невозможно... — Слова застряли у Хэла в горле. Теперь они стояли перед бараком и видели, как двое полицейских вывели Найфа из здания офиса.

Руки у Найфа не были связаны, но шел он спотыкаясь, словно в оцепенении. Полицейские подвели его к насыпи из пустой породы в дальнем конце площадки и поставили к ней спиной. Трое других полицейских с ружьями повернулись к нему лицом и встали в шеренгу примерно в десяти метрах от него. Они словно по команде разом вскинули ружья к плечам.

Внезапно в душе Хэла поднялась буря эмоций. Он открыл рот, чтобы закричать, и одновременно попытался броситься вперед. Но ему не удалось сделать ни того ни другого.

Чьи-то руки обхватили его сзади, словно канаты; одна из них сжала ему горло так, что из него не смог вырваться ни единый звук. И в том, как все это было проделано, чувствовался высокий профессионализм. Он резко выбросил назад правую ногу с намерением раздробить каблуком лодыжку схватившему его человеку и таким образом избавиться от этих железных объятий. Но нога ударила в пустоту, и почти в ту же секунду пальцы, сжимавшие его горло, надавили на нерв. Он почувствовал, что теряет сознание.

Ему показалось, что оно вернулось к нему буквально через секунду. Его по-прежнему держали те же могучие руки, но теперь уже для того, чтобы он мог оставаться в вертикальном положении. Найф неподвижно лежал на земле вниз лицом. Полицейские подгоняли к месту казни закрытый грузовик, чтобы забрать тело. Толпа начала редеть, люди возвращались в барак. Охваченный гневом, Хэл стремительно обернулся и увидел позади себя Джона. Рядом с ним стоял Сост.

— А сейчас ты будешь держать рот закрытым и пойдешь с нами, — велел Сост, прежде чем Хэл смог произнести хотя бы слово.

Благодаря многолетнему общению с Малахией Хэл научился понимать, в каких случаях не следует сопротивляться и задавать вопросов. В выражении лица и в голосе Соста было нечто такое, чего Хэл никогда прежде не видел и не слышал. Поэтому он беспрекословно подчинился и молча последовал за Состом, который, обогнув кухню, подошел к стоящему позади нее грузовику. Проводивший их до машины Джон молча смотрел, как Сост и Хэл садятся в нее.

— Увидимся в городе, — сказал Джон Состу, когда тот включил вентиляторы и грузовик начал отрываться от земли.

— Может быть, если повезет, — ответил Сост. Он развернул грузовик и повел его прочь от Яу Ди.

Они ехали вдоль туннеля, ведущего к ближайшей станции, но, не доезжая до нее, Сост свернул в боковой проезд, о существовании которого Хэл не знал. Он впервые оказался свидетелем того, как Сост выжимает из машины все, на что она способна. Они с оглушительным гулом мчались вперед с такой скоростью, что стены туннеля превратились в стремительно проносящиеся мимо бурые пятна, и Хэл с восхищением подумал о том, какой замечательной реакцией обладает Сост, человек уже далеко не молодой. Несмотря на огромную скорость, с которой летел над землей грузовик, он ни разу не задел стену.

Однако это оказалось лишь началом их головокружительной поездки в порт. Когда Яу Ди осталась в сотне с лишним километров позади, Сост остановил грузовик, уложил Хэла в кузов и накрыл его куском старого брезента. На следующей станции он закатил машину на грузовую платформу подошедшего поезда. Полчаса спустя они уже оказались в небольшом баре в порту, который по его внутреннему оформлению можно было бы назвать винным погребком, устроенным на полянке в джунглях. За одним из столиков сидела Тонина, видимо, поджидавшая их.

Подойдя ближе, Хэл окинул ее изучающим взглядом. Ему показалось, что годы замужества почти не отразились на ее внешности. А он почему-то считал, что она должна была сильно измениться.

— Слава Богу! — сказала она, когда они уселись за столик. — Я уж начала думать, что у вас ничего не вышло.

— Я не мог появиться на станции до тех пор, пока не убедился, что меня никто не преследует, — объяснил Сост. — Чтобы рискнуть погрузиться в поезд, мне сперва пришлось проехать своим ходом гораздо большее расстояние, чем, по их мнению, я мог бы проехать за это время.

Он усмехнулся.

— Всем известно, какой медлительный и осторожный человек Сост. Я всегда полагал, что когда-нибудь такая репутация сослужит мне добрую службу.

— Ну а теперь я могу наконец поинтересоваться, что все это значит? — спросил Хэл.

— Сперва надо что-нибудь заказать, — заметила Тонина. — Окружающие должны считать, что мы просто зашли сюда выпить.

Она уже набирала код заказа на клавиатуре. Через несколько секунд на поверхности стола появились три кружки пива. Каждый придвинул к себе свою.

— Тебе необходимо срочно покинуть Коби, — сказала Тонина, когда Хэл поднес к губам кружку и тут же снова поставил ее на стол. — Тебя разыскивают и хотят либо схватить, либо убить. Я не знаю точно, какой вариант они выбрали, и не хочу знать, кто они такие, но ты должен очень торопиться.

Хэл смотрел на нее широко открытыми глазами. Затем перевел взгляд на Соста. Хэл не называл Состу своего настоящего имени, но тот, разумеется, видел его на кредитных картах, когда Хэл передавал ему на хранение свои сбережения.

— Так ты ей сказал? — спросил Хэл.

— И ей, и еще нескольким десяткам человек, — ответил Сост. — Ведь нужно же было разузнать, не грозит ли тебе опасность.

Он успокаивающе улыбнулся Хэлу.

— Пусть это тебя не тревожит, — продолжал он. — Никто из этих людей, в том числе и Тонина, не знали, что этот Хэл Мэйн имеет к тебе какое-либо отношение. Я сделал так, что людям стало известно это имя, и одновременно организовал некое подобие паучьих тенет, которые улавливали бы малейшее проявление интереса к человеку с этим именем здесь, на Коби.

— Только у Соста есть такие связи, — сообщила с гордостью Тонина. — Тебе крупно повезло.

— Но это означает, что существует несколько десятков-человек, которые на вопрос первого встречного, не слышали ли они такого имени, тут же ответят утвердительно, — сказал Хэл.

— Нет, прежде всего они сообщат об этом первом встречном мне, — успокоил его Сост. — А это дает нам отправную точку. Я нахожусь здесь уже достаточно долго и успел обзавестись обширными связями. И, как правильно сказала Тонина, это хорошие связи. — Он пристально посмотрел Хэлу в глаза. — Как ты считаешь, станет Тонина рассказывать о Хэле Мэйне тому, кто ее спросит о нем, прежде чем даст знать об этом мне?

— Нет, — ответил устыдившийся Хэл.

Он сидел молча и размышлял. Воображение тысячи раз рисовало ему тот момент, когда он узнает, что Иные «вычислили» его на Коби. А сейчас получилось так, что все окружающие оказались более осведомленными о подстерегающей его опасности, чем он сам.

— Как это случилось? — спросил он наконец. — Как вы узнали, что кто-то ищет меня?

— В Службу учета Главного Управления компании поступил запрос о местонахождении некоего Хэла Мэйна, — начала Тонина. — А как тебе известно, Службу учета возглавляет мой муж. Это имя фигурировало в направленном ему на утверждение списке среди других имен, по которым также поступили запросы. Муж обратил внимание на твое имя и сразу же сообщил об этом мне. Я попросила его уничтожить всю информацию о тебе, имеющуюся в базе данных, а также запись запроса. Он сделал это. Джон уничтожит все касающиеся тебя записи на Яу Ди. И вскоре никто там о тебе даже и не вспомнит. Каждый день кто-нибудь из шахтеров бросает работу без предупреждения.

— Что я должен твоему мужу? — спросил Хэл. Он провел на Коби без малого три года и хорошо усвоил, как здесь делаются дела.

— Ничего, — ответила Тонина. — Он сделал это для меня.

— Спасибо тебе, — сказал Хэл. — И передай ему мою благодарность. Мне очень жаль, что я мог подумать...

— Забудем об этом, — прервала его Тонина. — Потом я сообщила обо всем Состу, и он начал проводить свою операцию, — закончила она свой рассказ.

Хэл перевел взгляд на своего пожилого друга.

— Я провел небольшой опрос среди некоторых своих приятелей, — пояснил Сост. — Все портовые полицейские уже ждут тебя. А они свое дело знают. Кому-то в высшем руководстве или выкручивают руки, или щедро заплатили.

— Но если они не смогут найти никаких записей обо мне?..

— Они сумеют обойтись и без них, — пожал плечами Сост. — Похоже, им известно время твоего появления на Коби или, возможно, удалось приблизительно вычислить его. И они также знают, какие шахты набирали людей в это время. На всех этих шахтах теперь искусственно создаются разного рода критические ситуации, которые, как они надеются, помогут им выявить тебя. Я предполагаю, что руководитель находится за пределами Коби. Им неизвестно, как ты выглядишь. Но зато они, похоже, имеют представление, как ты поведешь себя или можешь повести себя в той или иной экстремальной обстановке. Эта история с арестом и расстрелом Найфа была организована, чтобы поймать тебя на приманку.

Хэл почувствовал озноб.

— Так поэтому вы с Джоном стояли позади меня?

Сост кивнул.

— Верно. Я оказался там буквально за секунду до этого. Объяснять тебе что-либо было уже некогда. К счастью, Джон находился поблизости. Я ведь уже не такой молодой, как прежде.

— Ну вот, — подытожила Тонина. — Теперь ты все знаешь. А сейчас давайте перейдем к тому, как нам отправить тебя за пределы планеты. И чем скорее, тем лучше.

Сост кивнул. Он запустил руку во внутренний карман куртки, извлек три пакета с документами и разложил их на столе перед Хэлом.

— Выбирай, — велел он. — Мне пришлось потратить на них часть твоих сбережений. Дженнисон... Ты ведь помнишь Дженнисона?

Хэл кивнул. Он не забыл главного человека в зоне ожидания. Несомненно, Дженнисон знал, о чем говорил, утверждая, что когда-нибудь между ним и Хэлом состоится некая сделка.

— В этом заключается его главный бизнес. За годы управления зоной ожидания он научился извлекать для себя выгоду из многого, что проходит через его руки. Но наибольшую ценность для него представляют документы.

— Как же он их добывает? — поинтересовался Хэл.

— Иногда кто-нибудь из вновь прибывших имеет на руках не один комплект и нуждается в деньгах. Иногда кто-то умирает, а его документы не сдаются куда положено. Способов много.

— Да ты не думай об этом, — сказала Тонина. — Вот смотри, Дженнисон прислал три разных комплекта. Выбирай тот, который тебе больше подходит.

— А остальные два я верну ему обратно, — добавил Сост. Хэл внимательно просмотрел содержимое пакетов. В каждом находились документы, удостоверяющие личность, а также другие персональные бумаги, принадлежавшие людям чуть старше двадцати лет. Один комплект был с Новой Земли, второй — с Ньютона, а третий — с Гармонии, одной из двух планет Квакерских миров. На несколько мгновений он погрузился в воспоминания. Сознание вернулось в прошлое, натренированная память отчетливо воспроизвела образы и голоса его учителей, которых он призвал на помощь тогда, в своей комнате на Абсолютной Энциклопедии. И он снова услышал слова Авдия о том, что на Гармонии у него есть верные люди, которые никогда не выдадут Хэла.

— Вот этот, — сказал Хэл.

Сост убрал два остальных пакета, а Хэл еще раз, более внимательно, просмотрел комплект документов с Гармонии. Их прежним владельцем являлся некий Ховард Билавд Иммануэльсон, двадцати трех лет, исправно платящий церковную десятину прихожанин Возрожденной Церкви Откровения, по специальности семантик-интерпретатор, по роду занятий советник-консультант инопланетных кадровых служб крупных компаний. В определенном смысле эти конкретные документы оказались счастливой находкой. Лишь в последние тридцать лет на Квакерских мирах полностью изменилось складывавшееся на протяжении столетий отношение к своим согражданам, решившим работать за пределами родной планеты. Прежде их воспринимали как людей с недостаточным религиозным рвением и вообще не очень твердых приверженцев веры.

Единственно приемлемым занятием на других планетах для истинного поборника церкви считалась служба наемным солдатом, причем лишь в случае, если он отправлялся туда по приказу своей церкви или администрации района. Даже существовавшая на протяжении сотен лет острая нужда в межзвездном кредите, который можно было заполучить через сородичей, работающих в иных мирах, не могла поколебать этой позиции. Однако за прошедшие тридцать с лишним лет жители Гармонии и Ассоциации неожиданно стали в большом количестве появляться на всех остальных обитаемых планетах. Они, с одобрения своих руководителей, отправлялись даже на миры с другими культурами, где получали знания, необходимые для работы в качестве семантика-интерпретатора. Хэл помнил слова Уолтера, что такой поворот событий озадачил экзотских онтогенетиков. Какой-либо достаточно достоверной социально-исторической причины столь внезапной перемены в поведении не удалось обнаружить до сих пор.

Из всего этого следовало, что братья-квакеры, скорее всего, воспримут Хэла в образе Иммануэльсона как представителя нового, более молодого поколения, подвергшегося воздействию обычаев и идей иных миров и подчас не осведомленного о последних событиях на Гармонии; под такой личиной значительно легче скрывать неизбежные промахи и ошибки в исполнении выбранной для себя незнакомой роли. Понятие «иной мир», широко используемое на обеих квакерских планетах, означало любой мир, кроме Гармонии и Ассоциации.

Хэл увидел, что документы уже в известной степени подготовлены для него. Все подвергнутые специальной обработке места, отведенные в них для отпечатков пальцев, были чистыми. Он по очереди прижимал большой палец к каждому из таких мест, а убрав его, следил, как завитки капиллярных линий постепенно проявляются и становятся отчетливо видимыми. Теперь, юридически превратившись в Ховарда Иммануэльсона, Хэл испытал странное чувство, похожее на легкую грусть. Он словно утратил какую-то часть своего «я». Не часть личности, связанную с именем Хэл Мэйн, а тот этап жизни, который начался и проходил здесь, на Коби, а теперь оказался официально изъятым из его биографии.

Он спрятал бумаги во внутренний карман.

— Вот кредитные документы, переоформленные на твое новое имя; — Сост протянул ему еще один конверт. — Средств у тебя осталось еще немало.

— Ты полностью доверяешь Дженнисону? — спросил Хэл, забирая конверт из рук Соста.

— Иначе я не стал бы иметь с ним дел, — ответил Сост. — Можешь не беспокоиться, Грузовая Компания держит его на крючке.

— А Грузовой Компании можно доверять? — задал Хэл новый вопрос; к его удивлению, вместо ответа Сост и Тонина дружно рассмеялись.

— Сост представлял собой Грузовую Компанию, когда компании как таковой еще не было и в помине, — перестав смеяться, сообщила Тонина. — У него нет ни громких титулов, ни офиса, но пока он там, ты можешь ни о чем не беспокоиться.

— Я просто участвую во всех делах компании, — пояснил Сост. — А когда ты занимаешься этим много лет, то хорошо узнаешь людей. Ну а теперь отдай мне свои собственные бумаги.

— Их лучше бы уничтожить, — сказал Хэл, протягивая ему документы Тэда Торнхила.

— Хорошая мысль, — кивнул Сост, убирая их в карман. — Теперь мы выйдем отсюда, ты и я. У тебя есть пропуск на корабль, отправляющийся на Гармонию, и билет до Цитадели. Вот они. Ты что-нибудь знаешь о Цитадели?

— Кое-что знаю. Это довольно большой город на континенте, называемом Южная Обетованная Земля, в нижних широтах умеренной зоны.

— Правильно. И это единственный крупный город на Гармонии, где, судя по документам Иммануэльсона, ему не приходилось бывать. Оказавшись там, ты должен будешь действовать по своему усмотрению. — Сост встал из-за стола, Хэл и Тонина последовали его примеру. — Мы доставим тебя на борт корабля вместе с грузом и таким образом избежим выпускного таможенного контроля. Ну, пошли.

Хэл повернулся к Тонине. Прежде она запрещала ему прикасаться к ней. Но теперь они расставались навсегда. Он неловко обнял ее и поцеловал, а она на мгновение крепко прильнула к нему.

— Теперь иди. — Тонина слегка оттолкнула его от себя. Они с Состом пошли к выходу. Обернувшись, Хэл увидел, что Тонина по-прежнему неподвижно стоит у столика, провожая их взглядом.