Абсолютная Энциклопедия. Том 1

Глава 5

Когда направлявшийся к Новой Земле космический корабль покинул земную орбиту и началась подготовка к первому фазовому сдвигу, Хэла охватило острое чувство полного одиночества. Находясь на Абсолютной Энциклопедии, он не ощущал себя таким одиноким благодаря Таму и Аджеле, а до этого состояние шока в сочетании с воспитанной в нем способностью к самоконтролю не давало ему в полной мере осознать свое новое положение — положение круглого сироты. И вот теперь внезапно пришло понимание всей непоправимости утраты.

В эту первую ночь на борту корабля Хэл увидел яркий, красочный сон, из которого выходило, что события на террасе и смерть Малахии, Авдия и Уолтера были не более чем привидевшимся ему ночным кошмаром. Несмотря на глупое положение, он очень обрадовался: выходит, что они живы и вообще все обстоит благополучно.

А затем он на самом деле проснулся. Лежа в темноте, Хэл вслушивался в негромкое сопение корабельной системы вентиляции, доносившееся из забранного решеткой отверстия в переборке каюты. Пустота и безысходное отчаяние — вот что владело его душой. Он натянул одеяло на голову, как это делают совсем маленькие дети, и лежал так, пока через некоторое время снова не заснул. Теперь его посетили уже другие сны, и потом он не смог их вспомнить.

С этого момента чувство обособленности и уязвимости уже не покидало его. Он был способен оттеснить его в самые глубины своего сознания, но оно оставалось там, где, словно в темном углу, прятались также Блейз и прочие Иные, сжавшиеся в комок, затаившиеся и выжидающие. Теперь он понимал, что допустил серьезную ошибку, не позаботившись о том, чтобы оформить билет на вымышленное имя.

Но ситуация, разумеется, была поправимой. По прибытии на Новую Землю он мог отказаться от предварительного заказа, сделанного на имя Хэла Мэйна, а затем снова заказать себе билет на Коби, назвавшись чужим именем. Тогда, просматривая пассажирские списки, можно будет узнать только то, что Хэл Мэйн прилетел на Новую Землю.

Однако более трезвая часть его рассудка говорила, что, даже зарегистрировавшись под своим собственным именем, как сейчас, он не подвергает себя почти никакой опасности, потому что Блейзу не так-то просто разыскать в пассажирских списках его имя. И причиной тому явилось бы вовсе не плохое ведение записей или невозможность получения Иными доступа к ним. Просто дело заключалось в том, что высокая интенсивность межзвездных перелетов и отсутствие единообразия в системах регистрации превращала просмотр этих записей с целью выхода на след какой-либо конкретной личности в настоящий статистический кошмар.

Тем не менее Хэл решил, что должен оставаться как можно менее заметным до тех пор, пока не окажется на Коби, а там и вовсе затеряться под вымышленным именем. Следовало, таким образом, прежде всего ограничить в максимально возможной степени контакты с пассажирами корабля, что, разумеется, не являлось для него тяжким бременем. В данный момент он не испытывал большого желания знакомиться ни со своими попутчиками, ни с экипажем.

Однако, принимая столь благоразумное решение, Хэл не предполагал, что в результате такой добровольной самоизоляции он окажется целиком во власти собственных мыслей и чувств в продолжение всех оставшихся дней полета. Временами он вдруг неожиданно впадал в глубокую, невыносимую тоску, постепенно переходившую в холодную, неистовую ярость, которая каким-то странным образом казалась ему знакомой, хотя он не мог вспомнить, чтобы прежде испытывал что-либо подобное. Его охватывала дрожь при одной мысли о Блейзе с его Иными. Страстное желание уничтожить не только их самих, но и все связанное с, ними охватывало его с такой силой, что он не мог думать больше ни о чем другом.

Как ты поступил со мной и с моими...

Казалось, эти слова появлялись в сознании из какой-то очень древней части его существа, будто полустертая надпись, вырезанная на камне, лежащем у него на сердце. Он последует совету призраков Малахии, Авдия и Уолтера и затаится до тех пор, пока не станет достаточно сильным, чтобы вступить в схватку с Иными. А тогда он уничтожит их, как они уничтожили самых дорогих ему людей. Аджела упоминала о том, что Там Олин однажды решил покончить со всей квакерской культурой. Но потом Там передумал. Он, Хэл Мэйн, никогда не поступит подобным образом.

Уолтер воспитал в нем способность подавлять разрушительные устремления, которые могли бы руководить его поступками. Но теперь Хэл обнаружил, что в минуты самой острой и глубокой скорби, когда обрушившееся на него горе кажется уже невыносимым, противостоять ему способно лишь чувство беспредельного гнева.

Перелет на Новую Землю оказался в общем-то не таким уж длительным, если считать по фактическому субъективному, то есть корабельному, времени. Большинство пассажиров направлялось отсюда дальше, на вторую планету Сириуса — Фрайлянд, более богатую, где деловая активность была выше. Но все корабли обязательно делали остановку на Новой Земле, поскольку эта планета служила главным перевалочным пунктом. Поэтому те, кто, так же как и Хэл, следовали дальше, пересаживались на другие корабли здесь, а не на Фрайлянде.

Хэл надеялся встретить среди пассажиров хотя бы одного человека, направляющегося, как и он, на Коби или знающего эту планету не понаслышке, — чтобы расспросить его, каково там живется шахтерам. Однако попутчиков ему не нашлось.

Это подтвердил и стюард, которого он попросил поискать их по корабельному списку. В конечном итоге, когда Хэл пересел в челнок, чтобы спуститься с орбиты вниз, в город Новая Земля, где ему предстояло трое суток ждать корабля, направляющегося на Коби, он знал о пункте назначения своего путешествия не более, чем в тот момент, когда покидал Абсолютную Энциклопедию.

Неожиданно для Хэла город — один из центров межпланетных перевозок — оказался настолько привлекательным, что на некоторое время впечатления от увиденного даже оттеснили в глубины его сознания воспоминания о событиях на террасе и на Энциклопедии. Небо над Новой Землей буквально кишело грузовыми и пассажирскими челноками, а вдоль улиц располагались многочисленные транспортные агентства. Поэтому у Хэла не возникло никаких проблем с аннулированием своего первоначального заказа на билет до Коби и приобретением нового билета, теперь уже на чужое имя.

Сам город раскинулся на возвышенной равнине в умеренной климатической зоне северного полушария планеты, в глубине континента, при слиянии двух больших рек. Из пройденного им курса географии Хэл помнил, что зимой здесь должно быть очень холодно. Но теперь стояла середина лета, в пыльном воздухе ветер разносил аромат растений, характерных для этой широты планеты. Время от времени Хэл заходил в попадавшийся на его пути ресторан и, потягивая из стакана местный фруктовый или овощной сок, рассматривал проходящих мимо людей.

Вопреки полученному им воспитанию, в душе Хэла сохранялось романтическое начало, которое всегда будило в нем мысль о том, что люди на сравнительно недавно заселенных планетах должны обладать весьма заметными отличительными особенностями. Но люди на Новой Земле в своем большинстве не отличались от представителей весьма разноликого населения Старой Земли. Они говорили точно так же и, если не считать незначительных отличий в покрое и стиле, носили такую же одежду. Лишь изредка он замечал мужчин и жен-шин, одежда и манера поведения которых явно выдавали их принадлежность к одной из Осколочных Культур — квакерской, экзотской или дорсайской.

Солнечный свет, запахи, жизнь — все вокруг было другим, привлекающим внимание и захватывающим воображение. И Хэл не замечал здесь признаков того упадка и разложения, о котором говорил Там Олин, не ощущал приближения Армагеддона, конца нынешней цивилизации, и тем более — гибели всей человеческой расы. В конце концов он перестал размышлять на эту тему и сосредоточил свое внимание на более насущных вопросах. Людям, с которыми ему доводилось вступать в контакт, он представлялся студентом университета с Земли. Здесь он собирает материалы для экзаменационной работы. Так он проверял, похож ли на юношу, которому уже исполнилось или скоро исполнится двадцать лет, и остался очень доволен результатами своей проверки, поскольку его легенда как будто ни у кого не вызывала сомнения. Правда, он уже довольно давно обнаружил в себе дар перевоплощения, присущий прирожденному актеру.

Хэл провел в городе три дня по местному времени, прежде чем корабль, отправлявшийся на Коби, покинул орбиту планеты, но даже этих трех дней хватило, чтобы у него возникло почти непреодолимое искушение остаться здесь на месяц-другой, попробовать приноровиться к условиям жизни на Новой Земле. Но мысль о том, что Блейз уже мог приступить к поискам, а также та внутренняя сила, которая направляла теперь всю его жизнь на достижение единственной, главной, пока еще нечетко обозначенной цели, заставила его и здесь вовремя сесть на джитни, курсирующий между поверхностью планеты и орбитой, и там перейти с него на корабль, следующий на Коби. И сейчас, по прошествии нескольких часов, он снова летел среди звезд, и снова приближался момент первого из фазовых сдвигов на пути к этой лишенной атмосферы планете, где его ждет работа в подземных шахтах.

Корабль, уносящий теперь Хэла в межзвездное пространство, разительно отличался от пассажирского лайнера, доставившего его с орбиты Земли. Это был грузовой транспорт, рассчитанный на небольшое количество пассажиров. Кроме Хэла на борту находились еще трое; это были торговые агенты, которые все свободное время проводили в комнате отдыха, азартно развлекаясь метанием в цель невесомых шаров. Хэл встречался с ними, так же как и с членами экипажа, лишь за едой. Так прошло пять дней, и наконец они достигли Коби.

Когда корабль, медленно снижаясь, приблизился к поверхности планеты, напоминающей лунный пейзаж, перед ним вдруг возникла широкая расселина, из которой вверх ударил яркий свет. Зависнув над ней, корабль, поддерживаемый лишь маневровыми двигателями, плавно скользнул вниз, поскольку все построенное на Коби руками человека скрывалось под землей.

Как только они оказались под поверхностью планеты, края расселины сомкнулись над ними. Наличие воздушных шлюзов сводило утечки воздуха к минимуму, но Хэл знал, что его, так же как и воду, здесь получают из химических соединений, входящих в состав минералов, поэтому стремятся избегать даже самых незначительных потерь. Однако в следующий момент он уже не думал о проблемах, связанных с переработкой минералов и химических соединений, потому что место, куда они попали, было совершенно не похоже на Энциклопедию.

То, что Хэл увидел, больше всего напоминало обычный, сооружаемый на поверхности планет полномасштабный военный или торговый космический порт. Только этот — со стартовой площадкой внушительных размеров, с многочисленными зонами предстартовой подготовки и загрузки кораблей, расположенными по ее периметру, — вырубили в скальном массиве внутри планеты. На экране в своей каюте Хэл, внимательно наблюдавший за посадкой корабля, видел, как в покоящиеся на платформах технического обслуживания корабли загружались металлические детали и изделия. Коби поставляла их по более дешевым ценам, чем любой другой мир.

Как-то однажды Авдий в своей обычной резкой манере назвал нелепостью тот факт, что человечество слишком долго не могло осознать, насколько благоприятны условия на планете, которой оно обязано своим происхождением. Земля — это не только воздух, вода, приемлемый климат, богатая флора и фауна, но еще и обширные запасы металлов. Первые же поселенцы, обосновавшиеся на молодых мирах, очень скоро обнаружили, что необходимые им металлы либо имелись здесь в весьма ограниченных количествах, либо доставались слишком дорогой ценой, поскольку их добыча из скальных пород мантии, залегающих под корой планет, требовала огромных затрат. На двенадцати планетах из четырнадцати общество испытывало весьма заметный недостаток металлов, а на некоторых из них, например, на обеих планетах квакеров и на Дорсае, их нехватка ощущалась настолько остро, что эти миры не могли бы существовать в рамках современного межзвездного сообщества, если бы не имели возможности закупать металлы, необходимые для поддержания и развития должного технического уровня, за пределами своих планет. Все четырнадцать миров могли составлять единое сообщество лишь до тех пор, пока они торговали друг с другом, а общей для них валютой служило профессиональное мастерство их обитателей. Так, специалистов в области медицины и гуманитарных наук готовили экзоты, статистиков — квакеры. Профессиональные военные были выходцами с Дорсая.

Между тем грузовой корабль, доставивший Хэла, уже совершил посадку, и он вместе с остальными пассажирами сошел по трапу на посадочную площадку. Внизу их уже поджидали работники иммиграционной службы. Впрочем, проверка оказалась весьма непродолжительной и простой.

— Виза? — спросила грузная седоволосая женщина. Хэл протянул ей визу, купленную на Новой Земле на имя Тэда Торнхила.

— Будете проживать временно или постоянно?

— Постоянно, — ответил Хэл. — Я хочу подыскать здесь работу.

Чиновница пропустила бумаги Хэла сквозь поперечную щель в своем столе и возвратила их ему.

— Запросите справочную установку на терминале о местонахождении ближайшей конторы по найму на работу, — сказала она. От бесконечного повторения одних и тех же слов ее голос стал монотонным и безжизненным. — Если ваши намерения изменятся или по каким-либо причинам вы задержитесь на территории порта, вы обязаны зарегистрироваться и покинуть Коби в течение семи дней, в противном случае вас депортируют. Если вы покинете территорию порта, то сможете вернуться сюда только по пропуску, полученному у начальства по месту работы. Следующий!

Хэл отошел, его место заняли стоявшие позади него торговые агенты.

Когда Хэл набрал на клавиатуре справочной установки, находящейся в здании терминала, свой запрос, на ее экране высветилось такое сообщение: «Контора по найму Станции Хола. Станция Хола: транспортный туннель С. По прибытии явитесь для собеседования». Одновременно установка выдала небольшую карточку с напечатанным на ней тем же самым текстом.

Хэл взял карточку и сунул ее в сумку. Его очень заинтересовало все, что находилось в порту, особенно зоны подготовки и загрузки кораблей. Он даже подумал было о том, что неплохо бы попытаться найти работу здесь, а не на шахте, но затем рассудил, что находится на Коби для того, чтобы скрыться от Иных, а территория порта, со всеми ее строгими проверками удостоверений личности и требованиями безопасности, является мало подходящим для этой цели местом.

Хэл отправился на поиски и вскоре обнаружил сооружение, похожее на станцию метро, которое и оказалось конечным пунктом туннеля С. Он занял место в одном из серебристых вагонов, скользивших вдоль туннеля на магнитных подушках, и через полтора часа оказался на другом конечном пункте линии — «Станция Хола», за двести километров от космического порта.

Контора по найму рабочей силы располагалась в дальнем углу станции и представляла собой четыре ничем не огороженных стола, три из которых пустовали. За четвертым сидел человек, беседовавший с посетителем; последний, судя по его внешнему виду и стоящей на полу возле стула дорожной сумке, явился сюда, так же как и Хэл, предлагать свои услуги. Когда разговор с предыдущим соискателем закончился и тот, поднявшись со стула и взяв свою сумку, вышел со станции через заднюю дверь, Хэл подошел к столу, протянул свои документы и, не ожидая приглашения, сел на стул.

Чиновника, похоже, нисколько не обидела некоторая бесцеремонность Хэла. Он быстро пробежал глазами его бумаги, оформленные на имя Тэда Торнхила, пропустил их через щель в столе и поднял голову. На Хэла смотрел мужчина лет тридцати с небольшим, невысокий, худощавый, узколицый, с очень бледной кожей и копной рыжих волос на голове. Его лицо можно было бы назвать дружелюбным, если бы не выражение безразличия, которое, казалось, навсегда пристало к нему.

— Вы уверены, что хотите работать в шахте? — спросил он.

— Я не сидел бы сейчас перед вами, если бы не был в этом уверен, — ответил Хэл.

Чиновник быстро нажал несколько клавиш на своем пульте, и на столе появился печатный документ.

— Подпишите вот здесь и здесь. Если в течение недели ваши намерения изменятся, придется оплатить стоимость питания и проживания, а также все прочие расходы, связанные с вашим пребыванием у нас. Вы меня поняли?

— Да. — Хэл протянул руку, чтобы поставить отпечаток большого пальца на месте для подписи. Чиновник перехватил его руку.

— Вам известно, что общество здесь, на Коби, отличается от любого из остальных миров? Что законы здесь действуют по-иному?

— Да, я читал об этом, — отозвался — Хэл.

— На Коби вы обладаете иммунитетом против депортации за пределы планеты, — продолжал чиновник, словно бы не услышав ответа Хэла, — какие бы юридические документы других миров на ней ни настаивали. Вместе с тем все юридические права здесь переданы руководящим органам компаний и Всепланетному Консорциуму Компаний: в его состав, разумеется, входит и компания, где вы станете трудиться. Представителем правовых органов, перед которым вы будете непосредственно отвечать за свои поступки, является прокурор компании, выполняющий одновременно функции следователя, обвинителя, судьи и присяжных заседателей. Если он привлечет вас к ответственности, то вы будете считаться виновным до тех пор, пока не сумеете доказать свою невиновность. Вы останетесь в полном его распоряжении столько времени, сколько ему потребуется, и вас могут допрашивать любыми методами, какие он сочтет необходимыми для получения от вас интересующей его информации. Его решение по вашему делу станет окончательным, не подлежащим пересмотру, и может выразиться в любой мере наказания вплоть до смертной казни, способ которой он также выберет сам, и компания не будет обязана сообщать кому бы то ни было о вашей смерти. Вам понятно все это?

Хэл смотрел на говорившего широко открытыми глазами. Он уже читал об этом раньше, проходя свой курс обучения, в том числе и обо всех упомянутых чиновником подробностях. Но когда ты сидишь, слушаешь и осознаешь, что эти сведения отныне касаются тебя лично и становятся твоей повседневной реальностью, — это совсем другое дело.

Ему показалось, что затылком он ощутил легкое дуновение леденящего ветерка.

— Понятно, — кивнул он.

— Очень хорошо, — сказал чиновник. — Тогда вы будете помнить, что такая категория, как права личности, перестает существовать для вас с того момента, как вы оставите на контракте отпечаток своего большого пальца. Контракт закрепляет ваше обязательство отработать на компанию в течение одного стандартного для Коби года за оплату по ставке ученика. Контракта на меньший срок мы не заключаем. Может, вы хотите наняться на более длительный срок?

— Нет, — ответил Хэл. — Но ведь я смогу возобновить контракт по истечении года без каких-либо потерь для себя, верно?

— Да. — Теперь чиновник убрал свою руку, закрывавшую место подписи на контракте. — Поставьте, пожалуйста, вот тут отпечаток вашего пальца.

Хэл пристально взглянул на него. Уолтер любил повторять, что каждый нормальный представитель человеческой расы является неповторимой личностью, только надо уметь найти к ней подход. Хэл подумал, не попытаться ли поискать этот подход сейчас, но не обнаружил в облике сидящего перед ним человека ничего, что позволяло бы надеяться на успех такой попытки.

Он протянул руку, поставил отпечаток пальца и подписал контракт.

— Это ваш экземпляр. — Чиновник взял со стола и протянул ему листок. — Выйдите через заднюю дверь и по указателям в коридоре отыщите офис зоны ожидания.

Хэл вышел за дверь и направился вперед, ориентируясь по указателям. Пройдя вдоль хорошо освещенного туннеля шириной около четырех метров, он очутился перед значительно более широким проходом, открывшимся в правой стене туннеля. Свернув в этот проход, он увидел с правой стороны отгороженное помещение, которое могло быть офисом, а слева — обширное изолированное пространство со входом, не имевшим дверей, откуда доносились голоса и музыка. Чуть дальше впереди находились два ряда больших клеток, образованных тянущимися от пола до потолка металлическими прутьями, при этом большая часть их дверей была открыта.

Хэл предположил, что находящаяся справа комната и есть тот самый офис зоны ожидания, о котором говорил чиновник, но чувство любопытства влекло его в противоположную сторону, ко входу в обширное, похожее на зал помещение, откуда доносился манящий шум. Повинуясь безотчетному, выработанному годами тренировок инстинкту самосохранения, он подошел ко входу не прямо, а сбоку и, остановившись метрах в трех от него, заглянул внутрь. Но в данном случае все эти меры предосторожности оказались излишними, никто из находившихся внутри не обращал никакого внимания на то, что происходит снаружи.

Очевидно, это помещение предназначалось для отдыха. В нем находилось довольно много мужчин и всего одна женщина. В зале был бар, и почти все посетители что-то пили из больших, емкостью не меньше чем пол-литра, металлических кружек серебристого цвета. На любой другой планете такие кружки несомненно ценились бы весьма высоко, здесь же, видимо, просто давали возможность сэкономить за счет использования дешевой небьющейся посуды.

Хэл повернулся назад, к предполагаемому офису, и подошел к двери. Не обнаружив кнопки оповестителя, он постучал; однако на стук никто не ответил. Тогда он открыл дверь и вошел внутрь.

За стойкой, перегораживающей всю комнату от стены до стены и возвышающейся над полом примерно на метр, стояли два стола. За одним из них сидел тучный, лысоватый мужчина средних лет. Весь его облик наводил на мысль, что главным делом в его жизни является бесконечное сидение.

— У нас тут не стучат, — сообщил он, мельком взглянув на Хэла, и протянул руку. — Документы.

Хэл перегнулся через стойку и передал их. Чиновник взял бумаги и пропустил их сквозь щель в столе.

— В порядке, — сказал он, возвращая бумаги Хэлу, которому пришлось снова распластаться над стойкой, чтобы дотянуться до них. — Найди себе свободную койку там, сзади. Перекличка и назначение на работы в восемь тридцать утра. Мое имя — Дженнисон, но ты будешь называть меня — Управляющий.

— Благодарю вас, — инстинктивно вырвалось у Хэла, и тут Дженнисон в первый раз внимательно посмотрел на него.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался он.

— Двадцать, — сказал Хэл.

— Ну, разумеется. — Дженнисон кивнул.

— Здесь есть такое место, где я мог бы получить что-нибудь поесть? — спросил Хэл.

— Я могу продать тебе пакет с готовым завтраком, — предложил Дженнисон. — У тебя есть кредит?

— Вы же видели мои документы.

Дженнисон ткнул пальцем в несколько клавиш пульта и взглянул на экран.

— Хорошо, — произнес он. — Я записал на твой счет стоимость пакета. — Он развернулся вместе со своим креслом, что-то нажал на стене позади стола, стена раскрылась, и в ней обнаружился шкаф для хранения съестных припасов. Он вынул оттуда запечатанный белый пакет и перебросил его Хэлу.

— Спасибо, — поблагодарил Хэл.

— Скоро ты забудешь эту привычку, — буркнул Дженнисон.

— Какую привычку — не понял Хэл.

Дженнисон коротко рассмеялся, причем звуки очень напоминали хрюканье, ничего не ответил и снова склонился над своим столом.

Хэл взял пакет, поднял с пола сумку, вышел из офиса и направился в глубь помещения, туда, где находились клетки. Приблизившись, он увидел, что в каждой из них с обеих сторон стояли по две двухъярусные койки, так что здесь могли спать одновременно восемь человек. Койки в клетках располагались вдоль боковых стенок; небольшие промежутки отделяли их спереди от решетки из металлических прутьев, а сзади — от глухой стены, образованной, видимо, скальной породой, в которой была вырублена пещера, вместившая все эти помещения. Ближайшие к нему клетки уже занимали по два-три обитателя. Лежа на койках, они крепко спали. Он направился дальше, но оказалось, что ни одна из клеток не пустовала, в каждой уже находились люди, правда, в некоторых всего по одному человеку.

В конце концов Хэл выбрал именно такую клетку. Дверь в нее была открыта, и он несколько нерешительно вошел внутрь. Сидящий на одной из нижних коек в глубине клетки мужчина лет сорока с грубыми чертами лица что-то вырезал из куска материала серого цвета, похожего на металл, но, видимо, очень мягкого. Когда Хэл вошел, тот прервал свое занятие и взглянул на Хэла с выражением полного безразличия на лице.

— Привет, — поздоровался Хэл. — Я Тэд Торнхил. Я только что подписал контракт и буду здесь работать.

Не дождавшись никакого ответа, Хэл показал на нижнюю койку напротив той, которую занимал мужчина.

— Здесь занято? — спросил он.

Молчаливый старожил клетки на этот раз смерил его более долгим взглядом, но все с тем же отсутствующим выражением лица, и наконец заговорил. Его голос оказался грубым, скрипучим, словно бы заржавевшим от долгого бездействия.

— Вот здесь? Нет, это место свободно.

— Ну, тогда я займу его. — Хэл бросил сумку в изголовье койки, к задней стене клетки, сел на койку и принялся открывать пакет с едой. — Я ничего не ел с тех пор, как сошел с корабля, — сообщил он.

Сосед ничего не ответил и продолжил вырезать. Хэл вскрыл внешнюю оболочку пакета и сквозь прозрачную внутреннюю увидел некое подобие жаркого с тушеными овощами и неочищенным картофелем, пару ломтиков хлеба и небольшую плитку шоколада, наверняка синтетического. Почувствовав, что после вскрытия внешней оболочки пакет стал автоматически нагреваться у него в руках, он выждал положенные шестьдесят секунд, разорвал прозрачную внутреннюю оболочку и приступил к трапезе. Еда оказалась безвкусной, но все же была горячей и насыщала пустой желудок, что вызывало приятное ощущение. Правда, Хэл забыл попросить у Дженнисона какого-нибудь питья.

Он перевел взгляд на сидящего напротив соседа, продолжавшего трудиться над куском металла, уже начинающего приобретать очертания фигурки человека.

— Где тут можно чего-нибудь попить? — поинтересовался он.

— Пиво и спиртное в баре, там, впереди, если есть кредит, — не поднимая головы, ответил тот.

— Нет, я имею в виду что-нибудь вроде фруктового сока, кофе или просто воды, — пояснил Хэл.

Самодеятельный скульптор поднял голову, посмотрел на Хэла и, подняв нож на уровень груди, махнул им вверх и вправо, указывая на стену как раз позади них. Поднявшись с койки, Хэл увидел в стене отверстие, а рядом с ним кнопку. Оглянувшись вокруг и не найдя ничего похожего на чашку или стакан, он свернул нечто вроде пиалы из фольги, служившей наружной оболочкой пакета с едой. Нажав кнопку и поймав в свой импровизированный сосуд брызнувшую из стены небольшой дугой струйку воды, он напился. Вода имела ощутимый привкус железа. Он снова сел, покончил с трапезой, потом скомкал упаковку вместе с самодельной чашкой и оглянулся по сторонам.

— Брось под койку, — посоветовал старожил клетки. Хэл удивленно уставился на него, но тот продолжал заниматься своей резьбой, не поворачивая головы и не обращая на Хэла никакого внимания. В конце концов, так и не поверив в серьезность услышанного совета, он все же последовал ему. После этого Хэл лег на койку, предусмотрительно положив сумку между головой и решеткой, отгораживающей его от соседних клеток, и остановил взгляд на темной поверхности нижней части находящейся над ним койки.

Он уже начал было засыпать, когда звук приближающихся шагов заставил его открыть глаза и посмотреть в сторону двери. В нее как раз входил невысокий, коренастый человек. На пороге он остановился и удивленно посмотрел на Хэла.

— Он спросил меня, занята ли эта койка, — сказал резчик-любитель. — Я ответил, что не занята.

Вошедший рассмеялся и взобрался на верхнюю койку рядом с той, на которой сидел резчик. Повозившись там немного, он улегся на бок и лежал так с открытыми глазами, глядя вниз, внутрь клетки.

Хэл снова закрыл глаза, пытаясь уснуть, однако с появлением в клетке второго человека его мозг принялся за работу. Он заставил себя лежать неподвижно, а руки, ноги и все тело — расслабиться и отдыхать, но тем не менее он не спал. Им снова овладевало тяжелое чувство печали и одиночества. Оставшись без единого близкого человека, он ощущал себя голым среди людей. К тому же здесь все оказалось совсем иным, чем на Абсолютной Энциклопедии. Там, по крайней мере, он общался с умными, отзывчивыми людьми, похожими на тех, с кем вырос; и еще он встретил там Аджелу и Тама, которые могли бы стать его друзьями. А здесь у него начало создаваться почти такое же ощущение, как если бы его заперли в настоящую клетку с дикими зверями, опасными и непредсказуемыми.

Он лежал, наблюдая за тем, как в клетку время от времени входят новые люди и занимают пустовавшие до тех пор койки. По привычке, выработанной в ходе обучения, он автоматически вел им учет, и, несмотря на то что его глаза оставались полузакрытыми, он отметил момент, когда все койки оказались занятыми. К этому времени между обитателями клетки завязались оживленные разговоры, которые велись вполголоса. То же самое происходило и в соседних клетках. Хэл пытался не обращать на них внимания, он предпринял попытку заблокировать доступ всех этих голосов к своему сознанию. Ему уже показалось, что сон наконец стал овладевать им, когда его вдруг довольно сильно стукнули по ноге.

— Эй, послушай! — Он узнал скрипучий голос угрюмого любителя резьбы по металлу и открыл глаза. — Сядь-ка, давай поговорим немного. Откуда ты?

— С Земли, — ответил Хэл. Делая над собой усилие, он приподнялся и сел на краю койки, свесив вниз ноги.

— Со Старой Земли, да? И на Коби ты попал в первый раз?

— Да, — кивнул Хэл. Что-то в этом разговоре было не так. В тоне собеседника явно ощущалась какая-то фальшь, и это ощущение мгновенно привело в действие заложенный и развитый в нем Малахией инстинкт настороженности. Хэл почувствовал, что сердце его забилось сильнее, но он напустил на себя сонный вид и демонстративно зевнул.

— Ну и как тебе нравится здесь?

Резчик пересел в изголовье своей постели и теперь сидел, опершись спиной об одну из вертикальных стоек в торце койки; за ним, на расстоянии около метра, уходила вверх темная стена скалы. Он продолжал обрабатывать заготовку будущей статуэтки.

— Пока не знаю. Я еще мало что успел увидеть. — Хэл повернулся и сел лицом к собеседнику. Он решил, что не должен наживать врагов в этом новом для него окружении, но внутреннее чувство тревоги росло, и ему хотелось, чтобы сосед, так внезапно начавший этот разговор, поскорее приблизился к его сути.

— Ну что ж, тебе многое предстоит увидеть, — медленно проговорил тот. — Многое. Раз ты никогда раньше здесь не бывал и мало что видел, то, я так понимаю, ты и в шахту еще никогда не спускался.

— Нет, не спускался, — подтвердил Хэл.

Он заметил, что разговоры на других койках смолкли. Все остальные обитатели клетки, видимо, либо спали, либо слушали их беседу. Хэл почувствовал, что все внимание, теперь сосредоточилось на нем. Сейчас для него, как для дикого животного или маленького ребенка, было важно не то, что говорил собеседник, а то, как он это говорил: интонация его голоса, поза и другие исходившие от него сопутствующие словам сигналы несли в себе самую главную информацию.

— ...и когда ты в первый раз спустишься в шахту, то увидишь такое, чего потом не сможешь забыть никогда в жизни, — продолжал резчик. — Все думают, что в наше время мы там, внизу, только нажимаем кнопки. Черта с два! Здесь, на Коби, мы не кнопки нажимаем. Сам увидишь.

— Что вы имеете в виду? — спросил Хэл.

— Увидишь... — многозначительно произнес резчик. Один из обитателей клетки, расположившийся на верхней койке поблизости от двери, неожиданно стал насвистывать, и резчик заговорил громче:

— Добывая руду, ты большую часть времени работаешь в забое, таком тесном, что не можешь стоять в нем во весь рост, а раскаленный газ, выделяющийся из породы, когда ее режут, постепенно накапливается и жжет тебя все сильнее.

— Но ведь такую работу легко выполняют машины, — заметил Хэл, припомнив то, что проходил в годы учебы. — Для этого нужно лишь...

— Только не на Коби, — перебил его резчик. — На Коби мы с тобой стоим дешевле машин. Ты все увидишь сам. Здесь могут повесить человека только за то, что он слишком часто опаздывает на работу.

При этих словах у Хэла от удивления широко открылись глаза. Он не мог поверить тому, что сейчас услышал.

— Это правда, и ты как следует подумай о том, что я тебе сказал, — продолжал резчик, ковыряя ножом свое изделие. — Ты, наверное, решил, что все эти рассказы о правах прокурора — чистой воды выдумка? Так вот знай, он может вырвать у тебя ногти или что-нибудь еще, чтобы заставить тебя заговорить. Здесь это законно, и они нередко так поступают, если человек арестован и знает что-то такое, чего не знают они, но очень хотят узнать. Я видел человека — он за три дня ареста постарел лет на двадцать и...

Все произошло очень быстро. Уже позже Хэл осознал: тот дикий зверек или маленький ребенок, неотъемлемая часть его натуры, очевидно, уловил какой-то звук, послуживший сигналом об опасности. Что-то внезапно заставило его оглянуться на дверь. В мгновение ока перед ним промелькнули лица всех обитателей клетки, которые, вытянув шеи и свесив головы с коек, жадно следили за происходящим. В дверь ворвался и бросился прямо к нему высокий тощий человек лет сорока с искаженным яростью узким, вытянутым лицом. В руке, поднятой высоко вверх, он сжимал тяжелую металлическую кружку, явно намереваясь ударить ею Хэла по голове.

Движение Хэла было таким же инстинктивным и мгновенным, как если бы он, пошатнувшись, вытянул руку, чтобы удержаться от падения. В течение многих лет он подолгу тренировался под руководством Малахии, но все выполняемые им упражнения уже давно утратили в его сознании всякую связь с той реальной целью, ради которой они изначально разрабатывались, и стали просто разновидностью физической нагрузки ради хорошего самочувствия, так же как бег или плаванье. Но теперь, когда на раздумья не оставалось времени, его тело среагировало автоматически.

Реакция была внезапной и стремительной. Никакой растерянности. Действия совершались молниеносно и очень четко. Он поднялся на ноги, повернулся и, перехватив бросившегося на него человека, приподнял и развернул его так, что тот, продолжая по инерции свое движение вперед, но уже в том направлении, которое придал ему Хэл, со всей силы врезался головой в каменную стену. Послышался тяжелый, глухой звук удара, что-то хлюпнуло, нападавший мешком осел на пол у стены и застыл без движения.

И тут же Хэл мгновенно повернулся лицом к двери и застыл неподвижно, сжавшись как пружина, готовый к любой неожиданности, внимательно следя за каждым, кто находился в клетке. Он ждал. Но ничего не происходило. Обитатели клетки, по-прежнему неподвижно лежа на своих койках, смотрели на него; в глазах у некоторых все еще сохранялось выражение хищного любопытства. Но под его взглядом оно исчезало, и вскоре на всех обращенных к нему лицах застыла печать тупого недоумения.

Хэл продолжал стоять, не двигаясь с места. Он не испытывал никаких чувств, но малейшее движение любого из них вызвало бы его молниеносную реакцию. И похоже, каждый понимал это. Время шло, секунда проходила за секундой, и уровень напряжения в клетке стал понемногу уменьшаться, как уменьшается уровень жидкости в треснувшем сосуде.

Наконец человек, лежащий на нижней койке справа, в дальнем от Хэла углу, медленно передвинул к краю постели одну ногу и осторожно поставил ступню на пол, затем не менее медленно и осторожно проделал то же самое со второй ногой и робко поднялся с койки. Потихоньку, пятясь задом, он дошел до двери, а оказавшись за ней, быстро развернулся и поспешил удалиться. Хэл все так же неподвижно стоял на своем месте, а тем временем все окружающие боязливо, по одному покидали клетку. В конце концов он оказался в полном одиночестве, если не считать тела, лежащего на полу без признаков жизни.

Ближайшие к Хэлу обитатели соседних клеток также хранили полное молчание. Он взглянул налево и направо, но каждый, с кем он встречался глазами, отворачивался в сторону. Повернувшись, он снова посмотрел вниз, на лежащее возле стены тело. Только сейчас у него впервые возникла мысль, что этот человек, возможно, уже мертв. Врезавшись головой я каменную стену с такой силой, он мог сломать себе шею.

До сих пор все эмоции Хэла были подавлены состоянием крайнего напряжения и настороженности, но теперь способность чувствовать и мыслить постепенно возвращалась к нему. Если этот человек умер... Но ведь Хэл только защищался. А если те, кто оказались очевидцами происшествия, в один голос станут утверждать, что именно он напал первым...

Только теперь Хэл понял: все они знали о том, что он, введенный в заблуждение, занял чужую койку, и о том, что хозяин койки скоро вернется и наверняка набросится на того, кто посягнул на его место. Скорее всего, он крепко выпил или наглотался наркотиков, а может, вообще страдал паранойей. И все они ждали, когда он появится и нападет на Хэла. Возможно, подумал охваченный унынием Хэл, его даже известили о том, что какой-то чужак пришел и занял его место. Все было подстроено с того самого момента, когда этот подлый любитель искусства намеренно обманул Хэла, а потом постарался устроить так, чтобы его обезумевший от ярости и потерявший самообладание сосед смог нанести сидящему спиной к двери и ничего не подозревающему Хэлу коварный удар сзади.

И если теперь все они дадут показания, что именно Хэл затеял драку и намеренно убил этого человека... Нет, это невозможно. Правосудие, даже в таком месте, не может быть настолько недобросовестным.

Но он снова вспомнил о праве местного прокурора применять по своему выбору любые способы, чтобы заставить арестованного сообщить необходимые следствию сведения, и мороз пробежал у него по коже.

Мог бы он попасть обратно в порт и покинуть планету? Да, но только по визе на имя Тэда Торнхила. А как только он предъявит эту визу, его тут же арестуют.

Внезапно, словно порыв прохладного ветра, охладивший его разгоряченное воображение, к нему вернулся здравый смысл. Он присел на корточки и, прижав пальцы к шее лежащего на полу человека, нащупал с левой стороны сонную артерию. Пальцы ощутили сильную пульсацию, а когда Хэл приложил ладонь к его рту, то отчетливо почувствовал, что тот дышит. Из груди Хэла вырвался глубокий вздох облегчения, и вдруг появилась слабость в коленях. Значит, этот человек не умер, а просто потерял сознание.

Однако вслед за облегчением пришло непреодолимое желание как можно скорее вырваться отсюда, из этого давящего замкнутого пространства. Он вскочил на ноги, повернулся, вышел из дверей и зашагал между двумя рядами клеток. Разговоры обитателей, прерванные в момент схватки, теперь опять возобновились. Но когда Хэл проходил мимо, люди замолкали и молча провожали его пристальными взглядами. Проходя мимо зала с баром, он увидел, что тот по-прежнему заполнен шумной публикой, зато в офисе темно; видимо, его уже закрыли на ночь. Постояв несколько секунд в раздумье, Хэл двинулся дальше, вышел в коридор, повернулся и пошел по нему в сторону, противоположную той, откуда он впервые пришел сюда.

В этом направлении прямой как стрела коридор, казалось, уходил в бесконечность, и насколько Хэл мог видеть, в нем не было ни одной живой души. Он шел, ускоряя шаг, и вскоре длинные сильные ноги несли его вперед со скоростью около семи километров в час.

Он совершенно не представлял себе, куда идет и зачем. Сейчас его поступками руководил исключительно инстинкт самозащиты, предписывающий ему скрыться с места схватки. Ярость в его сердце уже угасла, осталось лишь острое ощущение горькой досады, и единственный способ преодолеть его — продолжать идти, не останавливаясь, километр за километром, избавляя тело от того состояния, в которое его ввергла реакция на недавнее нападение.

Постепенно чувство досады ослабевало. Лишь ощущение слабости и тупой внутренней пустоты, какое бывает, когда человек приходит в себя после сильного удара в солнечное сплетение. Его сознание пока что было не в состоянии найти выход из положения, в котором он, по его мнению, теперь оказался. Независимо от того, напал на него человек в здравом уме или нет, Хэл должен исходить из предположения, что все остальные обитатели клетки состоят с ним в дружеских отношениях и, рассказывая о случившемся, будут готовы солгать хотя бы для того, чтобы выгородить себя. Более того, возможно, они преисполнены желания отомстить Хэлу и лишь ждут момента его возвращения. А там их шестеро, не считая обитателей других клеток! Вдруг они захотят прийти им на помощь? И уж наверное, ему совсем не следует рассчитывать на Дженнисона: тот дал ясно понять, что его не интересуют проблемы Хэла, так же, впрочем, как и проблемы любого другого обитателя зоны ожидания.

Получалось, что оказаться в безопасности он мог, лишь покинув пределы Коби. Но его предупредили, что вернуться на территорию порта он имеет право только с разрешения своего начальства. Возможно, в порту еще не знали, что с ним уже подписан контракт, и тогда он сумеет купить билет на какой-нибудь отправляющийся с Коби корабль.

Наверное, самое лучшее — это продолжать идти. Коридор должен куда-то его привести. А оказавшись там, он обратится к местному руководству, которое — почему бы нет — отнесется по меньшей мере беспристрастно к событиям, происшедшим в зоне ожидания Станции Хола, выслушает его и вынесет справедливое решение по поводу случившегося...

Он резко остановился, весь напрягся, целиком обратившись в слух. Какой-то едва уловимый шум доносился с той стороны, куда он направлялся. Пристально глядя вперед, он как будто бы увидел вдалеке крошечную пляшущую точку. Продолжая стоять неподвижно, он закрыл глаза, отсчитал три секунды, затем медленно открыл их снова. Сравнив то, что он увидел в первое мгновение, с тем, что находилось перед глазами, когда он их закрывал, Хэл понял: точка действительно существовала.

Что-то двигалось ему навстречу, издавая при этом звук, похожий на гудение. Несмотря на критическое положение, в котором находился Хэл, где-то в уголке его сознания нашлось место размышлениям о природе этого звука, не похожего ни на что слышанное им прежде и в тоже время отдаленно знакомое.

Во всяком случае, ему не оставалось ничего другого, как ждать. Точка превратилась в пятно, увеличивающееся в размерах с каждой секундой, и Хэлу стало ясно, что оно приближается быстрее, чем он смог бы бежать от него. Хэл продолжал оставаться на месте, и скоро загадка со звуком разрешилась.

Это был всего-навсего автомобиль на воздушной подушке. Из-за особенностей акустики в этом длинном прямом туннеле звук, создаваемый воздухом, выходящим из сопел машины, менялся, а благодаря резонансу еще и усиливался, так что на большом расстоянии он воспринимался почти как музыкальный. Туннель играл роль канала флейты или басовой трубки волынки: Теперь же, когда автомобиль приблизился, гудение почти исчезло, а общий шум стал именно таким, каким и должен быть.

Однако и с видимостью, так же как со звуком, этот туннель проделывал свои фокусы. Простирающиеся в нем на большое расстояние горизонтальные слои неподвижного воздуха, по-видимому, создавали эффект, похожий на тот, который производит сильно нагретый воздух днем в пустыне. Поэтому, хотя автомобиль находился уже достаточно близко и был хорошо различим — простой открытый четырехместный грузовик с сидящим за рулем водителем, — его очертания дрожали и изменялись, как будто Хэл видел перед собой мираж. Повинуясь некоему внутреннему импульсу, он снова пошел вперед, и контуры машины с сидящим в ней водителем сделались более четкими.

Наконец Хэл и грузовик сблизились. Эффект миража совершенно пропал, и Хэл увидел, что за рулем сидел мужчина лет шестидесяти в сером рабочем комбинезоне и в такой же шапке. Лицо у него было весьма своеобразное. На первый взгляд оно казалось старым, но, если вглядеться, в его чертах сквозь морщины вдруг проступало что-то почти мальчишеское.

Грузовик поравнялся с Хэлом, и водитель остановил машину. Хэл, тоже стоя на месте, настороженно смотрел на водителя.

— Что ты здесь делаешь? — почти крикнул тот голосом, в котором угадывались следы былого тенора.

— Иду, — ответил Хэл.

— Идешь! — Водитель пристально взглянул на него. — И как долго?

— Я не знаю, — пожал плечами Хэл. — Наверное, час; может, два.

— Час! Два часа! — Водитель все еще говорил очень громко, продолжая внимательно разглядывать Хэла. — А ты знаешь, что находишься почти в двадцати километрах от Станции Хола? Ты ведь оттуда, с той станции?

Хэл кивнул.

— И куда же ты идешь?

— На соседнюю станцию, — ответил Хэл.

— До соседней станции сто двадцать километров!

Хэл молчал. Водитель тоже помолчал несколько секунд.

— Залезай-ка лучше сюда. Я отвезу тебя обратно на Станцию Хола. Ну давай, живее!

Хэл задумался. Сто двадцать километров без пищи, а главное, без воды он вряд ли одолеет. Медленно обойдя автомобиль сзади, он подошел к переднему сиденью, расположенному рядом с водителем, который в этот момент пытался переложить на заднее сиденье пакет внушительных размеров. Хэл подхватил пакет, уложил его на новое место и взобрался на сиденье.

Водитель снова двинул грузовик вперед.

— Я Ганс Сосиэтр, — сообщил он. — А кто ты?

— Тэд Торнхил, — представился Хэл.

— Только что появился здесь, верно? Новенький, да?

— Да, — ответил Хэл.

Они помолчали. Автомобиль мчался вперед.

— Сколько же тебе лет? — поинтересовался водитель.

— Двадцать, — сказал Хэл и, вспомнив, что он теперь не на Земле, добавил:

— Стандартных лет.

— Тебе не двадцать, — покачал головой водитель. Хэл промолчал.

— И не девятнадцать. И не восемнадцать. Так сколько же, черт возьми, тебе лет на самом деле?

— Двадцать, — снова повторил Хэл. Ганс Сосиэтр фыркнул. Они опять некоторое время ехали молча. Грузовик под ними монотонно шипел.

— Что произошло? — спросил Сосиэтр. — Случилось что-то плохое, я знаю, не пытайся говорить мне, что это не так. Ты находился в зоне ожидания, и что-то там случилось. Так что же это было?

— Я чуть не убил человека, — признался Хэл. Перед его мысленным взором снова промелькнули недавние события, и на мгновение он снова почувствовал слабость и сосущую пустоту в желудке.

— Ты убил его?

— Нет. Он только потерял сознание.

— Как это произошло?

— Я оглянулся и увидел, что он собирается ударить меня металлической кружкой, такие есть в баре, — начал рассказывать Хэл. Он удивился, что легко отвечает на вопросы Ганса Сосиэтра; возможно, к этому моменту его душевные силы почти полностью истощились, а кроме того, ему было трудно уходить от ответов на такие прямолинейные вопросы, к тому же задаваемые человеком, старшим по возрасту.

— Ну а дальше?

— Я отбросил его к стене. Он ударился об нее и потерял сознание.

— И ты отправился пешком на Лунную Переправу?

— Лунную Переправу? — Хэл вопросительно посмотрел на Сосиэтра. — Это что, название соседней станции?

— А что же еще? Значит, ты решил идти туда. Почему? За тобой кто-нибудь гнался?

— Нет. После того как это случилось, они все встали и вышли из клетки. Они выходили, пятясь задом.

— Пятясь задом? — Сосиэтр пристально взглянул на него. — Кто этот тип, которого ты швырнул на стену?

— Я не знаю, — сказал Хэл.

— Как он выглядел?

— Ростом приблизительно с меня, — медленно проговорил Хэл. — Нет, пожалуй, чуть выше. Ну и конечно, тяжелее, чем я. Ему около тридцати, а может, около сорока стандартных лет. Лицо смуглое, широкое вверху и узкое внизу.

— И ты швырнул его на стену? — удивился Сосиэтр. — Он старше тебя, здоровее тебя. Как же тебе удалось сотворить такое?

Хэл вдруг инстинктивно напрягся, по спине у него пробежал холодок.

— Да вот как-то получилось, — ответил Хэл почти виновато. — Просто мне повезло.

— Самый везучий двадцатилетний парень из всех, какие мне попадались. А почему бы тебе не рассказать мне все, с самого начала и до конца?

Хэл заколебался. Но стена предосторожности в его сознании вдруг почему-то рухнула. Внезапно его охватило горячее желание объяснить кому-нибудь, что же произошло на самом деле, и в следующее мгновение он осознал, что подробно рассказывает Сосиэтру обо всем, начиная с того, как он вошел в клетку и спросил человека, вырезавшего фигурку из металла, свободна ли приглянувшаяся ему, Хэлу, койка.

— Так почему же ты сбежал? — спросил Сосиэтр, когда Хэл закончил свое повествование. — Почему ты решил уйти со станции?

— Все остальные в клетке, несомненно, друзья того человека, который по моей вине врезался в стену, — сказал Хэл.

— Друзья? В зоне ожидания? А я понял с твоих слов, что все они разбежались, как кролики.

— Я не говорил, что все они разбежались, как кролики... Дело в том, что если они его друзья, то они могут дать показания против меня.

— Дать показания? Кому?

— Прокурору.

— А какое ему до всего этого дело?

Хэл повернулся и с недоумением посмотрел на Сосиэтра.

— Я нанес человеку тяжелую травму. Я мог убить его.

— Где? В зоне ожидания? Да они выволакивают оттуда покойников каждое утро!

Хэл был совершенно сбит с толку. Он смог заговорить снова лишь через секунду-другую.

— Значит... Вы хотите сказать... До этого никому нет дела?

Сосиэтр рассмеялся неожиданно звонким смехом.

— Никому из начальства. Что вытворяют эти типы или что с ними происходит — это их личное дело. Вот если кто-то из них после зачисления в штат причинит какой-нибудь ущерб компании, прокурор может им заинтересоваться. — Он взглянул на Хэла. — Прокурор — слишком важная фигура. Единственный представитель власти, с которым тебе, возможно, придется когда-либо иметь дело, это менеджер шахты по кадрам или, в крайнем случае, кто-нибудь из полиции компании.

Некоторое время Хэл сидел молча, обдумывая услышанное. Инстинктивно возникшее у него после событий в клетке состояние настороженности получало теперь реальную основу.

— Если в зоне ожидания фактически не действуют никакие законы, — словно размышляя вслух, начал Хэл, — то я правильно сделал, уйдя оттуда. Его друзья могли совершенно безнаказанно сделать со мной все, что угодно.

Сосиэтр снова рассмеялся.

— Не очень-то похоже, чтобы они были его друзьями, да и вряд ли у них возникло большое желание что-нибудь сделать с тобой. Я думаю, тебе не о чем будет беспокоиться, когда ты вернешься.

— Нет, — упрямо возразил Хэл. — Я не вернусь. Во всяком случае, сегодня вечером.

Сосиэтр с шумом выдохнул воздух через нос.

— Ладно, — сказал он. — Ты подождешь, пока я разгружусь на станции Хола, пожалуй, даже поможешь мне, а потом я сниму для тебя в Гостевом Приюте комнату до утра. Можешь дать мне долговое обязательство до своей первой получки. Однако утром в восемь тридцать тебе придется явиться в зону ожидания — получить наряд на работу.

Хэл уставился на Сосиэтра со смешанным чувством удивления и благодарности, но тот не замечал его взгляда; с хмурым лицом, подавшись вперед и склонив голову набок, он как будто бы вслушивался в какой-то посторонний звук, появившийся в соплах. Хэл откинулся на спинку сиденья. Состояние настороженности, в котором он пребывал последнее время, сведения, полученные от Сосиэтра, попытка нападения на него человека с металлической кружкой, поведение остальных шестерых обитателей клетки — все это послужило толчком к изменению его восприятия событий окружающей действительности.

В первый момент оно выразилось в некоем общем расплывчатом ощущении. Но постепенно, по мере того как это ощущение крепло и приобретало четкость, образы Малахии, Уолтера и Авдия стали понемногу отодвигаться на задний план. Время и новые события уже начинали заполнять пространство между его бытием и памятью о них, еще недавно настолько яркой, что он был не в силах в полной мере осознать их уход из жизни. И он почувствовал невыразимо глубокую печаль, такую глубокую, что она не оставляла его на всем оставшемся отрезке пути до Станции Хола, который оба они, и Сосиэтр и Хэл, проехали молча.