Адепт

ГЛАВА 11

На следующий день

Среда, 16 апреля

Дэвид вновь сидел в кабинете инспектора Хэммонда. Детектив встретил его более или менее любезно — правда, первые десять минут он без конца говорил по телефону, так что проявить враждебность ему было просто некогда.

Прижав к уху трубку, инспектор в основном молчал или хмыкал в микрофон. Под конец он сказал: «Ладно, займись этим, время не терпит», — и бросил трубку на рычаг.

Хэммонд взглянул на Дэвида, находившегося по другую сторону стола.

— Значит, вы уже знаете, чем кончилась наша засада? — спросил он, присовокупив к своему вопросу крепкое ругательство.

— Нет, — покачал головой Дэвид.

Инспектор кисло усмехнулся:

— Ваш парень устроил взбучку двум моим ребятам, а потом удрал. Я думаю, он приезжал за своими вещами. Когда он возвращался к машине, его остановили. Наши люди наставили на него оружие и попытались арестовать. Они хотели надеть на него наручники, но он на них набросился. Не знаю как — но я все досконально выясню, не сомневайтесь, — преступник ухитрился их обезоружить и задал им трепку. У меня есть список телесных повреждений — сплошные переломы и ушибы. Жить они, конечно, будут, но на конкурс красоты уже не попадут. Он превратил их в отбивные.

Хэммонд нервно перебирал рассыпанные на столе бумаги; потом он поднял голову и поймал взгляд Дэвида.

— Ну что, довольны? — скривился инспектор.

Дэвид поджал губы.

— Мне очень жаль, что так получилось. Я имею в виду — что ваши люди пострадали. — Помолчав, он добавил: — У меня есть информация, которой я хочу с вами поделиться. Надеюсь, вы не расцените это как вмешательство.

— Опять вы что-то натворили, Браун? — грубо спросил Хэммонд.

— Я? Абсолютно ничего. Вам известно, что за эти годы наша фирма расследовала сотни краж; естественно, у нас появились кое-какие связи. Мы получили сведения от одного из наших друзей, только и всего.

Инспектор начал раздраженно мять в руках бумагу.

— Ладно, выкладывайте, — пробормотал он сквозь зубы.

Дэвид подался вперед и мягко сказал:

— Прошу вас, инспектор, успокойтесь. Вы действуете мне на нервы.

— Какого дьявола! Если вы собираетесь меня провоцировать… — вскипел детектив, но замолчал, не закончив фразы.

Пару секунд Дэвид ничего не говорил и старался дышать ровно. Хэммонд жег его злобным взглядом. Наконец Браун достал из кармана листок и положил на стол.

— Черный «порше-турбо» с известными вам номерами, он постучал пальцем по бумажке, — несколько раз видели возле дома вот по этому адресу. — Дэвид снова постучал по листочку несколькими строчками ниже. — Наш информатор счел это подозрительным.

— Вы разгласили информацию с описанием машины, которую мы разыскиваем? — нахмурил брови Хэммонд.

— Разгласил — неправильное слово. Ваши люди делают то же самое, когда звонят кому попало и представляются офицерами полиции; а я обратился к очень узкому кругу лиц, на чье молчание могу рассчитывать. Совсем разные вещи, — возразил Дэвид.

— И что я должен с этим делать? — поинтересовался Хэммонд.

— Ну, если моя наводка правильная, вы можете арестовать владельца дома и посадить его в тюрьму. А если нет — примите мои извинения и простите, что отнял у вас время, — сказал Дэвид.

Детектив пододвинул листок поближе и повернул к себе. Пробегая глазами строчкам, Хэммонд стал покачивать головой. Он задумчиво выпятил нижнюю губу.

Продолжая покачиваться, инспектор небрежно произнес:

— Ладно, оставьте это мне.

Дэвид промолчал, и Хэммонд добавил скучным тоном:

— Что-то еще?

— Нет, — сказал Дэвид.

Он встал и направился к двери.

Выходя из комнаты, Дэвид попрощался с инспектором. Ответа не последовало.

В кисловатом запахе пива и сигарет, въевшихся в темные стены паба, Дэвиду чудилось что-то родное и знакомое — почти так же пахло в его старом доме, где он вырос и провел детство.

В этой теплой и уютной атмосфере Банджо — занявший на этот раз столик поближе к барной стойке — посвящал друга в то, что называл «обзором прессы». Дэвид почти не смотрел телевизор, и Банджо считал своим долгом выдавать ему краткую сводку последних новостей и сплетен.

— И что такого особенного в этих людях? — недоуменно спрашивал Дэвид.

— Ничего. Это скучные безмозглые ублюдки.

— Тогда почему их считают знаменитостями?

— Вообще-то там бывают не только звезды, — уточнил Банджо, — но еще и старые хрычи, которые вопят на всю округу: «Черт возьми, верните меня на экран, я же столько лет был популярным!» С другой стороны, как же не считать их знаменитостями, если вся страна готова смотреть с утра до вечера, как они спесиво задирают нос и со скучающим видом слоняются тут и там, не зная, чем себя занять?

— Выходит, вся эта шумиха поднята из-за кучки обычных людей, которые ни черта не делают и ни к чему не стремятся? — продолжал недоумевать Дэвид.

— Вот именно, — весело кивнул Банджо. — Это все равно что смотреть на обезьян в зоопарке.

— Но почему они на это соглашаются?

— Ну, во-первых, за определенное вознаграждение. И потом, для большинства из них это единственный способ хоть на время перестать быть глупыми и бездарными пустышками…

— …Превратившись в глупых и бездарных суперзвезд, — вставил Дэвид.

— …И в любом случае это гораздо проще, чем пытаться что-то сделать со своей жизнью, — заключил Банджо.

Дэвид взялся за свой стакан.

— Вижу, все эти знаменитости уже сидят у тебя в печенках, — заметил он.

— Знаешь, если бы они просто попались мне на улице, я бы ничего не имел против. Ко мне. скажем, приходит почтальон — отличный парень, весельчак и балагур, к тому же он приносит мне почту, что довольно мило. Но если он вздумает устроить свое ток-шоу, это сразу начнет меня бесить. Или представь, что ты пошел в галерею Тейт, а там на стенах в рамочках висят каракули моей племянницы Сайобхан, которая обожает рисовать свою собачку Поки. — Банджо покачал головой. — Поверь, люди не становятся лучше или интересней из-за того, что на них наводят камеру. Чтобы не сомневаться, будто вся нация захочет смотреть, как ты пожираешь завтраки или торчишь в кресле, надо иметь «эго» размером с гренландского кита. Трудно относиться с симпатией к человеку, который воображает, что сам факт его существования — уже достаточно крупное событие, чтобы совать его в прайм-тайм. Дэвид рассмеялся.

— Сегодня ты в ударе, Банджо. Жаль, что сюда не заглянул какой-нибудь член гольф-клуба, он бы смаковал каждое слово. Кстати, ты уже заготовил на этот случай пару шуток?

Банджо только вяло махнул рукой.

— Заткнись, чертов сноб, — выругался он беззлобно.

—Ладно, дружище, не сердись. Я тебя не высмеиваю, просто меня забавляет твоя эрудиция. Я думал, что люди с таким интеллектуальным багажом остались в Викторианской эпохе. Но скажи на милость, почему знания не делают нас более счастливыми? Я уверен, останься ты в своем Бромли, среди старых друзей, ты бы сейчас был точь-в-точь таким же, как они. И что самое смешное, тебя бы это вполне устраивало. Разве не странно, что образование, такая ценная и замечательная вещь, может оказаться занозой в заднице?

Банджо не возразил ни слова. По его лицу было непонятно, рассержен он или нет, но вид у него стал такой, словно слова Брауна сбили его с толку.

Дэвид поспешил добавить:

— Я сказал «забавляет» не в смысле ха-ха, а в том смысле, что все это очень странно. Если честно, иногда мне кажется что ты чувствуешь себя предателем по отношению к собственным друзьям. И знаешь почему? Потому что, сам того не желая, ты всех их перерос.

Видя, что Банджо продолжает молчать, Дэвид продолжил:

— Дело тут не только в тебе. В конце концов, всем когда-то надо расставаться с прошлым, а это ох как нелегко. Сам знаешь, в любой компании самое страшное преступление — считать себя лучше других. Но, черт побери, как этого избежать, когда ты видишь, что твои прежние приятели сплошь и рядом ничего не замечают дальше собственного носа?

Банджо вздернул брови, поерзал на месте и шумно вздохнул, глядя в полупустой стакан.

— Слушай, старик, это личная тема. Не для дружеских застолий, — пробормотал он, стараясь не смотреть на Дэвида.

Браун понимающе кивнул.

— Извини, что к тебе прицепился, но не одному же тебе проявлять чудеса проницательности. Есть и другие умники.

Банджо усмехнулся:

— Что верно, то верно. Я знаю, о чем ты говоришь. Других поучаю, а сам по уши в дерьме, правильно? Нельзя строить из себя мудреца и в то же время валять дурака, гадая на кофейной гуще. Надо что-то выбирать.

Дэвид улыбнулся:

— Примерно это я и имел в виду. Ты чертовски умный парень, но порой ведешь себя так, словно сам этого стыдишься. Превращаешь все в какой-то балаган.

Он немного помолчал, потирая переносицу.

— Помнишь, как ты говорил, что нам всем приходится приспосабливаться? — сказал он. — Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ты прав. Но ведь это касается и тебя, верно? Ты тоже далеко не совершенство, хотя это нисколько не роняет тебя в моих глазах.

Банджо фыркнул.

— Ладно, мистер вивисектор. Ты уже совсем выпотрошил старину Банджо или еще что-то осталось?

Дэвид тяжело вздохнул.

— Честно говоря, я не знаю, что мне с этим делать. Когда нам удается продвинуться вперед, это воздвигает стену между нами и нашим старым окружением. А если топчемся на месте… что хорошего в том, чтобы глушить свой потенциал? Возьми хоть меня и моих родителей. Между нами практически не осталось ничего общего. Мы живем словно в разных мирах. Я надеялся, что мои успехи — хороший диплом и все такое — заставят их гордиться, а в результате мы просто перестали друг друга понимать. Такое впечатление, что я превратился для них в какую-то загадку, а они кажутся мне… как бы это выразиться… немного простоватыми.

— Думаешь, у меня та же проблема?

Дэвид утвердительно кивнул.

— Хм, может, ты и недалек от истины, — признался Банджо. — Даже не знаю, как мне теперь вести себя в компании — молчать в тряпочку или резать правду-матку? Скверная дилемма, что и говорить. Приходится или скрывать от своих друзей, какой ты на самом деле, или просто разрывать с ними отношения.

Дэвид скривил губы.

— Это я уже понял. Может, ты подскажешь мне, как решать проблему?

— Ну, раз уж мы говорим начистоту и распахиваем душу настежь… — Банджо заговорщицки понизил голос. — Мне иногда кажется, что ты чувствуешь себя одиноко и вообще недоволен своей жизнью. Я прав?

— М-да, что-то такое, наверно, есть, — натянуто ответил Дэвид. Теперь была его очередь прятать глаза от друга. — Тема довольно скользкая, но если говорить коротко, у меня такое чувство, словно я заключил сделку — не спрашивай меня, с кем, — и не получил то, на что рассчитывал. Мы ведь говорим о выборе: либо тянуться вверх, лезть из кожи вон и пытаться добиться большего, либо болтаться вместе со всеми где-то там внизу. И раз уж я выбрал первый путь — значит, должен получить вознаграждение, верно? Я рискую тем, что в конце концов останусь в изоляции, а взамен… взамен я хотел бы получить небольшую компенсацию, какой-нибудь ценный приз.

— Например? — с интересом спросил Банджо.

— Не знаю. Наверно, все это звучит очень глупо, но я просто подумал, что, работая над собой — обучаясь, совершенствуясь и все такое, — я заслужил чего-то большего.

— Дашь на дашь? — усмехнулся Банджо. — Что-то вроде кармического коммунизма. От каждого по способностям, каждому по потребностям.

— Наверно, так. В общем, я все время жду, когда моя жизнь начнется по-настоящему, — большая, серьезная жизнь. Где-то в глубине души я всегда надеялся, что чем больше я вложу в собственную личность, тем увлекательнее и ярче будет моя судьба. — Дэвид безнадежно покачал головой. — Нет, это звучит как бред.

Но Банджо не согласился.

— Все верят в судьбу, приятель, тут все понятно. Ты когда-нибудь слышал, как девчонки болтают о своих парнях? Главное, что их волнует, — «тот» или «не тот». Если бы все в жизни была одна случайность, о какой «паре» могла бы идти речь? Никто не говорил бы «я поступил правильно» или «это как раз то, что нужно», потому что такие выражения потеряли бы всякий смысл. Одна бессмыслица следовала бы за другой. Даже те, кто не верит в Бога — или в фатум, или в суеверия, — даже они знают, что между прошлым и будущим существует какая-то связь. Не важно, как мы это называем, но в судьбу верят все.

Дэвид кивнул:

— Пусть так. Но я чувствую, что моя судьба меня надула. Я заключил контракт, поставил свою подпись, сделал все, что от меня требовалось, а в ответ — тишина. Господи, наверно, я просто неблагодарная скотина.

Дело тут не в благодарности. — Банджо задумался, нахмурив брови. — Свались к тебе в руки твоя блестящая судьба, ты бы вряд ли чувствовал себя намного лучше. В конце концов, речь идет о вызове, не так ли? О том, на что ты способен. Вроде того, как новобранцев отправляют на войну и каждый думает — а сумеет ли справиться, выдержит ли? Не на пикник же едут, в самом деле.

Дэвид пожал плечами:

— Не могу сказать, что после твоих слов я стал выглядеть умнее, но теперь я по крайней мере буду знать, что на свете есть и другие идиоты, кроме меня.

— Люди любят рассказывать истории, — заметил Банджо. — И каждый хочет, чтобы его личная история вышла как можно лучше. Может быть, даже стала бы легендой, — добавил он с пафосом.

— Надо поговорить об этом со Сьюзен, — проговорил Дэвид. — Она разбирается в легендах.

— Ах да! Женщина, ранее известная как мисс Милтон. Как дела у Сьюзен?

— Давай обойдемся без намеков, ладно? Мы вместе работаем, больше ничего.

— Ну, это только облегчает дело. Даже слишком. Я ведь тоже люблю трудности, тебе это известно?

Банджо закрыл глаза, прижал пальцы к вискам и заговорил томным голосом:

— Я что-то чувствую… послание из другого мира… в нем сказано… в нем сказано… — Его голос дрогнул, и он с завыванием провозгласил: — Дэвиду нравится эта девушка!

Дэвид рассмеялся.

Банджо продолжал бормотать дальше:

— Подождите… я слышу что-то еще. — Вновь завывание: — Дэвид хотел спросить девушку, но не осмелился, потому что он тюфяк и рохля. Что говорят голоса? Что Браун…

Дэвид перебил его:

— По-моему, сейчас удачный момент показать тебе один из моих приемов. Я могу сломать тебе шею так быстро, что никто даже не заметит.

— Учти, парень, ты об этом пожалеешь, — сказал Банджо, надменно вскинув голову. — Как мастер дим-мак[9], я могу обрушить на тебя сокрушительную мощь всех смертоносных и убийственных приемов великого Каунт Данте[10].

Дэвид пустил в ход акцент студента-кокни:

— Ладно, чувак, остынь, я только прикалывался. Ты же не станешь бить человека, который ставит тебе выпивку?

— Вот так-то лучше. Короче, я пойду отолью, а когда вернусь, на столе должна стоять пинта «старого ворчуна», или тебе придется испытать мощь этой руки, — пообещал Банджо, приподняв свою дрожащую ладонь с таким видом, словно ее сила ему самому внушала ужас.

Он направился к туалету, а Дэвид вернулся к стойке.

Когда Банджо возвратился, на столе стояла свежая пинта пива. Кружка Дэвида тоже была полна.

Банджо прокомментировал:

— Разлюбил легкие напитки, парень? Черт возьми, ты пьешь как лошадь. Три пинты подряд! Что будет дальше?

Дэвид заметил:

— Мы вчера со Сьюзен немного перебрали. Сам знаешь — чем больше пьешь, тем больше хочется. — Он взглянул на свой напиток и тяжело вздохнул. — А вообще-то ты прав. Я и пить-то не особенно хочу. К тому же завтра у меня разговор с этим чертовым копом из «Летучего отряда» и мне надо быть в форме. Долой похмелье!

— Вот теперь я тебя узнаю, — пробормотал Банджо, увидев, как Дэвид отодвинул кружку в сторону. И добавил едва слышно: — Кишка тонка.

Браун заказал себе колу.

— А с этим что делать? — Банджо кивнул на нетронутое пиво. Дэвид пожал плечами.

Банджо встал, взял кружку и направился в другой конец паба. За одним из столиков, сложив ладони на верхушке трости, сидел пожилой мужчина. Лежавшая перед ним газета была развернута на странице с наполовину заполненным кроссвордом. Старомодный черный костюм посетителя выглядел так же свободно и небрежно, как потрепанные джинсы Банджо, и стоил, похоже, примерно столько же.

Дэвид не слышал, о чем они говорили, но приятель вернулся без пива. Старик приподнял свою трость и помахал ею Брауну в знак дружеской признательности.

Когда Банджо сел на место, Дэвид сказал:

— Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Я весь внимание.

— Помнишь, я говорил тебе про украденную драгоценность? — Банджо кивнул. — Так вот, она была сделана в Китае, и, кажется, очень давно, когда люди верили в ее целительную силу. Не знаю, что за малахольный парень должен быть этот грабитель, если он до сих пор верит в такие вещи. Сьюзен думает, что он смертельно болен и эта штука — мы условно назвали ее «меткой» — нужна ему, чтобы вылечиться.

— Звучит весьма причудливо. И о чем ты хотел меня спросить?

— Я хочу узнать, действительно ли это невозможно, — сказал Дэвид, прищурившись.

— Невозможно что? — не понял Банджо.

— За этот вечер я наговорил много всяких глупостей, так что еще одна не помешает. Меня интересует, можно ли излечиться от болезни с помощью старого куска металла?

— В смысле — вместо того чтобы излечиться с помощью: нового куска металла вроде радиационного излучателя? — уточнил Банджо.

Дэвид пропустил его слова мимо ушей:

— Я уже рассказывал тебе про своего клиента, который нагнал на меня страху, помнишь? Так вот, этот парень, который украл «метку», ничуть не лучше. А если учесть, что он убил несколько человек, то гораздо хуже. С ними явно что-то не в порядке. Словно они инопланетяне или что-то в этом роде. Внешне оба выглядят как люди, а на самом деле жуткие твари, от которых волосы встают дыбом, — добавил Дэвид, взглянув на всклокоченную шевелюру Банджо.

Тот задумчиво почесал за ухом.

— Я думал, ты вообще ничего не боишься. Помнишь, как мы пришли на день рождения к Ребекке Стивенсон и приятели его братца хотели надрать нам задницу? Это были здоровенные ребята, но ты не испугался.

Дэвид улыбнулся:

— Вот за что я люблю тренировки — когда тебя почем зря молотят профессионалы, на кулаки любителей уже не обращаешь внимания.

Банджо покачал головой.

— Ладно, тогда объясни мне вот что. Ты сказал, что тот парень нагнал на тебя страху, верно? Но если тебе наплевать на переломанные ноги, тогда чего ты испугался?

Минуту они помолчали, размышляя над этим вопросом, и Банджо вернулся к прежней теме.

— Насчет необычных методов лечения. Я верю в исцеление молитвой — хотя это вопрос довольно сложный — и отчасти в гипнотерапию. В мире полно людей, которые доверяют китайской медицине, полагая, что средства, проверенные тысячелетней практикой, помогут и им. Представь, что твоя «метка» — это что-то вроде акупунктуры. Ты видел снимки, где людей оперируют без наркоза, а вместо обезболивающих втыкают пару иголок?

— Здравая мысль, — согласился Дэвид. — Если бы акупунктура была мошенничеством, ее бы давно разоблачили. Хотя там просто тыкают в кожу острыми железками.

— Главное — знать куда, — напомнил Банджо.

Ему в голову пришла новая идея.

— Кажется, ты говорил, что один из твоих тренеров долгое время был парализован?

— Да, он повредил позвоночник во время схватки. Не помню точно, в каком месте, но у него целый год не двигались ноги. Врачи говорили, что это неизлечимо, но он пошел на поправку. Говорил, что ему помогли дыхательные упражнения и медитация.

— И ты ему веришь? — спросил Банджо.

— Почему бы и нет? — Дэвид пожал плечами. — Придумывать такие вещи не имеет смысла. Если бы он хотел соврать, то сказал бы, что выбил зуб Брюсу Ли или уложил целую банду байкеров. Когда хочешь произвести впечатление на людей, надо сочинять что-нибудь более простое и эффектное.

Банджо кивнул:

— Значит, нет ничего удивительно, что твой грабитель мог уверовать в чудеса. — Он взглянул на лицо Дэвида и добавил: — Может, ты и сам в них веришь?

Тот решительно покачал головой:

— Нет уж. Пусть этот парень круче, чем Капитан Америка, бред остается бредом.

— Думаешь, он опасен? — спросил Банджо.

Дэвид ответил:

— Мягко говоря. Одно из двух — либо он что-то принимает, либо натренирован так, что рядом с ним я выгляжу как твой дядюшка Джесс.

— Тогда лучше не попадаться ему на пути, верно? — сказал Банджо.